Брелок желаний

ГЛАВА 12 «КАЛИНИНГРАД»

Администратор. Брелок № ARX-Δ8

1. Концерт для прикрытия.

Калининград. Промозглый вечер. На центральной площади — афиши с улыбающейся Пайкой: "Благотворительный гала-концерт."

— Ты уверена, что это сработает? — спросил я, наблюдая, как рабочие монтируют сцену.

— Ха, — Пайка затянулась электронной сигаретой с ароматом чего-то вкусного. — В этом городе три развлечения: море, янтарь и куда бы сходить, чтобы не было стыдно. Я им даю всё сразу — концерт, пиар и повод для селфи. Они сюда даже губернатора приволокут.

И она не ошиблась. Уже через два часа площадь кишела народом. Менты, чиновники, местные бизнесмены — все хотели поучаствовать в благом деле (и попасть в телерепортаж).

Спустя несколько часов мы были у штольни.

— Идём, — сказал Боб, проверяя камеры через дрон. — Охраны нет. Только один вахтёр.

— Отлично, — Григорий прыгнул мне на плечо. — Пора.

Мы зашли внутрь. Заброшенная янтарная штольня встретила нас темнотой, сыростью и запахом плесени вперемешку с морем.

— Ты уверен, что брелок здесь? — прошептал я, спотыкаясь о ржавые рельсы.

— Он в земле, — ответил кот. — Судя по карте, где-то в последнем забое.

Боб включил фонарь. Стены сверкнули — янтарь в породе был повсюду, как будто шахту окрасили золотом изнутри.

— Эх, — вздохнул Боб. — Можно было бы и прихватить пару кусков…

— Не отвлекайся, — буркнул Григорий.

Впереди возник завал. Груда камней, за которой по карте находился нужный нам забой.

— Копаем, — сказал Боб, доставая лом.

Янтарь в этом месте оказался странным. Не золотистым, а тёмным. Почти чёрным. А главное — под ногами были следы.

— Кто-то уже был здесь, — насторожился я, приглядываясь.

— Не похожи они на человеческие, — прошептал Григорий. — Какие-то огромные… как лапа у йети.

Мы нашли его — брелок лежал в самом центре забоя, наполовину засыпанный землёй. Маленький, потрёпанный, с потускневшей кнопкой.

— ARX-Δ9-8 «Сон», — прочитал Григорий из системы.

— Что он делает? — спросил Боб.

— Материализует сны.

— Круто! Можно попробовать?

— Нет, — резко ответил кот. И в этот момент земля под нами дрогнула.

Из темноты вылезло нечто. Огромное. Искажённое. Это было не человек и не зверь. Существо, словно вылепленное из янтаря — полупрозрачное, с длинными руками и пустотой вместо лица.

— Охренеть, — выдавил Боб.

— Оно спит, — прошептал Григорий. — Брелок держит его. И выпустил на нас. Почувствовал права администратора.

Существо шагнуло вперёд.

— Уйдите… — проскрипело оно. — Оно моё…

— Бежим?! — я рванул к выходу.

— Нет! — кот с моего плеча прыгнул в противоположную сторону — к брелку. — Если он проснётся — весь город уснёт навеки!

Боб выстрелил. Пули прошли сквозь существо, оставив лишь дымящиеся дыры.

— Бесполезно! — Григорий впился когтями в брелок. — Деактивация! — и нажал на кнопку.

Брелок вспыхнул.

Существо застыло… а потом рассыпалось на тысячи янтарных осколков.

Тишина.

— Чёрт… — Боб опустил пистолет. — Что это было?

— Его сон, — ответил Григорий, подбирая брелок. — Тот, кто нашёл этот брелок… пожелал вечного сна.

— И что, он…

— Да. Он до сих пор спал где-то здесь.

Я побледнел.

— А мы…

— Мы его чуть не разбудили. И слава богу. Иначе городу Калининграду пришёл бы конец.

***

А в это время Площадь Победы дышала музыкой.

Многотысячная толпа раскачивалась, как гигантское, неуёмное море из курток, флагов, рюкзаков и смартфонов на вытянутых руках. Над колоннадой гуляли световые волны — прожекторы рисовали в воздухе знаки, лазеры оставляли на небе сияющие шрамы, а неоновые буквы, будто заклинания, выводили строчки из песен Пайки. Всё вокруг гудело, светилось, звенело — было громко, празднично и почти волшебно.

Пайка появилась на сцене неспешно, с тем самым шагом, от которого у публики дыхание срывает на аплодисменты. Улыбка у неё была лёгкая, как ветер с Балтики, и при этом уверенная, как будто она знала, что эта ночь всё равно будет её. Образ — футуризм, но с теплом: серебристый плащ струился за спиной, словно из расплавленной луны, а ожерелье светилось, будто найдено в космическом музее. Голос — гибрид обаяния и железной хватки.

— Калининград, привет, мои хорошие! — выкрикнула она, и толпа взорвалась так, будто вся площадь в этот миг нажала на одну гигантскую кнопку «вкл».

Чуть в стороне от фан-зоны стояли трое. Вернее, один стоял — Боб. Второй — Матвей — делал вид, что его здесь нет. А третий — Григорий — восседал на плече у Боба и ощущал себя, судя по выражению морды, если не султаном, то как минимум маскотом королевской семьи.

— Скажи мне, о оракул, — прошипел я, украдкой косясь на пушистого, — ты вообще способен хотя бы десять минут вести себя как обычный кот?

— Я веду себя как кот, — флегматично ответствовал Григорий, аккуратно вытягивая сосиску из бумажного стаканчика у девушки слева. — Просто не как обычный. А как гедонистический. Мяу.

Боб, в чёрной ветровке, с наушником в ухе и взглядом, способным просканировать толпу до последнего кроссовка, молча придерживал хвостатого хулигана, чтобы тот ненароком не свалился на танцующую публику.

— Он снова ест чужое, — буркнул я, вполголоса обращаясь к Бобу. — Запрети ему. Ты же, вроде, начальник охраны.

— Я начальник безопасности, — сухо поправил Боб. — А безопасность кота — приоритет номер один. Включая безопасность его перекусов.

— Спасибо, Боб, — лениво протянул Григорий. — Ты единственный, кто понимает, что я не кот, а культурное явление.

— Маскот, мать твою, — пробурчал я.

— Именно, — важно кивнул кот. — Маскот Пайкиных концертов. Стихийно признанный, но неизменно гениальный.

Со сцены, между тем, донёсся голос Пайки:

— Следующая песня — для тех, кто когда-то терял, но потом нашёл. Иногда — даже больше, чем искал…

Толпа мгновенно затихла, гитара зазвучала мягко, будто перебирала струны где-то внутри груди. Подросток впереди как раз расстёгивал карман, когда туда ловко нырнула лапа.

— Гриша! — прошипел я, не веря глазам.

— Это не воровство, — философски заметил кот, разворачивая упаковку жвачки. — Это бартер. Он получил фотку со мной. Я получил мяту.

— Он просто обожает концерты, — вздохнул я.

— Тут всё бесплатно и очень вкусно, — блаженно промурлыкал Григорий, закатывая глаза. — Я называю это фестивальной дипломатией.

Боб, не отрывая взгляда от танцующих рядов, тихо добавил:

— Любой, кто посмеет сделать ему замечание, пожалеет. Это федеральный кот. У него даже бейдж есть. Где-то.

— Вы оба придурки, — констатировал я и повернулся к сцене, где уже вовсю сверкали искры, фонтаны света, и Пайка исполняла «Двигайся, как если бы кнопка — внутри тебя».

Толпа взорвалась под припев. А на плече Боба, тем временем, родился локальный миф.

— Смотрите, это же он! — шептались подростки позади — Тот самый кот из TikTok? — Официальный маскот Пайки! Он всегда с ней!

Григорий, почувствовав внимание, тут же выпрямился, нацепил с кого-то солнечные очки, лениво махнул лапкой в сторону фан-зоны — и обожания толпы достигло температуры кипения.

— У нас тут, я так понимаю, VIP-зона для пушистых? — прошептал я.

— Он сам её себе создал, — кивнул Боб. — Я просто регулирую поток восторга.

— Он только что съел чей-то сэндвич, — возмущенно добавил я.

— Это было художественно, — уточнил Григорий.

В этот момент телеведущая местных новостей, едва отдышавшись, вещала в камеру:

— У Пайки теперь есть кот! Это… это маскот года!

— Исполняет желания и ворует чипсы, — буркнул Боб.

На сцене вспыхнули новые волны света, и Пайка, стоя на вершине декорации, начала петь куплет, который мы сочинили за каких-то пару часов — послание, закодированное в поэтике.

Я помню, как мир опрокинулся в свет,

Когда ты сказал мне — теперь мы не враги.

Но между дыханием — холод и след,

И сны утекают сквозь пальцы-реки.

Толпа замерла. Даже Боб, обычно железный и непроницаемый, качнулся в такт, будто на секунду позволил себе почувствовать музыку.

— Ну и как тебе шоу? — шепнул я коту.

— Межгалактический уровень, — отозвался Григорий.

— Ты доволен?

— Я сижу на широкоплечем охраннике, ем чипсину, слушаю живой концерт. Я не доволен. Я — благословлён.

Я закрыл лицо рукой и покачал головой.

Пайка взяла финальную ноту. Площадь ревела, фейерверки вспыхивали в небе, а над сценой загорелась гигантская голограмма — красная кнопка, с которой всё и началось.

— Легенда, — прошептал Боб.

— Согласен, — отозвался Григорий — Только не она. Я.

И в этот момент у Боба в ухе коротко пискнул передатчик. Он сразу собрался.

— Пошли. Концерт окончен, пора двигаться.

— Можно я доем чипсы? — с достоинством поинтересовался Григорий.

Я, не говоря ни слова, кивнул.

Свет на сцене начал медленно угасать, как финальный аккорд. Концерт действительно закончился.

Мы шли молча. Площадь Победы за спиной постепенно растворялась в ночном воздухе, полном ещё не остывшего электричества: хлопки салюта, звон пустых стаканчиков, догорающие огни прожекторов, крики уличных музыкантов, разминающихся на остывшем после концерта асфальте. Калининград, натянув капюшон над головой, начинал зевать.

Я шёл немного сзади и всё ещё переваривал происходящее — как Пайка, с которой мы совсем недавно были по разные стороны истории, теперь стояла на сцене и пела ту самую строчку, что я придумал между укусами бургера и спорами с котом. Как Боб, которого я раньше опасался, теперь методично расчистил нам путь сквозь фан-зону, как будто был не агентом-охотником, а строгим телохранителем старого друга. И как сам Григорий — бестолковый, но гениальный кот, — буквально украл шоу у международной поп-звезды.

— Ну что, Матвеюшка, — протянул Григорий, сидя, как всегда, на плече у Боба, — я был великолепен?

— Ты сожрал полфан-зоны, нагадил кому-то в рюкзак и попал в теленовости. По всем пунктам — да, великолепен.

— Заметно, — мурлыкнул кот, дожёвывая кусочек чего-то хрустящего. — У меня теперь своя фанбаза. Угадаешь, сколько лайков на последнем видео с моим хвостом?

— Надеюсь, ноль. Потому что я его удалил.

— Монстр, — прошипел Григорий. — Цензура. Репрессии. Мне нужно в Париж — там свободные коты.

— Париж отменяется, — коротко сказал Боб, не оборачиваясь. — Следующий ближайший ключ в Милане.

— М-м-м... Италия. — Григорий задумался. — Вино, сыр, свобода, сырые сыры. Я принимаю этот компромисс. Только... в бизнес-классе. С подушечкой. И одеялком. И чтоб с видом на крыло. Я не люблю видеть, как человечество едет куда-то в трусах под десять тысяч метров высоты.

Мы свернули с шумной улицы в переулок, где уже стоял арендованный микроавтобус. Пайка была внутри. В переосмысленном образе звезды — усталой, но довольной, с пледом на плечах и стаканом с чаем в руках. Она махнула нам, но не стала выходить — только улыбнулась сквозь запотевшее стекло, как будто говорила: «Увидимся позже. Всё нормально».

— Выглядит... мирно, — пробормотал я, пока мы садились внутрь.

— Это и есть мир, — ответил Боб. — Пока временный. Но мир.

Машина тронулась. Позади осталась площадь, в зеркале заднего вида медленно затухал контур кнопки, выведенный лазерами в ночном небе. Та самая кнопка. Красная. Начало всего.

— Знаете, — внезапно сказал Григорий, устроившись у меня на коленях, — я ведь сегодня не просто хулиганил. Я отвлекал. Перекрывал. Маскировал. Считай, прикрывал операцию.

— Да-да, ты герой. — я зевнул. — Официально назначаю тебя котом заслуг.

— Котом заслуг с пожизненным пайком из пармезана. Так и запишем.

Боб ничего не сказал. Только чуть-чуть дернул щекой — возможно, это была попытка улыбнуться.

В машине пахло остатками сцены: пиротехникой, сахарной ватой, лёгким потом чужих эмоций и чем-то ещё — началом нового. Всё было впереди.

В самолете Григорий громко всхрапнул, устроившись на кресле с подушкой, как на троне. Пайка уже спала. Боб держал планшет, но в глаза не смотрел. Я смотрел в окно.

За окном Калининград прощался с нами вежливо, как город, который понял, что стал только главой. Не книгой.

«СБРОС»

1. Год: 12 742 до н.э. Место: Орбита Земли.

Он был лишь одним из ста тридцати семи. Компактный чёрный модуль с красной кнопкой по центру, герметично запаянный в термостойкую капсулу, способную пережить миллионы лет — холодный артефакт вне времени. Один из многих, но именно этот предназначался для планеты, о которой никто особенно не заботился.

— Сбросить.

Голос капитана прозвучал обыденно, даже равнодушно. Он не взглянул на висящую в проекции Землю — синие моря, пелена облаков, мозаика материков. Для него это была всего лишь очередная биосфера — беспорядочная, примитивная, с непредсказуемой эволюцией.

— Координаты? — уточнил оператор.

— Всё тот же массив — туда же, куда ушли и другие ключи.

Капсула ушла в плотные слои атмосферы без единого звука. Не вспыхнула, не задымилась, не создала даже метеорного следа — просто исчезла в небе, как капля в штормовом океане. Так ARX-Δ7 начал своё падение.

2. ЭПОХА ЗАБЫТЬЯ (10 000 — 1 000 лет до н. э.).

Тысячелетиями капсула лежала в земле — под слоем грязи, пепла и времени. Пластик не трескался. Детали не ржавели. Брелок не старел.

— Неандертальцы обходили место стороной — их нервная система реагировала на низкий гул под почвой — Первые земледельцы построили здесь капище: они чувствовали что-то, не понимая что. — Этруски наткнулись на артефакт и в ужасе закопали глубже, назвав его Clavis Tenebris — Ключ Тьмы.

Он не сопротивлялся. Он ждал.

3. РИМСКАЯ ЭПОХА (300 до н. э. — 500 н. э.).

Когда римляне начали прокладывать дороги через дикие земли, они разбудили его.

— Брелок нашёл дезертир из легиона — истощённый, одичавший. Он подумал, что это дар Марса. — Позже вещица оказалась у жреца Митры, который пытался активировать её кровью — ритуалами, обращёнными к звёздам. — Брелок молчал. Он не признавал слепую веру.

В конце концов, его обменяли на греческий мех из Александрии. Купец увёз его в Византию — и сгинул в кораблекрушении. Артефакт ушёл ко дну, где пролежал столетие.

4. СРЕДНЕВЕКОВЬЕ: ПУТЬ НА СЕВЕР (800–1500 гг.)

— В IX веке артефакт подняли скандинавы. Один из ярлов считал его «камнем Одина» и носил при себе в бою. — После его смерти брелок украл монах-алхимик, мечтавший об эликсире. Он слушал устройство по ночам. — В XIII веке странствующий лекарь-еретик из Милана шептал, будто брелок говорит. Его сожгли, а «камень» снова исчез.

Сквозь руки, через столетия, предмет передавался как легенда — но никогда не раскрывался.

5. ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ: ПРОБУЖДЕНИЕ (1500–1800 гг.)

В XVI веке брелок попал в мастерскую да Винчи. — Неясно, сам ли он, или кто-то из учеников, но в одном из дневников есть запись:

"Сия штуковина отзывается жужжанием, когда луна полная. Не металл, но и не камень. Машина, быть может?"

Но для настоящего понимания не хватало — ни линз, ни чисел, ни времени. ARX-Δ7 вновь ушёл в тень, спрятанный в пыльных подвалах миланского палаццо.

6. ХХ ВЕК: СТРАНСТВИЯ И ПОСЛЕДНИЙ ХОЗЯИН

— 1943 год. Немецкие археологи в Милане находят нечто странное в развалинах старой виллы. Но при бомбардировке артефакт исчез.

— В 1974 году его продают как "нелепую безделушку" на блошином рынке Porta Ticinese. Никто не обращает внимания на красную кнопку.

— В 1999 году старый антиквар с улицы Монтенипьоне покупает его за пару лир "на удачу".

Он не знал, что держит в руках инопланетный механизм.

7. ПОЧЕМУ ИМЕННО ОН?

Старик не знал, но брелок знал его. Каждую ночь устройство начинало вибрировать — слабо, тревожно, настойчиво. Он сначала списывал это на артрит, на глюки, на воображение.

А однажды, проснувшись среди ночи, взял его в руки — и, не подумав, нажал кнопку. Желание сбылось. В точности. Мгновенно.

С той ночи старик уже не расставался с ARX-Δ7. Но его история была лишь началом новой эпохи. Эпохи, где желания становятся вирусами.