Чёрные скрижали

Глава 12 Масса сюрпризов

— Вот уже и февраль…

Изольда смотрела в окошко, за которым вихрился мелкий колючий снег.

— И небо серое… опять серое… почему всё время оно серое? Я уже забывать стала, какое оно из себя, солнце…

Вздохнув, Иевлев обнял девушку, прижал к себе. Осторожно нашёл губами ушко… а теперь шею…

— А вдруг у них ничего не получится? — девушка вскинула глаза.

Уточнять, у кого именно «у них», не требовалось. Бородатый гений и гений безбородый — ключевые фигуры в комбинации. Ударная сила крохотного отряда спасателей человечества от Конца Света.

— Получится, — он постарался придать голосу максимально возможную убедительность. — Обязательно.

— Ох, Дениска… — она прижалась к нему, как котёнок. — Хоть бы Степан Андреич и Лёха-лейтенант девушек себе нашли, что ли… а то втюрились как пацаны в Туи…

— Уж очень она красивая потому что, — улыбнулся Денис, не забывая по ходу беседы о поцелуях. Правый глазик… а теперь левый…

— Хм… Красивая, не то слово. Офигенно красивая, прям до невозможности… и умнющая ещё к тому же. И не стареет ни грамма… да на Земле за такое-то счастье бабы на любые пытки пошли бы.

Она вновь вскинула на любимого взгляд.

— А вот ты почему-то не втюрился в неё. Почему, Дениска?

— Тебя ждал, — тихо, серьёзно ответил Иевлев. — И дождался.

Изя порывисто обвила его шею руками и залепила рот поцелуем.

— Но мы отвлеклись, — отдышавшись, произнёс Денис. — Хочешь маленький сеанс телепатии?

— М? Давай!

— Вот ты почему упомянула про девушек-то? Мол, три семейные пары, уже не так мало. А если ещё юному гению какую-нибудь Манюню малолетнюю найти? Это уже четыре получается. А то и мама юного гения, она же вроде как женщина нестарая ещё. И пойдёт по-новой род человеческий плодиться-размножаться где-нибудь среди мещёрских болот…

— Злой ты, Дениска. Не стану больше тебя целовать, вот!

— Зато я тебя стану, — Иевлев вновь залепил девушке губы сочным поцелуем.

— Уф… — оторвавшись наконец-то, Изя облизнулась, как кошка. — Слушай, я тут чего подумала — а не устроят они нам ещё и новый Всемирный потоп?

И вновь она не стала обозначать, кто именно «они».

— Да кто его знает… — Иевлев неопределённо повёл плечом. — Вообще-то, если скрижали под нашей койкой не врут, потоп-то как раз устроили предки нашей очаровательной Туилиндэ. Ввиду несоблюдения техники безопасности. А валарам какой смысл?

— Ну как какой? Ты же сам говорил, три четверти человеков живут вблизи моря, или там на реках-озёрах низменных. А тут сразу — бац!

Денис потянулся рукой к затылку, чесать. А ведь и в самом деле, если подумать… Ежели растопить разом льды Антарктиды и Гренландии, это же мгновенно шестьдесят метров плюса к уровню моря. Даже с гаком плюс. И всё, и нет никаких Голландий, Бангладешей разных, набитых хомо сапиенсами как муравейники. Лондон, Токио, Санкт-Петербург и Нью-Йорк покоятся на дне, морские волны плещутся в бывших долинах Хуанхэ и Миссисипи… Все укромные атоллы, кстати, на которых надумают спрятаться от Века Голода и Убийств толстосумы, также скроются под водой.

Простейшие решения нередко бывают очень даже эффективны.

— Слушай, надо сообщить Стасику и Бороде. Гении-то они конечно гении, однако ж гениям свойственна рассеянность. Вдруг забыли учесть такой вариант?

— Денис… Это правда, что людей после Конца Света останется двести миллионов?

Иевлев помрачнел. Да, по подсчётам обоих гениев выходил совершенно кромешный и беспросветный мрак. Даже если злые боги примут меры, и кишащим муравейникам мегаполисов не будет предоставлена возможность расползтись, всё равно мародёров-каннибалов окажется чересчур много, чтобы можно было пытаться в этом аду восстановить мирное патриархальное сельское хозяйство. Особенно если учесть, что тягловых битюгов в Российской Федерации, Европе и Америке вместе взятых нынче меньше, чем в одном задрипанном российском уезде царских времён. И что — баб в соху впрягать? Да как же! Любая нынешняя эмансипированная мадам предпочтёт повеситься… и даже если и покорится жестокой судьбине, то банально ту соху не потянет.

То есть вообще-то кое-как прокормиться с огорода, вскопанного лопатами в принципе можно, но только при одном строго обязательном условии — если никто не будет пытаться отнять жалкий прибавочный продукт. Копать огород под картошку-капусту и пасти козу, одновременно отбиваясь от банд каннибалов с автоматами — задача совершенно нереальная.

— Дениска… а может, всё же начать уже готовиться? — голос Изи дрогнул. — Я бабулю с собой заберу…

— И как ты уговоришь её переехать из Москвы в мещёрские болота?

— Ой, да мою бабулю можно уломать на Марс переехать! Она же совершенно не умеет отказывать. Я как поднапру, да как прилащусь… скажу, мы дачу классную купили! Хорошо же иметь домик в деревне?

— Ладно… — Денис чуть улыбнулся. — Давай отложим разговор до апреля. Пока время есть.

— Ага, а ты же сам говорил, в половодье туда только вертолётом… — начала было Изольда, но звонок в прихожей оборвал её весьма разумные речи.

— Ну кто там ещё? — скорчив озабоченную гримаску, девушка направилась к двери. Щёлкнул замок.

— Девочка, чего тебе?

— Простите пожалуйста, это же вы Изя?

— Гм… ну да, я.

— Тётя Изя! Тётя Изя, спасите Гришку!

Зарёванная девчушка лет шести держала коробку с рыженьким котёнком, уложенным поверх мохерового шарфа. Котёнок тяжело дышал и смотрел на людей круглыми глазёнками, полными обиды и боли.

— В него мальчишки из рогатки! Гайкой! А он маленький совсем!

— Ну-ну, не реви… не реви, говорю! Сейчас посмотрим, что с твоим Гришкой…

Денис наблюдал за феей-волшебницей, склонившейся над болящим Гришкой, и в груди у него клокотала нежность. Каждый жест юной целительницы, каждый изгиб фигуры сейчас был таков… а впрочем, незачем сооружать громоздкие словесно-описательные конструкции. Чудо моё, невероятное чудо — и точка.

— Ну вот… — закончив, Изольда вытерла блестящий от пота лоб. — Будет жить твой Гришка.

— Спасибо, тётя Изя! — девчушка, почти не дышавшая в течении всего сеанса, вспыхнула счастливейшей улыбкой. — Большое-пребольшое спасибо!

— Большое-пребольшое пожалуйста! — улыбнулась фея.

— Тётя Изя, я что хотите для вас сделаю, вот! Всё-превсё!

— Всё-превсё? — рассмеялась Изольда. — Тогда не болтай никому, что я тут живу.

— Но как же… — девочка даже губки оттопырила. — А если кому-то ещё злые мальчишки гайкой? Ой, да ну все же уже и так знают, где вы живёте!

Когда обладательница исцелённого Гришки ушла наконец, прижимая к груди коробку с рыжим сокровищем, Денис осторожно обнял любимую, и та послушно уткнулась ему в грудь.

— А ты говоришь, мещёрские болота… Видишь, как скоро тебя отыскали в необъятной Москве.

Пауза.

— Этот мир только на первый взгляд кажется бескрайним. А так он очень тесен…

Иевлев вдруг легонько, чисто символически шлёпнул девушку ладонью по обнажённому краю ягодицы, бесстыже высунувшемуся из-под края сарафана.

— Ай! Ты чего, Дениска?

— Замечание вам, товарищ Жемчужина. До каких пор вы будете разлагать молодёжь демонстрацией интимных тайн? Здесь вам не Бессмертные Земли.

— О, как это грустно! — Изя возвела невинные очи к небесам.

И они разом расхохотались.

Баюн, стоически терпевший до последнего момента, наконец не выдержал — соскочил с кровати, где отдыхал после сна, и огласил квартиру негодующим мявом. Ну в самом деле, сколько можно?! Спасение котёнка, это чрезвычайно благородно, и против интима кто бы возражал… но разве можно забывать о главном — вовремя покормить кота?!

…

— Ну-с, как мы себя чувствуем, Нина Андреевна?

Исилиэль с большим трудом сдержала хищную усмешку. Ну наконец-то. Наконец-то главный палач соизволил заявиться в её узилище один, без мясистых подручных и даже без вертлявых помощниц. Теперь главное — не спугнуть.

— Опять ты здесь, палач. Чего тебе надо?

— Пустяки, совсем пустяки. Посмотрю я вас, послушаю и баиньки, — наверное, таким голосом эти обезьяны разговаривают с существами, ещё более низкими по уровню интеллекта, нежели они сами. Хотя, право, куда уж ниже…

— Делать тебе нечего. Впрочем, смотри и слушай, мне этого куска мяса не жаль, — пожилая дама встала с кровати и принялась расстёгивать халат, под которым ничего не было.

— Право, вы зря отказываетесь носить бельё, Нина Андреевна…

— Я не понимаю, о чём ты тут бормочешь. Смотри что тебе интересно и убирайся! — женщина широко распахнула халат.

Сдерживая ухмылку, доктор приложил стетоскоп к голому телу — кстати говоря, отнюдь ещё не дряблому. Вполне даже спортивная дама эта Нина Андреевна, вон как мускулы переливаются на бёдрах, и пресс на животе имеется, не сальное брюхо… груди, правда, заметно отвисли, ну да к полтиннику у кого они торчком…

Он даже не успел понять, что это — просто гортань пронзила острая боль, разом перехватив дыхание. Виталий Викентьич рванулся руками к горлу, но пациентка изо всех сил вцепилась ему в кисти рук и повисла всем телом, не давая возможности выдернуть заточку. Несколько секунд шла отчаянная борьба, затем глаза врача закатились, и он рухнул на пол.

Исилиэль запахнула халат, отёрла испарину со лба. А руки-то как дрожат, бездна… Спохватившись, бесшумно метнулась к двери, осторожно выглянула в коридор. Узилище мохнорылых было наполнено звуками, кто-то где-то кричал, совсем неподалёку перебранивались невнятные взвинченные голоса, однако в самом коридоре никого было не видно. Отлично, просто отлично…

Вернувшись к лежащей жертве, женщина деловито нацепила стетоскоп и сунула наконечник-раструб за пазуху. Вовремя, кстати — бешено стучащее сердце сбилось с ритма и вдруг затихло. Подождав ещё секунд двадцать, Исилиэль стащила с шеи стетоскоп и осторожно вытянула из горла убитого толстую иглу. Обмотанная тряпичной лентой импровизированная рукоять пропиталась кровью, но это было уже неважно. Так… теперь помощница палача, издевательски именуемая мохнорылыми «медицинская сестра»… нашли себе сестричку…

Затолкав труп под кровать, женщина вышла из бокса, аккуратно прикрыв за собой дверь. Или взять белый халат? Нет, не сейчас… сейчас рано… Халат возьмём у «сестрички».

Дежурная младшая палачиха перебирала у себя в камере пыток, именуемой тут «процедурной» какой-то инструментарий, звякала металлом и стеклом.

— Куда! Чего тебе? — нелюбезно окликнула она нахальную пациентку, без стука впёршуюся в кабинет. — Там на двери что написано, э?

Вместо ответа пожилая тётка в измятом халате привалилась к стене, хватая воздух ртом.

— Э! Эй, ты чего?!

— Се… рдце…

Бросив железки-стекляшки, медичка подбежала вплотную. Удар! На сей раз ввиду равенства в росте и удобной позиции Исилиэль била в ухо, и рука опять не подвела — «сестра» рухнула как подкошенная. Нагнувшись, женщина обшарила карманы убитой, повертела в руке блестящий никелированный ключ. Подошла к двери, однако ключ от процедурной уже торчал изнутри в замочной скважине. Повернув его, пленница уже не спеша огляделась. Ого, сколько тут убойных штуковин… и белый халат на крючке. И чёрный свитер свёрнут на стуле в углу как по заказу, ну надо же — никаких пятен крови не видно. Отлично, пока всё идёт как надо. Теперь будет самое трудное — вооружённый охранник.

Стянув с убитой колготки, женщина с отвращением напялила их на себя. Примерила сапожки — как раз, ну, может, на пол-размера больше. Теперь свитер… халат… и причесаться, привести себя в порядок — насколько это вообще возможно для нынешнего тела.

Зеркало отразило невысокую, подтянутую пожилую женщину хомо с бледным, решительным лицом. И тёмные круги под глазами… мда… увидел бы её сейчас её семейный эскулап… Ладно, сантименты по боку. До своих ещё нужно суметь добраться.

…

— … Нельзя сидеть столько времени за компьютером, Стасик. Ты же глаза испортишь.

— Не испорчу, мама. Я постоянно отвлекаюсь и гимнастику для глаз делаю. Вот так, — мальчик закрыл веки и повращал глазными яблоками, демонстрируя матери приёмы пресловутой гимнастики.

— И худющий стал, — мать взъерошила сыну волосы. — Уже и есть забываешь… Чего хоть ты тут считаешь-то, рассказал бы.

— Ну я же объяснял, мама! — Стасик ткнул пальцем в очки. — К следующему туру олимпиады готовлюсь. Мне же не зря такой ноут выдали!

— Ну-ну… — вздохнула женщина. — В школе-то как дела?

— Да нормально.

— Нормально… Учителя вот жалуются, рассеянный ты стал. Марья Михайловна говорит, зоологию запустил, и по географии тоже…

— Марье Михайловне, мама, следует коров доить, а не в школе работать.

— Стасик! Она же учительница, как не стыдно…

— Она не учительница. Она просто читает перед уроком кусок из учебника и потом пересказывает своими словами. Плохо пересказывает, кстати, лучше бы просто читала вслух прямо с книжки.

Мама грустно вздохнула.

— Ну а с географичкой чего вы не поделили?

— Да мне с ней делить нечего. Просто я имел неосторожность её поправить, а то она Каир с Заиром путает. Ну вот она и взъелась, тройки ставит. Авторитет же уронен перед классом.

Женщина вновь вздохнула.

— Как ты у меня жить будешь, просто не представляю… И друзей-то в классе у тебя нет.

— Нет, — покладисто согласился мальчик. — В классе нет. А так есть.

— Где же это, позволь поинтересоваться?

— Да вот здесь, — Стасик ткнул пальцем в ноутбук. — Вот сейчас знаешь с кем я контачу? Сам Перельман, Григорий Яковлевич!

— Это тот самый о котором ты хвастался? — улыбнулась мать.

— Ну да. Лично беседовал… ма, ты в курсе, что он даже с прессой не разговаривает? А со мной вот так вот…

— Ладно, не стану тебе мешать, — рассмеялась женщина, вставая. — А с географичкой ты больше всё-таки не спорь. И с Марьей Михайловной поаккуратнее. Ну наставят тебе троек за год, оно надо?

— Хорошо, мама, — вновь безропотно согласился сын. — Я постараюсь.

Уже в двери мать остановилась, взявшись за косяк.

— Грешно так говорить, конечно, но хорошо, что этот подонок Витька с компанией нашёл ту бомбу. Ты хоть не битый из школы приходишь…

— Не стану отрицать, мама, — Стасик поправил очки. — Бомба, это очень счастливая случайность.

…

Остановившиеся глаза охранника таращились перед собою жутко расширенными зрачками. Исилиэль прикрыла убитому веки и осторожно вытащила длинную заточку из уха. Да, и опять не подвела рука… при всей внешней неказистости это тело, надо признать, всё же кой-чего стоит. А вот охрана тут не стоит и плевка. Зачем вообще держать такую охрану?

Она быстро обшарила покойника, вышвыривая на столик всё, что находилось в карманах. Ключи от жилища… или что там у него, логово… а это, очевидно, от механической повозки, и брелок сигнализации нацеплен… документы, ну это не нужно… ага, вот, похоже — ключ от входа в это узилище!

Вынув из кобуры убитого пистолет, узница вытянула обойму, выщелкнула один патрон и чуть не застонала от досады. Газовый… газовый! Бездна, что же делать?!

Ладно. И сейчас ещё не всё потеряно. Повозка в умелых руках — тоже оружие.

На улице дул плотный, леденящий ветер, невообразимо холодный — такого нет нигде в Бессмертных Землях, ну разве что высоко в горах. Ёжась от холода, женщина торопливо пробежала до стоянки, ткнула пальцем в кнопку брелка, и одна из повозок отозвалась миганьем и бибиканьем. Дверь тоже открылась без проблем. Вставив ключ зажигания в замок, беглянка повернула его, под капотом зажужжало, и мотор мягко заурчал. Хорошо, что на курсах подготовки учат обращаться со всеми видами примитивного аборигенского транспорта. Так… белый халат надо снять или не надо? Пожалуй, лучше уже снять. Хотя колготки… бездна, тут же не принято ходить без юбок! Однако придётся рискнуть.

Ворота заведения оказались открытыми. Коллега убитого охранника лишь мельком взглянул в окошко, однако вид женщины за рулём успокоил его, и никаких дополнительных движений горе-страж не предпринял.

Исилиэль крутила баранку, лавируя в дебрях жуткого города, нагромождениях бетонных коробок, и на лице её играла хищная улыбка. Ничего, ничего… главное, вырваться из этих переулков. Добраться до ТОГО МЕСТА…

Бетонные ящики наконец закончились, дорога вырвалась на простор, ныряя в снулые перелески. Женщина невольно сморщилась — у них тут и леса-то не для радости души, так, стоячие дрова…

Она вдруг напряглась, вытянув шею. Удача… вот это уже точно удача!

Дорожный стражник, облачённый в ядовито-зелёный жилет, лениво поднял полосатую палку, давая знак машине остановиться. Его коллега, небрежно придерживая рукой автомат, болтал о чём-то с третьим, находившимся в машине.

Исилиэль дала газ, на ходу отпирая дверь, и грузное тело стражника отлетело на обочину. Не сбавляя газа, беглянка направила повозку на врагов, хотя автоматчик уже оборачивался, хватаясь за рукоять оружия. Удар! Ремень безопасности больно впился в тело, но до руля не допустил. Дверца аппарата распахнулась со страшной силой и буквально вывернула петли. Неважно — важно, что это экономит время.

Не теряя ни доли секунды, женщина выскочила из заметно покорёженной машины, вырвала из безвольной руки припечатанного железом к железу автомат, передёрнула затвор и в упор выстрелила в третьего стражника — тот в машине в общем-то не пострадал, если не считать испуга.

Выстрел оказался одиночный, но его вполне хватило — мозги из стражника брызнули веером. Оскалив зубы, Исилиэль двумя выстрелами добила несчастных, контуженных автомобилем, затем не спеша вынула из кармашка жилетки убитого запасной рожок. Ну вот, так-то лучше… Теперь мохнорылым уже не удастся взять её в плен. Только убить.

…

Серое клочковатое небо низко висело над городом на Неве, и если приглядеться, можно было заметить, как шевелятся туманные щупальца — словно гигантская медуза осторожничала, всё никак не решаясь навалиться на грешную землю…

Алексей усмехнулся. Медуза, надо же… Стихи вам пора писать, товарищ старший лейтенант. «Буря мглою небо кроет…» Или не так как-то? Ну, в общем, кроет она, буря, кого-то не по-детски…

Однако, уже февраль. А давно ли был Новый год? И они танцевали тут с Туи…

Холмесов осторожно вытянул за цепочку амулет, оформленный в виде знака зодиака, вырезанного из какого-то невзрачного поделочного камня и заключённого в серебряную оправу. Прибор экстренной связи. Стоит сжать его пальцами, и через пару секунд она отзовётся. Так просто… вот только так просто не стоит её беспокоить.

В прихожей что-то глухо громыхнуло, запахло палёным. Оторвавшись от созерцания хмурых туч, старлей устремился на звук.

— Алёша, здравствуй… — Туилиндэ стояла посреди прихожки с чрезвычайно смущённым видом. — Слушай, я тут у тебя аварию учинила… Таура нет, а я отвыкла обращаться с телепортом, разбаловал он меня…

Действительно, в стенке, разделяющей санузел и прихожую, зияла эллиптическая дырища в человеческий рост, края пробоины стеклянисто блестели. Из отверстия нагло таращился унитаз, виднелись трубы и всё такое прочее.

— Лихо! — восхитился Холмесов. — Слушай, а если бы вниз?!

— Так вот и я про то, — Туи озабоченно копалась в чёрном кофре. — Чуть пониже бы лёг объём перемещения, и оказалась бы я не у тебя в гостях, а у твоего соседа. Свалилась бы с потолка большим подарком… Чего с дырой-то делать будешь?

— Э, не бери в голову! — засмеялся Алексей, любуясь гостьей, ибо смущение красило её невероятно. — Давно пора делать ремонт в этой берлоге. Забью стенку панелями, всего и делов.

— Вижу, ты и в самом деле не расстроен, — улыбнулась эльдар.

— Я расстроен?! Да я рад тебя видеть до умопомрачения! — Холмесов улыбался так широко, что уши, кажется, сползли на затылок.

— Ну и славно, — с облегчением вздохнула Туи. Подойдя вплотную, просто и естественно положила руки на плечи хозяину и мягко поцеловала в щёку. — Здравствуй, говорю!

— А? Здравствуй! — осмелев, Алексей вернул поцелуй.

— Где я могу переодеться? — Туилиндэ оттянула воротник тёмно-зелёного свитера. — А то я прямо с работы, этот наряд по легенде — ужас какой, как такие мешки ваши женщины терпят?

— Так это… в комнате, вестимо. Пока я кофе варю.

— Кофе, это замечательно, — в глазах Туи зажглись озорные огоньки. — А кроме кофе?

— А корабельный буфет?

Туилиндэ рассмеялась так заразительно, что не присоединиться было невозможно.

— Вот так всегда с хомо, чуть дашь слабину, ан глядь — он уж на столе. Нет, Лёша, исключения для того и существуют, чтобы подчеркнуть общее правило. Где традиции хлебосольства, м-м?

— Виноват! — подобрался Алексей.

— Торт, и по возможности шоколадный, — тоном маршала Жукова заявила Туи, хотя в глазах так и плясали бесенята. — Ещё самого лёгкого вина, лучше красного. И больших яблок. Это мне, а себе чего душа пожелает.

— Разрешите исполнять?

— Во-во, а я пока переоденусь… нет, сперва приберусь тут у тебя, — эльдар разглядывала убранство холостяцкого логова. — Нескромный такой вопрос — ты давно мыл пол?

— Нет-нет… — Холмесов протестующе затряс головой. — Ты и мытьё полов… это же святотатство!

— В смысле, такая девушка должна исключительно возлежать на шёлковых подушках в алькове? — рассмеялась эльдар. — Алёша, не трать зря время. Бегом в магазин!

…

— … Сопротивление бесполезно!

Автоматная очередь прошлась по верхушкам деревьев, посыпался мусор. Отвечать Исилиэль не стала — пусть стреляют, сколько душе угодно, стараясь запугать. У неё не так уж много патронов, чтобы отвечать на всякие пугалки. У неё свой метод. Один выстрел — один труп.

Трофейная повозка, одолженная у павших смертью храбрых идиотов дорожных стражников осталась на просёлке. Дальше к ТОМУ МЕСТУ можно было добираться только пешим ходом. Глухие тут места, и это правильно.

Над головой стрекотал вертолёт, время от времени взывая в мегафон насчёт благоразумия и бесполезности сопротивления. Пробираясь сквозь захламлённый палыми стволами лес, вдобавок заросший кочками, Исилиэль усмехнулась. Какие они всё-таки кретины, все эти мохнорылые… На кого рассчитаны все эти пугалки-кричалки? Бесполезным бывает лишь непротивление. Сопротивление всегда полезно, и даже если она потерпит поражение, мохнорылым уже не удастся возобновить свои издевательства.

Позади послышался лай собак. Исилиэль сжала зубы. Вот как… вот так, значит. Охотятся как на дикого зверя. Ладно… До ТОГО МЕСТА тут уже совсем недалеко. Только бы добраться… а потом у нас пойдёт иной разговор. Совсем другой у нас пойдёт разговор, мохнорылые обезьяны. Если б вы знали, что такое «нон вита»… Скоро в этом вашем вонючем городе будут валяться лишь отполированные до блеска кости.

И только потом она вернётся к своим. И спросит — кто это сделал?! Кто посмел заключить разум свободной эльдар в гнилую оболочку самки хомо?!

Собачий лай стремительно нарастал, за деревьями уже мелькали тёмные тени. Выбрав место поровнее, Исилиэль разгребла палую листву, перемешанную со снегом и легла, укрывшись за пеньком, на котором косо висело сломавшееся дерево. Сквозь ткань свитера мёрзлая мёртвая земля буквально высасывала тепло, однако что за беда? Это тело понадобится уже совсем ненадолго. Ого, целых восемь зверюг… но начинать надо с погонщиков…

Бахнул выстрел, уши сразу заложило, однако неосторожно высунувшийся погонщик собак схватился за низ живота и осел. Не тратя на него второй патрон, женщина переключилась на собак — как раз злобные твари с оскаленными пастями одолевали последние метры до вожделённой жертвы.

Бах! Ба-бах! Бах! Бах-бах-бах-бах!

Всё заняло секунды три, не больше. Последний из псов даже рванулся было в прыжке, поскольку до жертвы оставалось не более трёх метров, но пуля вошла прямо в пасть и сбила злобную тварь на лету. Пара-тройка псин, поражённых недостаточно, огласила окрестности душераздирающими жалобными визгами и стонами, одна так даже пыталась уползти. Однако Исилиэль не обращала на зверей-недобитков никакого внимания. Ибо тут как раз двое хомо пытались оттащить недобитка-погонщика, по глупости словившего пулю в мочевой пузырь.

Бах! Бах! Исилиэль подозревала, что с двухсот шагов эта пукалка не пробьёт бронежилеты, которые боевики хомо напялили на себя. Однако затея вполне удалась. Один из сбитых ударом в спину боец затаился, явно изображая труп, второй же неуклюже пополз по-пластунски, стремясь убраться из поля обстрела… попробуй-ка ползти в тяжёлом бронежилете, да ещё сразу после пулевого удара в хребет…

Тщательно выцелив ползущего, женщина мягко нажала на спуск, и снова удача сопутствовала ей — пуля вошла между ног ползуна. Боевик хомо судорожно дёрнулся, хрипло заорал и затих. Закусив губу, Исилиэль подвела мушку под голову того, что валялся, изображая убитого. Сейчас, сейчас… сейчас тебе не нужно будет изображать…

Бах! Пуля легла с маленьким недолётом, однако рикошет помог и тут — голова «трупа» резко дёрнулась, выбросив наружу чего-то тёмное. Ну вот и ладненько… добить того, что получил пулю в брюхо, или пусть чуть поживёт? Он-то уж точно опасности более не представляет…

В голове у Исилиэль будто взорвалась бомба, мир полыхнул багровым пламенем и погас.

…

— А вот и я!

Холмесов ввалился в собственную квартиру танком, держа в обеих руках пакеты с провизией, ногой захлопнул входную дверь.

— Ой, ты чего-то рано, — откликнулась из комнаты Туилиндэ. — Ну проходи и ничего не бойся!

На пороге Алексей остолбенел, и челюсть сама собой отвалилась. Как там говорил-то тот покойный дедок-алкоголик, подвизавшийся сторожем в семенном банке — «а вы бы разе не дрогнули под таким напором ужасной действительности?»

Массивный шестиногий диск споро елозил по полу, оставляя после себя сверкающую чистотой поверхность. По стенкам и потолку бегал на присосках его собрат, старательно сканируя поверхность строка за строкой. И совсем уже апокалиптического вида железная тварь хозяйничала на кухне, своими многочисленными щупальцами перемывая посуду и кухонные шкафы заодно.

— Страшно, Алёша? — в глазах эльдар прыгали озорные огоньки. — Потерпи ещё три минуты.

Сама гостья восседала в кресле, закинув ногу на ногу, и вид её, пожалуй, мог добить не хуже железных пауков. Сегодня на гостье красовался наряд немыслимой степени откровенности. Золотое полупрозрачное платье, словно из тончайшей фольги, туго обтягивало стан, держась на петле бретели, обвитой вокруг шеи и сходящейся к солнечному сплетению. Груди при этом были полностью открыты, на манер древнеегипетских красавиц. Дополняли убойность наряда широкие разрезы по бокам подола, достигающие талии. А на животе, как контрольный выстрел в голову, зияло отверстие, на манер солнышка обрамлённое огненными протуберанцами, и в центре этого светила виднелся вполне себе человечий пуп.

— Ы… — старлей наконец-то справился с трудной задачей, то есть водворил нижнюю челюсть на место. — А я-то думал…

— Понятно, о чём ты думал, — рассмеялась Туи. — Что я тут буду поломойничать со шваброй, да? Или нет — с тряпкой в рукаху.

— А вы что ли там у себя тряпками совсем не пользуетесь? — ляпнул Холмесов первое, что привалило в голову.

Смешинки густо роились в её глазищах.

— Ну как тебе сказать… Я пользуюсь. В особо специальных случаях.

Она доверительно понизила голос.

— Вот представь, муж устал, хочет всласть отоспаться… а меня не хочет. А я хочу. И что делать?

В зелёных омутах очей резвились бесенята.

— Надо надеть короткое платье в обтяжку — совсем-совсем короткое, чтобы едва доставало до… ну ты понял. Потом берёшь мокрую тряпку и начинаешь протирать пол, как в старину, ручками. Ну типа лень заводить технику ради мелочей, нескольких мазков тряпкой. На мужа при этом не обращаешь внимания, но пятишься к нему задом, медленно приближаясь… Приём работает безотказно, можешь не сомневаться.

Алексей сдавленно гыгыкнул раз, другой, и они разом расхохотались.

— Однако к тебе это отношения не имеет, — отсмеявшись, Туилиндэ уже укладывала в нутро «кофра» роботов, закончивших уборку и свернувшихся на зависть любой черепахе. — С тобой мы сегодня будем играть в лису и виноград. Виноградом буду я, а ты лисицей. Справишься?

— Разве ваш этот самый Кодекс Чести и Права разрешает пытки? — Холмесов уже споро сервировал выкаченный из угла столик.

— А нечего было влюбляться в инопланетянку по фотографии. Несчастный, ты будешь иметь что хотел!

И они вновь рассмеялись.

— Прошу к столу! — Алексей сделал широкий жест. — Шоколадный торт и всё к нему!

— Вау!

Они смеялись и болтали, и на душе у старлея было тепло, как когда-то очень-очень давно, в раннем и беззаботном детстве. Как-то сама собой ушла робость, смешанная с благоговением, как то было на памятный Новый год, и тем более на первом свидании. То есть робость ушла, а благоговение осталось — чистое, незамутнённое, выкристаллизовавшееся.

— Чтобы ты не терялся в догадках насчёт платья, — Туилиндэ аккуратно кушала ложечкой кусок торта. — Это обычное для Бессмертных Земель платьице, ничего особенного. Можешь у своих товарищей спросить, они подтвердят. Изольда вот сразу оценила и выпросила себе аналогичное…

— Что… прямо так и ходила? — Алексей заморгал.

— А что такого? Молодые девушки хомо, да будет тебе известно, нередко не слишком-то отличаются от эльдар. И ходить подобно белой вороне в джинсах гораздо неприличнее, если уж на то пошло.

Туи вдруг сдавленно хихикнула.

— До сих пор вспоминаю, как Стёпа стойко держался в тёплых зимних брюкаху до того потешно… Только угроза опревания вынудила его принять неизбежное.

— Слушай… а это правда, что Станислав наш Станиславыч щеголял у вас в чём мама родила?

— Так и было. Но, позволь — а тут-то что не так? Ребёнок, да притом мальчик — самый естественный наряд по нашим меркам.

— Вот как всё просто разъяснилось… — Алексей вздохнул. — А я уж было подумал, что ты надела это для моего удовольствия.

— И для твоего, разумеется, — в её глазах опять плясали смешинки. — Но не только. Мы с Тауром вместе уже бездну времён, и он перевидал меня во всяких платьях, а равно и без. Замылился глаз, понимаешь ли… А тут — вау! — поток восторженного восхищения. Или не восторженного?

— Восторженного, само собой! — подтвердил Холмесов, улыбаясь как дитя.

— Ну вот, и мне приятно, — Туи отпила кофе. — Как чувствует себя сладкий сочный виноград, до которого не может дотянуться лиса?

И они разом рассмеялись.

— Спасибо тебе, Туи, — перестав смеяться, просто сказал Алексей.

— Пока не за что, Алёша.

Вот теперь её глаза приняли то самое выражение, что на фото — тревожный и в то же время требовательный взгляд.

— Вот когда встретишь ты свою подлинную, человечью половинку, тогда и спасибо скажешь. Не мотай головой — обязательно встретишь. Уж я постараюсь.

Холмесов моргнул.

— Слушай… ты ещё и этаким-то делом намерена заниматься?

Туи пожала плечом.

— Если не я, то кто же? Кто же, если не я?

Она чуть улыбнулась.

— Унести с собой подаренное сердце и сделать тебя несчастным… Нет, Алёша. Не может женщина делать несчастным того, кто в неё влюблён. Не должна.

Холмесов мотнул головой.

— Ну, блин, вы даёте… кстати, если на то пошло, очень даже могут женщины делать мужиков несчастными…

— Это потому, что нет у вас Кодекса Чести и Права. Ни права, ни чести даже зачастую — одни понты…

— Постой… погоди-ка… — уловил наконец Алексей всё время ускользавшую мысль. — Это что же выходит… Таурохтар нарочно нашего скрижальщика с Изей Жемчужиной в лесу-то свёл?!

Туи поджала губы.

— Работничек! Ещё бы чуть, и трагический исход. Нет, мужчинам такие тонкие дела доверять просто опасно.

Она вдруг встрепенулась.

— Слушай, мы будем философствовать или танцевать?

— Конечно танцевать! — Алексей решительно выпятил челюсть.

Телефон грянул внезапно, будто очередью в упор.

— Да черти бы их всех побрали! — выругался Холмесов, но трубку снял. — Да!

— Холмесов? — самоуверенный бас в трубке явно принадлежал начупру, полковнику Евсюкову. — Проясните, тут вопрос возник — это же вы вели дело этой… мнээээ… Гарцòвой?

— Какое дело? — подобрался Алексей. — Не было у меня никакого такого дела.

— Ну или кем там она у вас проходила?

— Да никем, — Холмесов уже лихорадочно соображал, откуда дым. — Да, припоминаю, попала как-то некая гражданка Гарцева в круг опрашиваемых на предмет поиска возможных свидетелей по одному пустяковому дельцу. Только она и в свидетели не потянула, ибо не знает ничего.

— Но контакт вы с ней имели?

— Ну, имел…

— Вот и чудно. Даю трубку вашему непосредственному начальнику, задачу он вам объяснит.

— Алексей, здравствуй, — голос капитана Лукина был грустен. — Слушай, тебе придётся срочно подъехать. Машина за тобой уже вышла.

— Да что случилось-то?!

— Случилось… — ещё более посмурнел голос в трубке. — Понимаешь, тут такая дикая бодяга… Короче, сбежала твоя Гарцева из психушки. И кучу народу по дороге положила.

— Как положила?!

— Вот так. Насмерть. Короче, подъезжай, обсудим. Всё равно дело тебе вести.

…

— Стасик, я понимаю, олимпиада-универсиада и прочее. Но так же нельзя, в конце концов. Ты же живёшь в этом своём компьютере. Сюда, в реальность, ты выныриваешь чтобы поесть-поспать.

— Как ты не понимаешь, мама, — отвечая матери, Станислав Станиславыч продолжал бегать пальцами по клавиатуре. — Такой удачи второй раз может не быть. Если у меня всё получится, меня возьмут учиться в Америку!

— Ну-ну…

Женщина со вздохом взъерошила сыну волосы.

— Писать-то хоть будешь?

Мальчик наконец оторвался от экрана.

— Если всё получится, мама, я тебя отсюда заберу.

Мать чуть улыбнулась.

— Заберёшь… Умный ты у меня, сил нет до чего. А местами глупыш. А ты меня спросил — хочу ли я уезжать?

— А что ты тут теряешь?

Пауза.

— Что теряю, говоришь… Я могу сказать. Поймёшь ли?

Пауза.

— А ты скажи, мама, — неожиданно тихо, просяще сказал Стасик. — Я попробую.

Пауза.

— Когда мы с твоим отцом приехали сюда, была весна. Ранняя весна, даже гнус ещё не проснулся в тайге. Лёд на Мане как раз тронулся, и по Енисею плыли льдины… много-много, как будто невидимый великан накрошил в воду пенопласта… Мы стояли на мосту, и он держал меня за руку. И сказал — «вот это всё теперь наше, Ира» А я смеялась…

Она улыбнулась.

— Мы были ещё совсем молодыми. Юными и бесшабашными, да… И всё тут кипело жизнью. И наша комната в общежитии казалась настоящим дворцом…

— А потом?

Она чуть пожала плечом.

— Потом была жизнь. Работа. Ты родился… маленький такой смешной комочек… квартиру вот нам дали. Папа сразу же купил мне стиральную машину-автомат, «Вятка» называлась… — женщина вновь улыбнулась. — Ох и намучался он с ней, подключая, проводку пришлось менять, старая не тянула…

— А если бы всё это произошло в другом городе? — теперь мальчик говорил совсем тихо. — В Москве, или даже Чикаго?

— Тогда я вспоминала бы Москву или Чикаго. Но всё это было здесь, в Красноярске. Вся вот эта моя жизнь. И с этим уже ничего не поделать.

Пауза.

— Наверное, это и есть то, что называется «Родина».

Долгая, долгая пауза.

— Ну, чего замолк-то? — мама вновь взъерошила сыну волосы.

— Думаю, — тихо и очень серьёзно ответил Стасик. — Я вообще очень много в последнее время думаю, мама.

…

Пожилой пузатый дядечка старательно щёлкал дешёвой китайской «мыльницей», снимая место преступления с разных ракурсов. Тела двух убитых милиционеров, запакованные в чёрные полиэтиленовые мешки, уже лежали в «труповозке», и хмурые небритые санитары ожидали, когда же криминалисты закончат копаться с третьим жмуриком. Раненого увезли ещё раньше, до прибытия следственной бригады. Что касается собак, то их трупы валялись нетронутыми — пока что хватало дел и без собак.

…Она лежала ничком, с обезображенной головой, свалявшиеся от крови волосы свисали вбок. Руки убитой сжимали автомат мёртвой хваткой, ноги в чёрных колготках широко раскинулись — обычная поза для стрельбы из положения лёжа.

— И где же это только мадам так стрелять-то наблатыкалась, — командир группы захвата ожесточённо мусолил сигарету, пыхая дымом. — Прямо спецназ, мля!

— Это вы ещё не видели, коллега, чего она в психушке утворила, — откликнулся пузатый эксперт. — И с дорожным патрулём тоже история… точно спецназ!

Алексей, прекратив писанину, захлопнул блокнот. Тоскливо поглядел на белёсое, как медуза, небо. «Если кто-то полагает, что мы тут будем действовать сообразно вашим понятиям, он ошибается радикально».

И страшно даже подумать, что было бы, если б бессмертным вздумалось внедрить эту самую психоматрицу в товарища майора Упрунина. Если из пожилой библиотекарши вышел такой отменный боевик…

Вот так-то, Туи, Аэлита ты моя найденная. Не вышло у нас с тобой повторения волшебной сказки. Ибо очень уж тут всё радикально.

— Ну что, Алексей? — подошедший сзади капитан Лукин оглядывал поле битвы.

Холмесов неопределённо пожал плечами.

— Пока трудно сказать что-либо внятное. Вероятно, она куда-то стремилась, но вот куда? Это можно было бы узнать, если бы не псовая охота и меткий снайпер. А сейчас вряд ли.

— Интересный ты парень, старлей! — не выдержал командир «захватчиков». — Эта тётка уже кучу трупов наворотила. По-твоему, надо было дать ей вольно побегать с автоматом?

Холмесов только безнадёжно махнул рукой.

— Евсюков лютует, — капитан Лукин поёжился. — Дело, говорит, на контроле там… — тычок пальцем в небеса.

— У Господа Бога, что ли?! — неожиданно взъярился Алексей. — Ладно… вы мне поручили, я начал работать по делу. Пока это всё.

…

— … Весь план, от и до, принадлежит мне. Прошу учесть это и не применять к Туилиндэ меры наказания.

Сегодня стены капитанской каюты изображали ночной пейзаж обратной стороны Руллы — той, откуда не виден Эвитар. Никогда, ни на единый миг. Не виден уже бездну времени, с того момента, когда гигант окончательно затормозил вращение своего спутника, захватив Руллу в орбитальный резонанс. Искры ночных цветов, расцветивших джунгли, словно делали их продолжением звёздного неба. На ближайшей ветке пристроился упитанный кхакха, старательно высунув язык, на кончике коего переливался огонёк — точь-в-точь один из ночных цветочков. Время от времени кто-то из ночных мотыльков, заинтересовавшись приманкой, подлетал поближе, и язык оживал, с небрежной ловкостью забрасывая добычу в пасть, усаженную мелкими острыми зубами. Очевидно, голографическому кхакха ни капитан, ни его собеседники ничуть не мешали. Великолепная иллюзия, с неожиданным ожесточением подумал Таур. Одна из множества прочих.

Туилиндэ сидела на пуфике, держа спину неестественно прямо, будто облитая чёрным планетарным скафандром — успела переодеться. И это правильно, мелькнула у Таурохтара мысль… нарядное откровенное платьице тут легко может стать последней каплей… зажжённой спичкой, брошенной в склад динамита…

— Ладно… — после долгого молчания заговорил капитан. — Туи, ты в принципе можешь идти.

— С твоего разрешения, почтеннейший Храванон, я бы предпочла остаться до окончания беседы. Это возможно? — сейчас Туилиндэ здорово напоминала бойца, приготовившегося к последнему славному бою.

— Это возможно, — без улыбки кивнул капитан.

Вновь долгая пауза.

— Очевидно, в цепи всех этих событий есть и доля моей вины. Надо было мне ещё тогда, когда вы выкрали того хомо из эпицентра боя, отправить вас домой без всяких колебаний. Время ещё было, прислали бы замену… Но я повёлся. Опытные резиденты, а как же… виртуозы импровизаций… Вот и результат. Доимпровизировались.

Пауза.

— Я, кажется, понял, в чём ваша проблема, супруги Иллорум. Вы слишком долго работаете на Земле. Вы привыкли к ним. И относитесь к ним как к равным нам… ну почти эльдар. А дети так и вовсе похожи… Но ведь это не так. Это иллюзия. Хомо — не эльдар.

Вулкан на горизонте полыхнул мрачным багровым светом, отразившись в зрачках капитана огненными сполохами.

— Любой менее опытный сотрудник просто пустил бы в ход портативный десинтор. Пусть ищут. Нет тела — нет дела, или как там говорят ваши подопечные?

— Это убийство, — заговорила Туилиндэ.

— Да. И что?

— Наказание в данном случае оказалось бы несоразмерным…

— Несоразмерным для кого? — глаза капитана вновь полыхнули багрянцем. — Хомо уже чтят Кодекс Чести и Права и находятся под его полноценной защитой?

Туилиндэ опустила голову.

— Ладно, хорошо. Таурохтар, вследствие симпатии к аборигенам решил сэкономить одну жизнь… обрати внимание, пожилой одинокой хомо, которой и жить-то осталось пару десятков местных лет. Каков же практический результат столь виртуозной операции? Сколько в итоге оказалось трупов?

Теперь супруги мёртво молчали.

— Но ведь это пустяки по сравнению с тем, что могло случиться. Таур, как именно ты выбирал психоматрицу для внедрения?

Эльдар чуть повёл плечами.

— Заказал из архива. Исходя из психологической стойкости…

— Понятно. Корабельный мозг выдал тебе наиболее подходящую версию, исходя из заказанных параметров, ты скоренько встроил таймер и пустил в ход. Не вникая, поскольку времени в обрез. Что в ходе твоей манипуляции вместо полноценной личности образуется кадавр — да ерунда, право, это же совсем ненадолго. Сорок дней мучений, потом подсадка исчезнет, рецессивная личность хомо воскреснет, но страдания, отпечатавшиеся в соответствующих отделах мозга, запомнит навеки. Ночами будет просыпаться от кошмаров. Ну и с показаниями сумасшедшей вопрос закроется раз-навсегда-совсем. Я всё верно излагаю?

— Верно.

— И ты даже не вник, что уважаемая Исилиэль, да продлят небеса её жизнь безгранично, работая на Земле, помимо прочего была сотрудницей групо?

Таур вскинул голову.

— Как групо?!

— Обыкновенно. Тебе известно, что сотрудники «групп подавления» имеют доступ ко всем категориям здешних закладок?

Теперь капитан сам напоминал вулкан, готовый к извержению.

— Возможно, вы оба в курсе, что такое «нон вита»?

— «Нон вита»… — сейчас глаза Туи занимали добрую половину лица.

Долгая, долгая пауза.

— Ладно… — капитан скорбно вздохнул. — Судя по тому, что творится у вас в головах, урок усвоен. Таурохтар Иллорум, по окончании экспедиции ты несомненно понесёшь наказание. Сейчас же снимать вас с графика работ полагаю нецелесообразным. Время для замены упущено. Можете идти. Оба!

…

Воздух был неподвижен, как стекло. Там, за пределами защитно-маскирующего поля ветер перевевал сухой песок, и видно было, как песчаные вихрики опадали, уткнувшись в незримую преграду. Сюда, в охранную зону, ветер пробиться не мог — поле было настроено всерьёз, на отражение боевой угрозы. Сюда, к кораблю, воздух просачивался медленно и скрытно, путём диффузии…

«Таур…»

«Не говори ничего, Туи. Просто не говори и всё».

Вздохнув, Туилиндэ присела рядом с мужем на песок. Осторожно обняла его, уткнулась носом в плечо.

«Капитан прав, надо нас с тобой отправлять домой. За что ни возьмись, всё криво-косо…» — Таурохтар метнул камешек, и тот свободно пролетел сквозь силовую преграду.

«Положим, у других групп дела тоже не особо блестящи».

«Тебя это радует?» — Таур метнул ещё камешек. — «Мародёрствовать только и получается».

«Скажешь тоже, мародёрствовать…»

«Именно мародёрствовать, читатель скрижалей сразу уловил самую суть. Давай уже называть вещи своими именами. Хозяевам, мол, всё одно скоро конец, зачем покойникам? А нам сгодится».

— Слушай, Таур, — Туилиндэ перешла на голос, — тебе не кажется, что это уже просто нытьё?

— Не кажется, — эльдар слабо улыбнулся. — Это так и есть на самом деле.

И вновь они сидят рядышком, молча, и только он время от времени бросает камешки, свободно пролетающие сквозь защитное поле. Туда — пожалуйста. Обратно — нет.

«Ты уже проработал легенду для юного гения? Учти, он больше не может перебиваться разовыми медсправками. И время на школу тоже тратить не может».

«Да, проработал. Разрыв сухожилий на ступне».

— Чего-чего? — Туи захлопала ресницами.

— Да успокойся, это же легенда. В целом удастся избежать посещения школы до весенних каникул, а там уже и апрель. В апреле же второй тур олимпиады, вместе с дорогой на поезде это ещё две недели.

Он замолчал, бросая камешки сквозь барьер защитного поля.

— Договаривай уже, Таур.

— Капитан считает, что нам пора заканчивать контакты с группой спасителей человечества. Ввиду полной бесперспективности.

— Для кого бесперспективности? — голос Туи напряжён, как струна.

— Для Бессмертных Земель, разумеется.

— А как насчёт этой Земли? Смертной?

Она сверкнула глазами.

— План по мародёрству, если использовать твой термин, мы выполняем исправно. Чем мы заняты в свободное время, это уже наше дело.

— Он капитан, Туи. Он может в любой момент отправить нас домой. Ты хочешь этого?

Туилиндэ кусала губы.

— Бездна… мне осталось совсем немного, чтобы свести Степана и Алексея с…

— А пару юному гению ты часом не ищешь?

Таурохтар с силой швырнул камешек.

— Есть тут такая поговорка, идиотская и мудрая одновременно: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих» Если к середине апреля оба этих гения не найдут нужного решения, нам останется лишь признать правоту нашего капитана.