Боярышня Дуняша 2

Глава 22

— Славушка, возьми Дуняшку да посмотри моего товарища. Мне надо знать, выдержит ли он с нами путь или ему полежать здесь ещё придется?

Боярыня строго посмотрела на мужа, отчего тот смутился и как-то весь сжался, всем своим видом спрашивая: в чём я провинился? Маша тоже как-то странно на него посматривала. Дуняшка же накручивала на палец кончик своей косички, имея отсутствующий вид.

— Не опасен ли нам твой товарищ? — помня о подслушанном разговоре, спросила Милослава.

— Не! С чего ты взяла! — бурно возмутился Вячеслав и… попросил дочерей выйти, чтобы поговорить со Славушкой.

Маша одобрительно коснулась плеча отца, очнувшаяся от своих дум Дуняшка состроила озорную рожицу. Боярину показалось, что девочки прекрасно знают, в чём он сейчас будет признаваться жене, но решил, что это паранойя. Это было первое латинское слово, которое выучила Дуняшка и сильно полюбила его. Она даже постоянно придумывала всякие присказки, вворачивая это словечко.

За дверью Маша тихо спросила сестру:

— Как думаешь, признается?

— А куда он денется, — хмыкнула она. — Только надо, чтобы их разговор не услышали за стенкой.

Маша понимающе кивнула и хотела было спросить, а как это сделать, как Дуня велела ей:

— Пой!

— Но…

— Да погромче.

И Маша запела одну из песенок сестры про белую березоньку, а та ей задорно подпевала и у них неплохо получалось.

— Вы чего расшумелись? — весьма довольный отец выглянул через некоторое время.

— Да так, — улыбнулись девочки и засмеялись. Мама всё поняла, а отец чесал голову. Невдомек ему…

— Машенька, позови Светланку. Нам надо проведать боярина Афанасия.

Дуня тоже засобиралась проведать.

Женщины чинно вошли в комнатку, где лежал сослуживец и товарищ Вячеслава. Тот ужасно смутился их присутствию, и если бы было куда уползти, то уполз бы, несмотря на сломанные ноги.

— Здравствуй, боярин Афанасий. Рада видеть тебя пришедшим в себя, — мягко произнесла Милослава. — Тут мало места и я отойду, а моя ближняя посмотрит твои раны.

Афанасий кивал, комкая полы кафтана, которым накрывался. Милослава, отошла, давая место Светланке и дочери. А сияющая Дуняшка смотрела на мужчину и чувствовала необычайную легкость. Только сейчас она почувствовала, каким тяжким грузом лежала на сердце взятая ответственность за лечение, а теперь хотелось летать, беспричинно смеяться, шутить, балагурить… Наверное, такое состояние можно было сравнить с опьянением.

Дуне сейчас вдруг всё стало казаться смешным. Она смотрела на волнующегося мужчину, не сводящего глаз с Машкиной наставницы, и веселилась. Вот скажет она сейчас громко и резко: «Сымай порты!» Вот будет веселье!

Уже почти хихикая, она перевела взгляд на Светланку, а та стояла, как девица на выданье и точно так же волновалась.

«Во дела!» — подумала Дуня. Машкина наставница впервые выглядела так, как будто сквозь землю готова была провалиться. И тут Дуню словно за язык дернули.

— Многоуважаемый боярин, раздевайся, время не терпит! — чопорно велела она.

— Ч-чего? — обалдел он.

— Сымай… рубаху! — чуть тише пояснила она, как будто подсказывала из-за угла.

— А-а-а, — понятливо закивал он и бросился исполнять, но Светланка вдруг закрыла ладошкой глаза, а боярин покраснел, и вместо того, чтобы раздеваться, начал кутаться в кафтан.

— Та-а-ак! — строго протянула Дуня. — Кто это у нас жениться не хочет?! — очень серьёзно спросила она — и все закаменели.

Но первой спохватилась Милослава и схватив дочь за косичку, потащила вон.

— Наша Светланка из старинного боярского рода Андреевых! — едва успела крикнуть Дуня. — Её предки были славными болванами*.

(*те, кто вырезал из дерева богов-истуканов, болванов болванио итал. — страж)

— Ты что творишь?! С ума сошла? — зашипела Милослава.

— Я нашу Светку замуж выдаю, — жарко зашептала ей в ответ Дуня.

— Кто ж так сватает? — по инерции возмутилась боярыня, но оглянулась и задумалась.

— А ты видела, как Светланка-то наша смутилась и похорошела, а боярин небось сейчас её успокаивает! Я же ему сразу доложила, что твоя ближняя не какая-то худородная там, а из Андреевых.

— Но ты как-то насмешливо про болванов говорила. Чем тебе идолы не понравились?

Дуня хитро улыбнулась и хотела пожать плечами, но всё же высказалась:

— Немного загадочности в их отношениях не повредит. А намёк боярин уловил и не будет ждать богатого приданого от родни Светланки, — тут Дуня оглянулась и шепнула маме в ухо: — Пусть сам заботиться о благополучии будущей семьи.

— Тише ты! Никому ничего! Дело-то серьёзное.

— Да я молчок!

— Всё, иди хитрюга, проводи осмотр боярина.

— Да чего там смотреть? Загрузим его в возок, напоим снотворным и будет лежать, храпеть, а на постоялых дворах бдить, пока мы спим.

— Ох, сочувствую я тому, кому ты достанешься! — покачала головой Милослава и вновь задумалась о том, чем дочке болваны не понравились. Раньше не всякому доверяли идолов вырезать. Это теперь само слово идолы стало порочным, а о резчиках болванов не вспоминают.

Дуня же отправилась искать отца, чтобы намекнуть ему об изменение внешности Афанасия. Неизвестно, кто его ищет и будут ли они упорствовать, но подстраховаться нужно.

— Батюшка, за ним же тати гнались и вдруг их кто-то искать будет? Или есть кто-то, кто знает, что они преследовали Афанасия и захочет спросить с него, — увещевала она его.

— Э, тогда нельзя боярина выпускать из возка на постоялых дворах и во Пскове…

— Ты тем самым только больше внимания к нам привлечешь. Сразу решат, что мы кого-то прячем или насильно удерживаем, а может, ещё какую ерунду придумают и начнут обсуждать.

— Но что же делать?

— Подстричь боярину Афанасию бороду, покрасить волосы… — всплеснулась руками Дуня, показывая, что всё элементарно.

— Бороду нельзя трогать, да и где краску взять?

— Ничего с лешьей бородой дядьки Афанасия не случится, а раз он хочет жениться, то надо выглядеть солидным человеком.

— Афонька женится надумал? — опешил Вячеслав. — Когда? На ком? Как это вообще?

— Погоди, ты видел здешнюю хозяйку? У неё волос чёрный, как смоль, а возрастом она постарше мамы. Подозреваю, что она красит волосы басмой.

— Как бы я мог увидеть? — растерялся Вячеслав. — Доча, ты чего?

Дуня только тяжело вздохнула, поняв, что сглупила. Получилась, что отца чуть ли не в блуде обвинила.

— Брови-то всем видны! — пояснила она ему. — И они не по возрасту яркие.

— Значит, подозреваешь, что красит? — с улыбкой спросил он.

— Угу.

— Ну, ладно. Я скажу Афанасию, что надо бы изменить его внешность… но много ли это времени займет?

— Не-а. Пока лошадей запрягаешь, всё будет готово! Но это только если твой знакомец противиться не будет, а доверится нам. Сам говоришь — у нас нет времени…

— Понял, понял. Ты только не очень там… пожалей боярина.

Дуня возмущенно вскинула глаза и изобразила негодование. Вот все так! Сначала хотят качественной работы, и чтобы мама родная не узнала, а потом не делай то, не делай сё. А как делать, чтобы всё тип-топ было?

— Ладно-ладно, — отступил Вячеслав, — сейчас всё объясню Афоне.

Дуня расплылась в улыбке, провожая взглядом спешащего отца и наткнулась на насмешливый взгляд Семёна.

— А ты чего тут? Почему отчёты не пишешь? — накинулась она на него.

— Какие отчёты? — оторопел он.

— Ежедневные о путешествии из Москвы во Псков и обратно.

— Я всё запоминаю, — потерев лоб, нашелся что ответить он.

— Ну, давай, расскажи-ка мне, как, чем и почём кормили третьего дня на постоялом дворе?

— А это зачем?

— А затем, чтобы бояре знали, как меняется ценовой ряд на еду на протяжении пути и сколько денег затрачивает гонец, а хозяева дворов зарабатывают.

— Думаешь, надо об этом сообщать?

— Обязательно. А ещё о чистоте, качестве предоставляемых услугах, надежности.

— Зачем всё это?

— Князь всё должен знать! Как иначе ему контролировать сборщиков налогов, отслеживать путь своих гонцов, ведать о нуждах людей? Как оценивать безопасность дорог?

— А ты откуда всё знаешь?

— Сеня, а ведь верно Дуняшка говорит, — влез вернувшийся Вячеслав.

Боярышня важно кивнула и небрежно бросила давно обдуманное предложение:

— Вот соберет князь всю информацию о дороге из Москвы в Псков и решит, что надо бы сделать так, чтобы на постоялых дворах путешественники могли менять лошадей на новых, не дожидаясь, пока свои отдохнут. Так бы все до места добирались в два раза быстрее, а то и в три.

— Это как менять? Платить? А своих куда?

— На начале пути заключать соглашение и впрягать в возок княжьих животных.

— Да кто ж тебе даст княжьих-то?

— Не в том смысле, что из княжьей конюшни, а что двор ведается княжьим боярином, и он держит там лошадей, — начала сердиться Дуня. — Мы заключаем договор, платим денежку, они нам предоставляют своего возницу и лошадей. Быстро едем до следующего двора и оставляем там выданных лошадей с возницей, но берём нового и успеваем за этот день доехать до следующего двора. Утром всё по новой!

— А если там нет лошадей?

— Ждем или пишем жалобу. У всех хозяев дворов должна быть инструкция, что нельзя скапливать у себя свободных возниц с лошадьми больше, чем… ну я не знаю. Это подумать надо, чтобы всегда и везде было равномерно.

— Купцы не будут платить. У них же целые караваны!

— А гонцам и тем, кто едет по делам, будет удобно. Мы могли в возке ехать отдельно от остальных саней.

— Это ж сколько охраны надо, чтобы отдельно сопровождать возок и отдельно сани с товаром?

— Зато не надо тащить за собой лишние сани со жратвой! — вспылила Дуня, не ожидавшая, что её предложение подвергнется критике.

Ведь именно в эти времена начало возникать подобие транспортной службы, а ей тут фиги крутят, словесные препоны ставят.

Вячеслав нахмурился, хотел напомнить Дуньке, что с отцом разговаривает, а не… тут он покосился на Семёна… и успокоился: боярич уже привык и стоит, лыбится. Довёл девчонку и рад.

— Дуня, иди… у тебя дело, — сурово глядя на дочь, послал её.

Боярышня отчего-то расцвела и заспешила.

— Ой, чую я, что настрадается сейчас Афонька, — глядя ей вслед, обронил отец.

— Даже не сомневайся, Вячеслав, — поддакнул Семён, радуясь хорошему дню и вообще.

А Дуня уже руководила преображением загипсованного. Со стрижкой и покраской справились быстро — и стал боярин Афанасий жгучим брюнетом! Но не велика заслуга из шатена сделать чернявого, тем более, под шапкой не видно. Вот только борода на виду и бровищи… Брови! Вот на выщипывании и сдался боярин. Так заорал, что Светланка с испугу запихнула ему в рот какую-то тряпку, чтобы не голосил.

Но кое-кто прибежал разбираться и защищать страдальца. Еле вытолкнули. А в наказание никому не показали Афанасия до следующей остановки!

Но конспирация была оправдана. Нельзя было, чтобы кто-то чужой потом смог дать показания, в кого обратился человек, подобранный в лесу после нападения.

И надо сказать, внешность обновлённого боярина произвела фурор. Дуня творчески подошла к оформлению его бороды. Она хотела сделать как у викингов и заплести косички с бусинками, но оказалось, что в этом деле она не мастерица. Пришлось несколько раз укорачивать бороду, чтобы выровнять допущенные огрехи, и получилась в конце концов изысканная бородка с фигурными формами и закрученными усами.

Брови из мохнатых обожравшихся гусениц превратились элегантные палочки с небольшим изгибом. Ну, а чуточку растекшаяся краска на ресницах придала фееричность общему виду.

Дуня торжественно поклялась, что кайма вокруг глаз за день-другой сойдёт, а красота останется.

— И вообще, вон Светланка глаз отвесть не может от него! — обиделась на всех боярышня.

Дорога больше не преподносила сюрпризов. Чужих коней продали, и дополнительная денежка улучшила настроение путешественников. Из-за метели и непредвиденных расходов им пришлось бы ночевать последние дни в лесу, а так хватит оплатить дворы и ещё останется, чтобы продержаться до продажи товаров.

Дуня же не знала, как подступиться к реализации идеи оповещения о местонахождении рудника.

Она уже придумала, что возьмёт мешочек с золотом и вышьет на нем подсказку нитками того же цвета, что сам мешочек. По её задумке Афанасий в один прекрасный момент нащупает подушечками пальцев вышивку, заинтересуется и рассмотрит её. Ну, в крайнем случае вышивку заметит тот, кому Афанасий вручит мешочек. В этой идее были ненадежные моменты, но другой не было. И Дуня полагалась на удачу.

Она уже решила для себя, что её семья не должна иметь прямого отношения к этому руднику. Отцу хотелось бы примазаться, но лучше оставаться в стороне. Рано или поздно князь поймет, что рудник убыточный, и тогда осерчает на всех, кого наградил.

Так что в этом случае хватит маленькой благодарности за помощь боярину Афанасию. Вот кто горит надеждой разыскать этот рудник, и пусть он найдёт его, не тратя на это всю свою жизнь. Ему ещё на Светланке жениться, а у неё возраст. Родственницы Афанасия обязательно заклюют её, когда узнают, что ей далеко за двадцать.

И никто не вспомнит, что самому Афанасию под сорок и у него уже сын-новик.

Покидая очередной постоялый двор, Дуняша забралась в возок, делая вид, что осматривает рану у спящего боярина.

— Да чего смотреть, — фыркнула Маша. — Всё уже зажило, а он нас всех извел. Ноги у него чешутся, а он стесняется чесать их палочкой, как ты показывала. Ему стыдно даже показывать нам их. Ведь порты ты ему обрезала, и он как бы без них, — хихикнула Маша, но под укоризненным взглядом матери замолкла.

А Дуня нащупала заветный мешочек, привязанный к кафтану, уронила его и заквохтала, как курица:

— Ой, ну надо же, порвался!

— Дунька, ты что? Сама же знаешь, что там лежит. Осторожнее… — забеспокоилась Милослава.

— Я сейчас… у меня тут ниточка в иголку уже вдета… я быстро… — засуетилась Дуня.

— Дай мне или Маше, — велела мама.

Дуня знала, что ей не доверят зашивать важную вещь и поэтому пришлось пустить слезу.

— Да что ж вы меня за неумеху держите! Ну не люблю я шить, но это не значит, что не умею! — нервно воскликнула она и видя, что мама с сестрой отступились, взялась за дело.

Надо было вышить название реки Сегежа, которую карелы звали Светлой. Дуня долго думала, какое именно название вышивать и остановилась на Сегеже. Главным ориентиром будет водопад Падун. Всё. Точнее не направить. Найдут — значит, судьба; не найдут — она не виновата!

Дуня долго возилась с вышиванием подсказки, сетуя на слабое освещение, но женщины помалкивали. На всякий случай она сказала, что вышила оберег и пока Афанасий о нём знать не будет, то его дорога всегда будет легкой. Это было сказано для Светланы. Вдруг она захочет проверить, переделать или поговорить о мешочке с Афанасием. Для неё же Дуня обронила, что этот мешочек зашивался уже не раз и она чувствует пальцами неровные шовчики. Это тоже должно было защитить Дуню от лишних вопросов, если Машина наставница ляпнет лишнего при женихе, когда тот обнаружит подсказки о месте нахождения рудника.

А так весь оставшийся путь боярышня наставляла Семёна, как писать рапорты, объясняла, какое значение в жизни любого боярина играет бюрократия… и каждый день ждала «озарения» Афанасия. Ждать было невыносимо! Но он не находил закамуфлированную подсказку, и для Дуни это событие постепенно потеряло важность.