Черное солнце

Глава 17 ГИБЕЛЬ «ДРАКОНОВ»

20 декабря, 5 часов 10 минут.

АЗО, станция «Союз».

— Ох и тяжко партизану в Антарктиде! — вздохнул Рыжий, шагая по скрипучему настилу шоссе. — Чего б не партизанить в Брянском лесу? Если подумать, то… Пустил поезд под откос и — шасть! — подальше в чащу. Сиди себе и грейся у костра, сворачивай самокрутки, самогончиком балуйся… А тут? Ни деревца, ни кустика, гольный лёд!

— Какой лёд? — проворчал Купри. — Сплошной камень…

Фридомфайтеры шли по скалистому плато оазиса Джетти, что соседствовал с горами Принс-Чарлз. Пейзажи тутошние поражали своей неуместностью, как грибника в подмосковном лесу изумили бы песчаные барханы. Сплошные скалы, сопки, осыпи, а льда не видно, лишь кое-где, в глубоких лощинах, белел нестаявший снег. И всё же окружавшие виды пленяли своей воистину неземной красотою. Здесь царствовала косная материя — из мёрзлых песков вздымались коричнево-бурые массивы гранитоидов, с ними соседствовали угловатые, пёстрые выходы сланцев — вишенками сверкали вкрапления граната. Светлые напластования песчаников издали походили на стопки листов бумаги, сложенных вперемежку с картоном, — желтоватых, белёсых, серых. Мёртвая, минеральная красота.

— Ох, чует моя душа, — забурчал комиссар, — зря мы сюда суёмся… Заметут нас!

— А куда б ты ещё сунулся? А, Димдимыч? — вопросил его Белый. — Отсюда до берега двести кэмэ пешкодралом! Тут Антарктида, не забыл?

— И ни одного мотеля, заметь, — добавил Рыжий. — Так что…

— Всё равно, — брюзжал Купри. — Лезем прямо к этому… к нануку… в пасть. Риск, может, дело и благородное, но уж очень неблагодарное.

— Зато шампанским упьёмся!

— Да иди ты со своим шампанским…

Сихали шагал и помалкивал. Кто спорит, опасную прогулку они затеяли, а куда деваться? Правильно Шурка толкует — Антарктида вокруг, и выбор тут невелик — или грейся, или замерзай… А до базы «Союз» два часа ходу.

Он первым углядел разноцветные домики станции. В пору, когда Евразия ещё прозывалась Россией, «Союз» числился сезонной полевой базой, но потом положение её упрочилось, соответственно повысился и статус. Рядом находились горы Принс-Чарлз и ледник Ламберта — полярникам было чем заняться.

Станция расположилась на восточном берегу замёрзшего озера Бивер. Солнце изрыло лучами верх ледяного покрова, но растопить его весь просто не поспевало — озеро промёрзло вглубь на пять-шесть метров.

— Не понял, — озадачился Тимофей и оглянулся на Купри. — Димдимыч, ты ж вроде говорил, что станция полупустая.

— Ну да, — нахмурился комиссар. — Считай, все почти переехали на озеро Радок — это здесь, недалеко. Там два купола стоят, светло и тепло, газоны с клумбами… Хм…

Очутившись рядом с Брауном, Купри откинул капюшон и почесал в затылке. Станция выглядела перенаселенной — повсюду между домами расхаживали толпы людей, таскавших тюки и ящики или снимавших пожитки с кузовов танков-транспортёров.

— Одно из двух, — вывел Белый. — Либо «союзники» резко размножились, либо их выперли с Радока.

— Выперли, — кивнул Илья.

— Вывод, — сказал Сихали, запахивая каэшку, — лучше нам не светиться «интеровскими» комбезами.

— Отлупить могут, — подхватил Рыжий.

— Пусть только попробуют, — сказал Белый.

— Ладно, потопали. Погреемся хоть…

Чем ближе они подходили к станции, тем больше сходства находили с Мирным — та же общая растерянность замечалась в толпе и социальная унылость. Отовсюду доносилась ругань перепуганных людей, сгонявших зло на ближних:

— Чего это вы наш модуль заняли?

— А с какого это перепугу он вашим стал?

— Здрасте! Мы тут жили раньше, пока не переехали в «Лагерь Радок»!

— Вот там и живите! Чего вы сюда-то припёрлись?

— Вас не спросили!

— Да чего вы лаетесь? Вон, соседний блок пустой стоит!

— Да где он пустой? Туда уже куча народу набилась…

— А кто вам виноват? Надо было не болтать языком, а место занимать!

— Джейн! Дже-ейн!

— Да здесь я!

— Где ты ходишь? Что, я одна должна всё это таскать?

— А ты не таскай…

— Не умничай! Ты что, на голом полу спать собираешься?

— Мама!

— Не мамкай!

— Граждане! Записывайтесь в отряд самообороны!

— Петро, не займёшь пару банок тушёнки?

— Да где ж я их тебе возьму? Вон, к «оборонцам» запишись, им пайки выдают…

— Может, и правда, записаться?..

Сихали с друзьями подошёл к станции со стороны складов — длинных приземистых зданий из серой гофрированной пластмассы, и скоро оказался на улице Сомова. Фридомфайтеры мигом затерялись в густой толпе, как падающие осенние листья сливаются с уже опавшими. Покрутившись по станции, решили для начала подкрепиться и заняли очередь к ресторану «Пингвин», прямо в дверях которого стояли повара с красными повязками на рукавах и раздавали бесплатную похлёбку — по миске в одни руки.

— От щедрот кермасовских, — ухмыльнулся Рыжий. — Нам-то как…

Желтолицый антаркт, стоявший перед ним, сильно вздрогнул.

— Зато на халявку, — сказал Белый.

Желтолицый развернулся к ним и начал гневный монолог:

— Я бы попросил не выражаться в адрес генерала Кермаса!

— Попроси! — жизнерадостно сказал Ершов. — И допросишься! Да так, что…

— И будет дано тебе, — величественно произнёс Белый. — Тебе куда дать — в зубы или по сопатке?

Сихали хотел уже было вмешаться, но конфликт угас сам собой — очередь подошла. Желтолицему вручили его порцию, и он торжественно понёс миску прочь.

— Можно подумать, — хмыкнул Белый, — что его отметили свыше.

Получив похлёбку, булку и ложку, Тимофей пристроился на ступеньках, ведущих к дверям дома, поднятого на сваях. Друзья притулились рядом, кто выше, кто ниже, и заработали ложками.

— Как низко в цене люди упали, — философически вздохнул Белый. — Сунешь ему миску дармового хлёбова — и он уже рад жопу лизать генералу Кермасу…

— Из него генерал, — пробурчал Купри, — как из меня балерина.

— А где ты видел диктатора, — хмыкнул Рыжий, — который признаёт собственное ничтожество? Все сразу лезут в вожди, в генералиссимусы, в цезари…

— Ладно, цезарь, — сказал комиссар, — что делать будем? Ждать халявного обеда? Или как?

— Или как, — зевнул Браун. — Расходимся и слушаем, задаём наводящие вопросы — что творится в «Лагере Радок»? Сколько там «интеров»? Только чтоб не задирались. Понял, Рыжий?

— А чего сразу я? — оскорбился Шурик. — Чуть что, сразу — «Рыжий, Рыжий…».

— Поговори мне ещё, — буркнул Тугарин-Змей.

Полчаса спустя ситуация прояснилась: под куполами «Лагеря Радок» стали на постой сорок «интеров» в тяжёлой броне, при четырёх штурмовых танках на воздушной подушке.

— Хорошо устроились, — высказался Рыжий. — Можно себе представить, как…

Подумав, Тимофей достал служебный радиофон и связался с Шалытом.

— Сальве![97] — радостно заголосил генрук АЗО.

— Здоров, здоров… Скажи…

— Все живы-здоровы? — перебил его Леонид.

— Все! Скажи мне лучше, кто у тебя есть из верных людей на станции «Союз»?

— Ммм… Дай подумать… Так… Вовка Бубликов. Да! Этот — свой. Три раза вместе зимовали, человек проверенный. Он там главный энергетик.

— Понял. Найду…

— Стой! Пароль запомни и отзыв!

Быстро проговорив то и другое, генрук АЗО выдохнул:

— Сик!

— Понял. Конец связи.

Видно было, что Шалыт хотел ещё о чём-то спросить, но не успел — стереопроекция угасла. Спрятав радиофон, Сихали выдал Цэ-У:

— Ищем Бубликова.

Бубликов нашёлся на энергоцентрали. Полный, круглый, румяный, он хорошо соответствовал своей фамилии.

Фридомфайтеров главный энергетик встретил недоверчиво, но стоило Сихали опустить капюшон, как он залучился в радости узнавания.

— В Африке тепло, — проговорил Тимофей пароль, — но там муха цеце…

— У нас мух нет! — гордо отозвался главный энергетик.

Тут же заперев двери, он проводил гостей в комнатушку-раскомандировку и устроил всех на мягких диванах. Заняв место за столом, Бубликов сказал:

— Рад встрече и всё такое. Чем могу?..

— Я задумал напасть на «Лагерь Радока», — сообщил ему Браун, — и навести там шороху. Цель двоякая: напомнить о себе и добыть оружие. Ясно, что впятером нам это дело не осилить.

— План есть? — деловито осведомился главный энергетик.

— План простой: мои объединяются с твоими и ударяют изнутри, из купола. А снаружи, по нашему сигналу, атакуют нефтяники с «Мензиса» и с «Ламберта»… — Сихали крякнул и признался со вздохом: — Вот здесь в моём плане пробел. Я не знаю, как связаться с нефтяниками, и не уверен, что они согласятся на штурм.

— Согласятся! — решительно заявил Бубликов. — И ещё как! Я переговорю с начальниками обеих станций — они давно уж в бой рвутся. А вот как нам изнутри ударить…

— Тут главное — как захватить скафандровую. Сорок боекостюмов — трофей что надо!

— Сила! — прогудел Илья.

Главный энергетик задумался, взяв двойной подбородок в горсть.

— Вы в энергоприёмниках разбираетесь? — спросил он.

— Сечём маленько, — скромно признался Белый.

— Тогда сделаем так… Сегодня на смену выходит моя бригада, мы обслуживаем господ оккупантов — следим за энергоантенной, присматриваем за приёмниками и накопителями. Гидросистема тоже на нас, кондиционирование… Возьмём на смену вас и ещё человек восемь-десять нашенских. Нас «интеры» не проверяют — мы или в техкуполе обретаемся, или являемся в главные купола по вызову. Вот и устроим ложный вызов! Явимся — и потихоньку в скафандровую. С утра все БК на подзарядке — грузи и вези! Подходяще?

— Вполне.

— Тогда всем спать. Сразу после обеда подниму!

— «Отбой!» — моя любимая команда, — признался Рыжий.

— Ага, — поддержал Белый, — и ещё: «Обедать!»

— Кто бы говорил! — фыркнул Ершов. — Разжирел, как тюлень, уже щёки со спины видны, а я…

— Цыц! — утихомирил обоих Илья.

— Отбой! — скомандовал Браун.

Спальные места нашлись в закутке у выпуклого кожуха энергозаборника. Там почему-то стоял спортивный «конь» и стопой лежали маты. На них-то и устроились порядком измотанные фридомфайтеры. Было тепло, в воздухе пахло озоном.

Сихали постелил себе мат, лёг и заснул почти мгновенно. Ему снились Маринка и Наташка. Обе голые, они призывно манили его. Наталья поднимала ладонями груди, как та блондинка на стереоплакате, а Марина вертела полой и шлёпала себя по плоскому животику.

«Иди к нам!» — звали они дуэтом. Он пошёл, и…

— Подъём!

Воздыхая, Тимофей потянулся, покряхтел и рывком уселся. Почему-то самые приятные сны никогда не доходят до своего финала…

Растолкав храпевших Шуриков, поднялся Илья. Пыхтя, встал Купри.

— Умываемся, одеваемся… — заговорил Сихали, зевая.

— Чистим зубки, — подхватил Белый.

— Гладим каэшки, — продолжил Рыжий, — красимся… Пардон, не из той оперы!

— А тебе бы помада не помешала, — проворчал Купри. — И не зыркай на меня! Те полярники, что поумней, всегда мажутся. Посмотри на себя в зеркало — нос облез, губы в болячках! Антарктическое солнце — злое…

— Тебе бы очень подошёл зелёный цвет, — стал развивать тему Белый, — или нежно-фиолетовый… И обязательно — розовые тени!

— Пошёл ты… знаешь куда? — ответствовал Рыжий.

Сихали умылся из выдвижного рукомойника, промокнул лицо салфеткой и позвал всех за собой.

В раскомандировке их уже ждали «коллеги» — семеро молчаливых мужиков старообрядческого обличья в серых комбинезонах. Они по очереди представились:

— Андрей.

— Вацлав.

— Бруно.

— Чарлз… Просто Чак.

— Тосио.

— Ахмед.

— Мигель.

Восьмым был Виктор Бубликов. Пристально оглядев фридомфайтеров, словно мерку снимая, он выдал им серые комбезы с шевронами Энергослужбы на рукаве.

— Что нефтяники? — поинтересовался Тимофей.

— Докладываю, — торжественно сказал главный энергетик. — Со станции «Ламберт» прибудет вахтенный птеробус, тамошние умельцы уже приспособили к нему четыре геологических лазера — танки чикать. С «Мензиса» прилетят два птера. Если мы победим… — Бубликов тут же поправился: — Когда мы победим, перетаскаем бронескафандры в птеры и улетим на нефтепромыслы. Там подо льдом сотни километров туннелей, есть где спрятаться.

Сихали кивнул:

— Тогда по коням.

Бригада расселась под прозрачным колпаком вездехода и отправилась на смену.

Дороги к «Лагерю Радок» ещё не проложили — старая колея уводила к каньону Пагодрома (Буревестников), зажатого крутейшими слоистыми стенами. Свирепые зимние ветра так обдули бурые скальные карнизы, что они покрылись ячеистыми кружевами, похожими на окаменевшие соты. А по дну ущелья, покрытого смерзшимися валунами, илистым песком и галькой, текла река Межозёрная. Вытекая из озера Радок, речка метров двух шириной впадала в озеро Бивер. Вверху кружили снежные буревестники, словно подсказывая название каньона.

Дорожка была та ещё — вездеход качало и швыряло, а когда крупные глыбы кончались, начинало трясти на мелких. Двумя часами позже транспортёр выехал в гигантскую впадину с крутыми склонами. В ней, как в каменном мешке, лежало самое глубокое озеро на поверхности Антарктиды — Радок.[98] Водоём, покрытый льдом, сверкал в лучах солнца, кружившего вокруг, задевая вершины, и лишь вдоль берега вилась тёмная кайма воды.

За озером вырастали полукилометровые обрывы. Скалистые склоны западного берега, сложенные гранитами стального цвета с ржавчиной, почти отвесно вставали над озером, а на самом верху, в ложбинах, лежали снежники. Восточный край обрывался песчаниками.

Около края ледника Бетти, впадавшего в озеро, открывалось большое тёмно-синее разводье. По воде бежали короткие злые гребешки. Водяная пыль, сорванная с них ветром, стояла над полыньёй, как облако, — стоковый ветер падал с вершин и не давал воде замёрзнуть.

У подножия голых жёлто-бурых сопок пузырились два прозрачных купола, соединённые переходом. Один купол был метров пятисот в поперечнике, другой дотягивал до семисот. Внутри, потрясающе контрастируя с однообразной «азовской» гаммой, зеленели газоны и цвели клумбы. За двумя большими куполами прятался третий, поменьше, под которым размещались техслужбы. Над ним задиралась полосатая мачта энергоантенны.

У самой дороги, попирая траками настил, стоял танк «Дракон», изображая блокпост. На огромной плоской башне сидел «интер» в лёгкой броне и размеренно двигал челюстью, перекатывая жвачку. Он смотрел поверх вездехода на север, напоминая долготерпением верблюда. Ещё один «международник», уложив руки на громоздкий лучемёт, свисавший у него с шеи, обошёл вездеход энергетиков кругом и махнул рукою: проезжайте!

Транспортёр дёрнулся и покатил к техкуполу, огибая громадный колпак «Лагеря Радок», — там, за трёхслойным покрытием, гуляли оккупанты, раздевшись до штанов и маек. Гоготали о своём, «интеровском», курили, сосали из пакетов «колу» или чего покрепче. А техкупол выглядел бедным родственником — низенький, маленький, с уродливым транспортным шлюзом, сложенным из литопластовых блоков.

Вездеход, лопоча «гусянками», заехал за ворота и замер, глуша мотор.

— Приехали! — бодро сказал Бубликов.

Внутри купола было очень тесно и очень жарко. Повсюду гудели генераторы, трансформаторы, синтезаторы, озонаторы, шипели блестящие трубы, по стенам висели на кронштейнах вязки кабелей.

Главный энергетик провёл бригаду в диспетчерскую, и фридомфайтерам навстречу поднялись усталые «союзники», отдежурившие ночь и всё утро.

— Смена пришла! — крикнул седой, усатый инженер-контролёр, и из бытовки вышли ещё двое в серых комбезах.

— Всё нормуль, — доложил Бубликову седой и кивнул фридомфайтерам.

— Вы как, готовы? — спросил негромко главный энергетик.

— Завсегда! — неласково усмехнулся седой.

— Будете в резерве.

Неспешно обговорив детали, «партизаны» смолкли, думая каждый о своём. Сихали, к примеру, жалел, что сгоряча решил броситься на «Лагерь Радок», — потери окажутся ощутимы, и весьма, а вот выигрыш будет стремиться к нулю… Хотя почему? Сорок «интеров» без брони против двух смен… Шанс есть. А если они ещё и БК отобьют… Хм. Или их самих перебьют. Тоже вариант…

— Пошли! — решительно заявил Бубликов и пошагал в бытовку.

Там он заговорщицки подмигнул и отодвинул ряд пластмассовых шкафчиков. За ними, прямо на полу, лежали сваленные в кучу плазменные излучатели «Дюрандаль».

— Налетай! — бодро сказал главный энергетик. — Подешевело.

Покачав в руках лучевик, Тимофей кивнул:

— Нормально. Веди!

Спрятав оружие на тележках с запчастями, бригада двинулась по ступеням вниз, одолела узкий туннель и поднялась уже в главном куполе. Служебный вход был замаскирован под ротонду, вокруг неё зеленели кустики, курчавилась травка-муравка, а за клумбой с жёлтыми цветами начиналась песчаная дорожка. Дорожка вскоре расширилась в узенькую улочку, застроенную трёхэтажными домами-блоками, параллелепипедами с круглыми окнами-иллюминаторами. На улице стояла тишина — всех жителей выселили, а «интерам» хватало и малого купола, что раздавался на полкилометра в диаметре.

— Нефтяники за озером, — тихо сказал Бубликов, — ждут сигнала…

— Дождутся.

Пробравшись прозрачной галереей-переходником в малый купол, бригада попала на квадратную площадь, от которой отходила прямая улица, упиравшаяся в главный вход, он же выход. Там, за вогнутым прозрачным колпаком, стояли вразброс три или четыре краулера, а дальше стелилось озеро Радок и поднимались крутые откосы из слоистого песчаника, будто разрубленные глубокой выемкой — прямой дорогой к леднику Ламберта.

— Мы там давимся, — процедил Тосио, — а они тут жируют!

— Тише, — строго сказал Андрей.

Под куполом не стояла тишина — отовсюду доносились голоса, довольный гогот и сердитая ругань. Бранились на английском и русском. А потом из переулка вышла большая группа «интеров» во главе с офицером — без брони, без шлемов, но с лучемётами, небрежно, одной рукой удерживаемыми на плече или вовсе под мышкой.

— Змей, — тихо окликнул Сихали.

— Я бдю… — донеслось в ответ.

И только тут Тимофей разглядел за спинами «интеров» недавнего знакомца — толстяка Сорокина с залеченным ухом и с повязкою на рукаве.

— Хватайте его! — завизжал «оборонец», тыча рукою в Брауна. — Это генрук ТОЗО!

Однако «международники» смотрели совсем в другую сторону — за прозрачную стену купола, за озеро Радок. Оттуда налетали три птеробуса, резко взмахивая жёсткими плоскостями. И пошла карусель…

— Куда без сигнала?! — застонал Бубликов.

Перепончатые крылья вахтенных машин замерли, распростёршись в режиме планирования, и из кабин птеров забили ярко-фиолетовые лучи лазеров. Но «чикали» они не танки, а купол, прожигая огромные дыры в тройном колпаке, поджаривая клумбы, обугливая зелёные насаждения. Расплавленный спектрогласс лился дождём и застывал шебуршащей бахромой.

— Дурачьё! — прорычал Харин.

— Отходим! — рявкнул «интер» в погонах. Мимоходом подстрелив Чака, он отступил под прикрытие жилого блока. Его подчинённые тоже открыли огонь, паля на бегу.

— Сука! — взъярился Мигель.

Выхватив бластер, он торопливо выстрелил, целясь в офицера, но не попал, а в следующее мгновение два импульса пролегли ему грудь навылет. Ахмед бросился назад, Бруно без разбега кинулся в кусты, а Сихали воспользовался суматохой — метнулся к тележке и рванул на себя пару «Дюрандалей». Продолжая движение, он швырнул один из них Илье, а другой вскинул, подхватывая под цевьё.

Первый импульс достался Сорокину, второй — офицеру. Саданув «интера», загородившего ему путь, прикладом в голову, Браун бросился в переулок, стреляя навскидку. Его поддержал Тугарин-Змей, чуть позже огонь открыли Шурики.

— Оружие — на землю! — заорал один из «интеров».

— Хрен тебе в зубы! — прорычал Купри, паля из «Дюрандаля» от пуза.

Задёргавшись, упал бежавший Ахмед, рядом рухнул Бубликов. Бруно, нарвавшись на парочку «международников», буквально переломился в поясе, заполучив полновесные заряды плазмы в живот. И тут же «интеров» накрыло залпом с птеробусов — пиролучи разрывали тела на части, подстригали деревца, как траву. Задело и Вацлава. У Тосио спалило голову. Сквозняком разнесло тошнотворную смесь запахов — горелого мяса и озона.

Тут же отозвались танки — три «Дракона» выехали на позицию, разворачивая башни. Зенитные ракеты сорвались с лотков метателей, воя на манер знаменитой «катюши». Птеробусы попытались уклониться, но куда там — танкисты подбили все три крылатые машины. Один из птеров, лишившись всех крыльев с правого борта, сверзился прямо на купол, с грохотом продавливая прозрачный колпак.

— Ко мне! — крикнул Сихали, отстреливаясь. — Бегом!

Первым на его зов откликнулся Вацлав, поддерживая на весу сильно обожжённую руку. Бросившись бежать, он сделал всего два шага и полетел в песок — на спине его дымились чёрные зияния.

— Илья! Бросай всё на фиг!

— Щас!

Тугарин-Змей, весьма прыткий, когда нужно, метнулся к тележке, хватая второй «Дюрандаль». Держа оба плазмогана в руках, он открыл огонь на поражение, скаля зубы и щуря глаза.

— Отходите! — заревел он. — Я прикрою!

Шурики, пригибаясь, кинулись к Сихали. Следом, зачем-то натягивая на голову капюшон каэшки, бросился бежать Купри.

Илья взял разбег последним, водя лучемётами из стороны в сторону и пуская изредка одиночные разряды.

— Куда? — заорал Белый.

— К выходу! — ответил Браун, стартуя с места.

Со всех сторон к месту происшествия сбегались «интеры», и надо было успеть добежать до выхода быстрее оккупантов. Это команде фридомфайтеров удалось — «карусель» ещё крутилась…

Часовой на выходе был в лёгкой броне, но молодость подвела — растерялся дозорный. Харин снёс его, как шар кеглю, и проскочил через тамбур «на улицу». Швырнув оружие между сидений первого попавшегося краулера, Илья упал на место водителя и завёл мотор. Сихали запрыгнул на ходу. Хватаясь одной рукой за предохранительную дугу, другой он выцеливал «интеров». Вот один из них выскочил сдуру — и схлопотал зарядец в грудь. А ты не лезь поперед батьки в пекло…

— Шурики! — рявкнул Тимофей. — Долго вы ещё? Димдимыч!

Вся троица догнала краулер и повалилась на багажник. Илья тут же бросил танкетку вперёд — аж камни сыпанули из-под гусениц.

Перецепляясь, Шурики влезли на заднее сиденье. Купри остался на решётке багажника, изредка постреливая в сторону тамбура.

— Кассету береги! — крикнул ему Сихали.

— А я что делаю? — было ответом.

— Куда? — спросил Тугарин-Змей.

— В горы!

Краулер с маху въехал на неровный лёд озера Радок — будто рябь застыла — и помчался на восток. Одолев пологий подъём, вездеходик ворвался в глубокую V-образную выемку, и низкое жужжание моторов тут же прибавило громкости, отражаясь от склонов, пропечённых СВЧ-излучением.

Купри что-то проорал, но Сихали не разобрал слов.

— Что? — крикнул он, оборачиваясь.

— Танки, говорю! Четыре танка за нами!

— Вот гадости! — прорычал Харин.

По дороге, латерально огибавшей гору, они выехали к заброшенному лагерю дорожников.

— Тормози! — крикнул Тимофей.

Илья, не спрашивая, зачем, исполнил приказ.

Браун спрыгнул и подбежал к модулям, в тени которых лежал рыхлый и грязный снег. Ворвавшись в один модуль, он обнаружил только мусор. Во втором лежали скатки одеял и ящики с термоконсервами — антаркты оставляли припасы, как сибиряки в зимовье, — заботясь о тех, кто мог появиться после них. В третьем модуле обнаружились шанцевые инструменты — электропилы, вибробуры, пульсаторы. Подхватив связку термоанкеров и ящик с тушёнкой, Сихали бросился назад. Если их догонят и окружат «интеры» в БК, останется шанс на прорыв. А если они прорвутся, будет чем закусить…

— Чё тут? — крикнул Рыжий, заскакивая следом.

— Анкеры хватай! Попробуем уйти по вертикали…

— Понял! Конечно, так…

Вырвавшись из модуля, Тимофей скакнул на своё место, бросая добытый провиант под ноги.

— Гони! — бросил он.

— К леднику давай, — крикнул азартно Рыжий, пристраивая на коленях ящик со спецснаряжением, — к леднику! Там будет…

Краулер развернулся и покатил в сторону от наезженной колеи, туда, где в долину спускался глетчер, крутой как ледовая горка. Двигаться приходилось змейкой — огибая скалы, осыпи, трещины. Когда фридомфайтеры подъехали к нависающим громадам мутного льда, над выемкой вдали заклубилась пыль — это поспешали танки «интеров».

— Наддай! — крикнул комиссар. — Не на экскурсии…

Краулер, переваливаясь на грядах морен, подрулил к фронтальному откосу-лбу ледника, достигавшему в высоту уж никак не меньше тридцати-сорока метров, и разбитому расселинами, как торт на куски. Из-под тела ледника сочилась чистейшая талая вода, а из расселин несло холодом и сыростью.

Краулер въехал в крайнюю левую распадину, одолевая каменистый откос, и двинулся потихоньку вперёд. Сразу стемнело и резко похолодало, гладкие слоистые стены отдавали прозрачной зеленью морской волны. За очередной узостью танкетка выбралась в довольно-таки обширную котловину, уступами расширявшуюся к небу.

— Здесь! — сказал Сихали. — Рыжий, твой выход.

Прицепив сзади к поясу моток нанотросика, Шурик повесил через плечо патронташ с термоанкерами и двинулся на штурм. Подняв на высоту вытянутой руки термоанкер, он прижал его к ледяной стене. Блестящий цилиндрик коротко прошипел и звонко выпустил зазубренное жало. Рыжий подтянулся, стал на пятку анкера, укрепился, вытянул руку со следующим. Шипение. Хлопок. Звон. И Ершов уже на высоте второго этажа. Блестящий голубоватый наплыв скрыл китопаса за собой.

— Ловите! — донёсся крик.

Сверху посыпалась ледяная крошка, шурша по стене, и вниз полетел, разматываясь, нанотросик.

— Поймал! — крикнул Илья.

Прицепив веревку к лебёдке краулера, он включил привод. Барабан заворчал — варр-варр-варр — веревка намоталась на него, натянулась, краулер оторвал от земли передние гусеницы, и его проволокло к стене.

— Давай, давай! — сказал Тимофей. — Держимся!

Краулер встал на корму, всеми четырьмя гусеницами опёрся о ледяную стену и медленно пополз в гору, словно возносясь из холодного синего провала к теплу и свету. У самого верха край стены закруглялся, и краулер помог лебедке, цепляясь и подтягиваясь ширкающими гусеницами. Тросик звенел — свитый из бесчисленного количества нанотрубок, он легко выдержал бы вес самосвала, не то что краулера, но Брауну «нановервие простое» казалось несерьёзной леской на ершей и карасиков.

Перед его лицом поползла толща пузыристого льда. Машину дёргало, один раз её гусеницы почти совсем оторвались от стены, в воздухе поплыла искрящаяся снежная пыль. Тимофей посмотрел вниз, в глубину, и в желудке у него стало холодно, как в глубине ледяной глыбы.

Краулер неожиданно клюнул носом и стал задирать корму. «Неужто всё?!» Танкетку со скрипом переволокло через округлый ледяной обрыв, медленно подтащило к улыбавшемуся Рыжему.

— Никогда не буду альпинистом, — пообещал Браун, с трудом отдирая руки от дуги. Ершов залился смехом.

— Вперёд, фридомфайтеры! — воскликнул он.

Теперь их дорога пролегла по леднику. И это был далеко не каток — тёмные полосы морен, глубочайшие трещины, ледяные стены с карнизами и балконами, зубчатые гребни, хрусткие фирны, встопорщенные льдины… А по обе стороны от застывшей ледяной реки вставали зубчатые горы Принс-Чарлз.

— Отсюда можно прорваться к «Мензис»! — возбуждённо сказал Белый. — Или вкруговую, к «Ламберту». Сейчас прямо, вдоль морены, а потом…

Внезапный грохот за спинами не дал ему договорить. Браун резко обернулся — далеко за нагромождением ледяных глыб, в самом устье глетчера клубился дым и рвались в небо султаны грязно-серого пара. Дым смешался с газами в общую тучу, и её тут же просветила красно-лиловая вспышка. Лёд под ногами дрогнул, вскоре донеслось ломкое громыхание взрыва.

Шурики переглянулись и спрыгнули с краулера. Белый взял под мышку новенький «Дюрандаль», Рыжий прихватил старый, тяжёлый, но мощный «Перун».

— Жмите! — сказал он мужественным голосом. — Мы вас прикроем!

— Это танки, Шурики, — сдержанно сказал Сихали.

— Это старые «Драконы», шеф, так что… — в том же тоне ответил Рыжий. — На них нету ни единой крупинки «абсолютного отражателя», а если бы… И что ихняя пластброня против нашей плазмы?

Бегом они удалились, переругиваясь на ходу, пока не скрылись за ледяными надолбами.

— Едем? — хмуро поинтересовался Илья.

— Ждём, — процедил Тимофей. Лицо Змея разгладилось.

Взрывы позади стихли, а потом требовательно запиликал радиофон. Сихали включил громкую связь.

— …Они делают скат… — услышали водитель и пассажиры краулера.

— Уходите! — заорал Браун. — Вы слышите меня?!

— Слышим, — ответил спокойный голос Белого. — Да не волнуйся ты так, шеф. Под танки мы бросаться не собираемся. Щас мы!

И звук пропал. В радиофоне. А вот воздух буквально сотрясся от воя и грохота, над льдинами прочертил небо фиолетовый луч лазера и опустился, с режущим свистом погружаясь в лёд.

Долгую минуту ничего не происходило, а потом в чистом воздухе раздалось пронзительное шипение. И сразу же в уши толкнулся взрыв.

Показались Шурики. Они неслись, пригибаясь и оскальзываясь. Тугарин-Змей сдал назад, Белый с Рыжим рывком влезли на сиденье и дуэтом выдохнули:

— Подбили! Один!

— Отлично! — крикнул Сихали. — Жми!

Илья выжал из танкетки полную скорость, и та пошла в гору, одолевая подъёмы и спуски, ямы и надолбы, переваливая подковообразные валы. Один раз маршрут пересекла широкая трещина. Рыжий сгоряча предложил её перепрыгнуть на краулере, но Илья был умнее. Он снял с багажника две пластметалловых перфорированных пластины с бортиками по краям и уложил их поперёк разлома. Под тяжестью краулера мостик прогнулся, но совсем чуть-чуть. Правда, когда Змей повёл машину через трещину, Тимофею стало муторно — почудилось ему, что краулер завис над проломом в бездну и вот-вот туда рухнет. Но он тут же вспомнил о Шуриках и пристыдил себя — они там вдвоём танковую атаку отражали, а он тут щёлки во льду испугался!

За следующие полчаса удалось отмахать километров пять от силы. Потом путь преградила высокая ступень-наплыв вторичного каменного глетчера, и пришлось снова доставать веревку и запускать лебедку-самовытаскиватель. Ничего, одолели без приключений… Тут-то и пожаловало «приключение».

Гигантский штурмовой танк «Дракон» возник как бы ниоткуда, в пыль голубую рассеяв ледяную гряду. Воздушная подушка на подъёме работала из рук вон, и чудовищные траки перемалывали лёд со скрипом и визгом. Громадная башня стала разворачиваться в сторону фридомфайтеров, наводя лоток-метатель, а вот башенка лазера-гигаваттника почему-то была недвижна. Когда «большая» башня повернулась боком к нему, Браун разглядел, почему лазер не был задействован — «маленькая» башня оказалась разворочена и проплавлена хорошим зарядом плазмы.

— Бейте по лотку! — резко скомандовал Сихали. — Огонь!

Он последним вскинул лучемёт, но именно его выстрел оказался для «Дракона» роковым. Четыре ампулы ударили в основание лотка, выпуская плазму на волю, и оторвали его. Когда же диафрагма подачи вытолкнула ракету, заряд, пущенный Тимофеем, угодил в БЧ. Грянул взрыв. Пламень из пробоины ударил пучком, словно факел из дюзы стартующего планетолёта, и снёс ледяной завал впереди. Надо полагать, такой же букет огня был преподнесён и внутрь башни. По крайней мере из раскроенной брони повалил дым и сыпанул сноп искр, оттеняя вывороченные пласты металла.

Купри расплылся в улыбке и показал Брауну большой палец.

Но неприятности не кончались — следом за подбитым танком подползал ещё один «Дракон».

— Ложись! — проорал Сихали и показал пример, шлёпнувшись за гряду мёрзлого песка, мешанного ледником с камнями и снегом.

— Лупите ему в правую гусеницу, ребята, — закричал Белый, — а мы с Рыжим долбанём под башню!

— Огонь!

Словно послушавшись приказа, с лотка танка слетело узкое, акулье тело ракеты. Оглушающе шипя и расправляя на лету крылья, ракета вонзилась в ледяную стену над головами Тимофея со товарищи. Но не взорвалась — пробила стену насквозь и грохнула по ту сторону, сперва высветив лед, а после раскрошив и расшвыряв его.

Второго шанса танку не дали — ампулы угодили в цель. Трак, облепленный перемолотым льдом, вспыхнул белым и распался на ионы. Танк сотрясся, завернул, выбрасывая гремящую гусеницу, а чуть выше «Дракона», на ледяном выступе, появились Шурики. Они вскинули «Дюрандаль» с «Перуном» и выстрелили дуплетом под башню. Плазменный сгусток с жадным скворчанием погрузился в броню, выжигая всё живое и злое, скрытое за слоями пластмассы и титана. Танк развернулся боком, взревел моторами, дёрнулся и затих. Мгновенный переход от грома и рёва к абсолютной тишине был подобен взрыву. Но недолго пришлось Брауну мотать головой, отгоняя зудение рухнувшего на него безмолвия, — сдетонировал боезапас.

Лопнуло небо, качнулась земля. Чудовищный столб крутящегося бледного пламени взвихрился из чрева танка, легко подбрасывая огромную коробчатую башню. Подлетев метров на десять, башня описала дугу, вращаясь и кувыркаясь, и рухнула на лёд, наполовину погрузившись в мутные пласты. Опять колыхнулся ледник, оглохший Сихали стёр с лица налипший снег и осмотрелся. Его товарищи поднимались и отряхивались, краулер отнесло и перевернуло, а над почерневшим остовом танка струился жаркий муар.

— Чистая победа, шеф! — ухмыльнулся подошедший Рыжий и поковырял пальцем в ухе. — Так что…

— По-моему, — глубокомысленно заметил Купри, — танков было четыре…

— А четвёртый заглох, — сказал Белый. — Мы сами видели: танкисты вылезли, покрутились — и перебрались в те… ну, в те, что мы сейчас вот покурочили.

— Туда им и дорога! — заключил Рыжий. — Мы их могли и…

— Куда теперь? — вопросил Харин.

— Подадимся на «Мензис», — ответствовал Браун.

— А на «Авалон» когда? — осведомился Ершов.

— Когда будем готовы, — сухо сказал Тимофей.

— Я знаешь чего придумал, шеф? Надо нам «борт номер один» захватить! Твой они сожгли, а мы давай угоним стратолёт этого зулуса? Ну, который в Афросоюзе рулит, как его… Мзиликази!

— Рыжий… — Белый сокрушённо покачал головой. — Ох, не зря ты в близком родстве с блондинками! На фиг тебе зулусский стратоплан?

— Сам ты блондин! — огрызнулся Рыжий и возмущённо фыркнул: — На фиг, главное! Объясняю для особо тупых: президентский борт пропустят на «Авалон» свободно, ещё и почётный караул выставят. Дошло?

Белый решил не сдаваться и выставил следующий аргумент:

— Ага! По-твоему, «борт номер один» в лесу стоит? Подходи и залазь?

— В Йоханнесбурге он стоит! И что? Думаешь, я не понимаю, что так просто его не угнать? Так ведь… Но всё равно же, Йоханнесбург — не Санкт-Петербург![99] В Питере нам точно ничего не светит…

— Конгениально, Рыжий, — усмехнулся Белый, — но есть одна закавыка: как только мы угоним «борт номер один», он тут же перестанет быть неприкосновенным. И сковырнут тебя с небес, голубь войны!

Шурик выпучил глаза, похлопал ресницами и выдал вдохновенное дополнение к плану:

— А мы его вместе с Мзиликази угоним!

Ощутив, как радиофон покалывает в грудь, Сихали цыкнул на Шуриков и вынул коммуникатор.

— Алё? — Стереопроекция не высветилась. — Кто это?

— …Я! — пробился внезапно Наташин голос. — Тимочка, это я! Ты меня слышишь?

— Слышу, слышу! Что случилось, котёнок?

— Они нас схватили!

— Кто?!

— Космопехи! Меня и Маринку! Они нас на «Сульдэ» тащат! Тим… Ой! Отстань! С-скотина «интеровская»!

— Илья! — докричалась Марина. — Не поддавайтесь! Это они специально, чтобы Тима посговорчивей был! Они…

Радиофон донёс звуки возни и отключился. Сихали посмотрел на бледного Илью — Змей был страшен. Он сжимал и разжимал кулаки, словно готовясь давить и терзать.

— Чтобы нам поспеть на космодром, — ровным голосом проговорил Тимофеи, — нужен гиперзвуковик…

Белый присвистнул.

— Ближайший знаешь где? — сказал он. — На палубе «Ришелье»! Там стоит эскадрилья космоатмосферников.

— Эрго, — сделал вывод Браун, — нам туда.

— Ты чё?! — вытаращился Белый. — Сдурел?

— Я с тобой! — вскинул руку Рыжий. — Уж мы им…

— Я как все, — криво усмехнулся Купри.

Сихали потёр подбородок, скрипучий от щетины, и отрывисто скомандовал:

— Едем к танку.

Общими усилиями поставив краулер на гусеницы, фридомфайтеры мигом расселись.

— Илюха, разворачивай!

Змей резко крутанул дугу руля, так, что из-под гусениц метёлочками сыпануло леденьё, и направился обратно, след в след. Шурики помалкивали, только Белый порой головой покачивал, словно до сих пор не мог прийти в себя от изумления. Купри мрачно сопел, а Сихали чувствовал, как леденеет у него нутро, как ровно бьётся сердце, — такого приступа холодной ярости он не испытывал уже давно.

Пронёсшись мимо подбитых, помалу остывавших «Драконов», краулер спустился ниже, перевалил морену и съехал по обледенелому скату, искрошенному гусеницами.

Заглохший танк обнаружился в начале расселины, меж двух отвесных ледяных стен цвета сочной синевы. Многотонная, опасная глыба металлопласта закупоривала весь проход — ни туда ни сюда.

— Илья, глянь, — сказал Сихали, спрыгивая на мёрзлый грунт.

Тугарин-Змей молча кивнул, грузно подбегая к моторному отделению «Дракона».

— Да там никого нет! — крикнул Рыжий, не поняв слова командира. — Я ж говорю — пересели «интеры», а мы сразу…

Верхний люк на громоздкой башне стоял открытым, от танка не веяло теплом, не доносилось и звука малого, как вдруг Тимофей ухватил краем глаза мелькнувшую тень. В следующее мгновение из-за люка показалась рука с бластером. Раздался выстрел.

Рыжий вздрогнул, хватаясь за грудь, с изумлением накрывая ладонью дымящийся прожог.

— Вот оно как бывает… — пролепетал он.

— Шурка! — завопил Белый, бросаясь к другу.

Тугарин-Змей разлаписто полез на башню. Он буквально выдернул из люка хлипкого «интера» и швырнул его вниз. Грянувшись спиной о смёрзшиеся камни, тот взвизгнул и, поскуливая, пополз, как сидел, — отталкиваясь одной ногой, перебирая руками, таращась на Сихали, поднимавшего бласт.

— Не-ет! — заверещал «интер» на чистом русском языке. — Не надо! Мама-а!

Тимофей выстрелил в него, целясь туда же, куда попало Рыжему, — под сердце. «Международник» опрокинулся на спину, его руки разъехались, а голова перекатилась набок. Мёртв.

— Шурка-а! — ныл Белый, лихорадочно расстёгивая мягкий распах на комбинезоне Рыжего. Под ним всё пропиталось кровью.

— Глупо, правда? — просипел Ершов. — И так мало… Прям обидно…

— Шурка!..

— Умер, — глухо сказал Купри.

Белый застонал, зажмурился, ударил себя по колену кулаком. Сумрачный Илья подхватил податливое тело Рыжего под руки и буркнул:

— Хватайся.

Шурик, шмыгнув носом, взял друга за ноги и понёс до ближайшей расщелины. Вчетвером они завалили могилу колотым песчаником.

— Мы вернёмся за ним, — пообещал Сихали. — Змей, что с танком?

— Щас я…

Угрюмый Илья нырнул за толстую дверцу моторного отделения. Пять минут длилось ритмичное позвякивание, стуки и грюки, а потом глухо засвистели турбины, подняли вой, плавно переходящий в глухое, утробное клокотание.

Тугарин-Змей вылез наружу, обтирая руки тряпкой в синих разводах ку-смазки, и буркнул:

— Залазьте.

Сихали, закинув лучемёт за спину, взобрался на чудовищный трак. Хватаясь за скобы, подтянулся до верха башни, нырнул в люк. Внутри «Дракон» не успел ещё остыть, да и всё вокруг было оклеено мягкими панелями, сохранявшими тепло.

Тимофей устроился на сиденье в командирской башенке, где был панорамный экран. Он гнал от себя все мысли, гнал жалость, гнал боль. Друга он уже потерял. Любимую женщину он утратить не должен. Ни за что в жизни.

Илья, пригибаясь под заряжающим устройством, прошёл на место инженера-водителя. Купри, на пару с Белым, продолжавшим тяжко вздыхать, стали осваивать пост УАС.

— Жми, — обронил Сихали, и Харин стронул с места громадный танк.

«Дракон» задним ходом выбрался из узкой расселины, развернулся на месте и покатил, грузно качаясь на ухабах. Выехав на шоссе, Илья поставил танк на воздушную подушку — с громовым шипением «Дракон» вздыбился над полотном дороги и заскользил, разгоняясь, помчался, сдувая снег и камни, в сторону моря.