Будни феодала

Глава 15

Глава пятнадцатая

Как только стали отчетливо видны просветы между зубцами на стенах Ак-Кермена, я распорядился разбить лагерь. Дружба дружбой, но не такой уж я праведник или дурень, чтобы без оглядки в клетку со львами лезть. Чудеса случаются тем охотнее, чем лучше они подготовлены.

Отпустил всех без исключения татар, выслушав многословные и цветистые заверения в вечной благодарности и признательности, пожелания многих лет, здоровых детей и пылких жен… После чего велел бойцам разобрать самое ценное из имущества по переметным сумам. А сумы навьючить на заводных коней и не снимать до особого распоряжения. Так, на всякий пожарный… Береженного… ну и так далее, согласно постулата.

В город отправились вчетвером. В том смысле, что из всех спутников в помощницы я выбрал, имеющую самые лучшие навыки торговли, Агнешку и — Виктора де ла Буссенора. Идальго в торговых сделках был абсолютно бесполезен, но даже под страхом смертной казни и отлучения от церкви, испанец не соглашался отпускать панночку одну, дальше чем на сто шагов. Ну, а сестрице Мелиссе никакое разрешения или отдельное приглашения не требовалось. По определению, как и настоящей тени. Даже и заикаться не имело смысла, все равно не отстанет.

Пробовал пару раз намекнуть, что ее присутствие меня не то чтобы отягощает, но все же немного сковывает. А в ответ получил кинжал и просьбу перерезать ей горло. Потому что иначе она от меня не уйдет. По крайней мере до тех пор, пока я не встречу одного из иерархов Черного Собора. Убивать ее я не имел ни малейшего желания, поскольку все они, в смысле желания, были Мелиссой удовлетворены в высшей степени виртуозно и приятно. Ну так кто же, будучи в здравом уме, станет собственными руками лишать себя удовольствия и портить отношения с красивой девушкой, из-за такой ерунды, как свобода передвижения. Тем более, что сестричка место свое знала, скромно маячила за спиной и наперед, ни словом, ни делом не лезла.

Легенду для компании подобрали соответственную. Богатый путешественник с дамой и сопровождающие их лица. Дуэнья и охранник. Роль охранника, досталась мне. Не тянул я ни манерами, ни мордой лица не то что на превосходительство, но даже на высокоблагородие. Особенно, рядом с потомственным дворянином. А зачем нам недоумение и лишние вопросы?

Белая Крепость вблизи производила впечатление еще большее чем издали. Мощные, массивные стены и башни казались выстроены не людьми, а титанами или другими великанами. Туда и с мирными целями страшновато было въезжать, а каково брать ее на шпагу? Нафиг, нафиг… Похоже, здесь именно тот случай, когда ворота лучше всего штурмовать осликом навьюченным мешками с золотом.

Хорошо, нам внутрь не надо — все торговые лавки в предместье.

Стражники тоже не в тени прохлаждаются, бдят. Едва заметили нас, сразу парочка за копья взялась, а еще двое демонстративно наложили стрелы на луки. Можно подумать, что из бойниц и со стены в нас уже давно не целится как минимум полудюжина лучников. Я хоть самих бойцов и не вижу, а вот их шлемы время от времени весьма характерно поблескивают, когда воины двигают головами.

М-да… Не скажешь, что гостеприимная встреча. Впрочем, чему удивляться. Отношения хоть и нейтральные, но все же с отрицательным уклоном. Минус три, еще не заморозки, но прохладно…

Виктор что-то произнес на языке мне неизвестном, зато понятном стражникам. Потому что ответили. Испанец оглянулся на меня, надменно кивнул и я, как было заранее оговорено, бросил ближайшему стражнику пару серебряных монет. Тот ловко подхватил деньги и что-то коротко пролаял. Копейщики шагнули в стороны, лучники вернули стрелы в колчаны. Ясно, пошлина уплачена, таможня дает добро.

Идальго тронул коня шенкелями и въехал в ворота с таким надменным видом, словно это не он заплатил за проезд, а жители Ак-Кермена сами вручили ему ключи от города.

Кстати, о жителях… По сравнению с другими населенными пунктами, в которых мне удалось побывать, их было слишком много. Хорошо, что постоялый двор и прилегающие к нему торговые палатки оказались буквально рядом с въездом. Я уж было, как и положено охраннику, настроился прокладывать дорогу к ним ножнами и добрым словом, но оказалось, что за воротами нас поджидало несколько вполне пристойно одетых слуг.

Кланяясь и прижимая руки к груди, они молча окружили нас, взяли коней под уздцы и потащили дальше. Виктор попытался задать пару вопросов на понятном басурманам языке, но в ответ получил все те же нижайшие поклоны и широкие улыбки, свидетельствующие о самых добрых намерениях неожиданных проводников.

— Не похоже, чтобы они что-то замышляли, — пробормотал я негромко, — но лучше держите оружие наготове.

— Это вряд ли, — не согласился Виктор. — Скорее всего, нас приглашают в гости.

— Своеобразно…

Вскоре широкую площадь сменили узкие и кривые улочки, образованные тесно стоящими двухэтажными зданиями с плоскими крышами, с которых так удобно лить кипящую смолу или масло на голову врага. Или забрасывать камнями. Но, обошлось без экстрима. Испанец оказался прав. Как только мы поравнялись с очередными воротами вмурованными в глухую стену, они тотчас распахнулись во всю ширь, открывая въезд на широкое подворье, немногим меньше торговой площади.

А со стороны вычурно оформленного резьбой и лепниной палаццо, к нам навстречу спешил Кара-мурза. Улыбаясь так же радушно, как и его слуги.

— Добро пожаловать, дорогие гости! Мой дом — ваш дом! — провозгласил татарин. — Прошу извинить, что не встретил лично. Слишком много распоряжений пришлось дать, чтобы успеть организовать вам достойный прием. Да и самому хотелось принять надлежащий вид, подобающий случаю.

Мурза и в походе не выглядел бедняком, но сейчас он мог легко затмить средних размеров пожар и стаю павлинов в придачу. Я даже призадумался: как же тогда одеваются разные там визири и ханы. Не говоря уже о солнцеликом султане… Если судьба забросит во дворец, надо непременно озаботиться темными очками. На хозяина дома и то глазам глядеть больно.

— Прошу за мной…

Кара-мурза указал на просторный полог натянутый в затененной части двора.

— Здесь прохладнее будет. Я понимаю, что настоящему багатуру нипочем летний зной или зимняя стужа… Но с вами такие матурым* (*тат., — красавицы). Зачем же портить несравненный цвет их кожи?

— Согласен, мурза, зря портить ничего не следует… — учтиво поклонился я в ответ, поскольку недавний пленник знал, кто в отряде главный, я на какое-то время оставил роль телохранителя.

— Спасибо за гостеприимство, но позволь просить: с чего, вдруг, такое радушие? Сутки еще не прошли, как наши клинки звенели, томимые жаждой чужой крови?

Кара-мурза первым взошел на разостланный прямо на земле богатый ковер и уселся на толстую подушку, жестами приглашая присоединяться.

— Твои слова Антон-ага могли бы показаться обидными, если б не были столь искренними…

Татарин собственноручно стал наполнять пиалы густым, аж черным чаем.

— И я не сочту за труд объяснить… Благодаря мудрости Аллаха, мир устроен очень разумно. Есть день для забот и ночь для отдыха. Есть солнечные лучи для света, тепла, созревания риса и хлопка, — и есть благословенная тень, где можно пить чай, кушать икмэк, бэлиш, плов и тутырму. Так же есть поле для битвы и место для молитвы или беседы с желанным гостем. Да, Аллаху было угодно, чтобы мы первый раз встретились в бою. Но, разве кто-либо из нас в этом сражении вел себя недостойно и заслужил презрение? Нет… Два воина скрестили сабли и победил сильнейший. Это правильно и не противоречит Корану. Более того, победитель повел себя еще достойнее, не стал унижать побежденного воина и этим снискал еще большее уважение.

Кара-мурза отлил немного из пиалы на землю и поднял ее на уровень лица.

— Вижу, ты по-прежнему не понимаешь… — татарин чуть заметно улыбнулся. — И это наполняет мое сердце еще большей радостью. Ибо значит, что твой поступок не хитрый план, а от чистого сердца. Поэтому, ты и не понимаешь моей благодарности… Я был твоим пленником, Антон-ага. Но ты не взял моей жизни. А отпустив на свободу, сделал это так, чтобы и честь моя не пострадала — не назначая выкуп, как за раба. Мои предки радуются, видя за моим достарханом такого знатного гостя. И их именем я клянусь, что буду тебе приятелем.

— Спасибо, Кара-мурза… Я благодарен тебе и твоим высокочтимым предкам за гостеприимство. И… слово чести, рад, что не убил тебя в том бою.

Татарин несколько секунд хлопал глазами, пытаясь осознать всю глубину произнесенной мною мудрости, а потом громко расхохотался, похлопывая себя по ляжке свободной ладонью. Вторая рука при этом уверенно держала почти полную пиалу, не расплескав ни капли. Похоже, мурза был не только богачом, способным нанять и снарядить чамбул, но и отменным лучником. И кто знает, как могла бы сложиться наша встреча при иных условиях.

Уж не знаю, какой прок мне от его дружбы, но что такого воина и военачальника лучше иметь в приятелях, нежели в кровниках — сомнению не подлежало. Вот только реквизированный доспех я ему все равно не верну, пусть и не мечтает. Что в бою взято — то свято…

* * *

Вкусно было или соскучился за домашней едой, но продолжилась беседа только после того, как мясные блюда сменил шербет, чак-чак, рахат-лукум и другие восточные сладости, которым я даже названия не знал. От чего они не становились менее сладкими и вкусными. Хорошо, хоть чай подали горький… Самое оно, чтобы губы не слиплись.

— Да не оскудеет вовек стол в твоем доме, уважаемый Кара-мурза… — начал разговор, чувствуя, что еще полчаса-час такого застолья и я уже не сдвинусь с места, а улягусь спать прямо возле достархана. — Благодарю за угощение… но, как ты сам недавно сказал: есть время для удовольствия и время для дела. Боюсь, что именно этот час наступил. Как не приятно твое изысканное гостеприимство — в Ак-Кермен меня привели и другие дела.

Татарин внимательно выслушал мои трели и серьезно кивнул.

— Воистину Аллах уделил тебе немалую толику своей бесконечной мудрости, Антон-ага. Только мудрецу свойственно не смешивать дела и удовольствие. Но, именно сегодня тот день, когда ты можешь позабыть обо всех заботах.

«Твою дивизию! — Во рту сразу стало мерзопакостно, а в душе заскреблись кошки. Неужто в еде была отрава?»

— Прости, но я не понимаю тебя, уважаемый Кара-мурза. Не думать забот не бывает лишь у святых людей, безумцев и покойников. И поскольку я не чувствую в себе великой святости, то позволь спросить: к которым из двух последних ты меня причисляешь?

Татарин опять завис на какое-то время. Видимо, недостаточно хорошо владел разговорной речью. Но все же переварил мое красноречие и осклабился.

— У тебя очень своеобразный юмор, Антон-ага. Не сразу и поймешь, как вы говорите, где спрятана соль… Конечно же я не считаю тебя глупцом и уж тем более, не приведи Аллах — мертвым. Просто я тоже умный и достаточно долго живу… — Кара-мурза заливисто расхохотался, давая понять что сейчас шутит он. — Поэтому хорош знаю, что в первую голову заботит бека, после успешного нападения на караван. Ему надо освободить лошадей от лишней тяжести. Верно?

Я не стал ни подтверждать, ни опровергать очевидное. Этого и не требовалось, татарин сам себе кивнул и продолжил:

— Ты прибыл в Ак-Кермен, потому что это ближайший город, где можно быстро и без лишних расспросов сбыть захваченную добычу. Я и сам поступил бы именно так. А говоря, что тебе не о чем заботится, я хотел сказать лишь о том, что тебе больше не надо никуда идти. Каждая пятая лавка в городе принадлежит мне и моему младшему брату. И мы купим все, что ты хочешь продать.

Забавно. Мне даже неудобно стало. Все же паранойя не самый приятный спутник. Вишь, как оно входит? Человек ко мне со всей душой, а я…

— Теперь я не пойму, Кара-мурза, ты шутишь или говоришь всерьез? Ты собираешься купить товар, часть которого я у тебя же и отнял?

— Положим, я тоже за него денег не платил… — пожал плечами татарин. — Так что это никак не отразилось на состоянии моей семьи. Но, если ты сдашь все добро за бесценок другим торговцам Ак-Кермена — я начну терять покупателей. А вот это уже плохо… Так почему нам не продолжить приятное знакомство и прибыльное партнерство? Сделаем все быстро, красиво и к обоюдному удовольствию. Цену дам хорошую, не волнуйся! Клянусь головой пророка Мухаммеда! — турок приложил руку к груди. — Гораздо больше, чем ты получишь, даже если сам встанешь за прилавок. И заберу все. Ну так как? Договорились?

Вот, зараза! Вроде, искренне говорит, а мне все подвох чудится. Прям, как в анекдоте о «счастливых» девяностых.

Два друга мутят бизнес. Один расписывает схему, а второй молчит и кивает. Первый спрашивает: «Понял?». «Нет», — отвечает второй. Первый начинает объяснять схему сначала. И так повторяется несколько раз. В конце концов он не выдерживает и орет: «Задолбал! Все же элементарно! Чего ты не понимаешь?!» «В каком месте ты меня кинуть хочешь…»

— Наверное. Если ответишь еще на один вопрос.

— Хоть на десять, — Кара-мурза наполнял пиалы, и рука его даже не вздрогнула.

— Почему ты заплатишь больше?

Татарин вздохнул и впервые за весь разговор проговорил без особой охоты.

— Что ж, может ты и прав Антон-ага… Между приятелями не должно оставаться недомолвок. Понимаю твои сомнения. Мы не дети и знаем, что где мягко стелют, там жестко спать. Но, тут нет подвоха. Раздели оплату на две равные части. Первая — будет ценой за товары. Вторая — выкуп за мою свободу. Ты поступил благородно, но и я не нищ — могу позволить себе оценить жест. Тем более, что это цена за мою голову. В мире, где правят деньги, каждую потраченную акче* (*мелкая монета в Османской империи) можно использовать с толком и прибылью. Ты же не обидишься, если когда-нибудь, в нужном разговоре, нужные торговые люди услышат всю сумму, которую сегодня заплатит мой брат? Это придаст мне в их глазах весу и солидности.

— Брат?

— Ну да… Я отправлю брата с людьми и деньгами, а чтоб его там встретили радушно, пусть твои спутники его проводят. Зачем нам самим трудить ноги? До вечера еще далеко… А здесь — прохладно и…

Татарин не договорил до конца, ожидая моего ответа.

— Хорошо, Кара-мурза, ты меня убедил. Но, прежде чем твой брат начнет отсчитывать монеты, я хочу внести ясность. Доспех, который я взял у тебя, не продается…

Татарин хорошо владел собой. Очень хорошо… Только не в этот раз. Такого искреннего огорчения на лице человека я давненько не видел. Он сразу как-то осунулся и потемнел.

Эх, может и пожалею, но так и тянет совершить очередную глупость. Чай у него такой, что ли?

— Потому что хочу подарить его тебе в знак нашей дружбы.

Ну нафиг, надо завязывать с такими шутками. Недолго и угробить новоприобретенного приятеля. Кара-мурзу едва апоплексический удар не хватил, когда татарин осознал, что именно я сказал. А когда понял, то схватил со скатерти ближайший кувшин и долго пил прямо из горлышка, захлебываясь и проливая на грудь. Красное вино стекало по его бороде на белые одежды, розовея на ткани, словно под ней открылись незарубцованные раны.

— Надеюсь, ты примешь мой дар?

Ответить словами у татарина не получилось, только головой кивал, как японский болванчик. В общем, прогнулись оба.

«Поздравляем. Ваши отношения с Кара-мурза улучшились до «+50»

Ого! Это что же я такое сотворил? Никак семейную реликвию в дом вернул?

Так и оказалось. Когда брат хозяина вместе с Виктором и Агнешкой отбыли в лагерь производить куплю-продажу, татарин рассказал мне, что почти двести лет тому, его прапрадед Ибрагим служил телохранителем у самого Гасана Абдурахмана ибн Дауда! Первейшего среди султанов. И именно за годы службы у Солнцеликого безродный Ибрагим получил прозвище «Черный», выслужил дворянство и основал род Кара-мурзы. С тех пор доспех прапрадеда переходит в наследство старшему сыну, как талисман и оберег. Потеря которого грозит разорением и прочими бедами. Так что, если быть откровенным до конца, именно желание получить обратно доспех стало важнейшей частью предложенной сделки. И Кара-мурза до глубины души раскаивается в том, что все же усомнился в моем благородстве и пытался утаить это от меня.

Скажу честно, прям от души отлегло. Все же не зря ворочалась моя подозрительность. Был подводный камень. А я его чувствовал и не мог расслабиться. Зато теперь все встало на свои места. Как говорил Христос: «Кто без греха, пусть бросит в меня камень». А уж Спаситель кое-что в людях смыслил.

— Антон-ага… Позволь я все же попытаюсь отблагодарить тебя…

— Опять?!

— Нет-нет… — замахал руками татарин. — Я не вознаграждение предлагаю. Кто знает, может, даже совсем наоборот. Но, человек вроде тебя, должен любить тайны. А у меня как раз имеется одна. Настолько давно, чтобы понять, что сам я ее решать не стану.

Кара-мурза вынул из-за пояса небольшой кожаный футляр или пенал, нечто вроде мини-тубуса, снял туго приделанную крышку и вытряхнул на достархан небольшой рулончик пергамента. Развернул его, прижав углы апельсинами и жестом предложил приглядеться повнимательнее.

Передо мной лежала карта. Начертанная в той же манере что и уже имеющиеся у меня, только изображающая какую-то совершенно неизвестную мне местность, с жирным крестом чуть вверх и правее от центра. Татарин выждал немного и ловким жестом факира перевернул пергамент. С обратной стороны страницу украшал план какого-то строения. Весьма просторного. Скорее всего крепости, если судить по наличию на рисунке внешних стен. И весьма толстых, даже в масштабе.

— Вот… — Кара-мурза говорил весьма серьезно. — Здесь указан тайник, где спрятан доспех Архистратига небесного воинства. Клянусь — это не обман и не шутка. Я получил чертеж от одного пилигрима. Так случилось, что он умирал, а я облегчил страдания бедолаги и похоронил по-человечески… Одна беда, я не имею ни малейшего представления, в какой части мира эта место находится. И никто из негоциантов, у которых я спрашивал, тоже ничего сказать не смогли. Так что дар мой, хоть и велик, в настоящий миг никакой конкретной ценности не имеет.

* * *

— Хозяин… — слуга остановился не доходя до нас шагов десять и низко поклонился.

— Чего тебе, Абдула? Разве не видишь, я с гостем разговариваю? — бросил на него недовольный взгляд татарин.

— Прошу прощения, хозяин, — еще ниже поклонился тот, — но вокруг дома какие-то подозрительные люди крутятся. На разбойников не похожи, но разве станет честный человек прятать лицо под шарфом и оружие под полой халата?

— Вот как? — удивился Кара-мурза. — И на кого тогда они похожи, если не на разбойников?

— Думаю, это чьи-то слуги дожидаются когда вы или ваши гости выйдут наружу, — проявил смекалку слуга.

— Или хотят быть уверенными, что все остаются на месте… — добавил я. — Абдула, как давно здесь появились эти соглядатаи? Они видели, как уходил достопочтимый брат Кара-мурзы и мои спутники?

— Нет, эфенди. Аслам-бек и ваши спутники ушли раньше.

— Это хорошо. По крайней мере за них можно не волноваться.

Хозяин дома вопросительно взглянул на меня.

— Все очень просто, Кара-мурза. И опять, согласуется с твоей мудрой теорией мирового равновесия. Как бы нам не хотелось иного, вместе с нами живут не только благородные и честные люди, но так же — жадные и мстительные подлецы. Ты оказался благороден и ценишь честь дороже злата, а кое-кто, наплевав на слова клятвы, решил воспользоваться чужой доверчивостью. Разом и отомстить, и заработать состояние .

— Говоришь так, Антон-ага, будто имеешь в виду кого-то конкретного?

— Совершенно верно. Да ты и сам уже догадался или я ошибаюсь и надо произнести имя?

— Сабудай-мурза? — нахмурился татарин. — Нет, уверяю тебя, ты ошибаешься. Да, он больше купец чем воин, но и его сердцу не чуждо благородство. Ведь ты, как я слышал, спас ему жизнь дважды. Его же хотели лошадьми разорвать?

— Не зря умные люди говорят, что ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным, — пожал я плечами.

— Вот шайтан… Какой праздник испортил. Абдула! Спроси людей Сабудай-мурзы, что им нужно и вели проваливать! А хозяину своему пусть передадут, что каждый кто ищет вражды, обязательно ее найдет!

Слуга убежал исполнять приказ, а хозяин снова взялся за кувшин. Вот только налить не успел, в ворота громко и требовательно застучали!

— Кто такие? Чего надо? — недовольно отозвался привратник. — Хозяин отдыхает и не велел беспокоить!

— Сейчас же открой ворота, раб! Или пожалеешь!

— Ступай с миром, добрый человек! — все так же нехотя отвечал привратник. — А то велю спустить псов.

— Именем Махмед-Гирея! — стук изменился. Если раньше в створки колотили сапогами, то теперь стучали чем-то твердым. Скорее всего рукоятью. Сабли или нагайки.

— Эй, Кара-мурза! Ты меня слышишь?! Это я — Сабудай-мурза! Хану стало известно, что в твой дом проник лазутчик! Выдай его сам, или мы возьмем гяура сами! Со мной две дюжины нукеров! Но если мы войдем в твой дом силой, то и тебе не поздоровится! За укрывательство вражеского лазутчика не сносить головы ни тебе, ни твоему брату! Хан очень сердит!

— Вот и ответ, — я спокойно взял с вазы персик и с наслаждением откусил. Прожевал и продолжил: — Причем, заметь, как сформулировано: лазутчик! То есть, одиночка. Хитер бобер… Готов спорить, что хан ничего не знает о существовании моего отряда и нападениях на обозы.

— Но зачем? — Кара-мурза говорил искренне. Похоже, в целостной натуре воина действительно не осталось места для коварства. — Я не понимаю.

— Вообще-то, ничего особенно сложного. Сабудай хочет взять меня в плен и обменять на всю добычу. Потом — либо убьет, а хану покажет голову. Объясняя, что лазутчик оказал сопротивление. Либо, все-таки сдержит слово и отпустит, а хану доставит голову первого попавшегося раба. Мертвые говорить не умеют, так что опровергать подлог не станут.

— А я?! — возмутился Кара-мурза. — Меня это сын ослицы совсем в расчет не берет?! Я то уж точно молчать не буду!

— Не знаю, на что рассчитывает Сабудай, но вижу как минимум два варианта. Первый — он уверен, что сможет купить твое молчание. Например, в обмен на доспех прадеда. Ведь в Ак-Кермене ни для кого не тайна, насколько важна и ценна для вашего рода эта реликвия?

— Он ошибается! — стукнул ладонью по колену татарин. — Честь дороже любой реликвии.

— Тогда, остается второй вариант. Ты тоже умрешь, защищая гяура. И Сабудай-мурза получит не только мой обоз, но и все имущество семьи изменника. Как по мне — второй вариант даже предпочтительнее. Ибо разом устраняет все проблемы. И прибыльнее…

Кара-мурза вскочил на ноги, как подброшенный пружиной.

— Шакал облезлый! Я вырву его гнилое сердце и брошу свиньям! А труп утоплю в самой вонючей навозной жиже!

— Не возражаю… Но это потом. А для начала мы поломаем его планы. Он подлый и хитрый, но вряд ли настолько мудрый, чтобы иметь несколько вариантов и окажется не готовым к такому повороту. Особенно, если полагает тебя человеком чести. Согласен?

— Распоряжайся мною и моими людьми, как считаешь нужным, Антон-ага, — прижал руку к сердцу татарин.

— Спасибо. Повторюсь, но я на самом деле рад, что не убил тебя в том бою. А теперь, к делу… Первое, — в твоем доме только что появилась новая одалиска, — указал на сестру Мелиссу. — Приодень ее соответствующим образом и спрячь на женской половине.

— Я никуда… — начала было девушка, но под моим взглядом поперхнулась словами и умолкла. Только зыркала исподлобья.

— Когда меня уведут, и все успокоится, вернешься в лагерь и расскажешь о случившемся. Ждать меня три ночи рядом с городом… Кара-мурза, зиндан* (*темница) в какой части крепости?

— В Северной башне.

— Вот где-то там и ждите. Но, на всякий случай, разделитесь и выглядывайте везде. Через трое суток не объявлюсь — уводите отряд в Замошье. Впрочем, сами решите, что делать. Не маленькие. Изменятся планы или появится иная возможность, Кара-мурза найдет способ передать весть.

Татарин еще раз молча прижал кулак к груди.

— Вот и хорошо. А теперь прикажи слугам связать меня покрепче. Сам иди к воротам и объяви нукерам, что лазутчик, за которым они пришли, давно уже пойман. И ты хочешь лично доставить его хану. Только сперва приведешь себя в надлежащий вид, прежде чем показаться на глаза Повелителю. Чай не побирушка какой, а представитель благородного рода. А чтобы в твоих словах никто не усомнился — предложи нукерам посторожить пленника, пока ты собираешься во дворец. Уверен, приказа брать дом мурзы штурмом у них не было, так что десятник на предложение согласится.

— А что делать с Сабудаем?

Я только руками развел, удивляясь такой непонятливости.

— Вы же товарищи по несчастью? Разве не повод угостить? Заодно, обсудить, как станете делить добычу? Не бойся, он поверит — потому что сам только об этом думает. Даже уважать станет. А в знак высочайшего расположения, — помимо веселого тона, глаза мои сверкнули сталью, — покажи этому ишаку свою новую наложницу. Уверен, она понравится ему так, что Сабудай останется у тебя в гостях как минимум на одну ночь. Да, Пчелка? Останется?

Сестра Мелисса мило улыбнулась и изобразила поклон.

— Проспит до утра и будет помнить только то, что вы ему пожелаете перед сном сказать, мой господин…

— Тогда, не будем тянуть время и испытывать терпение нукеров.

— Немедленно открывайте! — голоса на улице становились все злее, да и колотили в ворота все чаще.

— Тихо вы там! — рявкнул привратник, перекрывая гам. — Хозяин уже идет. С ним и объясняйтесь, чего надо… — и прибавил с ехидцей. — Ох, и не завидую я вам, дети баранов. Мой хозяин, Кара-мурза, страшен в гневе. А вы — имели наглость потревожить его послеобеденный сон.