Глава 2

А в это время в противоположном конце страны Гленн Джефферс, муж Энн, решил еще минут пять поваляться в постели, вместо того чтобы отправиться на сбою обычную утреннюю пробежку. Погода в Сиэтле стояла отвратительная. Он всегда ненавидел этот мерзкий дождик, обещавший моросить весь день, а сегодня в особенности, так как Гленну предстояло провести на открытом воздухе несколько часов.

Он вспомнил вывеску, которая совсем недавно появилась на строительной площадке, где возводился уникальный небоскреб — его детище, главный предмет его профессиональной гордости: «Архитекторы Джефферс и Клайн». На вывеске не значилось никаких фамилий партнеров, никаких названий фирм — только две фамилии людей, разработавших оригинальный проект. Это будет весьма впечатляющее здание высотой в сорок пять этажей, которое займет господствующее положение среди всех других построек города. Но больше всего Гленну нравилась идея создания на крыше этого небоскреба небольшого летнего сада, откуда можно будет созерцать величественную панораму Сиэтла. Мощные лифты с прозрачными стенками в мгновение ока поднимут туда любого, кто захочет полюбоваться чудесным видом города и его окрестностей. Каркас дома был почти готов, а само здание местные жители уже стали называть «Зданием Джефферса», что доставляло Гленну особое удовольствие. Не каждому архитектору удается увековечить свое имя в названии того здания, которое он построил. Обычно название дому дается по фамилии его первого арендатора.

Гленн лежал в постели, наслаждаясь приятным чувством собственного благополучия, и даже мерзкий дождик не мог испортить ему настроение. Они жили в старом доме, который купили почти двадцать лет назад, сразу же после свадьбы. Дом был намного больше, чем им требовалось, и к тому же находился в ужасном состоянии. Но Гленну все-таки удалось уговорить Энн, и они выложили за эту развалюху сорок тысяч долларов. После нескольких лет напряженного труда дом превратился в настоящий дворец, за который сегодня могли дать более миллиона, тем более что он находился почти в самом центре города, неподалеку от парка Волонтеров.

Пока супруги усердно работали над ремонтом дома, у них как-то незаметно появились дети: старшая дочь Хэдер, родившаяся пятнадцать лет назад, а через пять лет после нее родился долгожданный наследник по имени Кевин. Гленн и Энн основательно влюбились в свой дом и теперь даже думать не могли о том, чтобы переехать в какое-нибудь другое место. Вскоре после рождения Кевина в доме появились и другие живые существа — сперва замечательная кошка Кумкват, а затем очаровательная собачонка Бутс и великолепный ярко-зеленый попугай по имени Гектор.

Когда на первом этаже послышался громкий звук телевизора, Гленн догадался, что Кевин уже проснулся и добрался до пульта дистанционного управления. Гленн неохотно слез с кровати, отшвырнул в сторону покрывало, быстро оделся и спустился вниз.

Дети сидели перед телевизором и напряженно слушали репортаж из Коннектикута, где сегодня должна была состояться казнь некоего Ричарда Крэйвена.

— Неужели вы еще не насмотрелись всей этой дряни? — недовольно проворчал Гленн, вспомнив, что вчера ему пришлось применить силу, чтобы вырубить телевизор и отправить детей спать.

— Может быть, маму покажут, — сказал Кевин, используя самый сильный аргумент, которого папа просто не мог оспорить. Во всяком случае, раньше он всегда выручал его.

— Может быть, и показали бы, если бы это был местный канал, — резонно заметил Гленн. — Но вряд ли наша мама настолько популярна, что ее будут показывать по Си-Эн-Эн. Послушайте, ребята, почему бы вам не вырубить этот идиотский ящик и не приготовить себе завтрак?

— Ничего идиотского, папа, в этом нет, — упрямо возразила Хэдер, бросив на отца укоризненный взгляд. — Здесь показывают митинг протеста против казни Крэйвена. Не понимаю, почему ты не пускаешь меня на такие мероприятия. Я не верю в целесообразность смертной казни и потому я должна быть среди участников митинга.

Гленн решил, что совершенно бесполезно сейчас спорить с дочерью, тем более что ни он, ни Энн не разделяли ее взглядов на данный предмет. Иногда ему хотелось, чтобы она больше увлекалась музыкой или театром, чем этими бесполезными митингами, но сейчас уже ничего нельзя было поделать. Гленн вместе с Энн долго и настойчиво воспитывали в дочери чувство социальной ответственности и общественной активности. Но теперь ему оставалось лишь смириться с неизбежными издержками подобной педагогики. Откровенно говоря, он тоже не верил в эффективность смертной казни, за исключением, может быть, пары случаев. Так, например, он полностью поддержал казнь Теда Банди, так как был абсолютно уверен в том, что этот мерзавец продолжал бы убивать людей, если бы его отпустили на свободу.

Ричард Крэйвен тоже вполне заслужил смертную казнь. Этот подонок в течение многих лет терроризировал все население Сиэтла, наводя ужас даже на видавших виды журналистов и полицейских. Такие люди должны кончать жизнь на электрическом стуле, а не на больничной койке. К счастью, сегодня в полдень штат Коннектикут избавит страну от этого жуткого злодея, поступив с ним так, как в свое время Флорида поступила с Тедом Банди. Провожая жену в Коннектикут, Гленн догадался, что она будет работать над завершающим репортажем с места события. Однако Хэдер была еще слишком юной и неопытной, чтобы так легко отказаться от своих социальных идеалов.

— Ну ладно, — согласился Гленн и тяжело вздохнул. — Только сделайте мне одно одолжение: сварите кофе и выпейте по стакану апельсинового сока. Договорились? Я вернусь через полчаса.

Как только он вышел за дверь, дети тут же забыли о его просьбе и снова уставились в экран телевизора. Гленн тем временем медленно шел к парку, думая о том, что сегодня у него будет трудный день. Во-первых, надо как-то уговорить детей пойти в школу, а не сидеть весь день перед телевизором в надежде увидеть маму. Конечно, они увидят ее, если останутся дома до обеда. Еще вчера объявили, что после казни будет показано интервью с «напористой журналисткой Энн Джефферс из «Сиэтл Геральд»». А во-вторых, надо как можно быстрее закончить инспекторский осмотр строительства небоскреба, чтобы пораньше вернуться домой и самому послушать интервью с Энн.

Через полтора часа он уже был на строительной площадке. Предстоявший осмотр заставлял его мучительно волноваться. От хорошего настроения, которое было у него утром, не осталось и следа. Посмотрев на верхние этажи высоченного здания, Гленн почувствовал, что внутри у него что-то екнуло и образовалась омерзительная пустота. Его состояние не походило на обычное волнение. Это было что-то другое, какой-то животный страх перед чудовищем-небоскребом. Страх сковывал сознание Гленна и порождал невыносимую душевную боль, настолько острую, что весь его лоб покрылся густой испариной. А если это какая-то форма помешательства?

Нет, не может быть! Ведь еще утром он чувствовал себя превосходно. С этой мыслью Гленн решительно вошел на площадку первого этажа, где его уже ожидали другие участники инспекторской проверки. Они поднялись на пятый этаж на строительном лифте и внимательно осмотрели состояние работ.

— Не могли бы вы позаботиться о предупреждающих знаках и вывесках? — сделал Гленн замечание руководителю строительства, когда подошел к краю площадки и осторожно посмотрел вниз. От такой высоты у него закружилась голова и даже ноги слегка подкосились.

— Да, Гленн, мы непременно это сделаем, — сразу же согласился с ним Джим Доувер и пристально посмотрел на него. — С тобой все нормально, Гленн? Ты неважно выглядишь.

— Нет-нет, все нормально, — поспешил успокоить его Гленн, хотя сам вовсе так не думал. Только на двадцатом этаже он понял, что с ним происходит.

Акрофобия[1]! Но почему? С чего она вдруг у него появилась? Раньше у него никогда не было никаких проблем с высотой! Он сотни раз взмывал на скоростном лифте с прозрачными стенками и даже испытывал некоторое удовольствие, когда земля уходила у него из-под ног. Но сегодня с ним творилось что-то неладное. Он с большим трудом входил в лифт после каждого осмотра и никак не мог избавиться от мерзкого страха, парализующего волю. Конечно, он всячески убеждал себя в том, что все пройдет, что ничего страшного в этом нет. Он поднимется на самый верхний этаж, дабы распить там бутылку шампанского, которую загодя припас Алан Клайн ради такого случая.

— Посмотрите вниз! — воскликнул Джордж Симмонс. — Какой вид!

Гленн отвернулся в сторону и прикрыл лицо рукой. Ему даже думать не хотелось о том, что он может увидеть с высоты двадцать второго этажа.

— С тобой точно все в порядке? — озабоченно спросил Алан, когда лифт остановился и все вышли на площадку.

— А ты уверен, что все эти деревянные перила и ограждения достаточно надежны? — в свою очередь спросил Гленн, осторожно продвигаясь по площадке.

Доувер снисходительно ухмыльнулся. Это был один из наиболее опытных строителей в Сиэтле. Внешне он походил на огромного медведя.

— Они в прекрасном состоянии, — шутливо сказал Доувер и тут же добавил: — Пока на них не становишься.

Затем он посмотрел на Гленна.

— По-моему, ты болен, Гленн.

— Мне казалось, что это обыкновенная простуда, — заметил тот, — но сейчас я вижу, что это не так. Это другое.

Гленн выдавил из себя улыбку, которая больше походила на гримасу.

— Архитектор высотного здания, страдающий акрофобией, — это все равно что моряк, боящийся воды.

— Может быть, тебе стоит спуститься вниз? — предложил Доувер. — Мы с Аланом можем сами закончить осмотр.

— Нет, все будет нормально, — успокоил их Гленн и решительно направился к краю площадки. Не дойдя до него метров двух, он почувствовал, что его охватывает неописуемый ужас перед открывшимся пространством.

— Это еще ничего, — прокомментировал Доувер. — Вот с верхнего этажа и впрямь изумительный вид. Это будет самый лучший вид города и окрестностей. Конечно, это не «Коламбия Сентер»[2], но все же обзор отсюда открывается прекрасный. Ну ладно, пошли, пора заканчивать это дело.

Они направились к противоположной стороне площадки. Гленн поспешил за ними, но вдруг остановился, чувствуя, что ноги слабеют, а перед глазами вертятся темные круги. Он ухватился обеими руками за поручни лифта и сделал несколько глубоких вдохов. Это не помогло. Ощущение панического страха не покидало его ни на минуту. Этим недугом, казалось, были поражены все клетки его организма, все поры его души.

Через несколько минут его коллеги закончили осмотр этажа и вернулись к лифту. Алан Клайн обеспокоенно посмотрел на своего партнера.

— С тобой творится черт знает что, Гленн, — тихо произнес он, заметив животный страх в глазах друга. — Это же обыкновенное здание. Что тебя так испугало?

— Дело вовсе не в здании, Алан. Это моя проклятая фобия. Я ничего не могу с собой поделать. Мне становится легче только тогда, когда вы окружаете меня со всех сторон.

Они вошли в лифт и нажали кнопку верхнего этажа. Гленна снова охватил панический ужас. Лоб его покрылся крупными каплями пота. Он закрыл глаза, и вдруг ему показалось, будто его грудь сдавливают огромные металлические обручи. Они сжимались все сильнее и сильнее, не оставляя ему никакой возможности дышать. Сердце стало бешено колотиться в груди, словно пытаясь разорвать обручи вместе с грудной клеткой и вырваться наружу.

Загрузка...