Черное солнце

Глава 25 «КЛАДБИЩЕ ДЬЯВОЛА»[121]

25 декабря, 15 часов 15 минут.

АЗО, Земля Эдит Ронне.

Земля Эдит Ронне лежит к востоку от Антарктического полуострова, и названа так правильно — в тех местах, придавленный пластами льда, располагается древний матёрый берег. В незапамятные времена, когда в Антарктиде шумели леса, Земля Эдит Ронне выходила к огромному заливу, теперь же и его накрыли шельфовые ледники Ронне и Фильхнера, пожалуй самые мощные на континенте, — под тыщу триста метров толщиной. Однако и море тутошнее, наречённое именем Уэдделла, тоже не мелкое, так что подводная лодка спокойно может проплыть под ледником до самого побережья и там всплыть на поверхность.

«Как?! — возопит иной въедливый читатель. — Как она всплывёт, как пробьётся сквозь полтора километра льда?!»

А никуда ей пробиваться и не нужно — природа сама позаботилась об удобствах подводников. Дело в том, что в тыловой части ледника Ронне, то есть там, где он примыкает к суше, разливаются так называемые озёра-лагуны — сковывает их тонкий ледяной панцирь, который, бывает, и вовсе вскрывается летом. Вот там-то Сихали Браун со товарищи и поджидал рейсовую субмарину «Хигаси»…

…Тимофей чувствовал себя неуютно, топчась на открытом месте. За его спиной из-подо льда показывался угольно-чёрный нунатак, так и маня в тенёк, подальше с глаз «интеров». Наверное, сказывался недавний разгром — нервы были напряжены. Поражение на «Авалоне», бойня при Леверетте…

Сощурясь, Сихали осмотрелся, стараясь не взглядывать в небо. Он как будто сам себе доказывал, что не подвержен страхам и сомнениям, что «по фигу ему эти „интеры“!», как пылко выразился Белый.

Позади выстроились в линейку четыре турболёта разной степени устарелости. Впереди, на белом катке ледника, блестела голубым и синим огромная овальная полынья. Не доходя до неё, гомонили фридомфайтеры.

«Надо бы им всем одинаковую форму выдать», — подумал Тимофей. А то одни в неприметном белом, а другие в ярко-оранжевых каэшках, хорошо выделявшихся на фоне ледника. Мишени…

Тут Браун вздрогнул — из полыньи всплывала высокая рубка подлодки. Совсем нервы ни к чёрту, выругал он себя и поспешил к галдевшим антарктам, именно в эту минуту удивительно соответствовавшим своему прозвищу — вылитые пингвины, только ростом повыше…

Рейсовая субмарина всплыла, занимая всё разводье. Белые струи ещё скатывались с покатого чёрного корпуса, а квадратные люки грузовых отсеков уже поднимались кверху, напуская парку в морозный воздух.

Океанцы-подводники в утеплённых комбезах вышли на палубу.

Седой, краснолицый капитан скрепил ладони и потряс ими над головой.

— С наступающим! — хрипло прокричал он. — Принимайте подарки от Деда Мороза!

Подводники живо перебросили трапы, и началась разгрузка.

— Лёнька! — окликнул Шалыта Тимофей. — Подгоняй летунов!

— Сик! — было ему ответом.

Длинные пластмассовые ящики с блоками пакетных лазеров были тяжелы, но фридомфайтеры радовались им, как настоящим подаркам.

— Положим под ёлочку! — кричали они, надрываясь.

— Не-е! — орали другие. — Лучше фейерверк устроим!

— Сократим поголовье «интеров», так их и растак! — заключали третьи.

Один из турболётов взвихрил снег, отрываясь от земли, медленно подлетел поближе к импровизированному порту и снова сел, плавно откидывая сходни.

— Заноси! — крикнул летун, сбегая по аппарели.

Капитан сошёл вразвалочку на лёд, зашагал неторопливо, приближаясь к Сихали. Метнул два пальца к мятой фуражке и сказал:

— Почтение вам, генрук, и добрый день! Как вы себя имеете?

Тимофей усмехнулся.

— Пока что нас поимели, — вымолвил он.

— А надо по очереди! — хохотнул капитан.

— Что за груз?

— Энергонакопители, энергозаборники, — стал перечислять командир субмарины, — камуфляжные модули «Тень», пакетники… Игрушечки! Новьё!

— Контрабанда небось?

— А то! Эй, гляди, генрук, летит кто-то.

Сихали дёрнулся к северу, ожидая увидеть эскадрильи флаеров, но нет, подлетали с запада — обычный «батон» с парой остреньких крылышек, больше похожих на стабилизаторы. Покрутившись, турболёт завис и начал плавно опускаться, выпуская стойки лыжного шасси.

— Кого это ещё чёрт принёс? — проворчал Тимофей без особого радушия.

«Батон» выдвинул трап и открыл дверь, гнутую по форме обтекаемого корпуса. На снег сошли молчаливые парни, одинаковые, как бобы в стручке, все в белых каэшках и с лучемётами в крепких руках. Но это были не «оборонцы». А кто тогда?

Долго гадать Брауну не пришлось — по трапу спустился Джунакуаат Помаутук, приветливо улыбаясь Тимофею и делая ему ручкой.

— Приветствую верховного главнокомандующего! — сказал он, подходя ближе.

— Ну, вы мне тут наговорите, — ворчливо ответил Сихали. — Рад вас видеть, пастор. Я гляжу, команду вы собрали не хилую.

— А как же! — залучился Помаутук, быстро облизнув губы. — Сто пятьдесят ребятишек. Ну что? Приказывайте, главковерх!

Подошли Шалыт, Гирин, Гейтсби, Марта Вайсс.

— Забыл упомянуть вот о чём, — осторожно проговорил чаплан. — «Международники» отправили четыре колонны танков высшей защиты к горам Куин-Мод и Куин-Элизабет. Это уже не карательная экспедиция, это «чисто конкретный» захват и закрепление на территории. Похоже, МККР спешит наложить лапу на наши рудники…

Браун сузил глаза.

— И где они сейчас, — спросил он, — эти колонны?

— Они идут своим ходом по леднику Росса.

— Не дойдут, — процедил Сихали.

Достав радиофон, он отдал приказ каперангу Исаеву и спросил:

— Расстались уже с Мзиликази?

— Расстались… Высадил его на берег, где-то в Патагонии.

— Ясно… Ладно, действуйте, капитан.

Браун отключил радиофон и целую минуту молчал, бездумно оглядывая ледяные просторы. Фридомфайтеры тоже сохраняли «режим тишины». Встряхнувшись, Тимофей стал распоряжаться:

— Борт один отправляется в Куин-Мод. Выставляйте боевые точки… Да просто установите пакетники в кузова танков, вот вам и вся точка. Туда же камуфляжные модули, и загоняйте танки повыше в горы, чтобы обзор был получше. Ясно, товарищи генералы?

— Ясно!

— Борт два следует в горы Тил, борт три держит курс на Пенсаколу, а с четвёртым я сам полечу. Пастор, вы со мной?

— Так точно! — молодцевато откликнулся Помаутук. — А куда?

— В горы Элсуорта. Все в турболёт!

«Батоны» снялись почти одновременно, поднялись в воздух и разлетелись. Борт четыре потянул на запад.

Горы Элсуорта высились с краю древнего побережья, оледеневшего при жизни австралопитеков, и прикрывали Землю Эдит Ронне со стороны Антарктического полуострова, причём самый северный хребет этой горной страны будто нарочно назвали Сентинел.[122]

Там же вспучивал земную кору массив Винсон — самые высокие горы Антарктиды, сравнимые с Эльбрусом. Туда и держал курс «батон».

Ледниковый щит, покрывший материк, отбирал у гор высоту, скрадывая их подлинное величие, но и то, что поднималось к небу надо льдами, вызывало невольное почтение. Заснеженные великаны стояли нерушимо, мощно, будучи выше оледенений и прочей суеты.

— Вон, где плоская макушка! — сказал Сихали, склоняясь к Гирину, сменившему пилота.

Максим кивнул, заворачивая турболёт. Неровная вершина напоминала кратер потухшего вулкана со щербатым, полуразвалившимся валом, похожим на зубцы крепостной башни. Гору так и называли — Тауэр-Монт. Снегу у неё на макушке было мало — одни камни да «курчавые скалы», источенные злым ветром.

Турболёт завис, осторожненько коснулся горы лыжами — и осел, пригибая опоры шасси. Покрутившись, отыскал место для посадки и «батон», приведённый Помаутуком.

— На выход! — скомандовал Тимофей, запахивая каэшку и натягивая капюшон.

Фридомфайтеры потащили из турболёта «новогодние подарки». Развернули воронки энергозаборников, аккуратно собрали блоки, из которых складывалось грозное оружие, а под конец установили невысокую решётчатую мачту-опору, оттянули её растяжками, закрепили анкерами, взгромоздили наверх тяжёлый пакетный лазер, похожий на охапку длинных оребренных цилиндриков-колонок. Внутри полой сферы начал своё вращение радар-искатель. Прикреплённые присосками к голому камню, попискивали сканеры.

— Ждём, — обронил Сихали.

Он обернулся к турболёту, в иллюминаторах которого белели дорогие ему лица. Это было опасно — возить с собою Наташу и Марину, а что делать? Где найти для них безопасное место? В АЗО такого не было. Отправить их в ТОЗО? Ага, усмехнулся Браун. Чтобы их сбили по дороге «интеры»! Нет уж, пусть будут поближе…

Внезапно дверь «батона» распахнулась, и наружу просунулся Юта.

— Шеф! — заорал он. — Скорее!

— Что? — крутанулся Тимофей. — Летят?!

— Да не-е! Нас показывают! По ЭсВэ!

Белый с Купри, трудолюбиво копошившиеся над эллипсоидной антенной, рванули к турболёту. Браун поспешил следом.

СВ в салоне был всего один и, чтобы увидеть передачу за плотно сомкнутыми спинами антарктов, генруку пришлось залезть на сиденье. В экране он увидел недавний ужас — налёт на Леверетт.

«Молодец спецкор, — мелькнуло у него, — умелец!» В самом деле, «картинка» не прыгала, не мелькала — Элмер Данн показывал, что было, и делал это мастерски. У зрителя не возникало впечатления, что толпа на экране перепугана или что она озверела. Спецкор передавал главные чувства, владевшие тогда людьми, — отчаяние и ожесточённость. Вот мужик бешено орёт что-то неслышное в рёве и вое плазмы, его глаза устремлены в небо, а руки рвут каэшку, подставляя грудь. И тут же бледно-лиловая струя поражает мужика, располовинивая в мерцающем свете…

Вот бежит простоволосая женщина, она ревёт от страха и обречённости. Вспышка мезонного роботоснаряда словно просвечивает её — мгновенно распадается одежда, разваливается плоть, прахом оседает скелет…

Сихали поймал себя на том, что с силою сжимает кулаки, и мрачно усмехнулся. Пусть поглядят однопланетники на «зловредных антарктов», «на полярных варваров, угрожающих цивилизации»!

Неожиданно трансляция прервалась, экран замерцал сиреневым светом, а красивый женский голос сказал за кадром:

— Прекращаем передачу по техническим причинам. Прекращаем передачу…

— Гошан! — крикнули в толпе. — Переключи на ЭсВэВэ!

Невидимый Гоша подчинился, и в экране снова открылась глубина стереопроекции со значком Сети Всеобщего Вещания в уголку.

— …Эксклюзивный репортаж с места событий, — сказала красивая дикторша с лицом напуганной куклы, и тут же экран будто взорвался скудными красками Крайнего Юга — камеры запечатлели балагурившую, хохотавшую, приподнято-возбуждённую толпу, антарктов, хлопавших друг друга по плечу, по спине, весело смеявшуюся Марту Вайсс, и вдруг наплывом — пильчатая линия гор и зловещие чечевички флаеров. И бойня…

— Воздух! — грянул Максим, и Сихали не сразу понял, из какой яви голос — из минувшей или нынешней. А в следующий момент он уже выскакивал на позицию.

Приборы обнаружения не потребовались, он и так различал противника — тройку орбитальных бомбардировщиков и десятка два флаеров, вившихся кругом. Все они следовали на юг, то ли Хорлик со льдом ровнять, то ли на Куин-Мод нацелились.

Позицию на Тауэр-Монт «интеры» поначалу не замечали, а когда обнаружили, то флаеры заложили вираж, плавно, лениво даже расходясь веером.

— Готовность! — крикнул Браун.

— Есть готовность!

— Огонь открывать по бомбовозам! Флаеры — на потом!

— Есть на потом! — браво отрапортовал Керимов.

— Огонь!

Пакетник, тускло отсвечивавший на мачте, вдруг исторг «лучевой шнур». Лучи вошли, вонзились, впились в серый борт орбитальника, распарывая пластметалл в ярчайшем сиянии. Полыхнуло так, что от скал, от людей и машин протянулись, дрожа и вытягиваясь, вторые тени.

— Глаза! Огонь! Огонь!

Ещё дважды вспыхнул адский пламень, прожирая орбитальные бомбардировщики, и зачастил, засверкал, прокалывая дископланы, как булавка бабочек.

Бой длился какие-то секунды и закончился на счёт «восемь». Горящие обломки сбитых аппаратов падали, кувыркаясь, вниз. Они пролетали по инерции, описывая дуги, оставляя за собой дымные шлейфы, и рушились на горные склоны, расколачиваясь на куски, выбрасывая снопы искр, страгивая с места снежники. Четыре или пять спасательных капсул всё-таки поспели с отстрелом, закружились, приплясывая в вихрях турбуленции и ударных волн.

— Сбить, — спокойно приказал Сихали.

А фридомфайтерам только скажи… Пакетник плевался, просаживая каждую капсулу-«яйцо» по очереди, и на ледник посыпалась «яичная скорлупа»…

— Так вам и надо! — мстительно проговорил Белый, наверняка припоминая Рыжего.

Фридомфайтеры не кричали «ура!», не обнимались, не улыбались даже. Они молчали, спокойно и сурово. Может, кто и гордился одержанной победой, да только тихо, про себя.

Сихали обернулся, увидал подходивших Шалыта и Помаутука и скупо усмехнулся, тоже вспоминая павших.

— Что прижухли? Переходим в наступление, товарищи генералы. Пора!

27 декабря, 23 часа 30 минут.

АЗО, Земля Мэри Бэрд, станция «Русская».

Земля Мэри Бэрд раскинулась широко — от гор Элсуорта до шельфового ледника Росса, с краю которого угнездилась станция «Мак-Мердо». Её суровые берега, заслужившие печальную славу величайшего «производителя» айсбергов, прозвали «Кладбищем дьявола». Стылые воды Тихого океана, омывавшие их, почти всегда были неспокойны, небо хмурилось и зимой, и летом. Не верилось даже, что где-то за этой свинцовой хлябью, качавшей льдины припая, выносившей колоссальные айсберги, голубеют тёплые волны, ласково веет пассат, перебирающий перистые ветви пальм…

Ближе к середине Земли Мэри Бэрд раскинулся неприветливый и безрадостный Берег Хоббса. С него выпирал мыс Беркс, приметный благодаря голым скалам. Дальше к югу горбился, дыбился скалистый мелкосопочник, полого поднимавшийся от моря до обширного, плоского нунатака, разбитого оврагами натрое. В северной его части поднималась гора Куб, сопка Внук, вершины Авиаторов и Первооткрывателей, южная представляла собой каменистую гряду, окаймлённую небольшими ледничками, а в центральной части нунатака, на сглаженном плато, стояла станция «Русская».

Больше всего эти места напоминали Тимофею Лимб Дантова Ада, где царил тоскливый сумрак. Даже пингвинов не видать…

Отойдя от «батона», глушившего турбины, Сихали прошёлся, хрустя каменным крошевом, к северному краю плато, обрывавшемуся крутыми склонами оврага, проехался по голубому льду промерзшего озерца, обшарил глазами морские волны, топорщившие злые гребешки. Поодаль, у банки Аристова, скопились айсберги, белел выступ многолетнего припая — не хватало ему одного лета, чтобы распасться на льдины, потребовалось бы три-четыре года на взлом.

Подбежал Белый и доложил:

— Всё нормально! Троих «оборонцев» спасли, их местные побить грозились. Говорят, сдали нас «интерам».

— А «интеров», значит, нет…

Шурик помотал головой.

— Пост их тут стоял, это точно, но все куда-то смылись. В обед, говорят, ещё были, а потом — всё…

— Вот это мне и не нравится, — проворчал Тимофей.

Его беспокойство усиливалось. Вся эта война разрасталась, приобретая масштабы, не подвластные одной голове. Слишком много людей было вовлечено в боевые действия, и удержать в памяти, кто, где, как и чем разит живую силу противника, становилось трудом, требовавшим потуг на пределе возможностей.

По-своему поняв тревоги командования, Белый сказал неуверенно:

— А чё? «Сульдэ» больше нету…

— Нету. Стоп! Ты что-то там говорил про «оборонцев»…

— Ну да! — энергично кивнул Шурик. — Станционщики решили их отметелить, и…

— За что?

— А?..

— За что отметелить? — нетерпеливо повторил Сихали.

— А-а… Ну, типа, они доложили «интерам», что мы прилетели…

Сорвавшись с места, Тимофей добежал до главного здания, откуда как раз выходил Тугарин-Змей, степенно беседовавший с Помаутуком.

— Срочная эвакуация! — гаркнул Тимофей. — По машинам! Живо!

Илья Харин, ни слова не говоря, метнулся обратно на станцию, гулким басом отдавая приказания. Сихали вбежал следом.

— Где тут «оборонцы»? — крикнул он на бегу.

— Здеся они, — подсуетился начальник станции, торопливо отпирая свой служебный модуль.

Браун стремительно вошёл внутрь, выхватывая верный бласт. Трое антарктов, понуро сидевших на широком подоконнике, мигом вскочили, задирая руки.

— Что именно вы передали «интерам»? — задал Тимофей вопрос, целясь в лоб крайнему «оборонцу».

— Н-нам приказ-зали… — пробулькал тот.

— Что?!

— Д-доложить, как только прилетят «пин… фридомфайтеры».

— А дальше? Зачем им надо было знать, когда прилетят «фри… пингвины»?

Глазки у «оборонца» забегали. Сихали сделал шаг и приставил дуло к его лбу.

— Говори, — сказал он ледяным тоном.

«Оборонец» сглотнул всухую.

— Они… Они обещали десантные модули сбросить… — пролепетал верный последователь генерала Кермаса.

— Превосходно…

Заученным движением сунув бластер в кобуру, Тимофей выбежал наружу. Фридомфайтеры топтались у турболётов.

— Чего ждёте? — со злостью крикнул Браун. — А ну, живо по машинам!

Антаркты и океанцы, залётные и местные, бегом побежали к аппарелям. «Батоны» уже свистели моторами, поднимая тонкий вой, вскоре перешедший в дрожащий гул.

Сихали, подсаживая Наташу, влез последним и захлопнул дверцу.

— Все на месте? — крикнул он.

— Все вроде, — откликнулся Гирин. — А, эти остались, «оборонцы» которые!

— Эти — пусть. Взлёт!

Турболёт начал подъём, одновременно разворачиваясь к югу, то бишь в сторону от моря.

— Я чего-то не понимаю? — осведомился Максим. — Или я чего-то не знаю?

— «Оборонцы» настучали «интерам», а те пообещали сбросить десантные модули.

— Пф-ф! — пренебрежительно выпятил Гирин нижнюю губу. — Стандартный модуль рассчитан на дюжину человек в полном боевом. Ну и сколько они их сюда сбросят? Три? Пять? Да хоть десять! Что мы, не справимся с десантом, что ли?

— И правда! — подхватил Таг Гейтсби.

— А кто вам сказал, — холодно проговорил Браун, — что сбросят десант?

— А кого? — вытаращил глаза Белый.

— Вижу! Вижу! Вона! — подскочил смешной антаркт — малорослый, в большой, не по размеру каэшке с подкатанными рукавами.

Сихали сделал пару шагов к иллюминатору и почувствовал мрачное облегчение — не зря он панику разводил!

Тучи над Русской заклубились, прошитые четырьмя раскалёнными иглами. Это были бомбы-пенетраторы. Искря сгоравшей термоизоляцией, оставляя малозаметный шлейф, бомбы промелькнули по вертикали, прокололи здания станции и вонзились в нунатак, внедряя сердечники в камень, как нож в арбуз. И взорвались.

Четыре новых холма набухли под станционными сооружениями, стряхивая с себя пластконструкции, вздыбились, рассыпаясь валами битого камня, словно освобождая проход столбам огня и дыма, взметнувшихся вверх.

Четырежды грохнуло, догоняя турболёт тугим сжатием и ощутимо пихая в борт.

Непроглядное облако обломков и пыли стало оседать, заволакивая то место, где стояла станция, и лишь тогда антаркты в салоне выдохнули.

— О господи!.. — глухо сказал Тугарин-Змей.

— Как ты догадался? — спросил Шалыт осипшим голосом.

— Люди поговаривают, что я — ганфайтер, — устало сказал Сихали, присаживаясь на свободное сиденье. — Я никому не верю и постоянно настороже, всегда ожидаю зла и не спешу творить добро. Потому меня до сих пор и не подстрелили…

— Так ведь станция «Сульдэ»… — неуверенно проговорил Белый, — этого… В смысле — того…

Гирин шумно выдохнул.

— По нам работает ОКС, — прогудел он. — Ущучил? Не понял. Объединённая Космическая Эскадра! Эсминцы разные, рейдеры, патрульные крейсера. Не баран начихал!

— Так нельзя же, — воскликнул кто-то, — чтоб из космоса — по Земле!

— Вот пойди и скажи им об этом!

— Боже ж ты мой… — протянул Купри. — Да они же так всю АЗО с орбиты перелопатят!

— Тогда мы перелопатим Калифорнию и Южный пояс городов, — холодно сказал Браун. — Верно, Змей?

— А то! — хмыкнул Илья. — А для начала — «Авалон».

— «Вскоре очи сии, ещё отверзаемые, — томно заговорил Юта Хейзел, — не узрят более солнца, но не попусти закрыться оным без благоутробного извещения о моём прощении и блаженстве…»: «Дух или Нравственныя Мысли славнаго Юнга, извлеченныя из нощных его размышлений».

— Молчал бы уж, мыслитель, — проворчал Тугарин-Змей.

Прислушавшись, он полапал себя по карманам и выудил радиофон из нагрудного.

— Алло, — буркнул он. Стереопроекция лишь мерцала — разговор вёлся по приватному каналу. — Добро.

Спрятав радиофон, Харин доложил:

— Океанский патруль на траверзе Долины Райт.[123]

— Отлично! — довольно сказал Тимофей. — Летуны, куда путь держите?

— На юг! — пробасили из пилотской кабины.

— Разворачивай на запад!

— А конкретно? — уточнил бас.

— На «Мак-Мердо»!