Брелок желаний

ГЛАВА 11 «АДМИНИСТРАТОР ВСЕЛЕННОЙ»

Когда брелок попал в лапы Григория, пространство щёлкнуло, как дверца у холодильника — только не со звуком, а... с тишиной. Очень плотной, жирной тишиной, как сливочное масло, забытое на солнце. Всё исчезло. И Пайка, и Матвей, и даже срач на ковре. Квартира растворилась, и вместо неё — купол. Прозрачный, звёздный, дышащий. Без пола, без потолка. Как будто его построил дизайнер, вдохновлённый ЛСД и космической тоской.

Кот остался один.

Хотя… не совсем. Она была у него в голове — система. Интерфейс, всплывший перед глазами, как реклама лосьона для шерсти. Только вместо скидок и акций — космос, и он заговорил.

— Режим администратора активирован.

— Ох ты ж хвостатый жопогрей… — прошептал Григорий, сжимая брелок, будто тот мог почувствовать его возмущение. — Что мать вашу вообще происходит?

Перед ним выскочила голограмма — сетка планеты. Вся Земля, как на ладони, утыканная мигающими точками. Красными. Каждая — как маленькая язва на теле голубого шара.

Объект: брелок, модель ARX-Δ9. Функция: исполнение локализованных желаний. Происхождение: не для органических. Количество сброшенных экземпляров: 137. Обнаружено: 12. Активных: 6. (в том числе администратор). Угроза для цивилизации: нестабильная, слабо переходная.

— Сброшено?! — Кот охренел. — Кто у вас там идиотов нажимает на кнопку "выкинуть брелок"? У нас тут не свалка магических игрушек! Это вам не "Киндер-сюрприз", это ядерный подарок с бантиком!

Вы были назначены хранителем экземпляра. Полномочия: полные. Задача: локализовать, нейтрализовать, деактивировать 12 экземпляров. Оставшиеся ключи, место нахождение которых не обнаружено - деактивировать. Срок: немедленно. Статус: выполнено.

— Вы... вы в курсе, что я КОТ? Я лапами ем, сплю восемнадцать часов в сутки и... и я не умею водить машину, чёрт подери! Я вообще разговаривать начал благодаря этому адскому аксессуару!

Принято к сведению. Компенсация: расширенные возможности. Включая преобразование локальной реальности под нужды миссии.

— А сбрасывали вы свои брелоки зачем, простите? Что вы этим хотели добиться? Вы кто вообще, и с какого перепугу решили сыграть в "найди артефакт" с домашними животными?

Переход в режим истории. Галактическая справка номер 9.

— Да начнётся сказание, — вздохнул кот, зарыв лапу в ухо. — Только бы без поэзии...

Когда Вселенная еще пукала протоплазмой и рисовала галактики наобум, как пьяный художник в МФЦ, две галактики столкнулись. Бац — и звезда, которую впоследствии человечество назовёт «Солнце», вспыхнула, как студент на экзамене по физике.

Под гравитационным давлением и небесным бардаком сформировалась солнечная система. Плутон всё никак не мог встать на своё место — вечно опаздывал, как сантехник в панельку. Из-за этого на Землю сыпались астероиды, как рекламные листовки. В некоторых были... формы жизни. Лайтовые. Сопливые. Но живые. И вот они, попав в подходящую микровлажную нишу, начали шевелиться, думать, выделять газы и спорить на форумах.

Когда Плутон наконец-то занял свою вахту и стал ловить 90% всего космического мусора, цивилизация на Земле вздохнула — и начала расти.

Миллиарды лет, кислород, атмосфера, фотосинтез, деревья, ипотека, вайфай.

Видя потенциальный рост, наша цивилизация решила оказать поддержку. Цель: формирование высокоразвитого вида. Методы: внедрение ключей (брелоков) — устройств ускоренного развития сознания. Мы не ожидали немедленного результата. Вероятность активации одного из артефактов разумным существом оценивалась как 0,01%. Вы оказались исключением.

— Исключением, блин... — Григорий нервно чесал живот. — Я вообще хотел просто жопу почесать и случайно зажал кнопку. Удивительная научная стратегия. Кто вы, инопланетные маркетологи?

Главная цель — подготовка союзников. Наша галактика находится под угрозой захвата враждебной цивилизацией, условно обозначенной как "Прайд".

— Прямо как в мультике "Король лев"...

Прайд не обращает внимания на такие объекты, как ваша галактика. Вы — микроскопические. Представьте бельевую блоху на наволочке. Пока не чешется — её не видно. Но если начинает кусаться — её сжигают.

— То есть, если мы станем умными — нас заметят. Если останемся идиотами — живём дальше, да?

Именно.

Григорий замер. Всё встало на свои места. Брелок — не игрушка. Это ключ. Инструмент. Легендарный артефакт древней цивилизации, который долго ждал активации. И он, кот, сраный Григорий из Смоленска, оказался этим «выбранным». Потому что вовремя почесал пузо.

Он закрыл глаза. Мир закружился. Голова — тяжелее арбуза, а мысли — как ёжики в блендере.

— Мать твою, Матвей, — прошептал он. — Если бы ты не купил меня на Авито, я бы сейчас лизал батарею у старушки в Бирюлёво. А теперь я — Админ планеты!

Он грохнулся в обморок.

Очнувшись, кот первым делом пересчитал лапы. Всё на месте. Потом вспомнил — денег нет. Документов — ноль. Визы, транспорт, крипта, голос — всё подаренное брелком. И теперь ещё и ответственность за планету.

— Ну что ж... — Григорий медленно выпрямился. — Моё первое желание, официальное. Активировать Боба обратно.

Обоснование?

— Потому что этот человек — не человек. Это швейцарский нож на ножках. Он хакер, охотник, терминатор и — что важно — уже не задаёт лишних вопросов. Мне нужен солдат. Я, конечно, кот, но у меня лапки. А у него — гранатомёт.

Пауза.

Потом — вспышка. Словно кто-то врубил экран смерти Windows.

Исключение принято. Агент Боб возвращён. Статус: подчинён администратору. Ограничения: 50% автономии. Запуск.

Боб зашевелился. Медленно, как после трёх литров наркоза. Сначала палец. Потом зрачки. Затем — вдох, глухой, как у старого холодильника. Он сел, огляделся, увидел кота.

— Григорий?

— Добро пожаловать в игру, Бобик. Я — твой новый командир.

— Попробуй только сказать "мяу" — и я тебя уволю обратно в овощ. Будешь слюни глотать и сопли всасывать через нос.

***

Позже, уже в пентхаусе на 78-м этаже Москва-Сити, Григорий устроил учебный лагерь. Boot camp. Тренинг для идиотов.

Я сидел с глазами как два доната. Пайка — с ведром. Боб — с лицом полного согласия.

Григорий шагал между ними, как полосатый генерал, и читал лекции:

— Брелоки — это ключи. Вы — носители. Цель — объединение. Потом — нападение на Прайд. Почему? Потому что, если мы не нападём — нас сожрут.

Я въехал первым. В какой-то момент даже записывать начал за котом. Пайка поняла на половине. Когда дошли до примера с бельевой блохой — её вырвало. Боб... Боб был готов и сейчас вылететь из окна и убить президента Германии. Потому что ему было пофиг. Никто его никогда не видел, и он это ценил.

Григорий уселся на подоконник, глядя на Москву.

— К чертям всё. Нам предстоит проделать большую работу. И если я, сраный кот, теперь администратор, значит, пришло ваше время. Тренировки — завтра. А сейчас... кто хочет "Вискас"?

***

Пайка, как водится, не выходила из дома неделю. В смысле — совсем. Как будто её заперли в позолоченном террариуме и сказали: «Сиди. Дыши шоколадом». Батончики, медитации с Бали на YouTube, вечные срывы на Боба и, наконец, нервный тик на левом глазу. На седьмой день стало очевидно: либо она что-то взорвёт, либо кому-нибудь прилетит пощёчина.

Я наблюдал за этим безумием из безопасной зоны — с дивана, с телефоном в руках и лицом человека, которому очень не хочется быть следующим в очереди на оплеуху.

Пайка резко встала, позвонила агенту и абсолютно спокойно выдала:

— Я лечу в Калининград. Организуй концерт. Один. Большой. Благотворительный. Пока я в небе — у тебя есть время. Взлетаю через полтора часа.

И отключилась. Без прощаний, без «спасибо», просто пшшш — и всё.

Калининград. Ну хоть не Улан-Батор. Россия, но как будто сбоку. Как будто её выдавили из России и забыли прикрутить обратно. Нам повезло — ключ был там, и он был активирован, по-русски говорят, и янтарь кругом. Прямо туристическая удача, только с примесью апокалипсиса.

Пока она запихивала в чемодан сценические костюмы и боевые резервы душевной стабильности, вдруг остановилась. Подошла к Бобу. И... влепила ему пощёчину.

Хлоп!

— Это за то, что держал меня взаперти, мразь, — сказала она нежно. Почти с лаской. Как будто не наказала, а похвалила. Такой, знаешь, педагогический жест одобрения с элементами мести.

Боб молча кивнул. Даже не моргнул. Я бы на его месте уже вызвал священника и страховщика.

Кот Григорий, наблюдавший за этим со своего подоконника, медленно потянулся, как будто собирался с мыслями, и спрыгнул. Электризованный от напряжения мех стоял дыбом. Подошёл к Пайке и заговорил тоном усталого сапёра, объясняющего практиканту, что красный провод — это не жвачка.

— Послушай меня, девочка. Ещё раз устроишь подобное — обнулю. Полностью. Улетишь в перезагрузку с форматированием памяти. Ни брелка, ни песен, ни себя. Хочешь?

Там, где у Пайки только один глаз дёргался, теперь оба начали подрагивать в синхрон. Но голос у неё остался спокойным:

— Не хочу. Больше не повторится. Обещаю.

— Я не человек, мне по ушам ездить бесполезно, — отрезал Григорий. — Ты сказала — я записал. У меня память как у сервера NASA. И нюх, между прочим, врождённый — на ложь и глупость. Особенно последнюю.

Он повернулся ко мне, а я сидел с видом глубоко увлечённого смартфоном. На самом деле я искал информацию о янтарных штольнях и прикидывал, можно ли туда спуститься без того, чтобы нас завалило геологически или юридически.

— Чем занят, задрот? — спросил Григорий с ласковой издёвкой.

— Ты охренел, Гриша? — буркнул я, не отрываясь от экрана. Потом всё-таки глянул на Пайку. Та хитро улыбнулась и подняла бровь. Я поёжился. Мне одной пощёчины в день вполне хватит, а запасной щёки у меня нет.

— Наш первый ключ — в Калининграде, в какой-то штольне, — объяснил я. — Янтарная разработка, вроде как. Надо понять, действующая она или уже в архиве у Природы.

Я кивнул на Боба. Тот понял с полуслова, а точнее — с полукивка.

Григорий подошёл к нему вплотную и выдал:

— Ты вообще в курсе, что теперь ты — мой телохранитель, глаза, уши и, упаси меня хвост, мозг в ряде ситуаций?

— Да, — кивнул Боб, встал и приготовился, как будто ему сейчас вручат список дел и антидепрессанты.

Кот запрыгнул на подоконник, важно, как будто это трибуна в римском сенате, а он только что подписал указ о начале нового сезона приключений.

— Ты у нас хакер экстра-класса, да? — спросил он. — Тогда наколдуй мне видеосъёмку объекта. Хочу видеть штольню, подходы, охрану, всё. И вообще — почему я тебя об этом прошу? Ты должен уже бежать ко мне с флешкой, картой и планом в зубах, как преданный ретривер из ЦРУ!

— Понял, босс. «Сейчас всё исправим», — буркнул Боб и полез в планшет.

Григорий вытянул лапки и, глядя в окно, выдал голосом Юрия Яковлева:

— Красота-то какая… лепота.

Москва плыла внизу. Солнечный свет ловил отблески на стеклах, и даже город выглядел спокойно — как перед бурей. Воздух звенел — там, впереди, были ключи, штольни, тайны и чёткое ощущение, что без драки не обойдётся.

Я вздохнул, проверил, заряжен ли ноутбук, и мысленно составил список вещей, которые мы можем забыть. На первом месте, как всегда, было здравомыслие.

Но, как ни странно, всё шло по плану. Или хотя бы начинало походить на нечто, отдалённо напоминающее план.

***

Мы пересекли границу, как вдруг Григорий — устроившийся на спинке моего кресла в салоне самолета, как будто он персональный психоаналитик экипажа — изрёк с ленцой в голосе:

— Ну наконец-то. От Европы у меня уже шерсть пахнет круассанами и бесполезной демократией. Вернёмся, так сказать, к месту преступления.

— Куда? — переспросила Пайка, пристёгиваясь с таким видом, будто ей всё это снится, а накануне она переела глицина.

— В Россию, детка, — мурлыкнул кот, не поднимая глаз. — Туда, где можно потерять ключи, совесть и министра обороны в одном и том же супермаркете.

План был прост и нагл, как привычка Боба спорить с навигатором. Мы решили пройтись по всем оставшимся точкам Европы — не то, чтобы зачистить, но хотя бы оглядеть, не оставив ни одного шевелящегося артефакта. А уж потом — двигаться к главным координатам. К тем четырём ключам, которые уже были активированы и, по словам Григория, «сверкали, как гирлянда в дурдоме в день проверяющих».

— Эти пятеро — не жучки в пижамах, — пояснял он, откинувшись на спинку кресла и изображая профессора, у которого в дипломе вместо имени стоит «где моя еда». — Они уже поняли, с чем играют. Поэтому если вломимся все вместе — будет, как если бы ты полез целовать розетку с ведром воды в руках. Поодиночке — ещё шанс есть. Ну или хотя бы без Боба. Мы уже видели, как он превратился в овощ. И это даже не баклажан, а капуста: снаружи цел, а внутри салат «освободи меня».

Пока мы летели над лесами, полями и обломками былой геополитики, меня внезапно пробило на философию. Я вытянулся в кресле, как будто лечу не в Калининград, а на околоземную орбиту, и спросил:

— Скажи честно, Пай. Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли?

Пайка закатила глаза так эпично, что в кабине самолёта стало на пару градусов холоднее.

— Ты один из тех, кто проверяет интеллект вопросами из третьего класса?

— А ты одна из тех, кто злится, когда не уверена в ответе?

— Земля. Вокруг Солнца, — с усилием выдохнула она, будто вопрос был с подковыркой.

— Молодец, одна ошибка с одной попытки. Дальше: сколько секунд в часе?

— Шестьдесят минут… по шестьдесят… это… три… три… — Она застыла, как кассовый аппарат без чека.

— Не спеши, — ласково сказал я. — Все ошибаются. Даже Википедия. Только у неё нет давления, как у тебя.

— Три тысячи шестьсот, — наконец выплюнула она. — Но ты ведь не об этом. Ты меня тестируешь, как на кастинге.

— Нет. Я просто показываю, где ты. Ты — как вся ваша сияющая глянцевая каста. Иллюзия уверенности, обёртка знаний, рот, который говорит быстрее мозга. Я не обижаю — я диагностирую.

— Да ты офигел, — прошипела она.

— Нет. Просто констатирую. Ты не глупая. Ты — успешная. Но ты не знаешь, как устроен мир. Не потому, что не можешь. А потому что тебе не надо. У тебя есть менеджер, стилист, пиар-ассистент и человек, отвечающий за зарядку твоих AirPods. А потом — бац — артефакт. Брелок. Магия. И вот уже райдер не работает. Промо — не работает. Надо думать. А ты…

— А я?

— А ты всё ещё думаешь, что Земля — центр. Потому что ты сама себя в него поставила.

Пайка вскочила.

— Брелок был мой! Я его нашла!

— Я вчера нашёл дохлого голубя на балконе. Мне теперь голубятню открывать?

Она села. Медленно. В глазах — тот самый момент, когда человек впервые осознаёт, что лайки — это не любовь, а статистика.

— Ты правда считаешь, что поколение деградирует?

Я кивнул.

— Конечно. Потому что успех теперь не требует усилий. Таблица умножения — не нужна, есть калькулятор. Столицы — не нужны, есть поиск. Книги — не нужны, есть видео. Смысл? Заменён мемами. Ваше поколение — у которого есть всё. Кроме основания. А когда почва уходит из-под ног — вы падаете. Как мебель из IKEA, собранная без инструкции.

Пайка посмотрела в иллюминатор. Глаза у неё были как у человека, которого впервые отпустили без охраны на рынок.

— А ты кто тогда? — спросила она тихо, почти не веря, что интересуется по-настоящему.

Я улыбнулся.

— Я? Просто бывший замерщик, который в какой-то момент понял, как работает мир. И не побежал ныть в TikTok.

— Идеальный момент для рекламы моей новой песни, — пробормотала она, закрывая лицо руками.

Григорий зевнул, как будто ему пришлось наблюдать за этим всю девятую жизнь подряд.

— Ну, слава хвостатому, вы наконец заговорили как взрослые коты. Хоть кто-то тут продвигается к просветлению, кроме меня.

Он спрыгнул на пол, прошёлся по панели управления и бросил через плечо:

— Только если не заткнётесь в ближайшие две минуты, я пожелаю, чтобы самолёт приземлился прямо на ларёк с шаурмой. И да, Пайка. Брелок был твоим. До того, как ты решила, что ты его заслуживаешь.

— Ты что, теперь буддист? — спросила она, не поднимая глаз.

— Я кот. Мы выше этого. У нас девять жизней и одна общая нервная система — на вас двоих.

Я хмыкнул:

— А может, ты и есть та самая высшая сила?

— Не льсти мне, — зевнул Григорий. — Я просто единственный, кто читает инструкции перед тем, как нажимать красную кнопку.

— Ну что, теперь все враги — одна команда? — спросил я.

— Да. Посмотрим, что выйдет. Пайка — это отвлекающий манёвр. Хотим привлечь внимание целого города — делаем концерт. На него сбегутся все: от мэра до местного ФСБ. Идеальный шумовой фон.

— А твой Бобик? Он не подведёт? — прищурился я.

— Он видел, что с ним случилось, — кивнул кот. — Я на тысячу процентов уверен, что в овощ он превращаться не хочет. Он у нас как швейцарский нож в упаковке: и хакер, и вышибала, и беспилотник.

Из динамика раздался спокойный голос пилота:

— Уважаемые пассажиры, мы начинаем снижение. Посадка в аэропорту Храброво — через двадцать пять минут.

Григорий усмехнулся, запрыгнул обратно на кресло, свернулся клубком и прошептал:

— Кто-нибудь, дайте мне платок — я сейчас чихну.

«СБРОС»

1. Год: 12 742 до н.э. Место: Орбита Земли.

ARX-Δ8. Он был всего лишь одним из ста тридцати семи. Небольшой черный модуль с красной кнопкой по центру, запечатанный в термостойкую капсулу, рассчитанную на тысячелетия. Один из многих — но не для этой планеты.

— Сбросить.

Капитан корабля, принадлежавшего так называемой Цивилизации Наблюдателей, произнёс команду без интереса, не удостоив и взглядом голографическое изображение планеты внизу. Земля для него была ничем не примечательной, всего лишь одной из биологических аномалий, слишком молодой, слишком беспорядочной.

— Координаты? — уточнил оператор — Самый огромный материк. В этом районе высокая концентрация органических смол. Капсула будет сохраняться лучше.

Запуск прошёл без лишних эффектов. Капсула вошла в атмосферу так тихо, будто и не было её вовсе — словно капля в океане, как один из тысяч метеоров, теряющихся в ночном небе.

2. Лёд и смола.

Год: 9 518 до н.э.

Прошло три тысячи лет. Капсула оставалась нетронутой, погребённой под толщей древнего льда, пока однажды ледник не начал отступать. Земля потеплела, а вместе с ней пробудились и леса.

На месте будущей Балтики поднялись сосны. Их кора потрескалась, и из ран потекла смола — густая, янтарная, тяжёлая. Капсула оказалась в центре этого замедленного водоворота. Поток обволакивал её со всех сторон, постепенно превращая в нечто драгоценное, будто древнюю мошку в капле времени.

Сон продолжался. Четыре тысячи лет капсула пролежала в янтарной западне. Земля двигалась, оседала, напрягалась — и в какой-то момент скрыла артефакт глубже, в темноту. Над ним плескалось молодое Балтийское море. По берегам уже ступали первые люди, и кто-то из них начал копать — робко, неумело, но с азартом.

А капсула ждала. Она умела ждать.

3. Находка.

Год: 1943. Место: Восточная Пруссия, немецкая янтарная шахта

— Herr Oberst! Hier! – (Господин Оберст! Здесь).

Вскоре офицер СС оказался у штрека. Один из рабочих передал ему странный камень: тяжёлый, чёрный, с гладкими, неестественно правильными гранями. Он выглядел не как часть природы, а как что-то созданное — пусть и непонятно кем.

— Was ist das? (Это что)? — пробормотал он, поворачивая находку в руке.

В тот же миг поверхность камня дала трещину. Изнутри блеснула крошечная красная кнопка, словно глаз, приоткрывший век.

— Не трогай! — крикнул кто-то из глубины туннеля.

Но было поздно. Офицер уже нажал.

4. Первое пробуждение.

Голос прозвучал прямо в голове. Он не имел источника, но казался абсолютно реальным — спокойным, почти ласковым.

— Что ты хочешь?

Оберст резко обернулся, но в штольне, кроме него, никого не было. Лишь неровные тени от фонарей ползали по стенам.

— Я… хочу увидеть конец войны, — произнёс он, скорее себе, чем кому-то ещё.

Это была ошибка. Брелок не обладал способностью показывать будущее. Но он мог пробудить в человеке именно то, чего тот боялся больше всего.

5. Видение.

Он оказался в Берлине. Точнее, в том, что осталось от города.

Повсюду пылали руины, рушились стены, грохотали взрывы. По улицам валялась искорёженная техника, на тротуарах лежали тела — в серых шинелях, в обугленных мундирных пуговицах. А потом появились они.

Советские солдаты, усталые, грязные, но живые. Один из них направил на офицера ППШ.

— Nein… Nein! — закричал он и закрыл лицо руками.

Мгновение — и он вновь стоял в пустой шахте. Фонарь мерцал. Под ногами валялся брелок.

Он с отвращением отшвырнул его и побежал, будто сам дьявол сидел у него за плечом.

6. Запечатанный.

После войны шахту забросили. Она не подлежала восстановлению — по официальным причинам. Но старые рабочие поговаривали, что под землёй иногда слышались голоса.

В 1962 году туда случайно зашёл пьяный геолог. Он нашёл брелок и, недолго думая, пожелал бесконечной водки. С тех пор о нём больше никто никогда ничего не слышал.

В 1978-м штольню исследовал одиночка — чёрный копатель. Он попросил клад янтаря. Желание исполнилось буквально: обрушившийся потолок засыпал его телом тонны смолы. Янтарь был высочайшего качества.

Прошло ещё несколько лет. Появился Семён. Он произнёс своё желание — такое, которое не должно было быть произнесено. То, что нельзя вернуть. Даже с помощью артефакта.

7. Семён.

Год: 1986 Место: Та же штольня, вросшая в землю, как шрам во времени.

Семён не искал артефактов. Он искал тишины.

Он был человеком редкой профессии — тишинологом. Конечно, официально это называлось иначе: геоакустик, специалист по микросейсмическому мониторингу. Но сам он так и говорил: «Я — охотник за покоем». Он спускался в шахты, заколоченные бункеры, рудники, туннели метро и подземные военные объекты — и слушал, как звенит земля.

Штольню он нашёл случайно. На старой немецкой карте был лишь смазанный крестик и надпись “Kammer B3”. Камера B3. Ни объяснений, ни маршрута. Только это — и гул под ногами, которого не слышал никто, кроме него.

Он спустился.

И нашёл его. Брелок. Тот самый. Лежал прямо на каменном уступе, словно ждал.

Семён не поверил, что это что-то важное. Поднял, покрутил. Пальцы машинально нашли кнопку. В голове вспыхнул вопрос — не извне, а как будто изнутри, из собственных мыслей, но чужим голосом:

— Чего ты хочешь?

Он был уставший. Одинокий. Заброшенный женой, вечно переезжающий с места на место. Он не мечтал ни о славе, ни о деньгах, ни о власти. Он просто хотел одного.

— Я хочу один вечер. Такой, чтобы никто не мешал. Ни люди, ни звонки, ни мысли. Ни шум, ни тревоги. Просто спать. Как в детстве. Как будто нет мира.

Он не ожидал, что желание будет воспринято буквально. Брелок слегка дрогнул. Затем тишина накрыла его. Не метафорическая, а физическая. Ощутимая. Семён упал. Заснул. И началось.

8. Превращение.

Штольня сама начала закрываться. Янтарь, просочившийся сквозь поры камня, начал стекаться туда, где лежало тело.

Сначала он просто покрыл Семёна, как глянцевая плёнка. Затем начал впитываться внутрь. Молекулы древней смолы сливались с его плотью, заменяли кровь, кости, мышцы. Он не умер. Но и не жил. Он спал в полной тишине — тысячи часов, лет, эпох.

Он стал частью породы. Стал рудой с сердцем. Ходячим сгустком неосознанного желания — янтарным монстром, спрятанным в темноте.

И всё было бы так до конца времён, если бы не новый администратор.