Бутлегер

Глава восьмая: Новая работа

Утро началось с пинка в бок. Точнее, не с пинка, если говорить совсем уж честно, а с грубого тычка ногой в ребра.

Учитывая, что в этот момент мой разум благополучно пребывал в состоянии самого сладкого, предутреннего сна, мне привиделось, будто я лежу возле склада, где мы вчера встретили Фредо, и надо мной склонились Толстяк и Крыса. Будто это они решили отпинать меня, как совсем недавно пинали рыбака. Я даже услышал сквозь дрёму ехидный голос крысоподобного Томми:"Эй, сопляк, ты нас совсем не уважаешь!".

Я резко открыл глаза, приготовившись дать отпор. Не совсем понятно, как именно, но настроен был решительно. К счастью, вместо гангстерских физиономий увидел над собой суровое, помятое лицо Фредо. То есть Крыса и Толстяк мне всего лишь померещились. Хотя ночью, кстати, вообще никаких снов не было. Я вырубился достаточно быстро, буквально провалившись в тяжелую, вязкую пустоту, больше похожую на беспамятство.

— Вставайте, сони! Через сорок минут на пирсе уже начнется разгрузка. Опоздаете — работу отдадут другим голодранцам. Capisce?(Понятно?)– Заявил Фредо, а потом еще раз легонько пнул меня в бок. – Вот вы дрыхнуть горазды! Я тебя и теребил, и за плечо дергал. А ты лежишь себе, спокойненько, сопишь. Чистый bambino.

Я проморгался, поднял голову и посмотрел в сторону маленького оконца, которое находилось в каморке под самым потолком, на уровне ног прохожих, идущих по улице. Судя по всему, солнце только-только планировало выползти из-за горизонта.

Открыл рот, собираясь возмутиться столь ранней побудкой, но тут же закрыл его обратно. Сдаётся мне, о правах человека и о восьмичасовом рабочем дне с перерывом на обед, здесь еще никто не в курсе.

К тому же мой взгляд упал на зажатый в руке старика тяжелый гаечный ключ. Не знаю, зачем он его схватил, но есть ощущение, если я сейчас начну выделываться, боюсь, тычки в ребра сменятся чем-то более серьезным. Я уже понял, Фредо – весьма своеобразный человек. Жесткий, суровый, принципиальный. Если уж у него хватает наглости и смелости отбрыкиваться от мафии, то двинуть гаечным ключом по башке особо настырному гостю получится еще быстрее.

Кстати, насчёт стычки с гангстерами Фредо так ничего и не рассказал. Хотя, врать не буду, нам с Патриком обоим было интересно узнать, в чем суть произошедшего. Очевидно, Крыса и Толстяк трясли с Фредо денег, но еще более очевидно, что Фредо не считал себя обязанным им эти деньги отдавать.

Однако старик снова велел нам забыть об увиденном и посоветовал не совать свои носы туда, где их могут значительно укоротить. Этот разговор состоялся как раз перед самым сном, но я хорошо запомнил интонации, прозвучавшие в голосе рыбака. Несмотря на достаточно скромное социальное положение у старика несомненно имеется железный характер, воля и суровая натура. С ним лучше не спорить.

В общем, вид гаечного ключа в его руке оказал на меня бодрящее действие. Выбор между философской дискуссией о трудовом кодексе и немедленным подъемом был очевиден. Я принял сидячее положение и принялся толкать Патрика, который храпел, свернувшись калачиком на своем мешке.

– А? Что? Где? Мама, уже встаю! – Ирландец завозился, пытаясь лягнуть меня пяткой.

Я, не долго думая, под насмешливым взглядом Фредо, вскочил на ноги, подошел к тазу, в котором еще оставалось немного воды, а затем вернулся к другу и с ходу плеснул ее ирландцу на физиономию. Правда, старался сделать это аккуратно, чтоб не сильно залить полы в каморке. Посвятить утро уборке точно не входило в мои планы.

Патрик вскочил на ноги одним движением, из положения "лежа" и замер, бестолково озираясь по сторонам. Похоже, ему снился отчий дом и сейчас он пытался понять, куда этот дом делся.

– Я, конечно, не мамочка, которую ты видел во сне, но вставать надо. – Буркнул я, совершенно не скрывая дурного настроения.

А оно у меня, ясное дело, было очень дурным. Не выспался, бока болели от жесткого ложа, шея чесалась от соломы, которая через грубую ткань ухитрялась вылазить наружу, и снова хотелось жрать. Не есть. Именно жрать. Желудок буквально заворачивался в узел. Видимо, тело Джонни, ощутив твёрдую почву под ногами и крышу над головой, решило, что ему пора откармливаться и приходить в норму.

Завтрак нас ждал более чем спартанский: по кружке мутного, горького чая без сахара и по куску черствого хлеба, который при желании можно было использовать вместо молотка, если возникнет необходимость забивать гвозди. Я на радостях так резво откусил первый кусок, вернее, попытался откусить, что едва не лишился передних зубов. Пришлось макать хлеб в чай и мусолить его, будто я – старик со вставной челюстью.

Пока мы с Патриком "наслаждались" завтраком, Фредо, хромая, передвигался по комнате. Он ворчал себе под нос какие-то ругательства и собирал свою убогую рыбацкую снасть.

— Ну что, giamoke (бездельники), готовы к тяжелому, но честному труду? — процедил он, окидывая нас с Патриком насмешливым взглядом, когда с хлебом и чаем было покончено.

– Конечно! – Ирландец вскочил с табуретки, радостно потирая руки.

Я его нездорового, на мой взгляд, интузиазма не разделял. Поэтому выбрался из-за стола молча.

Мы вышли на улицу, где уже висел густой, влажный туман, смешанный с запахом угольной гари и чего-то соленого. Нью-Йорк просыпался, его пробуждение было громким и недружелюбным. Вдалеке гудели паравозы, с соседних улиц доносились крики разносчиков газет и шум транспорта. Собственно говоря, по сравнению со вчерашних днем ничего не изменилось.

К пирсу, обозначенному номером восемьдесят четыре, мы добрались достаточно быстро. Шли пешком, едва поспевая за Фредо. Этот старик просто удивлял меня своей живучестью и силой воли. Только вчера двое гангстеров разукрасили его как бог черепаху, а сегодня он уже мчится вперед, будто ничего не произошло.

Нужный нам пирс оказался местом не для слабонервных. В моем понимании это был настоящий ад на земле, воплощение индустриального кошмара. Деревянные конструкции скрипели под ногами, гигантские чайки с хриплыми криками дрались за объедки, а воздух был густым от пара, дыма, едкого запаха гниющей воды, мазута и пота.

Десятки, если не сотни людей — в основном итальянцы, ирландцы южноафриканцы и, чисто предположительно, славяне — сновали по пирсу, согнувшись под тяжестью тюков, ящиков и бочек. Шум стоял настолько оглушительный, что от него моментально закладывало уши: лязг цепей, скрежет лебедок, матерная брань на десятке языков, резкие окрики мужчин, наряженных в добротную одежду, которая значительно выделяла их среди остальных. Так понимаю, это были какие-то руководители или контролеры средней руки. Впрочем, я мог бы назвать их надсмотрщиками и точно не ошибся бы. Потому как работа на пирсе реально выглядела рабским трудом.

Конкретно этот пирс предназначался для грузовых перевозок. Здесь не было видно отплывающих или прибывающих пассажиров.

– Ну вот... – Фредо широко развёл руками, предлагая нам оценить окружающую обстановку. – Здесь вам предстоит работать.

Патрик радостно замотылял головой, оглядываясь по сторонам. Моя реакция была совсем иной. Я буквально охренел от перспективы оказаться в числе этих грязных, измученных людей, которые таскали груз туда-сюда-обратно.

Нет, среди них имелись и вполне крепкие парни. Я заметил несколько мужчин, ростом под два метра, с широкими плечами и мрачными лицами. У каждого из них одна рука была как две мои ноги. Но при этом, судя по настораживающей пустоте во взглядах, они либо не способны на другую работу, например, из-за скудного ума, либо вынуждены трудиться там, где им никто не станет задавать лишних вопросов. Второй вариант казался мне более правдоподобным. Потому что лица этих крепких парней свидетельствовали большом жизненном опыте, имеющимся за плечами, и о длинном списке нарушенных законов.

Нашим «боссом» оказался итальянец по имени Луиджи. Это был толстый, без конца потеющий мужчина лет сорока, с сигарой в зубах и увесистой дубинкой на поясе. Он бегло оглядел нас с Патриком, затем ткнул пальцем в груду мешков с кофе и рявкнул:

— Берите по одному. Тащите на склад. Быстро, сволочи! Не будете успевать — получите по роже!

Патрик, недолго думая, взвалил на спину здоровенный мешок и, пошатываясь, поплелся в указанном направлении. Его худое тело напряглось до предела. Я видел, насколько ирландцу тяжело тащить вес, едва ли не превышающий его собственный. Однако он, стиснув зубы, молча топал вперед.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать его примеру. К тому же, отправив нас работать, Луиджи тут же завел разговор с Фредо. Я так понимаю, выяснял, кто мы и откуда. То есть, еще не факт, что возьмут.

Соответственно, пока рыбак вел переговоры с нашим будущим работодателем, нужно было показать свое рвение и желание трудиться. А я, как бы, не ощущал ни первого, ни второго. Я вообще испытывал сильное желание послать к чертям собачьим идею с пирсом. Но ее предложил Фредо, под крышей которого мы сейчас живём. Боюсь, если я пошлю Луиджи, то рыбак пошлёт меня. Логика предельно проста.

Мешок оказался адски тяжелым. Острые углы груза впивались в спину, едкая кофейная пыль тут же забила нос и рот. Я сделал шаг, другой, и меня чуть не скрутило в узел от дикой боли в еще не отошедших от пережитого мышцах. Все тело Джонни вопило и протестовало. Оно не было готово к подобным издевательствам над собой. Это вообще не труд, с моей точки зрения. Это – медленное, планомерное самоубийство.

Я прошел пару метров, а потом, не выдержав нагрузки, остановился. Плюхнул мешок на землю, и поднял голову, вновь рассматривая остальных рабочих.

Это были мужики с пустыми, выгоревшими глазами, сгорбленные, с вечными болями в спинах. Они казались живыми машинами, обреченными работать на износ за миску похлебки и жалкие гроши. Многие кашляли, выплевывая черную мокроту. Похоже, их легкие были отравленны цементной и угольной пылью.

Нет, черт возьми! Я не для этого сбежал от Артема Леонидовича с его претензиями и не для этого оказался в 1925 году, чтобы сдохнуть на каком-то вонючем пирсе через пару лет от чахотки.

Я поднял свой груз, развернулся, промаршировал в обратную сторону и бросил мешок прямо к ногам Луиджи.

— Не могу, — хрипло выдохнул я. — Еще слаб после корабля.

Луиджи покраснел от ярости, его рука потянулась к дубинке.

— Что?! Какой корабль, bastardo?! Будешь работать, сука, или я тебя...

— Фредо! — резко перебил я вопли "босса", повернувшись лицом к рыбаку. — Удели, пожалуйста мне минуту!

Луиджи замер, поражённый моей наглостью до глубины души. Его рот так и остался открытым, будто он собирался им ловить чаек, мечущихся над нами в поисках еды.

Я схватил старика за локоть и оттащил его в сторону, подальше от ушей Луиджи. Ну и на всякий случай подальше от дубинки этого придурка. Черт его знает, вдруг ему придет в голову мысль меня ударить, а я и без того на взводе.

— Слушай, Фредо, это же ад! Я тут за день сдохну! Мы с Патриком еле на ногах держимся после всего произошедшего с нами. Надо хоть немного окрепнуть, набраться сил. Нет ли работы... другой? Не такой адской? Я быстро учусь, голова варит. Патрик тоже. Мы не гордые, ты не подумай. И дело не в том, что какая-то работа хороша, а какая-то нет. Просто мы не вывезем сейчас тягать эти мешки на своем горбу.

Фредо посмотрел на меня с таким презрением, будто я только что предложил ему продать родную мать.

— Другую работу? — фыркнул он. — Ты думаешь, здесь офисы с пишущими машинками на каждом углу стоят? Или вас ждут банкиры, чтоб предложить место? Для таких, как мы с тобой, работы две: на пирсе или в рядах "семьи". Выбирай. Но только второй вариант – он, знаешь, билет в один конец. И там придется наплевать на принципы.

В этот момент подошел Патрик, запыхавшийся после первой ходки.

— Все в порядке, Джонни? Я могу работать, ничего...

— Заткнись, Патрик, — без злости, но твердо оборвал я его. — Ты сдохнешь здесь через неделю. Фредо, мы готовы на все. Совсем на все. Лишь бы не это. Наши принципы... — я горько усмехнулся, — Их съели крысы на том корабле. Мы хотим жить нормально. И есть нормально. И вообще... Чтоб все было нормально.

Фредо пристально посмотрел на меня, потом на Патрика, сплюнул на доски пирса и потер свой еще не заживший глаз.

— Ладно. Раз вы такие нежные, пошли со мной. Но помните: начнёте и там устраивать выкрутасы — я вас сам прибью, как щенков.

Рыбак быстрым шагом подошел к Луиджи, что-то сказал ему, тот лишь махнул рукой, явно считая, что от таких работников все равно никакого толку.

Спустя полчаса мы уже шли за Фредо по узким, вонючим улочкам, удаляясь от шума пирса. Наконец он остановился у неприметной двери с вывеской «S. Pesce — Fresh Fish». Запах оттуда шел такой, что глаза слезились — смесь тухлятины, формалина и каких-то резких химикатов.

Фредо без стука толкнул дверь и шагнул внутрь. За прилавком, заваленным сомнительного вида рыбными тушками, стоял тощий, вертлявый человечек в заляпанном фартуке. У него были быстрые, бегающие глаза и скользкая ухмылка на лице.

— Салли! — крикнул Фредо. — Привел тебе двух щенков. Ищут работу полегче. Говорят, принципов нет. Можешь проверить их, посмотреть, что у парнишек внутри.

Вертлявый тип оказался хозяином этого странного заведения. Звали его Сальваторе или «Салли Рыба». Это мы узнали, конечно, позже. Он оценивающе посмотрел на меня, на Патрика, словно покупатель на товар.

— О! Новое мясо! — Салли вышел из-за прилавка и обошел нас кругом. — Один похож на макаронника, второй... что это за рыжий ублюдок? Только не говори, что он тоже сицилиец. В жизни не поверю.

— Это ирландец, — буркнул Фредо. — Но, кажется, с мозгами. И без лишних вопросов.

— Ирландец? — Салли скривился. — Ну ладно. Фредо ручается, значит, можно попробовать. — Он ткнул пальцем мне в грудь. — Слушай сюда, макаронник. Видишь эти корзины? — Салли показал на груду плетеных корзин в углу, от которых и шел тот самый жуткий запах. — Это «особый улов». Твоя работа — развозить его по адресам. Таверны, спикизи, которые я тебе скажу. Никаких вопросов — что везешь, почему воняет, куда идешь. Понял? Сделаешь один рейс — получишь полдоллара. Накосячишь — получишь по роже. Сдашь фараонам — получишь нож в живот. Вопросы?

— Никаких, синьор Сальваторе, — быстро ответил я, стараясь выглядеть покорным и услужливым.

— Молодец. А ты, рыжий? — Салли уставился на Патрика.

Ирландец, которого буквально пару минут назад назвали ублюдком, явно хотел ответить, что он думает по этому поводу, но я быстро ткнул его локтём в бок, искренне надеясь, что мой намек будет правильно им понят.

— Я... я тоже без вопросов, — проговорил Патрик, глотая воздух. Видимо, толчок вышел сильнее, чем я планировал. Зато свое ценное мнение ирландец оставил при себе.

— Отлично! — Салли хлопнул в ладоши. — Тогда начинаем. Вот вам первая остановка. «Уголок Неаполя», таверна на Малберри-стрит. Корзину отдадите хозяину. Его зовут Энцо. Денег с него не берите, он расплатится со мной лично. Просто отдайте и возвращайтесь за следующей. И да... — Салли зловеще ухмыльнулся, — Если вас остановят фараоны, вы ничего не знаете. Корзину нашли. Понятно? Ваша, понимаешь ли, рыба... она немного не той свежести. Для особых ценителей.

Мы взяли первую зловонную корзину и вышли на улицу. Патрик хмуро посмотрел на меня.

— Джонни, а что в корзине? Пахнет ужасно...

— Заткнись, дружище, — тихо, но жестко сказал я. — Мы ничего не знаем. Мы просто развозим рыбу. Точка.