Бутлегер

Глава шестая: Случайная встреча

Слова парня с зализанными волосами повисли в воздухе, оставив чёткое ощущение откровенной угрозы.

Я не хотел провоцировать или дразнить явившуюся компанию, не хотел усугублять ситуацию, но все же не смог сдержать ухмылки. Развеселили два факта.

Первый – только абсолютный дурак мог принять меня за ирландца. Черные волосы, смуглая кожа, темные глаза – он совсем слепой, что ли? С таким же успехом можно Волкодава называть Сербернаром. И один, и второй – псы, но охренеть, насколько разные.

Второй факт, от этой группы по интересам весьма ощутимо несло алкоголем и почему-то чесноком. Уж кто бы рассуждал про крыс. Сами похожи на кучку скунсов, только что выбравшихся из кухни.

Чеснок особенно въедался мне в ноздри. Прямо наваждение какое-то. Он щекотал мое обоняние, вызывая сильное желание чихнуть. Хотя, казалось бы, вот сейчас точно не до привередливости в ароматах. Неважно, в какой атмосфере тебе собираются набить лицо, важно, что его точно набьют.

Парней было пятеро и с ними, уверен, вряд ли получится провернуть фокус, который мне удался с Кевином. Там сыграл свою роль эффект внезапности. Одноглазый не ожидал от меня подобной резвости. Здесь – все прекрасно понимали, что драка не избежна, а значит, были к ней готовы.

Ирландские крысы... Прилизанный бросил эту фразу с такой ненавистью в голосе, словно собирался прирезать нас с Патриком за одну лишь принадлежность к этой нации. Вернее, в первую очередь, конечно, Патрика. Меня, наверное, за компанию. Я так понимаю, итальянцев возмутил сам факт дружбы сицилийца с ирландцем.

– Валите к себе, в Адскую кухню, che cazzo! – Поддакнул один из дружков Прилизанного, высокий парень, с неестественно длинными, непропорциональными конечностями и унылым лицом.

Я посмотрел на него с удивлением, пытаясь сообразить, что за ерунду он несет. Бранное выражение мне, конечно, было понятно. Я же теперь итальянец. Что-то наподобие русского "какого хрена?!". А вот насчет Адской кухни имелись вопросики. Может, тоже жаргонизм какой-нибудь, не знаю. В любом случае, звучало предложение длинного не очень.

Мое неведение развеялось уже в следующую секунду.

– Да, да, да. Место paddy в их районе. – Заявил еще один из парней. – Тех, кто с ними якшается, тоже.

Он был самый мелкий ростом, но при этом самый широкий. Не просто упитанный или крепкий, а именно широкий. Такое чувство, будто тумбочке приделали две ноги и она вдруг начала ходить. Голова у тумбообразного тоже казалась немного квадратной. Полная гармония между телом и физиономией.

То есть, получается, Адская кухня – это район, где, по идее, живут ирландцы. Вот в чем суть разговора. А paddy, судя по тому, с какой интонацией местные произносят это слово, – какое-то ругательство, касающееся именно земляков Патрика.

– Sticazz’ – Процедил сквозь зубы Прилизанный.

При этом смотрел он уже не на Патрика, а на меня. В его взгляде было столько презрения, будто я – таракан на праздничном пироге. Хотя, произнесённое итальянцем ругательство, совершенно не имело отношения к насекомым. Мягко говоря, меня назвали придурком, а если использовать совсем уж точный перевод, то сравнили с кое-каким мужским органом.

Четверо приятелей Прилизанного, как по команде, расступились в стороны, выстраиваясь в полукруг. Их стратегическая дислокация заблокировала нам с Патриком путь к отступлению, глубже в переулок мы тоже пройти не могли.

Насмешки исчезли с лица парней, сменившись звериной сосредоточенностью. Их руки скользнули в карманы потрепанных брюк, и я не сомневался – там кастеты или ножи. В общем, расклад становился все более поганым с каждой минутой.

Пожалуй, только я мог так бездарно вляпаться в очередные проблемы. Будучи сицилийцем, прийти в итальянский квартал и нарваться там на своих же, которые набьют мне морду. Ну разве это не смешно? Не факт мордобоя, естественно. Меня мало веселят синяки на собственном лице. Тем более, с момента, как очнулся в теле Джонни, каждая сволочь так и норовит пнуть мою скромную персону побольнее. Но сама ситуация – обхохочешься, честное слово.

Однако... Вот, что интересно... Я не чувствовал страха. Хотя, наверное, это была бы вполне нормальная реакция. Парни настроены серьезно. Дело может закончиться тяжёлыми увечьями. А то и вообще прибьют к чертям собачьим. Есть над чем задуматься и погрустить.

Но у меня пошла какая-то обратная реакция. Адреналин, знакомый и почти желанный, снова ударил в виски. Прямо как во время стычки с Кевином.

Черт... Не замечал прежде за собой такой тяги к насилию. Макс Соколов всегда предпочитал решать вопросы словами. При том, что я не был слабаком чисто физически. Стабильно тренировался то с парнем, который в свое время добился приличных высот в боксе, то с товарищем, который основательно увлекался самбо.

Естественно, делал я это не из любви к спорту, а лишь с одной целью. Хотелось иметь отличную физическую форму, чтоб выглядеть достойно для человека, который претендует на звание гуру криптокоучинга. Потому что, как ни крути, в обществе тебя встречают по одежке. Если ты хорош собой, привлекателен и отлично сложен, люди быстрее готовы поверить в твою успешность.

В любом случае, прежде склонности к насилию я за собой не замечал. Как и частых всплесков агрессии. Думаю, привычка мгновенно приходить в состояние ярости досталась мне от мальчишки-итальянца. Удивительно, как он с таким характером дожил до восемнадцати. К счастью, я настоящий, предпочитал все же в большей мере работать мозгами.

Пока тело Джонни трясло от злости, вызванной самоуверенным поведением охреневших от свой значимости местных недоносков, разум Макса уже просчитывал углы, дистанции, слабые места.

Их пятеро. Молодые, злые, уверенные в своем праве. Мы – двое, измученные, голодные. Патрик выглядит еще более тщедушным и недокормленным, чем я. Расклад явно не в нашу пользу.

Хотя... несмотря на обманчивую физическую слабость ирландца, едва парни начали демонстрировать рьяное желание перейти к активным действиям, я заметил, как в нем вспыхнула та самая злость, которую он еле сдерживал на Эллис-Айленде и во время встречи с Кевином.

— Эй, полегче, — Я поднял руки ладонями наружу, говорил спокойно, с легким сицилийским акцентом, который теперь звучал естественно. — Я сам – свой. Джованни Скализе. Из Палермо. Ищу дядю, Винченцо Скализе. Может, знаете его? Живет где-то здесь, в Маленькой Италии.

Фамилия «Скализе» заставила черноволосого лидера на мгновение нахмуриться. Он обменялся быстрыми взглядами с товарищами. Судя по столь выразительной реакции, имя родственника им было знакомо. Четвертый тип из компании, молчавший до этого, коренастый, с разбитым носом, фыркнул:

— Слышишь, Чиро? Скализе им нужен...Хм. Не знаем мы никакого Скализе. Да еще и Винченцо. Но если бы знали, то посочувствовали бы ему. Он бы тебя, племянничка, выпорол бы за то, что ты здесь ходишь с этим рыжим ублюдком! Bastardo!

Пацан смачно выругался и плюнул на мою ногу. Вернее, целился то он в мой ботинок, но слюну ветром отнесло в сторону. Она едва не прилетела на тумбообразного, стоявшего неподалёку.

Однако, меня в данный момент волновало совсем другое. Меня волновал тот факт, что парни явно поняли, о ком идет речь, но отчего-то соврали.

— Ни один сицилиец с пэдди не водится! Ты либо врешь, либо предатель! И то, и другое – повод набить тебе морду. – Заявил Прилизанный, ненавязчиво соскочив с темы дядюшки Винни.

— Ага! Слышал, Чиро? — Заржал длинный, конечности которого выглядели так, словно он взял их в займы у снежного человека. Помимо нелепо вытянутых рук и ног в комплекте еще имелось усыпанное прыщами лицо, что несомненно не делало его приятным человеком. — Он ищет Винни Скализе! Может, он из фараонов? Или просто тупой ублюдок?

Насчёт тупого ублюдка я, конечно, поспорил бы. Потому что прыщавый только что своей последней фразой подтвердил мои подозрения. Парни либо не хотят признаваться, что знакомы с Винченцо, либо... либо боятся говорить о нем...

Чиро, а вожака этих малолетних придурков звали, похоже, именно так, медленно достал руку из кармана. В кулаке блеснуло металлическое кольцо кастета. Его глаза, темные и злые, уперлись в меня.

— Последний шанс, stronzo (засранец). Убирайся отсюда. А рыжего оставь нам. Надо же объяснить пэдди, куда они не должны совать свои грязные носы. Крысам не место здесь.

Я буквально кожей ощутил, как злость стоявшего рядом Патрика сменилась ледяной яростью. Он не понимал всех слов. Разговор между мной и парнями шел на какой-то безумной смеси английского с итальянским, но тон и жесты моих "земляков" говорили красноречивее любого перевода. Лицо Патрика залилось багровыми пятнами, кулаки сжались так, что костяшки побелели.

— Джонни... — прошипел он. Голос был низким, хриплым. — Я не... я не крыса... Никто не имеет права называть меня так...

— Знаю, — Коротко ответил я, заодно бросив ему один быстрый взгляд.

В этом взгляде присутсвовал очень красноречивый намек:«Держись. Будет жестко. Бей первым».

Потом мое внимание снова вернулось к Чиро. Улыбка Макса Соколова, та самая, что заставляла инвесторов верить в токен «ShibaMoonElonFloki», скользнула по моим губам. Холодная, без тени веселья.

— Значит, договориться не выйдет? Жаль. Очень жаль.

Я не стал ждать их атаки. Я спровоцировал ее. Резкий плевок прямо в лицо Прилизанному был не просто оскорблением. Это был сигнал Патрику и способ вывести лидера из строя хотя бы на секунду.

— Figlio di puttana! (Сукин сын!)— взревел Чиро, инстинктивно зажмурившись и отшатнувшись. Такой подлости он от меня все же не ожидал.

В этот миг мир сузился до точек ударов, запаха пота, раздражающего аромата треклятого чеснока и грохота собственного сердца. Я рванул вперед, но не на Чиро, что было бы логичнее, а на коренастого парня слева от него – того самого, с разбитым носом.

Мой выбор противника не был случайностью. Этот крепыш слишком верил в свою силу. И его уверенность была, на самом деле, его слабостью. Он явно не ожидал, что худой парнишка атакует первым.

Мой удар каблуком башмака пришелся точно по коленной чашечке соперника. Хруст прозвучал отвратительно громко. Раздался короткий, пронзительный вопль – и парень рухнул на землю, хватаясь за ногу.

Но пятеро – это пятеро. Справа на меня уже летел прыщавый, размахивая цепью, которую, похоже, сняли с велосипеда. Я едва успел подставить предплечье. Металл впился в кожу, вырвав клок мяса вместе с тканью рубашки. Боль обожгла, но адреналин притупил ее.

Я поймал цепь на обратном взмахе, рванул на себя. Прыщавый не удержал равновесия и полетел вперед, прямиком на мой встречный коленный удар в лицо. Кровь фонтаном брызнула из его носа.

Сзади кто-то схватил меня за шею. Запах дешевого алкоголя и табака резко ударил в нос. Я молниеносно прогнулся вперед, используя инерцию нападавшего, и перебросил его через себя. Он, кувыркнувшись, грохнулся на булыжник спиной, захлебываясь воздухом.

А в это время Патрик... Патрик был безумием в плоти. В него будто вселился древний кельтский берсерк. Он не дрался – он уничтожал. Когда двое из банды Чиро, включая самого вожака, бросились на него, ирландец встретил их с громким воем. Честно говоря, даже этот его вой слегка настораживал, создавая ощущение, будто в одну секунду ирландец обезумел.

А потом он ударил, но не кулаками, а головой. С разбегу, продолжая издавать нечеловеческой рёв, Патрик боднул Прилизанного так, что тот отлетел назад, сложившись пополам и схватившись обеими руками за живот.

Второй попытался обхватить Патрика сзади. Ирландец не стал вырываться. Нападавший был выше моего друга, это сыграло ключевую роль. Патрик резко откинул голову назад и... впился зубами в ухо врага!

Дикий, нечеловеческий вопль огласил переулок. И это орал уже не ирландец.

Патрик отскочил в сторону, пользуясь тем, что хватка соперника ослабла. Вот только разжать зубы не удосужился. Как итог – через секунду он выплюнул на землю окровавленный кусок хряща. Его глаза горели зеленым безумием, рот и подбородок были испачканы алой пеной. Патрик напоминал сейчас бешенное животное, которое билось за свою жизнь.

Пострадавший от зубов ирландца парень, заливаясь кровью и визгом, рухнул на колени, при этом ухватившись за ухо, а потом вообще принялся кататься по земле, как ненормальный. Наверное, ему было... хм... больно...

Картина эта выглядела настолько отвратительной и пугающей, что остальные парни из банды Прилизанного замерли в ужасе, забыв о своих травмах.

Чиро очнулся первым. Он провел ладонью по лицу, будто стирая что-то невидимое, затем повернулся ко мне. Его глаза горели ненавистью. Он поднял кастет, который уронил в момент удара Патрика, а потом сквозь зубы процедил:

— Убью! Убью вас обоих, суки!

Но в его голосе уже не слышалось прежней уверенность.

Патрик, с окровавленным, перекошенным безумием лицом, сделал шаг к Чиро, издавая низкое рычание. Сдается мне, он снова нацелился откусить какую-нибудь часть тела. На месте Прилизанного я бы трижды подумал, стоит ли эта драка утраченных ушей или носов.

И тут из глубины переулка донесся резкий свист. Потом другой. Ответный.

— Чиро, фараоны! — крикнул один из парней. По-моему, прыщавый.

Прилизанный колебался долю секунды, его взгляд метнулся от нас к своим: один с разбитым коленом, другой с разбитым лицом, третий истекает кровью, едва не оставшись без уха. А рядом, судя по всему, кружит полиция. Чтоб принять решение, Чиро понадобилось пару мгновений.

— Это не конец, traditore (предатель)! – Выплюнул он с ненавистью в мою сторону. – И твоей рыжей псине тоже придет звездец! Запомните их лица, парни!

Высказавшись, он махнул рукой своим товарищам и рванул вглубь переулка. Остальные, ковыляя и стеная, пытались бежать следом. Получалось у них это не очень.

Мы с Патриком остались стоять как два воина на поле боя, бестолково уставившись на лужу крови под нашими ногами. Видимо, натекло с откушенного уха. Ну или не только с него. Моя рука, между прочим, тоже пострадала. Прыщавый своей цепью сильно повредил ее. Кровь может и не лилась ручьем, но рукав рубашки пропитался ею конкретно.

Патрик тоже тихонько хрипел, держась за бок. Кто-то успел всадить ему пару ударов.

В себя нас привели удаляющиеся крики итальянцев и приближающиеся свистки прлицейских. Адреналин начал отступать, оставляя после себя дрожь в коленях, тошноту и оглушительную усталость. А еще вполне разумное понимание – пора валить!

— Бежим, — прохрипел я, хватая Патрика за рукав. — Нам сейчас только проблем с полицией не хватало.

Мы бросились наугад, прочь от этого переулка, прочь от свистков. Бежали, спотыкаясь, не разбирая дороги, лишь бы подальше от преследования.

Маленькая Италия отвергла нас, встретив кровью и побоями. Значит, нужно где-нибудь спрятаться на время и подумать.

Мы свернули в какой-то еще более узкий и темный проезд, миновали двор, заваленный хламом, и выскочили на пустынную улицу, которая явно была окраиной квартала. Здесь дома выглядели еще беднее, тротуары в большинстве своем были разбиты, а в воздухе висел тяжелый, тошнотворный запах рыбы и гниющей воды. Похоже, где-то рядом находится порт, доки или рыбный рынок.

Мы прислонились к кирпичной стене склада, пытаясь перевести дыхание. Патрик дрожал словно в лихорадке, его вгляд снова был диким, но в нем плескался страх, сменивший ярость. Страх перед сами собой, а не перед итальянцами. Он опустил голову, посмотрел на свои окровавленные руки. Видимо, успел испачкаться, когда грыз ухо.

– Однако... – Протянул я с усмешкой. – А ты, оказывается, опасный тип.

— Я... я откусил... — начал было ирландец, но его голос сорвался.

— Они первыми полезли, — резко оборвал я. — Они бы поступили с нами хуже. Уверяю. Ты выжил. Я выжил. Мы выжили. Так что, никаких моральных терзаний быть не может.

Я снова посмотрел на свою многострадальную руку. Кровь продолжала течь и мне нужно было ее остановить. Иначе могут быть серьёзные проблемы.

Я снял с себя рубашку, натянул старенький пиджак на голое тело, оставив на свободе пострадавшую руку, и стал отрывать от сорочки полосы, чтобы перевязать рану. Боль наконец пробилась сквозь остатки адреналина, заставив зашипеть сквозь зубы от прикосновения ткани.

На самом деле, ситуация достаточно хреновая. Мне жизненно необходимо продезинфицировать пострадавшую конечность. Не хватало еще сдохнуть от инфекции или какого-нибудь заражения крови.

— Держи, — бросил я относительно чистый лоскут Патрику. — Протри лицо. Выглядишь как каннибал после пиршества. Вся физиономия в кровище.

Он машинально поймал тряпку и принялся вытирать кровь с подбородка. Его взгляд стал чуть осмысленнее, но ужас в нем не угас. Похоже, мой новый друг отличается некоторым раздвоением личности. Типа Халка. В спокойном состоянии – он милый и добрый. В агрессивном – настоящий зверь. И первая испостась Патрика явно побаивается вторую.

Вдруг из соседнего переулка донеслись приглушенные звуки борьбы: глухие удары, сдавленный стон, грубый смех. Потом – тяжелый плюх, будто мешок с картошкой бросили на землю.

Мы замерли, прижавшись к стене. Я осторожно пробрался к углу и выглянул одним глазом.

Соседний переулок упирался в тупик, заваленный пустыми бочками из-под рыбы. У стены стояла небольшая тележка, доверху забитая рыбой. Рядом с ней лежал человек – коренастый, лет пятидесяти, в просмоленном фартуке и сапогах. Его лицо было разбито в кровь, он стонал, пытаясь подняться.

Над ним нависали двое. Не уличные пацаны, с которыми нам "повезло" столкнуться. Эти были взрослыми, старше тридцати пяти лет. Один – толстый, в мятом костюме и шляпе, нахлобученной на лоб. Другой – жилистый, в кепке и кожаной куртке, с лицом, как у голодной крысы. В руке у крысыподобного виднелась короткая, толстая дубинка. Толстяк присел рядом с лежащим на земле человеком, небрежно вытирая окровавленные костяшки носовым платком.

– Да вы, твою мать, издеваетесь... – Прошептал я себе под нос, понимая, что в двух шагах от меня назревает очередной замес, и это очень, очень плохое соседство.