Человек без надежды (СИ)

Глава 4

Воскресенье, 18 августа, 243 год от Исхода (33 год Седьмого Поколения)

— …Таким образом, на сегодняшний день можно официально объявить число пострадавших при взрыве и пожаре в клубе «ДиЭм», — голос Дениз Орно, докладывающей о последствиях трагедии, звучал холодно и жестко, и если бы кто‑то слышал его в первый раз, то, наверное, подумал бы, что она чересчур малоэмоциональна, чтобы возглавлять медицинскую службу, но Микаэла знала, что лидер остро переживает смерть своих пациентов. — Девяносто восемь человек из находившихся в клубе в момент трагедии погибли, сорок семь в данный момент остаются в больницах, более двадцати из них — в критическом состоянии, — высокая темноволосая женщина на секунду замолчала, словно у нее перехватило дыхание. — Еще трое были отпущены из стационара на домашнее лечение с условием ежедневного медицинского наблюдения.

— Каковы перспективы у тех, кто сейчас в стационарах? — командор Кройчет смотрел куда‑то в сторону, но выражение его лица свидетельствовало о том, что он не пропускает ни слова.

— Мы боремся за их жизни днем и ночью, — лишь благодаря воцарившейся на командорском мостике тишине они все могли услышать этот полушепот, на глазах Дениз выступили слезы, — но, боюсь, у некоторых из них уже практически нет шансов.

Микаэла почувствовала, как к ее горлу тоже подкатил комок. Она ведь была в одной из клиник, куда сразу после трагедии медслужба повезла покалеченных. Войцеховская видела обожженные тела и кричащих от боли людей, умолявших об анестезии. Помнила глаза врачей, которые не могли облегчить страдания пациентов, поскольку опасались, что те не переживут наркоза. Чувствовала себя на удивление беспомощной и оттого испытывала почти физическое отвращение. Беда, которую не ждали и к которой не готовились, всегда бьет больнее, чем любая другая. Они на «Одиннадцати» уже слишком привыкли к спокойствию, чересчур расслабились, вообразив себя всесильными и неуязвимыми. Одного сильного удара оказалось достаточно, чтобы если не поставить их на колени, то, по крайней мере, надолго выбить из колеи.

Дениз выглядела очень плохо: у нее дрожали руки, а синяки под глазами не мог скрыть даже изрядный слой суперсовременной нанокосметики. Бедняга, она, наверное, совсем не спит с момента трагедии: Стефан Кройчет умел подбирать людей, и Микаэла не сомневалась, что все ее коллеги относятся к своим обязанностям с не меньшим рвением, чем она сама. Значит, Орно скорее всего сама мотается по всем стационарам, где размещены пострадавшие, и старается помочь там, где можно и нельзя. И каждую смерть воспринимает как личный выпад судьбы в ее сторону.

— Спасибо, Дениз, садитесь, — командор махнул рукой. — Танаиси, мы вас внимательно слушаем.

Госпожа Сандерс грациозно поднялась и слегка поклонилась всем вместе и никому в отдельности. Беда бедой, а о вежливости Танаиси никогда не забывала и другим не позволяла забыть. Ее ровный голос во время доклада не дрожал, только пальцы правой руки по — прежнему словно неосознанно сплетали и расплетали прядь распущенных волос, выдавая волнение.

Танаиси заявила, что экологический фон на месте трагедии непрерывно сканируется и не критичен. К счастью, своевременно принятые ее службой меры не позволили нарушиться целостности атмосферы «Одиннадцати». Еще несколько дней контрольного наблюдения — и можно будет говорить о том, что взрыв в «ДиЭм» прошел без последствий — в масштабах ковчега и отдельно взятого Города Два. За это нужно поблагодарить и службу безопасности, которая, определив причину трагедии, тут же затребовала к себе специалистов по экологии. Спешно прибывшие сотрудники ее ведомства приступили к работе немедленно, что и позволило в самые сжатые сроки погасить негативные последствия взрыва. Аэроуловители, сосредоточенные над местом трагедии, также не выявили ничего экстраординарного — так что можно утверждать, что верхние слои искусственной атмосферы и обшивка ковчега не пострадали.

Большинство присутствующих, услышав отчет Танаиси, облегченно вздохнуло. Огнестрельное и лазерное оружие, а также все производные от них формы были под строжайшим запретом на «Одиннадцати». В конце концов, все население ковчега находилось в открытом космосе, защищенное от враждебной среды только искусственными условиями и обшивкой космического корабля. Даже служба безопасности имела право носить лишь электрошокеры и холодное оружие по собственному выбору. Сама Микаэла предпочитала метательные ножи и длинный кинжал, и сейчас висящий в простых темно — коричневых ножнах на ее правом бедре. К счастью, службе безопасности не приходилось слишком часто прибегать к использованию вооружения.

Основную опасность огнестрельного оружия или взрывчатых веществ составляло то, что они нарушали целостность атмосферы «Одиннадцати», что угрожало огромному количеству людей. Все единицы подобной боевой техники на борту подлежали строжайшему учету и находились в специальном опечатанном хранилище. Их выдавали лишь «мертвецам» на время экспедиций — поскольку они шли исследовать новые миры, правительство ковчега вооружало их буквально «до зубов». Как будто это действительно могло помочь против враждебного космоса!..

— Благодарю, Танаиси, ваша работа, как всегда, превосходна, — командор позволил себе тень одобрительной улыбки, но тут же погасил ее, переводя взгляд на следующего докладчика. — Натьен, что у вас?

Тут же вскочивший со своего места Аль — Коди принялся докладывать, что семьям пострадавших выплачиваются компенсации из правительственного бюджета в необлагаемых налогами суммах. Кроме того, сотрудники его службы круглосуточно дежурят в больницах, куда в первую очередь доставляется все необходимое от крови до лекарств и перевязочных материалов. По настоятельной рекомендации Натьена в ближайшие несколько недель многочисленные предприятия, предоставляющие гражданам частные транспортные услуги, не возьмут ни вирта с тех, кого так или иначе коснулась трагедия в «ДиЭм».

Войцеховская слушала доклад снабженца вполуха, готовясь к собственному выступлению. Судя по всему, ее командор назовет следующей. Все правильно — сначала нужно спасти все то, что еще можно, а потом уже разбираться в причинах и истоках произошедшего. Микаэла старалась не показывать внутреннего волнения. Ей предстояло слишком резко всколыхнуть спокойную жизнь «Одиннадцати» и, вероятно, даже шокировать кого‑то из присутствующих. Судя по лицам, они уже начали успокаиваться, думая, что, несмотря на трагедию, ковчегу в целом ничто не угрожает.

— Спасибо, Натьен, достаточно, — убедившись в том, что служба снабжения работает, как всегда, блестяще и без сбоев, командор жестом усадил ее лидера на место, и взгляд его внимательных глаз ожидаемо остановился на Войцеховской. — Ну что ж, дамы и господа, теперь, когда понятно, что для выживших и родственников погибших делается все возможное, пора обратиться к еще одному животрепещущему вопросу и решить его, чтобы почтить память тех, кого уже не вернуть, и, возможно, защитить всех остальных. Мы вас слушаем, Микаэла!

Она поднялась быстро и решительно и заговорила сразу, без вступлений. Командор Кройчет откинулся на спинку своего кресла и не столько слушал, сколько скользил взглядом по лицам присутствующих — он и так уже все знал. С первых минут работы службы безопасности по трагедии в «ДиЭм» Микаэла отчитывалась перед ним каждый час, и он, вероятно, мог бы и сам сделать этот доклад, еще и дополнив его собственными выкладками. Остальные слушали в полной тишине — собравшиеся на командорском мостике лидеры всех служб «Одиннадцати» и мэры десяти Городов почти кожей впитывали каждое слово.

— Трагедия произошла в ночь с двенадцатого на тринадцатое июня в клубе «ДиЭм», также известном как «ДэдМэн» или «Мертвец», — Микаэла старалась, чтобы ее голос звучал так же ровно, как у Дениз, Танаиси и Натьена. — В данный момент экспертами уже определена причина случившегося — это искусственно созданное взрывное устройство большой мощности…

— Что?! — от неожиданности у вскрикнувшей Полы Ньюгелл, главы Центра репродукции, сорвался голос.

Естественно, она не могла сразу поверить в то, что на «Одиннадцати», где действуют жесткие квоты деторождения (особенно в конце Поколения), кто‑то решился не завести потомство, а умышленно убить полторы сотни людей. Поле ежедневно приходилось сталкиваться с трагедиями, когда женщины и мужчины умоляли позволить им родить ребенка, а им вынуждены были отказывать.

— Это невозможно! — Нестор порывисто вскочил с места, как будто по обыкновению громогласно распекал какого‑то нерадивого подчиненного. — Взрывное устройство, приведенное в действие на «Одиннадцати»?! Вы не можете говорить серьезно!

Остальные тоже загомонили, перебивая друг друга и буквально спрыгивая с кресел. Спокойными оставались только командор и его личные помощники. Стефан Кройчет наблюдал за происходящим бесстрастно, как если бы смотрел какой‑то интересный материал по витранслятору. Микаэла набрала воздуха в грудь и решительно рявкнула:

— Сядьте! — и многочисленные мэры и заместители командора, привыкшие к тому, что только он сам может распоряжаться у себя на мостике, неожиданно послушно замолчали и опустились на свои места. — Повторяю: выводы экспертов однозначны — причиной гибели людей послужило взрывное устройство большой силы. Его локализация пока определена районом барной стойки, которая находилась в большом зале клуба. Возможно, позже мы получим новые сведения и направим вам уточнения, если выяснится, что первоначальные выводы неверны.

Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Остальные подавленно молчали, только что горячо высказавшись и получив неприятное подтверждение своих худших кошмаров. Ничего удивительного, что люди в шоке: на «Одиннадцати» такого не случалось, пожалуй, никогда — во всяком случае, Микаэла не могла припомнить рукотворного взрыва в истории после Исхода. Раньше никто не желал рискнуть не только чужими, но и собственной жизнью! Но более двухсот сорока лет спокойствия, кажется, кончились, сметенные пламенем фактически уничтоженного «ДиЭм».

— Раз эксперты не могут ошибаться, то позвольте спросить у лидера службы снабжения: каким образом взрывчатое вещество попало к неизвестным злоумышленникам? — Габриэль Дольер всем корпусом повернулся к Аль — Коди. — Разве на «Одиннадцати» оно не подлежит жесткому учету?

— Все оружейные склады запечатаны, и их содержимое выдается лишь по личному распоряжению командора и только в экспедиционных целях! — Натьен аж заметно посерел от возмущения и грозно насупился, направляя взгляд поочередно на каждого из соседей, как будто предлагая им вступить с ним в бой. — Предыдущая проверка была полтора месяца назад, и я готов поручиться, что в моем ведомстве не пропадало ни крошки взрывчатки! Если хотите, можно прямо сейчас отправиться с ревизией — ручаюсь, все запасы и расходы в точности совпадут с уже сделанными записями. Я гарантирую, что мои подчиненные отчитаются за каждую унцию запасов!

— Вы настолько уверены в своих людях? — криво усмехнулся Дольер.

— Не меньше, чем вы — в ваших, — огрызнулся Аль — Коди.

— Господа лидеры! Со складов ковчега с высокой вероятностью действительно ничего не пропадало! Наши эксперты считают, что устройство не промышленного производства, а самодельное, — Микаэле пришлось снова слегка повысить голос, чтобы двое спорщиков обратили на нее внимание.

Своего она добилась с легкостью — все присутствующие, на несколько секунд отвлеченные краткой перепалкой Натьена и Габриэля, тут же повернулись к ней. Пораженные взгляды, недоверчивые лица…

— Кто‑то своими руками сделал взрывное устройство и принес его в клуб «ДиЭм», чтобы уничтожить заведение и убить людей, — она очень старалась говорить ровно и спокойно. — Для увеличения поражающей силы оно было начинено острыми и тяжелыми мелкими предметами.

Тишину, воцарившуюся на командорском мостике, можно было бы назвать мертвой — казалось, присутствующие даже не дышали. Люди, собравшиеся на Большой Совет у Стефана Кройчета, пытались осмыслить полученную информацию. Войцеховская понимала их недоверие: если бы она родилась в Городе, а не в Пустоши, ей, вероятно, тоже было бы трудно. Они не могли так сразу безоговорочно смириться с мыслью, что где‑то рядом ходит человек, из неведомых соображений способный уничтожить полторы сотни других людей. Кроме того, это не банальный вор, каким‑то образом прокравшийся в хранилище службы снабжения и стащивший оттуда немного взрывчатки, а, собственно, создатель смертоносного оружия. И если его не найти как можно быстрее, никто не поручится, что сегодня или завтра случившееся не повторится.

— У службы безопасности уже есть подозреваемые? — командор смотрел на Микаэлу серьезно и устало.

— В данный момент мы прорабатываем различные версии, — твердо глядя ему в глаза, выговорила она.

Фактически это означало, что подозреваемых нет. Командор Кройчет знал это так же хорошо, как и сама Войцеховская. Невозможно прямо сейчас быстро и легко найти человека, на которого можно было бы показать пальцем: вот, он собрал бомбу и взорвал «ДиЭм». Командор прекрасно это понимал, но признаться перед собранием — жестокая необходимость. С одной стороны, уклончивый ответ бросал Микаэлу на съедение «волкам» — коллегам, которые сейчас начнут возмущаться и кричать, что служба безопасности ничего не делает. С другой — то, что вопрос задал сам Кройчет, а не кто‑то еще, гарантировало его поддержку. Он немного опережал Большой Совет, управляя собранием, крепко держал инициативу в руках и знал, что Войцеховскую подгонять не надо — она и так сделает все возможное и невозможное для того, чтобы найти преступника.

— Нельзя ли поконкретнее? — Габриэль Дольер, оторванный от одной «жертвы», тут же постарался придраться ко второй. — А то ваша «проработка» на удивление смахивает на бессильное признание собственной неспособности решить проблему!

У Дольера с Микаэлой были свои счеты. Как ни крути, а ее перевод на пост лидера службы безопасности стал для него полной неожиданностью. Он не привык, чтобы у него забирали людей, а Войцеховская не только ушла сама, но и прихватила с собой парочку «своих» — с разрешения командора, разумеется. Она не столько спасала их от «мертвецкой» участи, сколько руководствовалась мыслью о том, что в службе безопасности, пока она никого не знает, ей нужно будет на кого‑то опереться. Кройчет это понимал и позволил Мике взять с собой «команду». Потерю этих троих человек (включая саму Войцеховскую) Габриэль Дольер, по слухам, пережил весьма болезненно — поговаривали, что он чуть ли не напился до беспамятства в день их перевода. Он не знал их лично, однако полагал, что служба безопасности не вправе похитить у него людей из ценного ресурса. Можно подумать, что, сложив головы на какой‑нибудь затерянной в космосе планете, они бы принесли больше пользы!

Впрочем, даже при напряженных отношениях с Габриэлем Микаэла не могла не признать, что он всегда искренне заботился о своих подопечных. И теперь то, что в одночасье погиб едва ли не целый выпуск «мертвецов», должно было приводить вспыльчивого Дольера в неконтролируемое бешенство. Еще хорошо, что он сидел на месте и нападал на оппонентов лишь словесно, не пуская в ход тяжелые сжатые кулаки! Судя по окаменевшему лицу, это давалось ему нелегко. Габриэль был человеком действия и сейчас, вероятно, предпочел бы немедленно куда‑нибудь бежать, что‑нибудь делать или без долгих разбирательств кого‑нибудь прикончить. Микаэла как никто другой понимала и разделяла чувства «главного мертвеца» и, несмотря на откровенные нападки, не пожелала с ним сражаться.

Удостоив Дольера вымученной улыбки и чувствуя себя медленно поджаривающимся куском мяса на раскаленных углях, Войцеховская набрала воздуха в грудь и начала рассказывать. Разумеется, похвастаться ей было почти нечем, однако и выбора особого не оставалось: она вынуждена была играть с теми козырями, которые достались ей при сдаче, и намеревалась выжать из этой партии максимум пользы — или, по крайней мере, спокойно удалиться непобежденной.

— Пока мы работаем со свидетелями, хотя их, как вы понимаете, немного, — она старалась говорить ровным голосом, чтобы успокоить нервную аудиторию. — Как уже доложила госпожа Орно, пострадавшие находятся в трех стационарах, но со многими из них пока не удалось поговорить. Те же, кто в силах помогать службе безопасности, единодушны в одном: взрыв произошел совершенно неожиданно, и большинство из них понятия не имеет, что случилось и по каким причинам. Они все рады бы нам помочь, но не могут.

— А что говорит владелец клуба? — недовольно осведомился Дольер, не желавший упускать инициативу.

— К сожалению, ничего, — Мика даже не взглянула на него, активируя небольшой портативный проектор, который тут же сформировал перед ней слегка мерцающий тонкий полупрозрачный сенсорный экран. — Дэниэл Монтего погиб при взрыве и уже никогда и ничего никому не расскажет.

— Дениз сказала, что трое посетителей из клуба пострадали лишь незначительно и даже могут лечиться вне стационара, — Шандар Керми, оторвавшийся от своих записей, слегка растерянно моргал, как будто неожиданно для себя обнаружил, где находится, однако его вопрос свидетельствовал о том, что он все прекрасно слышал и успел проанализировать, возможно, быстрее многих. — Вы не считаете это подозрительным?

— Служба безопасности занялась ими в первую очередь, — Микаэла кинула взгляд на командора, и он слегка наклонил голову: мол, продолжайте. — Не только потому, что они уцелели, но и потому, что эти трое лучше других справились бы с тем, чтобы пронести и заложить взрывчатое устройство в «ДиЭм».

— Они были втроем? Хорошо знакомы? — встрял Дольер, не любивший, когда у него перехватывали важные вопросы, а теперь просто‑таки волком глянувший на Керми, который, казалось, этого и не заметил.

— Давайте дослушаем доклад главы службы безопасности, а потом будем уточнять и переспрашивать, — спокойно предложил командор. — Пожалуйста, продолжайте, Микаэла.

Высказанное даже в дружелюбной манере пожелание Стефана Кройчета моментально заткнуло рты и любопытному «научнику», и агрессивному «летуну». Габриэль выглядел, как пес, вместо сахарной косточки неожиданно получивший от хозяина пинка, а Керми, рассеянно кивнув в знак согласия, послушно уткнулся в свои записи, как будто вновь утратив интерес к окружающей действительности. Микаэла благодарно посмотрела на командора и повернулась к сенсорному экрану, размещая его повыше, чтобы всем было видно.

— Сейчас у меня есть подробное досье на всех троих уцелевших, если можно так выразиться, — Войцеховская быстро вывела на экран три голографических изображения — молодого человека и двух девушек. — Они не были в числе посетителей, а, так сказать, обеспечивали культурную программу.

Одно из изображений по взмаху руки Микаэлы увеличилось, оттеснив два других на периферию экрана. Аудитория жадно вглядывалась в тонкие черты лица девушки с длинными серебристо — пепельными волосами. Светло — зеленые глаза, опушенные большими и на удивление тонкими ресницами, смотрели на мир спокойно и, как казалось, с легкой улыбкой. На высоких скулах играл легкий персиковый румянец, слегка курносый носик придавал этому лицу оттенок игривости, изящный подбородок казался вылепленным скульптором. С такой внешностью девушка, должно быть, уставала ловить на себе восхищенные мужские взгляды, даже когда просто шла по улице.

— Сильвер Фокс, двадцать три года, проживает в тридцать седьмом секторе, — изображение покрутилось, давая рассмотреть девушку. — Дочь Александра Фокса, изобретателя, и Вероники Суздальцевой, писательницы. Получила филологическое образование, еще во время обучения участвовала в создании шоу — коллектива «Серебряная камелия». Пишет стихи и музыку, исполняет собственные песни, играет на гитаре. Финансово независима и благодаря личным заработкам, и благодаря наследству отца, — Микаэла сделала небольшую паузу, предоставляя слушателям возможность проанализировать свои слова. — Последние несколько лет «Серебряная камелия», в состав которой, помимо Сильвер Фокс, входят некие Камилла Леснова и Кароль Стейн, выступала в «ДиЭм» по договору с Дэниэлом Монтего. Во время взрыва в выступлении был перерыв, и девушку спас упавший на нее занавес. Она отделалась синяками, ссадинами и испугом, а также ожогом правой руки, который, как она утверждает, получила, разыскивая подругу.

Лицо Сильвер Фокс на мерцающем экране, повинуясь жесту Микаэлы, уплыло куда‑то вверх экрана на задний план, уступив место изображению мужчины. Слегка вьющиеся темные волосы шикарной шапкой окружали его загорелое лицо, карие глаза лукаво поблескивали, губы приоткрылись в легкой усмешке, на широком подбородке виднелась тоненькая ниточка небольшого белого шрама, добавлявшего хозяину привлекательности. Кажется, этот парень не просто считал себя неотразимым, но для изрядной части девиц таковым и являлся!

— Кароль Стейн, двадцать пять лет, проживает в тридцать девятом секторе, — Микаэле не надо было заглядывать в записи: она наизусть знала досье уцелевших при взрыве в «ДиЭм» и могла бы процитировать их с любой строки, даже если бы ее разбудили с этим требованием среди ночи. — Родители — Казимир и Софья Стейн, он специалист фирмы по защите информации, она домохозяйка. Получил техническое образование, осуществляет полное техническое сопровождение концертов и записей «Серебряной камелии». Судя по состоянию финансов, зарабатывает достаточно, чтобы не нуждаться. Налоги платит и с основного, и с побочных заработков — его периодически нанимают на разовые проекты в качестве ведущего специалиста. Во время концерта находился в задней комнате за сценой, вне большого зала, на перерыв, как он утверждает, не выходил, поскольку работал над звуком. Попал в больницу с сотрясением мозга — когда прогремел взрыв, в его закутке ему на голову упала какая‑то часть плохо закрепленной на стене аппаратуры. По его словам, раньше Стейн не думал, что что‑то нужно, как он выразился, «прибивать к стене гвоздями».

Изображение парня тоже уплыло на край экрана, освободив место последней голограмме. Это была девушка с простым, но милым широкоскулым лицом, сероглазая шатенка, казавшаяся слегка полноватой, даже несмотря на то, что экран демонстрировал ее лишь до плеч.

— Ульяна Морозова, двадцать два года, проживает в тридцать первом секторе. Родители — Петр и Оксана Морозовы, оба штатные сотрудники Центра репродукции. Получила биологическое образование, сейчас проходит практику в том же Центре. Финансовое положение не слишком блестящее, личных средств практически не имеет. Увлекается игрой на флейте, некоторое время назад была приглашена в качестве участницы в группу «Серебряная камелия». Утверждает, что впервые выступала на сцене как раз в день взрыва — свидетели это подтверждают, раньше в шоу девушка не участвовала. Во время трагедии была за занавесом вместе с Сильвер Фокс, уцелела по той же причине, что и ее подруга. Отделалась синяками, ссадинами и значительным шоком, никаких тяжелых телесных повреждений для организма не получила, отпущена из стационара с условием дважды в неделю посещать или вызывать на дом психолога.

Закончив зачитывание досье, Микаэла снова вернула на экран все три голограммы — Сильвер Фокс, Кароля Стейна и Ульяны Морозовой. Она знала, о чем сейчас думают люди, смотрящие на эти лица. Сама Войцеховская уже прошла через подобные мысли — и не один раз. Мог ли кто‑то из этих ребят — или, быть может, все они — оказаться причастен к изготовлению и приведению в действие взрывного устройства? Им единственным посчастливилось не только выжить, но и остаться почти невредимыми во время трагедии в «ДиЭм». И по интересному стечению обстоятельств они хорошо знакомы и вроде бы занимаются одним и тем же делом…

Сначала «серебряная» блондинка — Фокс. Единственная дочь известного на всем «Одиннадцати» изобретателя, создавшего великолепные «сильверы». Не нуждается в средствах — ее отец оставил достаточное наследство, чтобы еще и правнукам ее осталось. Если бы ей вздумалось притащить в клуб взрывное устройство, она могла бы быть совершенно спокойна: никто и никогда бы не заподозрил ее. Только зачем ей могло понадобиться нечто подобное? Микаэла, пообщавшаяся с Сильвер в больнице и лично убедившаяся в том, что девушка пребывает в состоянии настоящего шока, не была склонна причислять ее к подозреваемым, однако и вычеркивать имя госпожи Фокс из этого списка не имела права.

Осветитель Кароль Стейн. Вроде бы уже несколько лет работавший бессменным «на все руки мастером» в «Серебряной камелии». Прочитав его досье, Войцеховская тут же связалась с командором, чтобы попросить его разрешения не раскрывать часть информации перед Большим Советом. Кройчет, поколебавшись, согласился, что это было бы преждевременно. «Командор, в этом деле мы не должны допустить даже тени каких бы то ни было слухов! Погибли люди, и мы не можем рисковать жизнью невиновного! Лишнее слово — и начнется настоящая охота на ведьм, травля, равной которой никогда не случалось на ковчеге! — Ну что ж, думаю, вы правы, Микаэла… Но постарайтесь проверить его в первую очередь. Если Большой Совет узнает о скрытой части информации, нам с вами обоим предстоит отвечать на неприятные вопросы».

Мысль об общей с командором тайне в другое время была бы настоящей наградой для лидера службы безопасности, но только не в этом деле. Оказалось, что Кароль Стейн в юности не на шутку увлекался химией и даже подумывал связать с ней свою жизнь, но по непонятным причинам отказался от этой мысли. Кроме того, в его досье упоминалось о том, что во время обучения в школе однажды он целенаправленно создал взрывчатое вещество. К счастью, преподаватель успел вовремя предотвратить беду, скандал замяли, а пытливый подросток объяснил свой проступок тем, что ему было интересно, сможет ли он сконструировать нечто подобное…

Разумеется, тогда тринадцатилетний Кароль и не задумывался о том, что когда‑нибудь этот интерес прочно закрепит за ним первое место в списке подозреваемых в деле о взрыве клуба «ДиЭм». Но Микаэла скрыла информацию о его проступке не потому, что прониклась к нему какими‑то особыми чувствами. Нет, она просто понимала, что малейшая утечка — и Кароль Стейн превратится в затравленного зверя, на которого станут охотиться все, кого так или иначе затронула трагедия. Виновен или не виновен — разве неясность вопроса остановит безутешных родственников, потерявших в кошмарном взрыве своих близких? Только дай им повод обвинить кого‑нибудь в произошедшем — и подозреваемый не доживет даже до суда! Микаэла твердо решила, что это дело не должно унести больше ни одной жизни. Она обязательно разберется и найдет истинного виновника или виновников, но до того никому не позволит вмешиваться в ход расследования! Если Кароль Стейн действительно сделал то, в чем она имеет полное право его заподозрить, он должен будет ответить перед законом «Одиннадцати», службой безопасности и командором Кройчетом, а не перед озверевшей от ярости толпой, готовой разорвать его на куски.

Впрочем, Микаэла пока не склонялась к мысли о том, что парень действительно мог быть каким‑то образом причастен к взрыву. Если бы он пронес бомбу в «ДиЭм», то, наверное, позаботился бы о том, чтобы оказаться от нее намного дальше, чем в соседней комнате. Ну, например, во время перерыва сбегал бы на улицу подышать свежим воздухом. Однако он оставался в непосредственной близости от смертельной опасности. Ну а если парень ухитрился все так идеально рассчитать, что ничего не боялся, то он просто проклятый гений, этот Кароль Стейн!

И третья героиня доклада — Ульяна Морозова. Пострадала вообще меньше всех в клубе — у нее и на руках нет ожогов, и на голову ей не упала тяжелая деталь аппаратуры (медики подтвердили, что у Стейна действительно нешуточное сотрясение мозга). Девушка получила несколько ушибов, но ничего экстремального: врач, осматривавший Морозову, заверил Микаэлу, что пара синяков и шишек — не стоящая упоминания мелочь в сравнении с тем, что вообще произошло в клубе. Правда, Ульяна, конечно, была в шоке, и ей требовалась серьезная психологическая помощь. В больнице с ней поговорить не удалось — она все время плакала и не могла остановиться, даже несмотря на лекарства, вколотые ей докторами. Что и неудивительно: когда смерть, постояв у тебя за спиной, в последний момент задумчиво поворачивается и уходит, потом человек некоторое время чувствует себя неуютно. Микаэла прекрасно помнила это неприятное ощущение.

Морозова с детства увлекалась флейтой, брала профессиональные уроки и выступала в юношеском ансамбле, но всего несколько раз. Преподаватель музыки, работавший с девушкой, утверждал, что она почти болезненно застенчива. Он признался осторожно расспросившим его сотрудникам службы безопасности, что Ульяна была действительно перспективным музыкантом, однако так боялась сцены, что страшно зажималась при выступлениях, а однажды даже убежала, не закончив пьесы. Учитель надеялся, что когда‑нибудь его ученица преодолеет свою застенчивость и вернется к концертной деятельности.

Но на такое уж точно никто не рассчитывал — этот выход на сцену флейтистки оказался даже слишком громким. И Микаэла, которой только на следующий день удалось лично поговорить с этой напуганной девушкой, искренне надеялась, что она не причастна к взрыву. Это просто какое‑то трагическое стечение обстоятельств, что именно в тот вечер, когда она, наконец, решилась выступить в составе «Серебряной камелии», произошло несчастье! Войцеховской очень хотелось в это верить, однако невозможно было полностью выбросить троих уцелевших из списка подозреваемых. Хотя только сумасшедший мог так страшно рисковать не только чужими, но и собственной жизнью, но разве желать смерти сотне людей — не безумие само по себе? Микаэла склонялась к мысли о том, что в данном случае службе безопасности придется иметь дело именно с человеком, у которого серьезные психические проблемы.

Члены Большого Совета уже скопировали данные с экрана на собственные коммы и разглядывали их с разной степенью растерянности, озабоченности и заинтересованности. Тоже, наверное, теряются в догадках, причастен ли кто‑нибудь из этих троих к взрыву, или им просто сказочно повезло не получить ранений там, где большинство погибло.

— Не может быть, чтобы к этому была причастна дочь Александра Фокса! — подслеповато прищурившись, отчетливо произнес в воцарившейся тишине Шандар Керми. — Я хорошо знаю Силь, она милая девочка, и я не представляю, что должно было случиться в ее жизни, чтобы она пошла на подобное! Она, конечно, очень тяжело переживала смерть отца, но с тех пор уже прошло некоторое время, и я готов поклясться, что девочка в полном порядке… — он заметно смутился, почувствовав, что сболтнул лишнего. — В общем, Микаэла, на вашем месте я бы не тратил времени на Сильвер — в ее случае вы просто пойдете по ложному пути!

— Вряд ли в таком вопросе кто‑то может за кого‑то поручиться, — Пола Ньюгелл пожала плечами и с легким высокомерием взглянула в сторону коллеги — «научника». — Еще вчера я бы сказала, что дочь моих сотрудников, к тому же проходящая стажировку в нашем Центре, не способна сознательно отнять жизнь у человека. Особенно сейчас, когда ей приходится ежедневно сталкиваться с трагедиями других, которые чаще всего не имеют возможности родить или оставить ребенка. Но я бы также поклялась и в том, что никто и никогда не взорвет на «Одиннадцати» самодельную бомбу! Сегодня я ни то, ни другое уже не могу утверждать с достаточной уверенностью.

— Вероятно, да, не можете, — склонив голову набок, после секундной паузы спокойно подтвердил Шандар. — Вы ведь лично не знакомы со своей стажеркой, — он сверился с записями в своем комме, — Ульяной Морозовой. Зато я хорошо знаю Сильвер Фокс и вполне спокойно могу утверждать, что она не причастна к этому чудовищному преступлению.

Прежде чем возмущенная Пола, повернувшись к Керми, ответила на его отстраненную реплику, в их разговор решительно вмешался командор.

— Дамы и господа, пожалуйста, немного спокойствия и терпения! — холодно призвал Стефан Кройчет. — Лидер службы безопасности, кажется, еще не закончила доклад!

Войцеховская несколько раз глубоко вздохнула, как перед погружением в глубокую воду, и продолжила.

— Имеются основания предполагать, что место и время приведения в действие взрывного устройства было выбрано не случайно, — отчеканила Микаэла. — В день трагедии выпускники летного отделения номер три праздновали в «ДиЭм» успешное прохождение экзаменов. Теперь большинство из них никогда уже не поднимется на борт своего корабля. Информация о месте и времени праздника выпускников не держалась в секрете, кроме того, выбор довольно предсказуем. Когда‑то клуб назывался «ДэдМэн» в честь «мертвецов», поэтому по многолетней традиции праздновать летное отделение номер три отправлялось именно туда. Вероятно, кто‑то, заранее узнав время, спланировал преступление именно против выпускников и тех космопилотов, которые пришли их поздравить и поддержать…

В повисшей тишине Микаэла довольно явственно услышала самый настоящий зубовный скрежет — кажется, дантисту Габриэля Дольера скоро придется серьезно потрудиться. «Главный мертвец» смотрел перед собой остановившимся взглядом, и Войцеховская еще раз порадовалась, что не выдала всей информации по Каролю Стейну. Если бы сейчас Габриэль хотя бы предположил с некой долей вероятности, что осветитель причастен к преступлению, Микаэла и вирта не дала бы за то, что красавчику удастся прожить хотя бы следующие двадцать четыре часа — разве что он настоящий мастер маскировки и умеет прятаться так, чтобы его не нашло несколько сотен очень обозленных людей во главе с невменяемым Дольером.

— …Служба безопасности также проверяет и ряд других версий, — все, теперь можно выдохнуть и «вынырнуть», — но о наиболее перспективных вы уже имеете представление.

— Спасибо, Микаэла, — командор кивнул. — Теперь, если у кого‑то есть вопросы, можете их задать.

— Что конкретно делается для того, чтобы найти эту мразь? — невзирая на присутствие дам, побелевший от ярости Дольер в выражениях не стеснялся. — Госпожа Войцеховская, ваши люди хоть что‑нибудь предприняли, кроме того, что опросили пару десятков ничего не знающих пострадавших?

— Будьте уверены, я прослежу, чтобы этого человека схватили, — Микаэла слегка наклонилась и посмотрела Габриэлю прямо в глаза. — Не забывайте, что я тоже когда‑то носила форму подразделения номер три.

Они встретились тяжелыми взглядами, которыми несколько секунд буравили друг друга, после чего «главный мертвец» медленно кивнул, как будто признавая, что лидер службы безопасности тоже имеет основания для того, чтобы считать поимку преступника делом чести.

— Официально вас предупреждаю, госпожа Войцеховская, — голосом, полным едва сдерживаемых эмоций, произнес Дольер, — что мои люди тоже будут заниматься поисками, задействовав собственные ресурсы. И если преступник попадет сначала ко мне, то я не гарантирую, что он проживет достаточно долго, чтобы предстать перед правосудием.

— Если он попадет к вам, Габриэль, вы отдадите его службе безопасности в целости и сохранности, — ледяным тоном отрезал вмешавшийся командор. — Если с ним что‑нибудь случится, пока вы будете отвечать за его жизнь, то рекомендую вам сразу подумать об отставке — и отнюдь не почетной. И о том, что, возможно, предстать перед правосудием придется уже вам!

Дольер вскинул голову, но промолчал. Кройчету он перечить не стал, но на Микаэлу бросил еще один выразительный взгляд. Дескать, я вас предупредил, шевелитесь быстрее, если хотите получить этого урода живым. Войцеховская не сомневалась, что, попади убийца в руки Дольера, он станет настоящим покойником быстрее, чем успеет закашляться. И Габриэля не остановить угрозой отставки или судебного преследования — он все равно поступит так, как решил. «Главный мертвец» за гибель своих людей зубами загрызет — и плевать на последствия.

— Еще вопросы? — судя по холодному тону Стефана Кройчета, выступление лидера Центра летной подготовки его не на шутку разозлило.

— Если позволите, — круглолицый Такеши Майно поднялся с места, как ученик, которому преподаватель разрешил начать дискуссию с одноклассником. — Мы понимаем, что служба безопасности делает все возможное, чтобы задержать преступника. Но ситуация выглядит так, словно, пока он на свободе, ничто не помешает ему создать, например, еще одно взрывчатое устройство… Думаю, специалисты службы безопасности предусматривают такую возможность. Расскажите нам, пожалуйста, что необходимо сделать, чтобы избежать повторения трагедии. Может быть, ваши люди уже вычислили возможные места, где этот человек собирается нанести подобные удары? Поймите меня правильно: я тоже обязан защищать Город Два.

Микаэла с трудом удержалась от соблазна посмотреть на командора. Они надеялись, что Большой Совет будет настолько шокирован, что никто не задаст этот вопрос. Однако Такеши — слишком хороший градоправитель, чтобы пропустить важный момент мимо себя. Службы отчитались о том, что уже сделано, а он думал о том, что может еще произойти в ближайшем будущем.

Беда была в том, что неизвестному преступнику — любителю взрывчатки — действительно ничто не мешало проявить себя еще раз. Взять любой из десяти Городов — каждый из них стал бы идеальной мишенью. Густо заселенные, застроенные небоскребами, улицами с несколькими уровнями, раньше они виделись безопасными, а теперь вдруг превратились в источник угрозы. Бросай бомбу на любом углу, оставь ее в салоне магнитотакси или рейсового траспортника, спрячь в примерочной кабинке какого‑нибудь магазина в крупном торговом центре — и все получится «точно в цель»! Микаэла сомневалась, что хоть где‑то в Городах можно найти место, где взрывчатое устройство не принесет больших жертв и разрушений.

В воздухе ощутимо пахло угрозой. Кажется, Большой Совет только сейчас начал по — настоящему осознавать, что трагедия в «ДиЭм» — не проблема отдельно взятого Города Два, а общая беда «Одиннадцати», грозящая обернуться далеко не только экологическими последствиями. Никто не запретит неизвестному преступнику переехать в какое‑нибудь другое место и взорвать там пару — тройку сотен людей. В глазах мэров читался испуг. Ковчег никогда не сталкивался с подобной проблемой, и сейчас они ожидали, что Микаэла даст им решение и инструкции, как действовать.

Проблема заключалась в том, что она и сама не знала, что делать. С одной стороны, следовало как‑то уберечь людей от повторения трагедии, а с другой — нужно было действовать так, чтобы никто ничего не заподозрил. Любое неверное слово может спровоцировать волну паники и массовой истерии. Общество само находится буквально на грани взрыва. Служба информации уже подготовила соответствующие сообщения, которые направили большинству ви — каналов: причиной беды в «ДиЭм» стала старая проводка, которая, загоревшись, послужила началом цепной реакции, в итоге приведшей к массовой гибели людей. Поскольку владелец клуба не мог опровергнуть заявления, общество не должно было усомниться в этих выводах.

Но создатель взорванного устройства по — прежнему оставался опасным, и с ним нельзя было не считаться. Микаэла обвела взглядом замерших мэров. Им ее полумеры не понравятся, однако выбора не оставалось.

— Мной принято решение не открывать истинных причин взрыва в «ДиЭм», чтобы не спровоцировать панику, — Стефан Кройчет заговорил прежде, чем лидер службы безопасности успела открыть рот. — Люди и так напуганы, и незачем нам работать на психологов, они все равно не заплатят больше положенных налогов! — он жестко усмехнулся. — Да и массовый исход в Пустошь нам ни к чему, если вдруг население Городов решит, что лучше спасаться вдали от цивилизации.

Командор сделал паузу, давая всем осознать услышанное. Судя по лицам, и заместители, и помощники, и мэры с некоторой задержкой, но все же постепенно начали понимать, чем им может грозить широкое обнародование реальной информации. Если объявить, что на «Одиннадцати» появился человек, изготавливающий взрывчатые вещества, и попросить держаться подальше от слишком многолюдных мест, население очень скоро осознает, что таковыми можно считать вообще любые точки Городов. И люди наверняка бросятся спасаться в «безопасную» Пустошь…

Что будет тогда? Служба безопасности не справится с потоком беженцев, да она для этого и не предназначена. В Пустоши людей ожидают новые вирусы и прочие «удовольствия», с которыми не сможет эффективно бороться медслужба. С другой стороны, в ситуации перманентного стресса люди начнут снимать его самым доступным подручным методом — сексом. В результате ковчег получит бесконтрольное размножение — и через пару лет чудовищное перенаселение. Всю двухсотлетнюю работу Центра репродукции можно будет выкинуть в космос, упразднив за ненужностью.

Кроме того, Пустошь — это не только место, куда бежит тот, кто считает себя отверженным. Огромная ее часть — природный заповедник, где экологи бережно сохраняют многие виды земных растений и животных, чтобы однажды перевезти их с собой на новую планету. Если в Пустошь массово придут люди, то вскоре им не хватит пространства, и они возьмутся расчищать себе «место обитания». Служба снабжения тоже скорее всего будет упразднена, а количество «мертвецов» сократится до редких энтузиастов — остальных слишком займет процесс выживания на самом ковчеге. В общем, результаты паники сказались бы на абсолютно всех системах, на которых функционирует «Одиннадцать», превратив его из дрейфующего в космосе корабля в филиал хаоса. Кажется, Танаиси Мэй Сандерс несколько поторопилась, говоря о том, что через несколько дней можно будет заявить об отсутствии последствий в масштабе всего судна.

— Полагаю, что никому не нужно лишний раз обрисовывать серьезность сложившейся ситуации, — дав Большому Совету достаточно времени, чтобы обдумать происходящее, продолжил командор. — Поэтому мы не станем делать официальных объявлений об истинном положении вещей. Служба безопасности уже работает в усиленном режиме, мобилизовав практически все имеющиеся резервы. Мы понимаем, что, пока убийца не найден, никто не может чувствовать себя в безопасности, однако из двух зол нужно выбирать меньшее.

Присутствующие судорожно закивали, соглашаясь с Кройчетом. Микаэла чувствовала себя так, словно ее отжали через пресс. Если бы она пыталась оправдаться вместо командора, то, наверное, ее бы уже съели, даже не дослушав, едва осознав, что служба безопасности не может предложить ничего определенного.

— Прошу прощения, у меня тоже вопрос, — высокая женщина с хмурым лицом поднялась со своего места — Микаэла не знала, каким из Городов управляет незнакомка. — Спланированная акция по массовому убийству — в это трудно поверить в нашем цивилизованном обществе. Если бы спросили у меня, я бы в первую очередь предположила, что на такое способны люди, которые чувствуют себя так или иначе отверженными обществом. С высокой долей вероятности след виновных можно обнаружить все в той же Пустоши… Или служба безопасности не рассматривает такой вариант, госпожа Войцеховская?

Если бы на Микаэлу вдруг залаяла грелка, она бы удивилась меньше. Вот это был по — настоящему неожиданный вопрос! Она знала Пустошь лучше всех присутствующих здесь людей и могла бы поклясться, что там причастных к взрыву точно нет. Во — первых, потому что пустошники по — особенному относятся к «мертвецам» — кто‑то надеется однажды стать выпускником летного подразделения номер три, кто‑то хочет увидеть своих детей в летной форме и с вожделенным чипом на руке. Если бы вдруг там кому‑нибудь взбрело в голову организовать такой взрыв, его растерзали бы свои же. Во — вторых, для создания бомбы нужно иметь соответствующее образование и подручные материалы. И если с первым еще можно как‑то выкрутиться — допустив, что какой‑нибудь гениальный химик решил покинуть Город ради сомнительного удовольствия жизни в Пустоши, то все равно оставался вопрос, где он обзавелся всем необходимым. Нет, ей не пришло бы в голову заподозрить пустошников!

Зато остальным эта идея явно пришлась по душе. Градоправители заметно взбодрились, лидеры принялись переглядываться и переговариваться, и даже помощники Кройчета стали выглядеть повеселее. Войцеховская почувствовала раздражение: что, определили для себя козла отпущения, теперь можно расслабиться и порадоваться?

— Это представляется мне крайне маловероятным по целому ряду причин, — сухо ответила она спрашивающей женщине, стараясь не показать остро вспыхнувшей к ней неприязни.

— О, разумеется, — та покивала головой, как будто с самого начала предполагала, что Микаэла, которая сама провела детство в Пустоши, станет защищать «своих». — Я понимаю, как трудно поверить в то, что, возможно, к подобному делу причастен кто‑то из старых знакомых, однако…

— Поверьте, Регина, госпожа Войцеховская знает, о чем говорит, — прервал эту реплику командор. — Думаю, что вы получили ответ на свой вопрос.

Ага, значит, эта мерзкая тетка — Регина Мазурова, мэр Города Шесть! Несмотря на явный намек Стефана Кройчета, она, похоже, не собиралась отступаться. И у нее быстро обнаружилось вполне приличное число союзников.

— Но послушайте, сэр, госпожа Мазурова рассуждает вполне логично! — порывисто вскочив, вмешался Нестор. — Пустошники всегда ненавидели городских, а особенно — правительство.

— В таком случае им было бы логичней взорвать правительство, а не мальчишек из летного подразделения номер три! — огрызнулась Микаэла. — Как вы не понимаете: для них это все равно что… убить мечту!

— А для городского человека подобное и вовсе немыслимо! — вспыхнула Пола. — Такое неслыханное варварство, такое пренебрежение чужими жизнями!.. Не обижайтесь, но на это действительно способны только пустошники! Люди, единожды уже сознательно пошедшие против закона, могут и не такое сделать!

— Да не порите чушь! — раздраженно рявкнул Габриэль Дольер, неожиданно для Микаэлы вставая на ее сторону. — Мои лучшие парни — из пустошников! И госпожа Войцеховская права: так, как там относятся к «мертвецам», их больше нигде не жалуют, даже в Городах и в правительстве!

— Но вы не имеете права по такому смехотворному поводу снимать с них все подозрения! — поддержала подругу Дениз Орно.

Скоро все уже кричали друг на друга, наскоро разделившись на два лагеря. Правда, Микаэла и «главный мертвец» остались в одиночестве, а остальные настаивали на том, что пустошники — наиболее подозрительные личности на «Одиннадцати». Если бы речь шла о воровстве, хулиганстве, кулачных боях и прочих дерзких выходках, обычных для Пустоши, — да пусть даже об ударе или броске ножом в спину или в горло! — Войцеховская первой бы с ними согласилась! Но не тогда, когда их пытались вписать в дело о массовом убийстве, да еще и выпускников — космопилотов! Габриэль был прав: в «ДиЭм» ведь нашлось бы немало тех, кто еще год или два назад проходил медосмотр в той же Пустоши! Там, между прочим, у кого‑то остались родители, а у кого‑то — друзья. Законы правительства в Пустоши не действуют, а на расправу там скоры. Кому захочется, чтобы за ним охотились родители, братья или друзья погибшего по его вине «мертвеца»?..

Но оппоненты не желали слышать возражений. Мысль о том, что в случившемся можно обвинить отщепенцев, не затрагивая сложившиеся структуры самого общества, настолько пришлась им по душе, что они даже ее не анализировали. Все в один голос кричали о том, что сейчас «Одиннадцати» необходим рейд… При этой мысли у Микаэлы мурашки бежали по коже.

Последний рейд из Городов в Пустошь состоялся незадолго до ее рождения, но вспоминали его, наверное, и до сих пор. Тогда какие‑то лихие люди попытались поднять бунт против правительства. Командор Сайеки — предшественник Кройчета на этом посту — отреагировал весьма жестко: в Пустошь были направлены отборные силы службы безопасности. Несмотря на то, что вооружены они были только холодным оружием и шокерами, бунтовщики потерпели сокрушительное поражение. За их укрывательство было полностью уничтожено несколько поселений. Людей не убивали, а лишь выгоняли из домов и заставляли смотреть, как тяжелая техника сравнивает их жилища с землей. До объявленной зимы оставалось слишком мало времени, и большинство из укрывателей были обречены на скорую и страшную смерть, несмотря на то, что формально ни служба безопасности, ни правительство не имели к ней никакого отношения. Положенные три месяца холодов, отмеренные строгой и несгибаемой экологической службой «Одиннадцати», убивали несогласных надежней любого ножа. Правительство не собиралось заботиться о людях, которых не существовало, особенно если у них хватило наглости громогласно заявить о себе бунтом. Тот рейд заставил Пустошь присмиреть надолго. Сомнительно, что сейчас нашелся самоубийца, желающий еще раз испытать судьбу.

Теперь же Совет в подавляющем большинстве настаивал на том, чтобы служба безопасности предприняла очередной рейд на Пустошь. При одной мысли о карательном мероприятии Микаэле становилось нехорошо. И не потому, что и там, и тут для нее находились «свои». Просто это было… неправильно! Если бы у нее наличествовала хотя бы внутренняя, интуитивная убежденность в том, что к взрыву причастен кто‑то из пустошников, она бы лично возглавила рейд, и глазом не моргнув. В Пустоши правила знали, и взрывников выдали бы сами, даже не попытавшись сопротивляться. Все те же родители, братья, друзья — за такое преступление все отреклись бы от отступников. Если бы они там были…

— Тихо! — командор лишь слегка повысил голос, однако его услышали все. — На сегодня мы закончили с докладами Большому Совету, я выслушал ваши мнения и принял решение.

Сконфуженные собственной невоздержанностью заместители Кройчета и мэры Городов быстро расселись по своим местам, делая вид, что это не они только что орали, перекрикивая друг друга, словно дети в песочнице. Кажется, смутился даже разозленный сверх всякой меры и уже переставший сдерживать ярость Габриэль Дольер.

— Микаэла, в вашем распоряжении неделя, — продолжил командор. — Если по истечении этого времени вы не найдете преступника или не предоставите веские доказательства того, что он не имеет отношения к Пустоши, службе безопасности придется совершить рейд.

Войцеховская встретила стальной взгляд Стефана Кройчета. Он и сам был не в восторге от перспективы, однако поделать ничего не мог. Командор имел право принимать конечные решения, но проигнорировать мнение Большого Совета не решился бы никто. Он и так давал лидеру службы безопасности столько времени, сколько мог. Члены Большого Совета не выглядели счастливыми, однако понимали, что дальше настаивать на немедленных мерах против Пустоши не стоит. На «Одиннадцати» не было принято обсуждать решения, принятые лично командором.

— С этого дня патрули будут усилены, — продолжил Кройчет после паузы. — Микаэла, ваша служба должна принять все меры к обеспечению безопасности горожан. Остальным работать в штатном режиме, доклады я жду в два раза чаще обычного. Обо всем экстраординарном я и служба безопасности должны узнавать немедленно. Совет окончен. Всего наилучшего, дамы и господа!