Черное солнце

Глава 18 ОРБИТАЛЬНАЯ БАШНЯ

20 декабря, 16 часов 45 минут.

АЗО, Порт-Эймери.

Танк проносился по-над ледником Эймери, не замечая застругов и трещин. Потом вернулся на шоссе. На перекрёстке, там, где от трассы отходила дорога к станции Дейвис, «Дракона» занесло на повороте. Илья сбавил обороты, танк чуть «присел», заколотил провисшими траками по снежным горкам, обретая сцепление, и вышел из заноса, помчался далее по восточному берегу залива Прюдс — Берегу Ингрид Кристенсен.

Сихали было муторно. Получив двойной удар — увидав смерть Рыжего, прознав об опасности, грозившей Наташе и Марине, — он устоял, не сдался. «Настоящий боец, — говаривал Станислас Боровиц, — не тот, кто марширует от победы к победе, а тот, кто держит удар. Отметелили тебя, изваляли в пыли, пустили кровь? А ты встань, утри сопли — и бей!»

Выходит, я — настоящий, — подумал Тимофей и усмехнулся криво. Господи, до чего ж тошно… Стан, Борька Сегаль, Рыжий. Скольких ещё он потеряет, прежде чем побьёт своих врагов?..

— Глянь на экран-карте, — подал голос Купри, — где там этот долбаный «Ришелье» стоит?

Браун кивнул и включил экран-карту навигатора. Дал увеличение. Ещё. Вот он! Авианосец, названный в честь кардинала, стоял у самого ледяного барьера. Припай, подавленный военным ледоколом, разошёлся льдинами — похоже было на битые тарелки, осколки которых усеяли чёрную скатерть.

Комиссар засопел над левым плечом Тимофея.

— Вон они, космоатмосферники, — ткнул он пальцем в экран-карту. — Раз… два… три… четыре. Четыре штуки.

— Они что, — заговорил молчавший до этого Белый, — на самом деле в космос летают?

— Да куда там… Суборбитальный полёт — это максимум того, на что они способны. Главное, что выдают по двадцать пять махов![100]

Склонившись ещё ниже, Купри прищурился.

— Вот тут лучше всего, — постучал он пальцем по экран-карте, задевая ногтем середину палубы «Ришелье», левым бортом почти касавшегося ледника. — Здесь высота барьера — сорок метров. Самое то!

— Направление дайте, — прогудел Харин. — Точное.

— Пока держись шоссе, — сказал Сихали. — Хотя… Давай сходи помаленьку. Курс — норд.

— Ага…

«Дракон» плавно свернул с дороги на ледяную обочину. Плоская лента трассы «Прюдс — Порт-Эймери — Дейвис» скоро затерялась среди твердокаменных снежных дюн. Одна белая пустыня разостлалась вокруг.

Ещё час бешеной гонки по леднику — и вдали поднялись белые модули военного лагеря, выставленные на самом краю снежного поля. Правее вздувались красные купола «Порт-Эймери».

— Курс! — потребовал Илья.

Сихали протараторил цифры точного направления. Прикинув, какова масса «Дракона», он крикнул:

— Змей, выдерживай девяносто кэмэ в час!

— Понял…

Танк скользил над поверхностью ледника, с воем и громом одолевая последний километр. Из-за края обрыва уже поднималась надстройка авианосца.

— Держитесь! — заорал Сихали. — И лучше стоя, чтобы спружинить!

Срывая снежник с ледового барьера, «Дракон» с гулом пролетел между льдом и бортом «Ришелье», ухнул прямо на флаер, вминая дискоид в палубу. «Дракон» застонал всеми своими сочленениями, заскрёб гусеницами, разрывая упругое рубчатое покрытие палубы, и ринулся к космоатмосферникам, сшибая вертолёт, стоявший на пути.

— Выходим в передний люк! — проорал Сихали. — Змей, ты первый! Я прикрою!

Илья выпрыгнул на палубу и понёсся к приземистым трансатмосферным истребителям «Старфлеш» — их отличали плоские носы, похожие на лезвие топора плашмя.

Сихали, Белый и Купри открыли огонь по краю обрыва, где бегали переполошенные «интеры», а Харин тем временем готовил аппарат к взлёту. Вот он замахал рукой за прозрачным блистером, и Браун стал отступать к космоатмосфернику, туда-сюда водя стволом «Дюрандаля».

— Тимка-а! — закричал Белый. — Залазь!

Двигатели «Старфлеша» загрохотали на пробе полной тяги, но истребитель не трогался с места — держали тормоза. Вот аппарат пошёл юзом — он рвался в небо. Сихали буквально ввинтился в тесный кессон и захлопнул за собой внешний люк.

Космоатмосферник как с цепи сорвался — помчался по взлётной палубе наискосок, в крайний правый угол, лишь бы увеличить разбег. Вот промелькнул обрез палубы… «Старфлеш» просел над морем, но мощь двигателей пересилила гравитацию — аппарат уверенно набирал скорость.

Боевые флаеры поднимались по тревоге в воздух, да не тут-то было — с каждой секундой разрыв между угонщиками и преследователями увеличивался. Заложив вираж, Харин повёл «Старфлеш» на юг, в сторону Великого, или Тихого. Раза два до днища гиперзвуковика дотянулись зелёные шпаги палубных лазеров, но рассеивание давало себя знать — когерентное излучение лишь накалило абляционное покрытие из биокерамики, не нанеся ощутимого вреда.

Покряхтывая, одолевая растущую перегрузку, Сихали прополз в кабину. Сиденья в космоатмосфернике полагались только двоим, и оба были заняты — Ильёй и Купри. Белый пристроился прямо на полу. Тяжело дыша, с лицом оттянутым вниз, Шурик всё же нашёл в себе силы пошутить. Кивнув в сторону Купри, он промычал:

— Уступим старикам место.

— По лбу получишь, — пробурчал комиссар. Харин смолчал.

20 декабря, 17 часов 15 минут.

ТОЗО, архипелаг Кирибати, космодром высшего класса «Таити-2».

Прошло десять минут. Оттикало ещё пятнадцать. Сихали лёг на пол кабины и стал смотреть сквозь прозрачный потолок в тёмное небо. Ничего, кроме синей-синей стратосферы… Уже добрую четверть часа снижается «Старфлеш», а за окном всё та же густая синева. Когда-никогда блеснёт в вышине крошечный диск Спу или космического ангара — и всё. И опять всё синим-синёшенько. Синь, синета, синина, синедь… Тимофей вздохнул.

Закрыв глаза, он вспоминал Наташу, как она прижималась к его плечу, как скидывала туфельки, забиралась на диван с ногами, сворачивалась уютно, клала голову ему на колени. Он гладил её, пальцами теребя пушистые пряди, склонные виться, а девушка, притворяясь возмущённым ребёнком, негодовала. «Не трогай мои волосы! — сердилась она. — Всю прическу мне разлохматишь!»

А он кончиками пальцев щекотал Наташину шею, легонько щипал за ушко, водил рукой по гладкому плечу, по крутому изгибу поясницы и клал ладонь на сильное, крепкое бедро. Наташа…

Красотуля… Это приятно. Даже тешит тщеславие, когда проходишь с такой лялечкой по улице… А кто сейчас не красив? Это ж какой ленивой надо быть, чтобы не обратиться к генетикам — ну там, ноги удлинить или исправить «не ту» форму носа. Сейчас все — красавишны. Стройные, фигуристые и зачастую без изюминки. Стандарты совершенства. Но когда идеал во множестве, он становится нормой, отметкой среднего уровня. Наташа не такая. Красы её удивительные, странные, как будто даже неземные, но оттого ещё больнее пленяющие и влекущие до озноба. И «изюму» хватает. И что-то ещё есть в ней, что-то западающее в душу, греющее, заставляющее скучать вдали и называть «родненькой», когда рядом. «Наташечка ты, Наташечка… — думал Браун, — противная, милая, вредная, нежная, ревнивая, добрая… Всё равно я тебя люблю, тут уж никуда не денешься. Да и не хочу я никуда от тебя деваться…»

— Перехожу в режим планирования, — сообщил Харин.

«Прибываем! — мелькнуло у Тимофея. — Фу-у… Наконец-то!»

«Старфлеш» задрал нос, будто встал на дыбы, сотрясся, опрокидываясь хвостом вниз, и за прозрачным потолком медленно, плавно повернулись два острова — натуральный коралловый атолл и выращенное ИТО — чудо биоинженерии, колоссальная рифовая платформа, стелившаяся до самого горизонта — сверкающая, слепяще-белая, плоская, как стол, залитая стеклопластом, утыканная решётчатыми башнями радиотелескопов и радиомаяков. И заставленная ионолётами местного сообщения, автоматическими и пилотируемыми, — точь в точь сервиз на камчатной скатерти. Поодаль виднелся прямоугольник аэродрома и «зеленый городок с обязательной высотной гостиницей на окраине».

Оба острова соединяла песчаная коса — сверху это было похоже на картинку из учебника астрономии, где звезда-гигант затягивается в крошечную чёрную дыру.

— Наш стратолёт совершает посадку в порту «Таити-2», — натужно выговорил Белый, пародируя щебечущую стюардессу.

Гремя двигателями, гиперзвуковик завис над землёй, выпустил шасси и медленно, осторожно, как робкий купальщик пробует ногою дно, коснулся посадочной площадки. Укрепился и грузно осел. Гром перешёл в гул, затем сменился свистом и затих.

Спрыгнув на площадку, Сихали постоял, переминаясь (подошвы пекло), с жадностью вбирая запах стеклопласта, пышущего жаром, но уже остывающего, и бесплатный морской парфюм — душную смесь соли, йода и гниющих водорослей.

— Мы, как идиоты, в своих каэшках, — проворчал Купри, появляясь из люка.

— В унтах на экваторе, — хмыкнул Белый. — Офигеть…

— Нам во-он в ту сторону, — показал Харин на горизонт, где темнели в белесой дымке исполинские треугольные силуэты ионолётов, а ещё дальше протягивалась в небо тонкая вертикаль Орбитальной Башни[101] — космического лифта, первого и пока единственного на Земле.

— Вон электробус! — показал Сихали подбородком, сдирая с себя каэшку — припекало.

Обтекаемый экипаж стоял на подзарядке и был пуст. Сев на место водителя, Харин буркнул: «Порядок…» — и включил моторы. Сихали, Белый и Купри упали на сиденья в просторном салоне.

— Я — коротким путём, — сообщил Харин.

Низко жужжа, электробус скатился по пандусу вниз. Вписался в ворота магистрального туннеля, разогнался и понёсся по нижнему ярусу.

Тимофей оглянулся. Позади сходилась диафрагма ворот, усекая небо в круг, кружок, кружочек… Радости или облегчения от того, что он находится на своей территории, не возникало в генруке — тревога за женщин выматывала, не оставляя ни на секунду.

— Надо было «Старфлеш» спрятать, — озаботился Белый, — чтоб со Спу не увидали.

— Спрячем, — сказал Сихали, мысленно подгоняя электробус и желая одного: скорее бы всё кончилось! Схватить Наташку в охапку и спрятать, как «Старфлеш»…

Нижний ярус был скучен — мелькали вереницы светопанелей, какие-то ниши, фермы, многорукие киберы, копавшиеся в гирляндах волноводов.

Впереди и сбоку открылся подземный ангар. Видно было, как опустилась громадная круглая платформа лифта, занятая корпусом бота-планетарника, точнее, только его кормой — центральная и головная части уходили через круглый проем в верхний ярус. Люди в синих рабочих комбинезонах сновали по антресоли вокруг корабля, спускались на подъемниках и карабкались по трапам; неуклюжий робот-заправщик тянул блестящие гофрированные шланги к баковым выступам; самоходная платформа с тремя парами членистых манипуляторов развозила аккумуляторы, ящики, тюки, ручную кладь.

— Сейчас, уже выезжаем…

Электробус пронёсся мимо стеклянных стен большой столовой, мимо мирно клокочущих атомовозов, выруливавших на автоярус, мимо мастерских, уходящих в перспективу, переполненных шумом, искрами, вспышками, мельканием суставчатых эффекторов и их ломаных теней, мимо садов отдыха, по пандусу в горку, прямо в район складов.

— Так Рыжий и не слетал в космос… — вздохнул Шурик.

Купри, с интересом поглядывавший то в одну сторону, то в другую, нахохлился.

Склады были длиннющие и приземистые, с громадными — во всю створку широких ворот — белыми номерами. В узких проездах топтались, играя чудовищными буграми рабочих мышц, краны-манипуляторы.

— Въезжаем в стартовую зону! — чётко и звонко предупредил автоводитель.

— Без тебя знаю, — буркнул Тугарин-Змей, и Сихали порадовался за друга — молчаливость Ильи, явный признак крайнего волнения, стала давать слабину.

Купри покосился на Белого и приоткрыл окно. В салоне электробуса зазвучала атональная какофония космодрома.

— Блин, — заворчал Шурик, — я уже весь взопрел…

Брауну было не слишком интересно смотреть в окно — нагляделся. Все космодромы были как близняшки, только и разницы, что в Вумере — буш кругом, в Мирза-Чарле — пески Заунгузских Кара-Кумов, а на «Таити-2» плещется океан. А шуму-то, а сутолоки…

За окном, мигая бортовыми огнями, носились целые стада космодромных киберов. Под рёв сирен метались разрисованные красно-чёрными шашечками вездеходы радиационного контроля. На вышках командных пунктов крутились огромные бумеранги радаров, а гулкие мегафоны сердито требовали какого-то пана Вотрубу и просили не приближаться к зоне излучения.

В синем небе солидно проплывали дирижабли и хлещуще фыркали грузовые вертолёты. Грохотали ракетные двигатели, бледно-лиловые вспышки прошивали клубы пыли и пара, тяжкий гром стартов прокатывался из конца в конец, и горячий ветер бил в окно резким запахом ионизации.

Электробус теперь катился осторожно, то набирая скорость, то притормаживая, чтобы не сбить какого-нибудь бестолкового грузового кибера. Обгоняя колонну контейнеровозов на широких эластичных гусеницах. Пропуская череду авторазгрузчиков, облапивших жёлтые ящики или шаровые цистерны. Пробираясь меж решётчатых башен осветителей и вольно мчась по окружной, берегом океана. Сворачивая к круглому, мелкому озерцу в зоне отдыха, обрамлённому целым лесом араукарий, — канделябры ветвей размечали дорогу причудливой, узорчатой тенью. Круглые, побольше грейпфрута, шишки с треском лопались, и семена-пиньос сыпались градом на стекловидный пластик шоссе. Небольшие многоногие кибердворники продвигались цепью вдоль дороги, подбирая орешки лопатками и втягивая пылесосами шелуху.

Слегка кренясь, электробус объехал погрузочную аппарель, прокатился по высокой дамбе и остановился у посадочного комплекса Орбитальной Башни.

Она уходила строго вверх туго натянутой нитью, исчезая в синеве неба. Башню океанцы построили назло Евроамерикам и Австралазиям — ТОЗО было отказано в развитии космических технологий, постройка корабля с фотонным приводом тут же вызвала бы суровые санкции. Даже ядерные ракеты находились под запретом. Океанцам было высочайше дозволено иметь лишь обычные челноки-ионолёты.

Браун не стал связываться с супердержавами, он принял асимметричные меры — взялся за проект Space Elevator.[102] Для начала генрук перекупил у евразийцев два старых Спу. Одну из станций — «Центральную» — инженеры-океанцы оставили на геосинхронной орбите[103] и распустили с неё две нанонитки миллиметрового сечения — одну к поверхности Земли, а другую — в противоположную от планеты сторону. Первую из ниток закрепили в шахте на ИТО «Таити-2», а на конец второй, оттянутой в космос центробежной силой, прицепили ещё одну свою покупку — Спу, переделанную в станцию «Конечная». Тут же с Земли на небо, карабкаясь по тонкой леске, прочной, как якорный канат, полезли киберстроители. Они и нарастили трос, крестообразный в сечении, по которому ныне носились вверх и вниз подъёмники, «Карго-клаймберы», тягавшие грузы и пассажиров на орбиту и обратно.

Полупустой электробус тут же заметили охранники из Океанской гвардии. Лощёный офицерик приблизился и повелительно окликнул Брауна:

— Эй!

Ответом ему был холодный взгляд:

— Да?

Офицерик сбился с шага. Вытянулся по стойке «смирно».

— Господин генеральный руководитель… — начал он, щёлкая каблуками и отдавая честь.

Сихали оборвал его.

— В секторе З-Зэт, — сказал он, — стоит угнанный космоатмосферник. Спрячьте его от греха подальше. И поживее.

Офицер мигом отдал команду, и сержант забубнил в радиофон, передавая приказание по эстафете.

— Кто дежурный по Башне? — спросил Тимофей.

— Я! — снова вытянулся офицер. — Штаб-майор Руднев!

— Готовьте «Клаймбер», штаб-майор Руднев.

— Есть!

— И запомните: вы нас не видели.

— Так точно!

— Исполняйте.

Увидав Тугарина-Змея во плоти, Руднев ещё раз козырнул, приветствуя командора ОГ, и помчался исполнять приказ. Штаб-майор проявил чудеса оперативности — пяти минут не прошло, а фридомфайтеров уже провели в салон пустого «Клаймбера-112».

Никаких обратных отсчётов, никаких предстартовых церемоний — подъёмник бесшумно тронулся и заскользил вверх, оседлав одно из рёбер Орбитальной Башни.

«Всё выше, и выше, и выше…» — назойливый рефрен звучал у Тимофея в ушах, забивая мысли.

Острова за овальными иллюминаторами ушли вниз, открывая океанский простор. Раза три снаружи мелькнули надувные поддерживающие конструкции в форме огромных «бубликов», пухлых от гелия, и Земля стала ощутимо закругляться.

Теперь Великий, или Тихий, смотрелся как застывшие светло-голубые сборки, а облака казались плывущей по воде пеной. Прямо под «Клаймбером» зеленели маленькие островки-подковки, обведённые, как мелом, белёсым контуром прибоя. Бросался в глаза чёткий белый штрих — спутная струя какого-нибудь щеголеватого лайнера, а может, трудяги-балкера.

— Мы уже в космосе, — поинтересовался Белый, — или ещё не долетели?

— Можешь считать себя космонавтом, — проворчал Купри. — Четыреста километров — Гагарин ниже летал.

— Нормально! — довольно кивнул Шурик.

«Скоро уже…» — мелькнуло у Сихали. В девятистах километрах над Землёю на супертрос Орбитальной Башни нанизана была станция «Промежуточная». Там им сходить…

— Сихали, — напряжённым голосом проговорил Харин.

Браун обернулся к Змею, и тот показал рукою за иллюминатор. Там, на фоне голубой планеты, пролетали три угловатых силуэта — различались решётчатые рамы и кругляши сферобаллонов.

— Пустотные истребители, — пробормотал Купри.

Тимофей медленно встал и прошёл к аварийным боксам.

В нём росло тоскливое предчувствие беды. Подняв шторку бокса, он увидал пустотные скафандры, предусмотренные на случай разгерметизации «Клаймбера-112». Протестировав спецкостюм, Браун разобрался, куда чего пихать.

— Чего ждём? — буркнул он. — Облачаемся по-быстрому!

— Ты думаешь… — затянул Белый.

— Если я ошибусь, мы их стащим и посмеёмся. Если я прав…

Лазерные лучи в космосе не были видны, зато место попадания вспыхнуло ярко — нанотрос лопнул сотней метров выше подъёмника. Зловещим фиолетовым светом моргнула вспышка, и «Карго-клаймбер» сотрясся. Продолжая подъём, он слетел с перебитой оси Орбитальной Башни, как камень с пращи. Лопнувший нанотрос начал сворачиваться, напоминая шнек мясорубки, и подъёмник закрутило, как снаряд по нарезке.

— Превосходно!..

Сихали, уже наполовину влезшего в спецкостюм, сорвало с места и приложило спиною о переборку. Наступившая невесомость смягчила удар, но воздух из лёгких выбило.

— Быстро! — сипло каркнул Тимофей, ныряя в головой в шейный вырез и захлопывая шлем.

Илья, извиваясь гигантской гусеницей, натягивал на себя пустолазный скафандр, медленно вращаясь посреди салона. Купри с Белым помогали друг другу облачаться, удерживаясь за стойки, за кресла, за перекладины.

Сихали с замиранием сердца ожидал «контрольного выстрела», мгновенного жара, секундной боли и вечного небытия, а дождался лазерного залпа с «Промежуточной» — пустотники вспыхнули синим пламенем, распадаясь в космический мусор.

— Сволочи! — толкнулся в наушники голос Белого. — Так вам и надо!

— А толку? — проговорил Купри со злостью. — Мы-то падаем! Ещё с часок покрутимся — и в осадок…

— Чего делать будем? — спросил Илья.

Браун не ответил. Он молчал и смотрел, как замедленно опадает нанотрос, изгибаясь под действием силы Кориолиса. На фоне голубой планеты он смотрелся тонкой волнистой линией, порванной нитью. Потом суперканат, это основание Орбитальной Башни, вошёл в плотные слои и засиял огненной спиралью, сгорая и распадаясь. «Был и нету…» — окатило Тимофея.

Подъёмник летел, плавно вращаясь, будто ввинчиваясь в пустоту.

— Вот оно как бывает… — проговорил Белый, повторяя слова Рыжего.

А Сихали тупо смотрел в иллюминатор, и лишь две мысли шли ему на ум. На «Промежуточной» разрешалось иметь пост УАС, чтобы защитить Орбитальную Башню, и он сработал-таки, «истребил истребители». Но на «Промежуточной» нельзя было держать аварийные боты, даже спасательных космоскафов там не было. Ни одного…