Целитель. Назад в СССР

Глава 10

Когда мы вышли на улицу падал декабрьский снежок.

— Чёрт! У меня резина плохая.

— Я машина не вэдовая, — подумал я и, глянув на его «Ниссан Сани» восемьдесят пятого года выпуска, и решил заглянуть ему «в душу». Не Ниссану, да, а Коле, хе-хе…

Заглянул и ахнул. Мысленно, конечно ахнул. Его верхняя чакра светилась фиолетовым. И аура его тонкого тела светилась также, но дымчато. У обычных людей верхняя чакра имела светло-светлый фиолетовый цвет. Со светлым явным фиолетом мне встречались люди, но они были точно не от мира сего. Чаще всего, это были увлечённые разными духовными практиками люди. Э такой жёсткий ультрафиолет, по моему мнению, должен был проявляться у священников, или у других каких просвещённых. Например, у Игоря верхняя чакра не была ярко фиолетовой, а всего лишь чуть темнее обычной. И он уже был не от мира сего. А тут… Я попрощался с Николаем и поехал домой в большой-пребольшой задумчивости.

Николай был странноватой личностью ещё когда мы вместе работали. Он казался простецом и даже простофилей. Деревенским таким улыбчивым парнишей. Ему бы гармонь в руки и косоворотку… Но вёл он себя тише воды, ниже травы, хотя на симпатичных девушек заглядывался и вёл с ними себя активно. Жена его Ольга работала в бухгалтерии базы флота, то есть этажом ниже комитета ВЛКСМ, и контролировала мужа тщательно. Внешне она не была сильно симпатичной, наверное поэтому супругу вои не давала, но тот только посмеивался и были у меня подозрения, что причины у него на то имелись. И тут на тебе! Коля — пророк? Или мессия?

Однако я пережил это ночь и со следующего дня от этих мыслей свой мозг отключил. Они маячили где-то вдалеке на заднем плане, но общаться с Колей не мешали. Распределив обязанности, мы принялись за дело, однако я вытребовал у него время на свои другие дела. Николай отнёсся к моей просьбе положительно, сказав, что и у него своих дел по горло. Причём, сказав это, он сделал «таинственное лицо».

Так прошёл декабрь. Наступил девяносто третий год. Предварительные работы по подготовке помещения мы закончили. Нашли подрядчиков, каких-то шаромыг, что-то строивших на комбинате. Я занимался контролем изготовления оборудования, которое Коля заказал в Дальрыбтехцентре. То что они делали, требовало доводки, а иногда и переделки. На православный праздник Рождества Христова Коля Пеньков сказал мне, глядя прямо в глаза:

— А ты знаешь, я ведь Иисус Христос!

— Да? — я постарался сделать вид, что не удивился. — И такое бывает.

— Я это понял, когда мне исполнилось тридцать три года. Год назад в этот же день.

— У тебя же день рождения в мае.

— Я же сказал тебе, что я Иисус Христос. И с тех пор я проповедую. У меня уже и ученики есть. Мои апостолы.

— У-у-у, — подумал я. — Как всё запущено.

— Я и лечу людей, как он, и ученики мои тоже лечат. Помнишь, ты головную боль снимал? Я сейчас одним движением руки убираю.

— А ты ауры видишь? — спросил я.

— А зачем? Мне это не надо. Я человека насквозь вижу. Вот, например, вижу, что ты меня предашь.

— С чего бы это?

— Ну, ты ведь не пойдёшь за мной?

Я покрутил головой.

— Куда идти? — спросил я. — Нам цех строить надо.

— Вот видишь. Не пойдёшь, значит предашь.

— Знаешь, я тебе не присягал, чтобы предавать. И откуда ты взял, что ты Иисус Христос?

— Господь Бог мне испытание послал. Хочешь, расскажу?

— Расскажи, — пожал я правым плечом.

Мне было, честно не до смеха. Ведь я же, в отличие от него, видел его ауру.

— У меня ноги заболели. Колени застудил. Мы с Гришей Смирновым на рыбалке были… Но это ладно. Сильно застудил, долго лечил и вдруг услышал голоса, зовущие куда-то. Потом в телевизоре стал видеть знаки. Они говорили, что что-то вскоре должно случиться. Потом, я не помню, что произошло, но жена и Гриша рассказывали, что я сидел на стуле и смотрел в окно несколько дней не вставая. Жена позвонила Смирнову, тот приехал и они отвезли меня на Шепеткова. Там я и очнулся связанный. Оказывается, пытался задушить медсестру.

Коля рассказывал это всё с улыбкой пытаясь что-то разглядеть в моих глазах. Невольно я дрогнул. После слов о попытке удушения. Он ещё больше улыбнулся.

— Шизофрения, — сказали доктора и держали меня почти месяц. И этот месяц за меня боролись тёмные и светлые силы. Христос победил именно в этот светлый праздник. Он вселился в меня. Но и «тот» тоже не ушёл совсем.

Коля замолчал. Единственное, что я смог сказать, это «Суховское»:

— Понимаю…

— Не-е-е… Ты не понимаешь. Хочешь, я покажу тебе «его»?

— Ну, покажи, — пожав плечами, сказал я, приготовивщись.

Коля посмотрел на меня, как-то мерзко ухмыльнулся и вдруг его словно вывернуло. Словно его лицо ушло вовнутрь, а вместо него проявилась звериная морда. И он зарычал и из его пасти пахнуло… Блять! Смертью пахнуло! Он рычал утробно так, как настоящий зверь. От такого рыка и тигр бы сбежал, а медведь бы точно обделался.

Я, собрав всю волю, смотрел на Колю и видел его почерневшее тонкое тело. Вот это было страшнее звериного рыка и облика. Коля снова «вывернулся» и стоял так же улыбаясь и так же внимательно глядя мне в глаза.

— А ты молодец, — сказал он. — Я всегда знал, что в тебе есть сила. Значит, не пойдёшь со мной[6]?

Я покрутил головой.

— Я не верю, что ты Иисус Христос. Он таким не был.

— А ты знаешь каким он был?

— Конечно знаю! Христос — это любовь и доброта!

— Так и я — любовь и доброта. Знаешь, как меня девчонки любят? Пошли со мной. Мне надо проповедовать, а с тобой я ещё сильнее буду.

— Вот ещё одна жертва перестройки, млять! — подумал я и снова покрутил головой. — А ведь какой парень был…

Коля ушёл и больше на работу не приходил. Я ходил на совещания к Смирнову один. Один и отчитывался за проделанную работу. Он повысил мне оклад до Колиного, но всё-таки ждал, когда тот вернётся. В конце мае Коля на совещание по понедельникам пришёл в шортах, в рубашке с коротким рукавом и с галстуком, и тростью с «серебряным» набалдашником в виде головы пуделя. Он поставил трость у себя между ног и положил на эту голову одну на другую свои ладони.

Пришёл и сел, как ни в чём не бывало. Меня поразило, что Смирнов, как ни в чём не бывало, провёл совещание и мы все вышли из его кабинета.

— Привет, Мишка, как жизнь? — спросил Николай, когда остальные коллеги скрылись за дверьми своих кабинетов.

— Нормально. А у тебя, я вижу, не очень, — я намеренно сделал ударение на слове «вижу».

Его тонкое тело темнело дымчато-серым. Верхняя чакра была закрыта наглухо, зато нижняя…

— Видишь? — он удивился.

— Вижу Коля, вижу. Хочешь, попробую помочь тебе. Ты же сам сказал, что ц меня есть сила. А она, подтверждаю, есть.

Его вдруг вывернуло, как тот раз на стройке в цеху, и он превратился в зверя.

— Только попробуй, — прорычал он так, что из дверей соседних кабинетов выглянули сотрудники.

— Что тут проис… — спросил Саша из экспортного отдела, но Коля так стукнул по двери ногой, что Побегайло отбросило вовнутрь и он там, в кабинете, видимо, собрал телом пару столов. Прогрохотало сильно.

— Только попробуй, — повторно прорычал Коля и замахнулся на меня тростью, но трость у него вылетела из рук, а самого Колю отбросило на пару метров от меня.

— Уходи! — сказал я. — И не вставай у меня на пути. Не знаю кто ты, но ты не Христос.

— Ладно! Посмотрим! — буквально не человеческим рычащим голосом крикнул он, делая акцент на «а» в первом слове и втором «о» во втором. Очень похоже разговаривают на русском некоторые народы Кавказа. Словно камни с гор сыплятся…

Подхватив трость, Коля так быстро сбежал с пятого этажа, что его топот, кхк-хк, копыт, не дай Господи, прозвучал барабанной дробью.

Сердце учащённо билось, дышал я как паровоз, тянущий в подъём тяжёлый состав и в голове был хаос. Сделав четыре вдоха и выдоха по системе «ибуки», я стал прокачивать живой энергией тонкое тело делая долгие вдохи и долгие выдохи. Для этого я подошёл к окну и поднял взгляд в чистое голубое весеннее небо. Однако мельтешащие в небе, чему-то радующиеся птицы, покоя сердцу не приносили и я закрыл глаза.

Слышал, как открылась одна дверь, другая. Кто-то подошёл ближе. Я медитировал, пытаясь успокоить «бурю в сердце».

— Что это с ним? — спросил меня Саша Побегайло.

— Не знаю, Саша.

— Крыша совсем съехала? Его же Смирнов из дурки забирал, знаешь? И он нормальный был до… кхм, недавнего времени.

— У них так всегда. Ремиссия, кажется, это называется…

— Так его снова нужно в дурку. Он же опасный тип!

Я промолчал, мысленно соглашаясь с парнем, но в то же время поимая, сколько таких как Коля бродит по свету. Я сам таких человек десять «вылечил». Возможно, смог бы поправить мозги и Пенькову, но где его теперь ловить и как подчинить? Я закончил процедуру восстановления утраченной праны — выхлест силы много отнимает энергии — и развернулся. Вдали возле двери своего кабинета стоял Смирнов.

— Зайдите ко мне, Михаил Васильевич.

Я зашёл.

— Присядьте.

Присел на «своё» место за длинным совещательным столом.

— Я слышал о чём вы говорили, — сказал он, не глядя на меня, а глядя в окно.

Наш «разговор» с Колей проходил рядом с дверью кабинета Смирнова, и не услышать рычание Коли было трудно.

— Вы, действительно, можете ему помочь?

— Полагаю, у меня есть такая возможность.

— А у меня есть возможность поймать его. У меня есть телефон его старшего брата Сергея. Я позвоню ему. Коля слушается его, а тот знает, где Колю найти. По крайней мере, он знает где найти его, кхм, учеников. Поможете?

— Он вам родственник? Почему вы о нём печётесь? — спросил я.

— Кхм! Он вылечил мою дочь. Она не спала ночами. Просыпалась в полночь и кричала. Что мы только не делали. Даже священника приглашали. А Коля что-то пошептал и она успокоилась. Правда вскрикивает иногда по ночам. Но редко.

— Надо посмотреть вашу девочку, — вздохнул я. — Дальше может быть хуже. Прямо сегодня поедем.

— Она в Новошахтинске.

— Значит, везите её сюда. Иначе… Вы итог видели перед собой.

— Вы так думаете?

— Уверен. А на счёт Николая… Ловите, вяжите, зовите… И обязательно крепко вяжите. Он и так-то парень сильный, а в изменённом состоянии он очень опасен. Я как-то девочку трёхлетнюю удержать не мог на руках, когда лечил.

— Так вы лекарь⁈ — удивился Смирнов.

— Я предпочитаю слово: «целитель». Лекарь — те кто лечат, то есть врачи. Я не лечу, а исцеляю.

— И что, если не секрет?

— В основном — души. Но и кое-какие внутренние повреждения.

— Диагноз ставите?

Я скривился.

— Предпочитаю по уже имеющемуся врачебному диагнозу. Так легче доказать результат лечения. Но и сам, да, диагностирую.

— А у меня? — задал Смирнов обычный, для меня, вопрос.

— У вас? У вас много чего по мелочам. Вас ведь тоже Николай лечил. Но у вас сильная натура. Разрушить у него ваше «тонкое тело» не получилось. Вы же «Лев» по гороскопу, а значит натура пылкая, страстная. У вас проблемы с моче-половой системой. Николай не терпит конкурентов в этой, кхм, сфере. И… Вы можете подняться из кресла?

Смирнов послушно встал и вышел из-за стола. Я тоже. Мы постояли некоторое время друг перед другом, потом я кивнул и показал ему на его кресло, предлагая сесть. Сел и сам.

— Он вам передавил седалищный нерв. Массаж делал?

Смирнов кивнул.

— И там периодически болит, да? Тянет ногу в тазу?

— Тянет. И сейчас.

— Похоже, он только что «придушил» вам нижнюю чакру. Э-э-э… Вторую с низу, да. Которая за «это самое» отвечает.

— Как это «придушил»? — удивился Смирнов.

— Э-э-э… У человека, говорил классик, всё должно быть прекрасно, и душа, и тело, и помыслы. Поэтому у гармоничного человека энергия проистекает через, э-э-э, допустим, семь выходов сброса. У не гармоничного, в основном, через три-четыре. Остальные, очень не развиты. Потому и болеют люди, переполняясь энергией в относящихся к этим центрам, органах. Но и другие органы тоже страдают, от перерасхода силы, из-за, э-э-э, слишком открытых, кхм, центров.

— У йогов, эти чакры, да? — Смирнов смотрел на меня недоверчиво.

— Это у всех людей, чакры. Просто, йоги ими занимаются целенаправленно, а обычный человек нет. И не надо ему ими заниматься. Нужно жить гармонично.

— Вы живёте гармонично?

Я покрутил головой.

— Человек грешен и, как вы говорите, ленив изначально. А потому для него придуманы «разгрузочные мероприятия»: посты, молитвы, законы и правила.

— Хорошо сказали! — одобрил, мной сказанное, Смирнов. — Если можно, восстановите нарушенное, кхм…

— Второй центр я вам приоткрыл. А с остальным надо возиться. И, желательно, не здесь. Тут вы — царь и Бог, а это вам же и мешает.

— Кхм! Коля здесь лечил.

— Он лечил? Хм! Я же говорю, что я не лечу. Нет у меня квалификации врача. У меня другие методы воздействия на организм. Я его перенастраиваю.

— Но вы же вылечиваете⁉

— Это, извиняюсь, побочный эффект.

Я заранее «подстилал себе соломку», чтобы меня не обвинили, в последствии, в лекарстве, то есть — в занятии медицинской деятельностью.

— Какая разница⁈ — махнул рукой Смирнов. — Куда придти?

— У меня есть место. Я арендую в нашем доме. Приходите. Лучше сегодня. Сразу после работы. В девятнадцать часов вас устроит? Я всегда держу свободным первый час приёма для экстренных случаев.

— Вы ежедневно принимаете? — удивился Смирнов и посмотрел на меня настороженно. — И давно?

— Года два уже, — кивнул я головой своим мыслям, удивляясь, как быстро летит время. — Не ежедневно. Только по понедельникам. Вам повезло.

— Сколько берёте за сеанс?

— Я не беру. Люди сами дают.

— И сколько дают?

— По разному. От достатка.

— Хм! Разумный подход. Вы этим зарабатывали на жизнь до прихода в «Эксполис»?

Я покрутил головой, но своих способах заработка промолчал. Почему я о них должен кому-то рассказывать? Смирнов, не дождавшись развития темы, хмыкнул и мне показалось, одобрительно. Обычно руководители давят своим авторитетом и считают, что подчинённые на то и «подчинённые», чтобы подчиняться всему, что он ни прикажет. Но я не подчинялся. Я исполнял свои обязанности.

— Так зачем же вы согласились на наше предложение? Вы и в разумность проекта не верите.

— Верить — это понятие метафизическое. Я исполнитель. Это ваш проект. Он вам для чего-то нужен. Вы платите за его реализацию хорошую зарплату. И где нарушение логики?

— Хм! Логично! — улыбнулся Смирнов.

Честно говоря, я не собирался работать именно руководителем рыбного цеха, когда он станет функционировать. Наладить процесс, чтобы оно работало, — это да, а дальше…

— Ищите нам механика, Михаил Васильевич. Перевожу вас на должность директора.

— Есть, искать механика! Разрешите идти?

— Идите, но вы не сказали адрес, куда мне вечером…

— А-а-а… Семён Семёныч! — я стукнул себя по лбу. — Значит, решились? Сабанеева двадцать два шестой подъезд. Там увидите вывеску: «Целитель».