Чистилище для неудачника

Глава 3.

Штурм.

Чтоб не крутилось в головах у фрягов, все ж с той стороны могли оказаться и их бывшие товарищи, работали они четко и по всем правилам. В этой жизни мне не приходилось еще выступать в роли бомбардира, но в той с пол года побыл. Не по своему хотению. Профессия пушкаря достаточно опасна по многим причинам и назначают туда провинившихся. 'Любовь' наша с полковником была взаимной: он воровал у собственных ратников, я с удовольствием закладывал, но он был выше по званию и в родстве с каштеляном Варны. В итоге закончилось почетной ссылкой на батарею. Я все ж был не от сохи, а настоящий ишпан и к тому же по званию ротмистр. Лично заряды не таскал, будучи поручником командира, но насмотрелся во время осады достаточно. Так что опытным взором гляжу на вроде бы случайную суету.

Канонир сыпет порох в затравочное отверстие после прочистки ствола банником. Это, в принципе, тяжелая работа, а при размере осадных пушек и вчетвером не справиться. Труд важнейший, чтоб не произошло случайного выстрела до времени. Для большей уверенности запал при пробанивании затыкался пальцем, чтобы перекрыть доступ воздуха в ствол и дать потухнуть тлеющим частицам. Поднятое с земли ядро следовало начисто вытереть, прибивали порох и ядро пыжами из сена или соломы.

Чтобы выстрел гарантированно произошел, запальное отверстие протыкалось затравником (металлической иглой) до самого порохового заряда в стволе и заполнялось мелким порохом. Да и сам заряд, не смотря на предварительную проверку специальными металлическими объемами не гарантировал одинаковой силы выстрела. Качество пороха вовсе не одинаково, особенно когда из разных партий. В этом нужно хорошо разбираться, а не пихать сколько тебе хочется на глаз. Всего на одну осадную бомбарду приходилось 75 человек прислуги, если считать с обозниками, возчиками, конюхами, кашеварами и тому подобным народом.

Лис или Лисовский, как его уже привычно называли все, подошел в последний момент, примериваясь. Самолично долбанул пару раз специальным молотком по деревянному клину, поправляя наводку ствола. Удовлетворенно кивнул и поднес запальник. Как артиллеристы, так и я дружно закрыли руками ушами. Жутко бьет по слуху, а уж как лошади этого грохота не любят! Приходится их держать подальше от позиций.

Бомбарда грохнула, заодно напустив вокруг себя кучу дыма. Рассмотреть толком попадание после такого достаточно сложно, но я торчал заметно в стороне и прекрасно видел. Ядро врезалось куда требовалось. Стена в очередной раз полетела обломками. Правда люди уже не валились. Там почти никого не осталось. Погибать за здорово живешь никому не хотелось. Два выстрела из каждой пушки каждый час, с перерывом на темноту. В первый же день, когда в Солдайе сообразили куда дело идет, они пошли на вылазку чуть не всем гарнизоном. Но эти штучки мы с калгой предусмотрели. Кроме рогаток, связанных вместе заостренных брусьев, которые выставляются для заграждения пути, сцепляя специальными железными крючьями, противника с нетерпением ждали воины Шахина в немалом количестве. Стоило атакующим завязнуть в оборонительных кольях, как им в спину ударили всадники. Калга мог быть довольным. Пару сотен человек его конники порубили и едва на плечах отступающих не ворвались в город.

Дальше пошло скучнее. Шестой день бомбарды били по стене. Ответный огонь из-за малого калибра крепостных пушек, баррикад с заполненными землей мешками и туров, цилиндрических корзин, набитых песком, служащих укрытиями от обстрела, не приносил им особого успеха. Но для этого требовалось сначала оборудовать правильно позиции.

Я гонял не только пленных, но и своих на строительство укреплений, благо в обозе нашлось все для устройства лагеря: лопаты, кирки, мотыги, порох, ядра, топоры, пилы и даже разборные лестницы. Может этого никогда не случится, но могли вернуться наемники из-под Мангупа и ударить в спину. Да и пушки слишком замачивая цель, что снова не попробовать напасть внезапно или ночью. Потому со всех сторон рвы, заграждения, караулы и одна сотня всегда в полной готовности к бою. Ну и, безусловно, гораздо правильней нагрузить трудами полезными, чем дать возможность сидеть без занятия и неизвестно о чем думать. Перебежчики и предатели с насильниками и убийцами частенько появляются, когда времени свободного излишне много.

- Что скажешь о прибывших, Ваня? - спрашиваю подошедшего Джана.

Вчера в порт вошли несколько галер. Полной блокады не существует. Море контролируют фряги, в отличии от суши. Значит снабжать продовольствием, припасами и перебрасывать подразделения, помешать нельзя.

- Это и хорошо, и плохо, - говорит он, не реагируя на имя.

Как сам не так давно признался, в разных странах по-иному величают: Ян, Янис, Ханс, Жан, Йован. Иван не особо отличается. А побывал он и в немецких землях, и у франков, и даже в Африке и за Пиренеями. С двенадцати лет с отцом наемничал. И не только живой, и почти целый, но и достиг очень приличного уровня. Не каждого назначат мэтром арбалетчиков и доверят управлять артиллерией.

- Хорошо, потому что в Кафе решили - поход провалился. Война заканчивается, они уйдут. Плохо, потому что ценности вывезут и вам ничего не достанется.

- Ты уверен?

- Конечно, - говорит снисходительно. - Еще день-два и город падет. Это не укрепления, - показал в сторону крепостных стен, а восточное недоразумение. От беспорядочно атакующих толпой кочевников позволяет отбиться, но от правильной осады - смешно. В Италии так давно не строят. За двести лет неэффективная осадная артиллерия стала нормальным атрибутом войны и кирпич от нее не помогает. Совсем.

- И как правильно?

- Вал со рвом, не меньше двух косых сажень . Там, где бревна дешевы, не как здесь, сверху ставятся двойные деревянные стены заполняются грунтом, что делает их практически неуязвимыми. Ядра завязнут в земле, как пули в мешках с песком. Сама линия изломанная, - он нарисовал одним движением ноги на земле многоугольник с выступами. На бастионах ставятся пушки и штурмующие попадают под перекрестный огонь. Можно поверх и камнем облицевать, но это уже дополнительные затраты.

- Ты ж со Словенией не воевал? Или было?

- Не довелось прежде. А что?

- Откуда так хорошо знаешь наш язык?

- Анна научила, - сказал с заметной нежностью. - Она рабыня была, откуда-то из ваших мест. Не подумай чего, никто ее не считал невольницей, пусть такой и являлась. У нас троих, у меня две сестры, вместо матери была, когда та умерла. Потом двух братьев отцу родила. Прекрасно на нескольких языка говорила, но с нами, детьми, всегда на своем. Обратишься к ней на итальянском, будто не слышит. Мы по малолетству принимали это за игру. А пригодилось!

- И где остальные твои родичи?

- Кто где, - легко сказал он, - сестры замуж вышли и живут неплохо в родном Турине. Один брат в Британии у тамошнего короля рыцарские шпоры заслужил. Другой к воинской науке не стал усилия прилагать. Он, как мы, с войском ходил, да решил, что маркитантом быть выгодней и безопасней. Теперь известный купец и ростовщик. Наверное, умнее всех нас, включая отца, оказался.

- Золото правит миром, - говорю задумчиво, - но железо сильнее. Правит не самый богатый, а имеющий готовых за него драться.

- Для этого тоже нужны деньги. Иногда очень большие.

- Или честь. Причем наемникам можно доверять с большой оглядкой.

- А вассалы не станут мараться и отойдут, когда больше всего в них нуждаешься.

- Кэптэн, - подскочил запыхавшийся Мефодий. - Ты должен идти, а то передерутся.

Я не стал спрашивать кто и почему. Он прибежал из нашего лагеря и обычно панику не разводит. Значит есть причины. Бегом спускаюсь с холма. Вопли слышны издалека.

- Да сгниет твоя утроба, - орал в полный голос Федор, - да познаешь муки вечный в Стуже!

Распихиваю собравшуюся толпу, продираясь вперед. Люди недовольно бурчат, сжимая кулаки, но увидев, кто идет поспешно расступаются.

- Когда нет аргументов, - хладнокровно произнес Кавад, - начинаются проклятия.

Оба они 'почти' мобеды. Настоящий жрец Святовита, в отличии от последователя Чернобога не смеет браться за оружие и проливать кровь. Это означает осквернить себя и требуется масса усилий для очищений при сколь угодно весомой причине. Ты должен быть выше этого. И если Федор оступился по вполне плотским причинам, то Кавад, заменяющий священника у богумилов как раз за это и пострадал. Защищая даже не свою жизнь, а общины, посмел нарушить запрет и биться с врагами. Что-то у него в башке после этого переклинило и не пожелал пройти сквозь огонь и воду, как положено с покаянием. Заявил, что если б смог вернуться, поступил бы также. Я его очень хорошо понимаю. Как и изгнавших из своей среды священников. Есть закон, ты волен ему не следовать, но тогда ты не мобед. Впрочем, среди своих он пользовался заметным влиянием и никто не ставил под сомнение право проводить обряды в далеких от цивилизованных мест землях.

- Еретиков бьют не тезисами, - демонстрируя увесистые кулаки, провозгласил Федор, - а уничтожают!

До сих пор между членами моего отряда столкновений на почве религии не имелось. И последнее, что мне требуется, так их мордобитие, поддержанное сторонниками. Правильно сделал Мефодий, когда побежал за мной. Парнишка очень неглупый, разве ленивый.

- Истина по определению своему одна, и отклонения от нее суть гнусная ересь!

- Помнится, - повышая голос, чтоб обратить на себя внимание, - пятая заповедь гласит: 'не предавать доверившегося'.

Я вышел в круг, встав между ними.

- Все, кто в моем отряде, включая и этих убогих, - оба спорщика достаточно выразительно скривились, но не посмели перебивать, - боевые товарищи. Если охота подраться, добро пожаловать на ристалище, спросив прежде разрешение у командира. Или кто не знает закон бандеры?

В толпе загудели и закивали головами. Они очень хорошо знали. Нарушившего основное правило после окончания драки, независимо от причины, казнили в назидание остальным. В походе свары неуместны. Счеты сводите или так, с позволения, или когда срок службы закончится. И однажды я вынужден был лично зарубить особо буйного. Он даже не сопротивлялся, зная за собой вину. Еще и поэтому алкоголь в набеге позволялся в минимальных количествах. Полного запрета ввести бы не удалось, но не контролирующий себя шел под плети.

- Мои слова никоим образом не затрагивали веры Федора, - достаточно внятно пробормотал Кавад. - Вера его совершенна и несгибаема. Однако цепляться к другим мелочно.

А я-то думал он не такая склочная скотина, как оппонент. Хочет оставить за собой последнее слово.

- Мне плевать, - уже конкретно для них, но достаточно громко, - какое именно место в священных писаниях заставило лаяться, как собак, - но я очень хорошо помню заповеди. Начиная с восьмой .

Кое-кто в толпе принялся переспрашивать и более умные излагали шепотом содержание.

- Принцип икономии допускает расхождения мнений в вопросах, не связанных с судьбой бессмертной души. Дискуссии будете устраивать по возвращении. А пока натворить еще ничего не успели и не позволю вредить. Свою склочность приберегите до возвращения. Если один из вас скажет другому хоть слово в будущем, будет изгнан из отряда. Даже если попросит передать кусок хлеба. А теперь, неплохо бы вспомнить девятую заповедь. 'Не быть лодырем и нерадивым в труде'. Все за работу! Или вам заняться нечем? Так это поправимо.

Завершающим штрихом грохнули пушки. Очередные ядра врезались в стену и внезапно она осела по всей высоте. Верхняя часть обвалилась, засыпая спереди и сзади все пространство. Фактически образовалась брешь, в которую могло войти сразу не меньше сотни в ряд, но еще и удобный подъем подготовлен, чтоб не утруждаться.

- Трубить сбор! - срывая голос кричу. - Пешими!

Штурм неминуем. Но бежать толпой даже в не защищенный пролом не самая удачная идея. Тем более лезть по грудам разбитого кирпича верхом. Наверняка осажденные готовились к такому развитию событий и подготовили пару неприятных сюрпризов. Но это я так думаю. А куманы уже скачут без всякого порядка вперед с знакомым: 'Хуууурай'.

Горн играет всем знакомую команду. Сотни строятся, с нетерпением поглядывая в мою сторону. Столько идиотов, сколько их в любой армии, в привычной жизни найти сложно. Торопятся на убой, в надежде нечто прихватить. Калга обещал три дня на разграбление после взятия города. Охота людям пошарить по домам, когда еще удастся набрать чего ценного. Но дисциплину мы совместными усилиями с сотниками вбили в дурные головы. Оглушительно грохнуло с той стороны слитным залпом пищалей и пушек. Не помогло. Дико завывая кочевники продолжали лезть в пролом сплошным потоком. Впереди их ждали золото, рабы и женщины. А до победы рукой подать.

- Шагом!

Совсем не трудно занять место предсказателя, побывав хотя б в одной осаде. И не важно, с той или другой стороны. А если их помимо Варны с десяток, пусть и уровнем заметно ниже, ничего сложного в угадывании вражеских действий. Как и ожидалось, часть домов, примыкающих к стене разрушили и почти построили вторую. Снаружи ее не видно, она ниже, но готовились всерьез. Почти все пушки перетащили к месту неминуемого прорыва и когда номады полезли, шарахнули по толпе с очень близкого расстояния. Небольшой пятачок был буквально застлан множеством погибших и раненных.

- Вот и беги первым, - достаточно внятно сказал Тогрул.

Немалые потери волну штурмующих не остановили. Пусть и толстая преграда, но доходила не выше груди. Не успели, слишком быстро шло разрушение. Но и так удобно поверх колоть лезущих и разбивать голову сверху, а также отсекать руки.

Кое где умирающие воины еще корчились в агонии. Они стонали, проклинали судьбу, шептали молитвы. Иные пытались уползти в сторону, волоча за собой кишки из распоротого живота или поломанные руки-ноги, чтоб не быть раздавленными новыми ратниками. Среди тел бродили куманы, добивая и обдирая покойников. Нередко и с живых снимали сапоги и обшаривали. На нас они посмотрели с глубоким подозрением, сбиваясь в кучки, готовые защищать добычу. Эти, видать, припозднились или рисковать не собираются. Или слишком глупы, чтоб ловить удирающих с тяжелыми кошелями в порту. В любом случае, сражаться за пропитанные кровью тряпки, рискуя недовольством калги из-за пары десятков убиенных его подданных, не улыбается.

- Как-то местных мало, - пробормотал Асен.

Мертвых жителей города, пытающихся отбиться на удивление немного. И дело, наверняка, не в быстрой победе.

- Они все побежали к галерам и кораблям, - говорю с полной уверенностью. - Эти самые тупые или спасали своих, прикрывая отход. А может просто не сообразили, а потом поздно стало. Ни одного фряга. Те удрали первыми.

С крыши ближайшего дома слетел старик, сброшенный смеющимися куманами. Он ударился головой о камни мостовой, разбрызгивая кровь и мозги. Из выбитых дверей раздавались дикие женские крики. По соседству рубили топорами толстую створку. Начинаются прелести взятия города. Не то чтоб возмущало, он знали на что идут, когда отказались сдаться.

- Наша цель Дом Совета, - говорю для всех. - Потом сможете повеселиться.

Если кто не слышал, по цепочке быстро передали и все дружно ускорили шаг. Солдайя город средних размеров, дошли быстро. Тысяч 7-8 здесь живет, и то, добрая половина невольники. Многие из них присоединились к грабителям, хотя номады конкурентов не любят и частенько рубили и таких.

Как в итоге оказалось, тащить за собой всех было вовсе не обязательно. Здешние хозяева сбежали, включая охрану. Без всякого сопротивления заняли ратушу и прилегающие подземные помещения. Моментально вывесили флаги, сообщающие кто владелец и позапирали все выходы, благо таковых всего три, поставив караулы. Фактически они целиком состояли из старших урядников, которым было неудобно бежать в город. Совсем дураков среди них нет и прекрасно знают, я запомню поведение. Зато остальные сегодня получили полную волю. Удерживать их было б пустой затеей. Нельзя совсем все запрещать. Поэтому поставил перед выбором. Кто сегодня чего нахапает, то лично его. А склады тех, кто со мной останется. На тот момент подвалов никто не видел и почти все предпочли отправиться мародерствовать. Нельзя сказать такой уж скаредный, но за найденное здесь будут платить, а не получать в обычном виде, как дуван. Может они и правы, в жилых домах найти можно хороший куш, но сильно мудрый Лис достаточно ясно намекнул, галеры не зря ушли. Неизвестно как с наемниками, а вот наиболее богатых и их ценности они вывезли.

Кто о чем, а я не забываю основное. Бегать по улицам и выдирать из ушей серьги, зачем? Есть возможность взять гораздо больше. Безусловно, казну мне в подарок убегающие не оставили. Это было б слишком. Зато остального в подвалах хватало. Сотни бочек с порохом, тонны свинца для пуль, огромное количество железа, меди и олова в болванках, десятки тысяч связок стрел. Кто-то думает их поставки бесплатны и хватит колчана у всадника на всю войну? Или он самолично изготовляет в свободное от боев время, пыхтя от усердия? Заготовляют заранее.

Детали для арбалетов в огромном количестве. Заготовки копий и тонны всевозможного оружия, колющего и рубящего. Латы, кольчуги, шлемы, аркебузы, стволы пушек древние и достаточно новые. И самое важное: огромное количество так необходимого продовольствия, вина и даже колодец. Последнее мне особо не требовалось, однако предусмотрительность похвальна. Как и списки содержащегося в очередном каменном подвале, прикрепленные снаружи.

Внутрь заглянуть можно через окошко, но лучше не входить. Я не знаю, как действует заклинание, зато прекрасно известен результат. Сложив все в закрытое помещение и заперев вход, оно накладывается снаружи. Любая вещь может хранится годами, не портясь, если не снимать засов. И сразу видно, если кто сунулся без разрешения.

Особенно важно для еды, но иногда и человека можно так запереть, хотя такое редко творят. Если уж совсем край и требуется сохранить до прибытия врача. Потому что, кроме того, что это очень дорогое удовольствие, да и приличные маги не часто встречаются, бесконечно так держать людей нельзя. Через пару месяцев они все одно помирают. Продукты тоже не хранятся вечно, но пару лет мука остается свежей и без жучков. Они не заводятся.

Здесь, судя по перечисленному в списках, хватило б кормить весь город добрый год, не меньше. Разве не пригодится? Тем более, поставляемая ханом баранина, уже всем поперек горла. А вот с хлебом напряженка. Теперь можем себе позволить нормальную пищу, а то по слухам, одному из моих ратников пуля попала в сухарь и он не хуже брони прикрыл, настолько твердый. Я уж молчу про необходимость постучать перед жеванием, выбивая насекомых. Некоторые вполне их употребляют, не морщась, но я исключительно с голодухи.

Асен пришел, когда предавался греху чревоугодия. Мефодий неизвестно где раздобыл настоящую утку. Она относилась к виду ржаво-коричневой окраски, цвет которой кочевники называют 'утки-ламы' и полагают невозможным кушать. Впрочем, они и грибы считают гадостью, а некоторые от рыбы шарахаются. С чего мне отказываться от угощения и давиться ненавистной бараниной в очередной раз. Честно поделив с личным оруженосцем мародерскую добычу сидел и наслаждался.

- Там тебя спрашивают, - сообщил Одноглазый.

Я не стал интересоваться кому внезапно понадобился. Если б что неприятное сам бы сказал. Вытер руки и отправился выяснять кто по мою душу заявился. Снаружи ратуши стояли трое. Два обычных кумана при оружии с монгольскими рожами и толстенький тип с веревкой на шее и заплывшей от побоев щекастой физиономией. Одежка на нем не из дешевых, но и не сильно богатая. Обувь уже сняли. Средней руки купец.

- Он говорить, знать тебя, - сказал один из номадов на ломаном словенском. - Мы привести, ты платить. Не врет? А то зарежем бесполезного.

Определить настоящий возраст без долгой привычки подобных жирных типов достаточно сложно. Женщины частенько смотрятся старше, зато мужчины лет на десять-пятнадцать моложе реального. Но вряд ли они настолько глупы, чтоб идти ко мне без внушительных обещаний. Одна проблема, я не узнаю пленного.

- Господин не забыл, кто показал ему кладовую Гиргеня с сокровищами? - спросил толстяк тоже на словенском. Причем у него язык был гораздо чище.

Опа! Да это ж тот евнух. И что он делает так далеко?

- Только не говори, - невольно улыбаюсь, - что возлюбил меня тогда внезапно и решил облагодетельствовать снова.

- Заплатил за жизнь один раз, могу и второй.

- Золото в бой не ношу, - сказал я монголам, снимая с рук парные массивные серебряные браслеты, добытые как раз с его подачи среди прочих вещей и протягивая им. - Сойдет?

Один кочевников взял, взвесил в руке и довольно ощерился.

- Он твой! - отдавая веревку, согласился.

Я легонько дернул за конец поводка, когда они ушли.

- И где находится еще одна комната, набитая ценностями?

- Нигде, мой господин, - спокойно заявил он. Тогда он на словенском якобы не говорил, мы на тюрки объяснялись. Хитрец. - Но иные знания стоят дороже алмазов. По крайней мере, с их помощью можно получить не один мешок с монетами, тебе ли не знать, мой господин. Ты ж тогда вовсе не случайно в усадьбу пришел. Кто-то рассказал интересный факт.

- Хочешь обменять жизнь на чужие секреты?

- О, жизнь ты мне и так оставишь, - сказал он с полной уверенностью. - В отличии от большинства, не рубишь с плеча и умеешь думать. - Моя ставка выше. Свобода в обмен на сотрудничество.

- Ну, пойдем, - говорю, кидая ему веревку.

Куда ему бежать, до следующего номада, который не станет слушать сказки и сразу рубанет?

- Садись, угощайся, - показывая на остатки трапезы.

- Благодарю, мой господин, - с кряхтением опускаясь на стул, отвечает. - Я все ж привык к нормальным стульям и столам, а не сидеть на кошме, поджав ноги. Дикое мучение. Ммм, - довольно простонал, прожевав кусок утки. - В горчично-медовом маринаде с чесноком. Неплохо, хотя правильней запечь с яблоками. Увы, - проглотив еще кусок, - в моем состоянии помимо вкусной еды особых радостей не найти. Женщины вызывают желание, но не возбуждение. Да и удовлетворить не способен. Пить до потери разума я не люблю. Ум - это все, что у меня осталось.

- Как тебя зовут? - подождав, пока уничтожит все оставшееся, спрашиваю.

- Кирилл древнего рода патрициев Афраниев, - говорит с гордостью. - Отец был магистр милитум Фракии, главнокомандующий войсками в провинции. Василевс обвинил его в заговоре с целью захвата трона и казнил.

- А он этого не делал?

- Положа руку на сердце, не знаю. Со мной такими вещами не делились, подросток. Маркиона ненавидели многие и по делу. Он, в свою очередь, подозревал чуть не каждого.

И закончилось это вполне закономерно. Мятежом и уничтожением не только прежнего владыки, но и его детей.

- Отнять владения, сослать, даже отрубить всей семье головы - это нормально. А меня оскопили и продали в рабство арьям. Я ненавижу их всех, - сказал совершено спокойно. - И с удовольствием помогу любому врагу ромеев.

- Я служу хану.

- Сегодня. А завтра?

- Ну, хорошо, - подумав, говорю. - И что ж такого важного может поведать надзирающий над гаремом?

- А кто сказал, что я им был?

- Не понял. А что ты там делал?

Он посмотрел выразительно через мое плечо.

- Асен командир моих телохранителей. Если уж ему не верить, то кому?

- Никому нельзя, - со вздохом произнес евнух. - И чем выше твое положение, тем меньше людям нужно верить. У каждого есть цена.

- Пока твоя - грош. Я не услышал ничего.

- Работал казначеем Гиргеня, - сообщил он, на прежде заданный вопрос. - Собирал для него налоги, продавал и покупал. Воинов, жен, рабов. Что угодно.

- То есть не случайно выяснил где сокровищница, а сам в нее и складывал.

- Часть моих обязанностей. А вторая не такая заметная. Я общался с купцами, путешественниками и имею многочисленные связи на всех берегах Черного моря.

- Шпион.

- Правильней - собирающий новости.

- Не очень-то они помогли, когда я пришел, - говорю с насмешкой.

- Известия идут не быстрее корабля. Что налет будет предупредили вовремя. А куда, точно заранее знать нельзя. Не потому что тупые подслухи, а потому что черкасы сами не имели понятия куда ударят до последнего момента. Некрас и Ус не говорили, до выхода в море, не правда ли?

- Ты хочешь сказать, - подался вперед Асен, - на Хортице были твои шпионы?

- Почему были? - он широко улыбнулся. - Есть. И не только там. И главное я уловил. Ты, господин, в отличие от них, знал куда и зачем идешь. Не город. А где серебро грудой. И ворота взяли твои люди. Без тебя пограбили б пригород и ушли. А так... я имел время подумать и кое-что сопоставить. Ты тот, кого ищу давно. Человек, способный убить Ромейскую империю.

Я невольно засмеялся. Представить себя победителем Византа изумительная шутка. Даже Асен улыбнулся.

- Да, - невозмутимо сказал толстяк, - сегодня звучит дико. Но что ты теряешь, принимая мою помощь? Я буду поставлять сведения, а как ими распорядиться твое дело.

- Твой бог не иначе Отец Лжи, - вытирая слезы от смеха, произношу. - Такое выдумать на ходу, ради свободы. Воистину мое мнение о евнухах изменилось в лучшую сторону. Отсутствие мужских причиндалов не делает их глупыми и ленивыми. Напротив, обостряет ум. Не часто мне доставляют такую радость в последнее время. Ты получишь свободу и даже просто так, без выкупа.

- Мой бог Будда, - резко заявил собеседник, - и моя карма и без того отягощена массой тяжких поступков, чтоб такими глупостями заниматься. Как раз выкуп могу предложить неплохой. Не все тайники вы тогда видели. А уж расписки должников и вовсе не достались.

Асен тяжко вздохнул. Даже ему стало кисло. Выходит, мы могли заполучить много больше.

- Ты, пан Воронецкий считаешь честью держать слово. Я оценил столь редкое в наше время качество. Отпускаешь? Прекрасно! Тогда я тоже кое-чем поделюсь просто так. У меня есть подлинное письмо от бея Байяра Аргинского к визирю Царя царей, где он сообщает о согласии занять трон, в случае внезапной кончины хана. Просит уточнить, какой именно контингент прибудет ему на помощь и в какие сроки. Напоминает о предложенной субсидии.

- И откуда такое? Это ведь не слухи, а гораздо серьезнее.

- Гонец, скажем так, выполнял временами мои поручения. Извини, имен называть не стану, даже после заключения соглашения. Чем меньше людей их знает, тем удобнее всем.

Вот же нахал, подумалось. Уверен, что соглашусь. А с какой стати отказываться, когда в руки плывет нечто полезное без всяких усилий?

- Когда я разрушу Ромейскую империю только Святовит знает, - говорю вслух. - Уж точно не на следующей неделе. Поэтому давай обговорим условия. Что ты конкретно хочешь и на что я могу рассчитывать?

- А письмо?

- На тебе его нет, - глядя на исподнее, сохранившееся на тучном теле и грязные босые ноги, уверено заявляю. - Значит где-то спрятано. Лежало до сих пор, полежит еще чуток. Слушаю.