Бутлегер

Глава пятая:"Нью-Йорк, Нью-Йорк..."

Спустя очень непродолжительное время после того, как мы с Патриком сбежали от Кевина, перебрались через залив на пароме и ступили на твердую землю, я был готов признать обманчивость первого впечатления, которое на меня оказал этот город.

На самом деле, Нью-Йорк образца 1925 года в моем понимании выглядел не как город возможностей, а как город "Прости Господи и не дай Бог". Даже Патрик слегка поумерил восторг. "Земля обетованная", которую мой ирландский друг столь сильно жаждал увидеть, в реальности совершенно отличалась от его фантазий.

По крайней мере, таким Нью-Йорк предстал перед нами, когда мы, запыхавшись от быстрого бега, домчались до парома, а потом уже с него выбрались на улицы Манхеттена.

С паромом нам, кстати, фантастически повезло. Запрыгнули на него едва ли не в последний момент. Но зато, когда на причале появились дружки Кевина и сам ирландец, злой, как черт, мы уже отплыли на приличное расстояние.

– Хороший был удар... – С уважением произнёс Патрик, покосившись в мою сторону.

– Ни черта подобного. Слишком быстро этот урод пришел в себя. От хорошего удара он до сих пор пребывал бы в волшебной стране грез. – Хмуро ответил я, изучая одноглазого ирландца, который с причала что-то кричал вслед уплывающему парому. Подозреваю, его крики красочно описывали, что именно он сделает с нами, когда найдёт.

Чисто машинально, по инерции, я поднял руку и показал беснующемуся Кевину средний палец. Не знаю, смог ли он разглядеть и понять мое послание, расстояние между нами было уже слишком большим. Думаю, пока что этот расхожий в будущем жест, здесь еще не пользуется популярностью.

– Знаешь, Джонни... Ты и правда изменился. – Задумчиво протянул Патрик.

– Повторяешься. – Я покосился на друга, решив ограничится этой короткой фразой.

Тем более, впереди маячили гораздо более насущные проблемы, чем изменения в поведении итальянского мальчишки. Единственное – очень прекрасно, что меня закинуло в его тело после отплытия из Италии. Окажись я на месте Джонни до этого события, возникли бы сложности. Например, с семьей. Уж кто-то, а мать, думаю, точно почувствовала бы в родном сыночке какой-то подвох.

Едва сошли с парома, запах горячего угля, сырости и помоев моментально ударил в ноздри. Особенно меня удивил последний "аромат". Так-то не средние века на дворе. Откуда несет дерьмом?

Еще, пожалуй, Нью-Йорк был каким-то слишком шумным. Шумным не в том привычном, современном формате, который является отличительной чертой мегаполисов далекого будущего, а просто шумным и все. Этот шум стоял оглушительной, непробиваемой стеной. Наполняли его в основном гудки автомобилей и рокот моторов. А они реально рокотали. Даже не так... Они ревели, словно в предсмертной агонии.

Помимо машин здесь еще имелись автобусы, такси, трамваи, в том числе конки – вагончики, которые тянули унылые лошади. А еще, я впервые увидел, как в реальности выглядят гужевые повозки. Те самые, фигурирующие в правилах дорожного движения.

Это все создавало непередаваемую какофонию звуков, из-за которой хотелось зажать уши, а еще лучше – просто сбежать подальше. Метро, кстати, здесь тоже имелось. Пока не совсем развитое, но все же.

Шум и гам, производимый всевозможным транспортом, дополняли крики разносчиков газет и торговцев, хрип паровозных гудков, доносившихся откуда-то издалека.

– Здесь неподалеку Одиннадцатая авеню, – Со знанием дела пояснил Патрик происхождение гудков. – Там проходит железная дорога.

Я в ответ промолчал. Его осведомлённость радовала, конечно, но мало облегчала ситуацию. По мне, что Одиннадцатая, что Двенадцатая, что Сто сорок восьмая – разницы никакой. Меня вообще вся окружающая реальность немного удручала, если не сказать больше – бесила.

Помнится, в своей прошлой жизни, я видел парочку сериалов и фильмов о 20-х годах в Америке. Об «эпохе джаза» и «веке небоскрёбов». Так вот... Черта-с-два! В фильмах все выглядело немного иначе. Ну как немного... Прям охренеть насколько иначе. Там герои с утра до ночи веселились, развлекались и кутили, а Нью-Йорк казался местом больших возможностей.

Я, к примеру, представлял себе данный период как время жизнерадостных парней в шляпах и красивых женщин в платьях с бахромой, пьющих шампанское в подпольных барах. Реальность оказалась намного грязнее и хуже.

Мы шли по улицам, уворачиваясь от пролетавших мимо автомобилей, похожих на чёрных жуков, и от конных трамваев. Последние, что вполне логично, тащили лошади, которые, что тоже вполне логично, не особо заморачивались, где справлять нужду. Они делали это прямо на ходу.

Нас толкали спешащие куда-то люди, но при этом ни один из прохожих даже не взглянул в нашу сторону. Мы словно были невидимками для местных.

Небоскрёбы, которые я наблюдал с корабля, теперь нависали над нами, как каменные скалы, не пропускающие света. Мы были на самом дне этого урбанистического ущелья, где царила своя жизнь, свои законы, свои правила.

Я шел вперед достаточно быстро, Патрику приходилось почти бежать вслед за мной, чтоб не отстать. Просто мне, если честно, хотелось уже найти Маленькую Италию, воспоминания о которой имелись в голове Джонни, разыскать там дядю Винни, сесть и успокоится. Путешествие, прямо скажем, вышло на "двоечку", организм категорически нуждался в еде и отдыхе.

Проблема заключалась в том, что после нескольких попыток заговорить с кем-нибудь из прохожих, я начал испытывать достаточно сильное желание дать кому-нибудь в морду.

Эти чертовы "янки" смотрели на нас с Патриком, словно на какое-то отребье. Стоило мне подойти к спешащему мимо "джентельмену" и открыть рот, как в ответ прилетал высокомерный взгляд и пренебрежительное фырканье.

Даже если "джентльмен" совсем не выглядел таковым, если одежда его была простой, а обувь скромной, меня он все равно воспринимал как очередного итальяшку, явившегося в Нью-Йорк, чтоб грабить и убивать. По крайней мере, именно к такому выводу я пришел, когда пятый или шестой человек, проигнорировав мой вопрос о расположении итальянского квартала, ускорился, стараясь увеличить расстояние между нами.

– Вот уроды... – Процедил я сквозь зубы, провожая взглядом мужчину средних лет, который после моего вполне вежливого "добрый день" резко свернул в проулок.

Я даже остановился и внимательно осмотрел с ног до головы Патрика, затем – себя в витрине магазина. Ну да, вид у нас более чем скромный. На ирландце была одета плотная рубаха, потертая во всех возможных местах, и такие же старенькие брюки на подтяжках. Я был наряжен в штаны, рубашку и пиджак. У Патрика на голове имелась кепка, очень похожая на головной убор героев "Острых козырьков", у меня – шляпа. Все вещи казались настолько старыми, будто мы получили их в наследство от дедушки, но при этом ни я, ни Патрик не были похожи на маньяков или убийц. Чего уж так реагировать?

Патрик видел мою злость и раздражение, но ничем помочь не мог. Его лицо выглядело бледным, глаза лихорадочно блестели. Видимо, он окончательно понял, что американская мечта оказалась немного иной, чем ему представлялось. Ну и конечно, моего ирландского друга расстраивал тот факт, что при всей его осведомленности, он ни черта не знал о нужном нам квартале.

Кроме того, Патрик явно переживал, что в Нью-Йорке у него вообще не было никаких зацепок в лице родственников или знакомых. Если Джованни хотя бы ориентировался на возможную помощь дяди, то у Патрика не имелось и того. Крайне отчаянный пацан, конечно. Отправился в чужой город, в чужую страну без каких-либо перспектив.

– Спасибо, Джони. – Вдруг сказал он мне, слегка запыхавшись от быстрой ходьбы.

– За что? – Я оглянулся через плечо и с интересом посмотрел на Патрика. Фраза была неуместной, неожиданной. Я как раз получил порцию презрения от очередного "джентльмена" и начал заводиться еще сильнее.

– За то, что взял меня с собой. Не бросил. – Спокойно пояснил Патрик.

Вот что сказать в ответ? Я его с собой, как бы, не брал. На кой черт мне лишняя обуза в лице ирландского мальчишки? Все получилось случайно. Мы не обсуждали совместное будущее, не планировали его. Просто, когда убежали от Кевина и оказались в городе, ирландец пошел вместе со мной, будто это было вполне естественно и ожидаемо. Ну не прогонять же его.

В любом случае, возможно, вдвоем нам и правда будет сподручнее, по крайней мере на данный момент.

А еще мы были чертовски голодны. За себя могу сказать точно. Процедура регистрации заняла несколько часов и, естественно, никто нас не кормил. Я сунул руку в карман — там лежала небольшая кучка монет. Тех самых, над которыми так веселился чинуша в очках.

— Патрик, — позвал я товарища.

— Что?

— Есть хочешь?

— Да... — он кивнул. — Очень.

– Ну ладно... – Я вытащил руку из кармана, разжал пальцы и посмотрел на монеты, лежавшие на ладони. – Не жили богато и нечего начинать...

Естественно, мой вопрос о еде имел логическое объяснение. Мне не просто так захотелось вдруг расспрашивать ирландца о вполне очевидных вещах.

Просто именно в этот момент я заметил тележку с хот-догами, стоявшую прямо возле входа в какой-то сквер. Не долго думая, кивнул товарищу в сторону возможного перекуса и быстро, широким шагом, направился к продавцу – молодому парню, наряжённому в специальный фартук и шапочку.

Помимо покупки еды хотел еще поинтересоваться у него, как пройти к итальянскому кварталу. Потому что мы явно куда-то не туда шли и я понятия не имел, где находится нужное нам "туда". А выглядел парень таким же приезжим, как и мы. По идее, уж он-то должен ответить. Я бы даже мог заподозрить в нем итальянца. Или какого-нибудь латиноамериканца.

За жалкие гроши мы купили два хот-дога, и жадно, не жуя, проглотили их. Еда была отвратительной, если честно, но она хотя бы заглушила пустоту в желудке. Я почувствовал, как силы нехотя вернулись к телу, а мозги заработали чуть быстрее.

– Слушай, подскажи, пожалуйста, как нам пройти в квартал, где живут итальянцы? Маленькая Италия нам нужна. – Спросил я продавца сосисок. Говорил, конечно, на английском.

И кстати, хочу заметить, получалось у меня все лучше, и лучше. Да, я настоящий, Макс Соколов, неплохо владел английским на уровне отеля в Турции "все включено". То есть Шекспира в оригинале читать не смогу, но изъясняться на более-менее жизненные темы – сколько угодно.

Однако в данный момент мое сознание находилось в теле Джованни и помимо знаний, имеющихся в голове, немаловажную роль играл речевой аппарат. То есть, банально – язык, как орган тела. Так вот... Не могу сказать, будто возникли проблемы с произношением слов. Такое чувство, будто мальчишка сам либо пытался изучать английский, либо уже говорил на нем, но очень слабенько.

– О, так вы пошли в другую сторону. Он вообще-то здесь, неподалеку. На Манхэттене. Место вы правильно определили. – Затараторил парнишка. – Только ты уверен, что вам именно туда? Итальянцы живут еще в Восточном Гарлеме. Там их поболее будет.

Я задумчиво нахмурился, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Они, сволочи такие, молчали. Ни единого намека, ни единой подсказки, ни единого эмоционального всплеска или воспоминания. Похоже, все-таки Восточный Гарлем нам совсем не нужен, раз отсутствует реакция на это словосочетание.

– Нет. Все верно. – Я покачал головой. – Точно нужна Маленькая Италия.

Продавец открыл рот и поднял руку, собираясь сообщить, в какую сторону нужно идти, но так и завис с открытым ртом и поднятой рукой.

Я с удивлением смотрел на него около пары секунд, пытаясь понять, чего это парня переклинило, а затем обернулся в ту сторону, куда был устремлён взгляд "короля хот-догов".

Причина его "зависания" оказалась предельно проста и банальна. Рядом с нами, смеясь и болтая, остановились две девушки, блондинка и брюнетка. Как на заказ. Им было не больше двадцати двух лет. Выглядели они обе...Пожалуй, слово "аппетитно" максимально точно передаст ощущение, которые вызывали дамочки.

На одной было одето красное яркое платье с заниженной талией, на голове красовались такого же цвета перья. На другой — более простое, но не менее элегантное синее, и маленькая шляпка. Обе девушки буквально фонтанировали счастьем и восторгом, как то самое шампанское, реки которого я представлял льющимися по улицам Нью-Йорка 1925 года. Такое складывалось ощущение, будто они только что выпорхнули из увеселительного заведения или со съемочной площадки.

Девицы выглядели настолько привлекательно и шикарно, что у бедолаги-продавца буквально слюна потекла с нижней губы, отвисшей почти до подбородка.

Патрик тоже смутился, опустил глаза и попытался спрятаться за мной.

А вот у меня реакция была совсем другой. Я по привычке, выработанной годами, выпрямился, расправил плечи и с широкой улыбкой шагнул к красоткам. Любовь Максима Соколова к привлекательным женщинам не способна уничтожить даже смерть.

— Привет, красавицы, — сказал я, расплываясь одной из своих фирменных улыбок. Думаю, на лице Джонни она должна смотреться неплохо. Я видел отражение мальчишки еще на корабле, в бочке с водой. Тёмные глаза, прямой нос, пухлые губы – типаж классического итальянца, столь любимый женщинами. Только слишком худой. Но это пока. — Не подскажете, как пройти до...

Я не успел договорить. Девушка в красном, брюнетка с карими глазами и дерзким характером, пренебрежительно окинула меня взглядом с головы до ног.

— Мы не даём адреса попрошайкам, — фыркнула она пренебрежительно. – И не знакомимся с бродягами.

Я в ответ рассмеялся. Хотя, это неуместное высокомерие жителей Нью-Йорка начало изрядно бесить. Не будь девчонка настолько хороша, я, наверное, сказал бы ей что-то грубое.

— Попрошайки? Вы ошиблись, миледи. – Я отставил правую ногу назад и сделал легкий поклон. – Мы – искатели приключений, просто сегодня у нас приключения пошли немного не в ту сторону, — я подмигнул брюнетке. — Но это временно. Если что, друзья называют меня Джонни. Красавчик-Джонни. И уверяю тебя, это они еще не вспоминают о моей чертовски фееричной харизме. Про ум вообще умолчим. Не хочу показаться слишком уверенным в себе. А это...– я сделал шаг в сторону, чтоб отодвинуться от ирландца, смущённо сопевшего сзади, – Это мой друг — Патрик. Парень приехал из самой Ирландии. Черт его знает, может быть он и есть тот самый лепрекон, который знает, на каком конце радуги зарыт горшок золота. Теперь осталось выяснить важную деталь. Как зовут двух самых красивых девушек, по недоразумению оказавшихся в этом ужасном городе? Честно говоря, едва не ослеп сначала от вашей красоты. Подумал, что за волшебные феи спешат сюда?

Девушка в синем, со светлыми волосами и еле заметными веснушками, захихикала. Она стрельнула в мою сторону игривым взглядом и легонько подтолкнула подружку локтем. Видимо, блондиночке моя манера вести разговор пришлась по душе.

Кареглазая наоборот, попыталась сохранить серьёзное выражение лица, но потом сдалась и тоже рассмеялась.

— Что ж, Джонни, — сказала она, — я — София. А это моя сестра, Изабелла. Пожалуй, соглашусь, что вы не попрошайки. Они не бывают, как правило, настолько самолюбивыми. А у тебя самолюбия хоть отбавляй. Искатели приключений, говоришь? Ну что ж, вот вам и приключение.

София вытащила из маленькой сумочки потрёпанный клочок бумаги и быстро что-то написала на нём карандашом. Затем протянула его мне.

— Когда твой друг лепрекон найдет свой горшок золота, приходите по этому адресу. Думаю, вместе мы точно сообразим, что нам делать с богатством.

Она улыбнулась, сделала лёгкий жест рукой, будто собиралась отвесить поклон в стиле мушкетеров, а затем потянула за локоть сестру и уже в следующую минуту они обе растворилась в толпе. Это все заняло буквально несколько мгновений.

— Ты... как ты с ними... – Протянул Патрик, глядя на меня восторженным взглядом. Судя по всему, короткий разговор с красивыми девушками вознес меня в его глазах еще выше.

— Да ничего особенного, — ответил я, пожав плечами. — Женщины любят уверенных парней.

Бумажку, которую вручила София, я выбрасывать не стал. Черт его знает, вдруг пригодится. К тому же, скрывать не буду, брюнетка и правда была хороша. Нет, ее сестра, Изабелла, тоже очень даже привлекательная, но в Софии имелось что-то особое. Этакий дерзкий вызов и огонь. А я подобное сочетание в женщинах страсть как люблю.

Я сунул бумажку с адресом в карман, поблагодарил продавца сосисок за помощь и мы, наконец, отправились туда, где должен находится итальянский квартал. "Король хот-догов" достаточно точно описал нам маршрут после ухода девушек.

Пока шли в нужную сторону, я уже с более пристальным вниманием оценивал окружающую действительность. Первое разочарование немного спало и мне хотелось понять, что может нам светить в этом городе.

С каждой улицей, с каждым новым кварталом, который мы проходили, атмосфера менялась. Запах мусора и бесконечный шум по-тихоньку исчезли. Их сменили аромат пиццы и чеснока. Машин стало меньше. Итальянская речь постепенно вытеснила английский.

Но главное — изменились взгляды людей, попадавшихся на пути. В нашу сторону теперь смотрели со смыслом, целенаправленно. Не с безразличием, а с подозрением и, пожалуй, с агрессией.

Дело в том, что даже в старой, грязной одежде для местных я все равно выглядел как «свой». А вот Патрик — нет. Его рыжеватые волосы и светлая кожа сразу выдавали в нём «чужака». Ирландца.

Я буквально кожей чувствовал, как взгляды торговцев, женщин вещающих белье на балконах, мужчин, играющих в карты на ступеньках, становились холодными и враждебными, стоило им заметить рядом со мной Патрика. В их глазах была та самая неприязнь, о которой говорил Кевин. Ирландцы и итальянцы не дружат в Нью-Йорке — это очевидно. Чертов одноглазый придурок был прав.

В общем, ситуация из не очень хорошей медленно превращалась в очень поганую.

– Простите... – Обратился я, наконец, к пожилому мужчине, который на фоне остальных жителей квартала казался наиболее доброжелательным.

– Perditi, idiota del cazzo! Torna dai tuoi amici irlandesi! – Рявкнул вдруг дедуля с такой злостью, что я невольно отпрянул от старика, опасаясь, как бы он мне сейчас не вцепился в лицо.

Смысл фразы был приблизительно следующим: "Отвали чертов придурок! Ступай к своим ирландским дружкам!"

Это было полное фиаско. Я понимал, что у нас нет ни еды, ни денег. У меня в кармане остались жалкие центы, которых не хватит даже на ночлег, а соответственно, нам придётся ночевать на улице. Потому что никто из местных не согласится предоставить нам кров. Мне – да, Патрику, к сожалению, – нет. А я почему-то испытывал чувство ответственности за этого парня. Возможно, потому что на самом деле был значительно старше его.

Мы прошли еще немного вглубь квартала и я снова попытался поговорить с кем-нибудь из продавцов насчёт Винченцо Скализе. Однако стоило мне направиться к торговой лавке или к магазинчику, у всех сразу возникали срочные дела. То есть, они просто разворачивались, заходили внутрь и буквально захлопывали дверь перед моим носом.

В этот момент, когда все и без того было не слава богу, вселенная решила, видимо, послать нам новых испытаний. Мы с Патриком остановились возле одного из проулков, соображая, как лучше поступить. Здесь уже не было магазинов, дома выглядели проще и беднее.

Внезапно, откуда-то справа, из тупика межу двумя зданиями, раздался голос.

— Эй, парни! Что здесь делает этот paddy? Он что, потерялся?

В принципе, как только я услышал интонацию, с которой был задан вопрос, сразу понял, сейчас нас буду бить, может быть даже ногами. По крайней мере задел был именно на такое развитие событий. С подобной интонацией в моем родном городе просили закурить в половину двенадцатого ночи, где-нибудь в неблагополучном районе.

Я медленно повернулся в сторону, откуда прозвучал голос. Возможно, это было не очень умно с моей стороны. В том смысле, что, когда тебя очевидно ждет драка, самым мудрым решением будет избежать ее. Особенно, если пару часов назад уже произошла стычка, а ты точно не чемпион мира по боксу.

Но во-первых, как показал недавний опыт, я вообще ни разу не мудрый человек. Иначе не оказался бы в той жопе, которая сначала привела меня на заброшенную турбазу, а потом в трюм корабля, плывущего в Америку образца 1925 года.

Во-вторых, я устал и задолбался бродить по этой чертовой Маленькой Италии, натыкаясь постоянно либо на закрытые двери, либо на полнейший, абсолютный негатив и неприятие.

Пятеро парней, примерно нашего возраста, может, чуть старше, вышли из тени переулка. На их лицах "играли" довольные усмешки. Один из них, с зализанными чёрными волосами и хищным взглядом, шагнул вперёд.

— Эй, придурки, — Голос парня звучал уверенно, даже хамовато, — Это наш квартал. И нам не нравится, когда здесь ошиваются ирландские крысы.