Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 30

Глава 6

Ну загнать буйвола-то Красивая загнала — припёрла к деревьям. Вот только буйвол оказался не из пугливых. Понял, что удирать некуда, обернулся, фыркнул паром из ноздрей и стал целиться в тигрицу рогами, как пушками. А это ведь не какая-то травоядная тушёнка, а почти жёлтого уровня. Монстр, считай.

Мои перепончатые пальцы, вот и прогулялся. Дело даже не в том, что оборотница не справится с «добычей». Она справится. Но это займёт время, а у меня его нет. Да и просто уйти, оставив всё на авось, я не могу. Вдруг она оступится и насадится на рога? Тем временем Красивой приходится отскакивать, уворачиваясь от тяжёлых ударов. Она не суетится — действует методично. Царапает, режет, утомляет буйвола, выматывает, как опытный хищник. Берёт на измор, по всем правилам охоты. Но всё равно — слишком рискованно. Один промах, одно неверное движение — и удар рогов может лишить ее подвижности, а там и уже по-другому драться придется.

Подхожу ближе. Вскидываю руку — и обрушиваю на буйвола Каменный град. Не слишком мощный — главное отвлечь. Мог бы и псионикой завалить, но охота не моя, не хочу лишать союзницу всего удовольствия. Тушу отталкивает в сторону. Бык мотает башкой, ревёт, ищет куда бы дернуться.

Буйвол и сам хищник, травоядных желтых уровней не бывать, но сейчас ему хочется свинтить от бешеной тигрицы.

Тут Красивая выжидает момент и прыгает ровно туда, куда нужно. Сзади, в уязвимое место. И через пару секунд буйвол уже заваливается на бок, хрипит, бьёт копытами воздух — и всё. Готов. Минус один степной штурмовик.

Красивой даже не нужно время на передышку. Разворачивается, рычит — но не агрессивно, а благодарно: — Спасибо.

А вот у меня пару секунд назад, честно говоря, чуть мозг не коротнул.

Потому что ягода Открытия — или Прозрения — всё ещё держит. Я ведь её ещё с утра съел. И до сих пор вижу Красивую не только в облике тигрицы, но и в её человеческом образе — красноволосой, обнажённой. Всё это время, пока она сражалась, передо мной будто накладывались два слоя: грациозный хищник и девушка, которая прыгает, рвёт зубами шкуру, вгрызается в быка и рычит.

Мда… Под действием этих ягод лучше не смотреть на оборотней в бою. Слишком специфичное зрелище.

— Хочу поговорить с тобой перед отъездом, сударыня, — отвлекаю Красивую, которая в предвкушении осматривает огромную груду неосвежеванного мяса. — Не думаешь ли ты почаще принимать человеческий облик? — спрашиваю я, всё ещё глядя, как с её волос будто бы капает кровь.

Красивая отворачивается и недовольно хлещет хвостом по кустам.

— Ну-ну, не дуйся, — хмыкаю. — Что ты губы-то сложила, сударыня? Мы же с тобой взрослые люди. Вот и давай общаться по-взрослому.

Ответ приходит по мыслеречи, глухо и с уколом обиды: — Ты и так сейчас видишь меня настоящей, король. Зачем мне ещё превращаться? Тебе одному только я готова показываться… ну и твоим девочкам.

— А дело в другом, — говорю я прямо. — В облике вечной тигрицы ты, конечно, найдёшь место в моей гвардии. Но не больше. Вряд ли больше.

Говорю без укора, без намёков — просто как есть. Факты.

Она смотрит на меня, не мигая. Жёлтые глаза сверкают, как расплавленное золото.

— «Больше» — это избранницей, что ли? — произносит она с лёгкой хрипотцой.

— Не обязательно, — отвечаю, немного удивлённый её выводом. — Вообще-то я имел в виду — вассалом. Со своим делом, с предприятием, с поместьем и собственным гербом. Как положено.

На втором плане ее человеческое лицо меняется. Не злоба, нет. Что-то другое. Насупилась, мотнула головой.

— Вот как, значит… Вассалом, значит…

И будто бы обиделась. Демонстративно отвернулась, но не отходит, а будто ждет, что начну извиняться или оправдываться.

Девушки — удивительные создания. Скажи я, что «да, избранницей» — она бы нашла, на что обидеться и там.

Я, признаться, не очень понял, почему она дуется. Впрочем, в этом, уверен, я не одинок: она сама себя не до конца поняла. Противоречивая натура наша сударыня. При желании можно по полочкам разобрать ее детское поведение, но на самом деле ей нужна не лекция, а время. Да и на разбор полётов желания не было. У неё там ещё туша на разделку, делов не на один час. Вообще столько мяса желтого уровня — это целое состояние, на секундочку. Тем более что Красивая сама не съест столько, да и не жадная она, по-любому отдаст в род, а там уже наш отдел консервации решит, куда его девать — отдать членам рода и старшим гвардейцам как добавочный усилительный паек или на продажу, если такой потребности нет.

Так что я, попрощавшись, просто разворачиваюсь и иду обратно в лагерь.

Только выхожу на тропу — а навстречу мне Настя. Она, в отличие от некоторых, следует моим советам и чаще ходит в человеческом облике. Впрочем, она и жена — потому что покладистая, верная, со мной на одной волне.

На ней шортики и майка, босиком, рыжие волосы в беспорядке, на лице — тёплая улыбка.

А у меня в голове всё ещё всплывает другая. Вся в крови, с рыком, с жёлтыми глазами тигрицы.

Настя машет мне рукой, весело, по-летнему. Пряди волос растрёпаны — явно только из-за кустов выскочила. Тоже, видимо, охотилась.

— Даня! Ты уже собираешься в Москву?

— Ага, — киваю. — Через пару минут отправлюсь.

Задерживаюсь на мгновение — надо всё-таки сказать комплимент. Заслужила.

Да, я уже говорил ей это раньше, но с женщинами комплиментов много не бывает — особенно если хочешь, чтобы такие поступки не остались разовой вспышкой.

— Ты действительно отлично себя показала на встрече с Питоном и Багровым Властелином.

Настя смущённо улыбается и качает головой: — Да ладно тебе. Ты же рядом был мысленно и подсказывал, что говорить, как стоять… когда зевнуть, когда посмотреть сурово.

— Всё равно, — говорю я. — Ты справилась. Если бы на твоём месте была Светка, она бы точно что-нибудь такое ляпнула. Или кинулась бы на кого-то с огненными кулаками.

Нам обоим сразу вспоминается, как бывшая Соколова зарядила Ангелу промеж ног. Уже второй Организатор получил от нее по шарам.

Настя смеётся весело: — Ну, Светик — это Светик. Её лучше сразу в наступление пускать.

— Именно, — улыбаюсь я. — Кстати, я хочу разъяснить твою важность здесь. Лакомка у нас — главная по Молодильному саду, а ты — отвечаешь за безопасность лагеря. И лично за безопасность самой Лакомки.

Оборотница мгновенно становится серьёзной. Спина выпрямляется, губы сжимаются в тонкую линию.

— Принято, Даня. Я не подведу.

— Я знаю. И есть еще одно задание, — говорю. — Касается оно Красивой. По возможности вынуждай её чаще принимать человеческий облик. Под любым предлогом. Хоть чай попить, хоть книжку почитать. Главное — чтобы не одичала.

Настя хмыкает, прищурившись: — Поняла. А ты, случайно, не хочешь сделать её своей избранницей?

Я закатываю глаза: — Почему вы все сразу про этих избранниц? У меня что, на лбу написано «собираю коллекцию»?

— Ну ты сам ведь назвал ее Красивой, — подмечает Настя. — И мы все ее стали так звать после тебя.

Хм, а ведь правда.

— Просто у неё шкура красивая, — хмыкаю. — Но если тебе нужны объективные причины, то Багровый с катушек съедет, если его правнучка совсем одичает и перестанет говорить по-человечески. А долгое пребывание в зверином облике как раз к этому и ведёт.

— Поняла, мой супруг, — с готовностью кивает Настя. — Считай, уже начала.

Я усмехаюсь, разворачиваюсь и направляюсь в лагерь.

Пора переноситься в Москву. А то там уже столько всего интересного творится без моего участия.

Молодильный сад, Примолодье

Даня поручил Насте задание, и она отнеслась к нему со всей серьезностью. Да и как по-другому? Ведь задача важная и интересная. Подготовка была недолгой, но скрупулёзной.

Настя осторожно приподняла полог шатра и шагнула внутрь, держа в руках аккуратно свернутое платье. Ткань переливалась в свете лампы, словно расплавленная медь. Она развернула его бережно, губы расплылись в восторженной улыбке.

— Красивая! Смотри, какое изумительное платье! — воскликнула она. — Я достала его специально для тебя!

Ну… если быть честной, достала не совсем сама — Камилла перекинула из Москвы.

Красивая даже не взглянула. Только фыркнула по-тигриному, с лёгкой ноткой презрения, и, не сказав ни слова, развернулась и ушла, хлопнув хвостом на прощание.

Настя осталась одна, стоя посреди шатра, с платьем в руках и чуть потухшей улыбкой на лице. Несколько секунд она молча смотрела вслед полосатой спине, исчезающей за пологом.

Потом глубоко вздохнула.

— Ну ладно, — пробормотала она себе под нос. — Значит, придётся потрудиться.

Рю но Сиро, Замок Дракона, Япония

— Хрусть да треск! Да можно, дать мне нормальную кружку⁈ Я не могу пить из этого наперстка! — рявкнул Ледзор, грохнув кулаком по резному столу так, что фарфоровый чайник подпрыгнул и жалобно подпыхнул. Фарфоровые блюдца затряслись в синхронном ужасе, а злополучная маленькая японская чашка, едва прикрывающая два пальца, издала последний звонкий вздох.

Венглад — главный слуга Замка Дракона Рю но Сиро, узколицый, в чёрной униформе с вышитым журавлём — даже не дёрнулся. Только слегка поправил складку на манжете.

— Господин Одиннадцатипалый, это фарфоровый сервиз Рю но Сиро, — спокойно пояснил он. — Древнейший набор, имеющий статус реликвии. В столовой допустимо пить только из него. Другой посуды в замке просто не предусмотрено.

— Только эти минзурки⁈ — изумился Ледзор, уставившись на чашку. — Это что, шутка такая? Или здесь всё миниатюрное?

Морхал ведь хотел просто попить чаю по-человечески. Нормального обычного чая — а не вот это вот всё: «сложи пальцы лотосом, сделай глоток, просветлись и поймани дзэн». Дзэн он уже поймал. И удушил.

— И что, нельзя было купить кружки⁈ — проворчал он, откидываясь на спинку стула, скрипнув деревом, и сверля Венглада тяжёлым, студёным взглядом, от которого ваза с икебаной на дальнем столике покрылась инеем.

Кострица, сидящая напротив за чайником, глянула на него сквозь пар. В её глазах блеснуло нечто между сочувствием и забавой.

— Да чего ты взъелся-то? Пей из чего дают, да и всё…

— Да как пить-то! — возмутился Ледзор. — В этой чашке даже язык промочить не успеваешь, как уже просишь доливку. Это же наперсток! И, кстати, где сахар?

— В Рю но Сиро сахар не подают к чаю. Он нарушает баланс вкуса, — вставил Венглад, не моргнув. — Здесь подают только горький зелёный чай трёхлетней выдержки с листьями, собранными на северном склоне горы Цуруяма. Его вкус — и есть медитация.

— Медитация у меня будет, когда я тебя в этот чайник засуну, — буркнул Ледзор.

Венглад, словно ничего не слышал, продолжил сдержанно: — В Рю но Сиро сервиз может состоять только из элегантной, утончённой посуды, соответствующей культуре чаепития древних владельцев, — невозмутимо пояснил Венглад. — Как в японский сад не сажают картошку, так и в эту чайную нельзя заносить кружки. Это нарушит гармонию.

— А? — не унимался Ледзор. — Я, между прочим, тут за главного! Меня граф Данила назначил!

— Именно поэтому и нельзя, — с почтительной вежливостью подтвердил Венглад. — Вы как военачальник — часть великой композиции. Нарушать образ нельзя. Всё должно быть как снег на сосне — безупречно.

Ледзор скрипнул зубами.

— То есть даже граф Данила не сможет себе кружку купить⁈

— Господин Филин Драконовладеющий, разумеется, может, — кивнул Венглад. — Но только при письменном распоряжении, в котором будет изложено, как кружка вписывается в эстетику интерьера Рю но Сиро, с обоснованием цветовой гаммы, формы ручки и фактуры глазури.

Ледзор зарычал, схватившись за голову: — Хрусь тебя да треск, где эти филиппинцы⁈ Если я сейчас на них всё это вылью — сам не знаю, что сделаю!

И будто по команде, снаружи глухо бахнуло. Не в сам замок, нет — силовые поля приняли удар, звук прошёл как далёкий, глухой хлопок, будто кто-то хлопнул дверью в снежной метели.

Створки с хрустом и скрежетом распахнулись внутрь, и в зал ввалились бойцы Морозной Гвардии. Пухляши пришли за своим командиром. Во главе — Второй, гомункул с трезубцем атлантов наперевес на плече. Не сбавляя шага и не переводя дыхания, он гаркнул: — Одиннадцатипалый! Филиппинцы наступают! Пойдем давать отпор, командир!

Ледзор вскочил с места, его стул с грохотом отлетел назад, а фарфоровая чашечка затряслась и запрыгала по столу к самому краю — Венглад едва успел её перехватить.

— Наконец-то! Вьюгом вас всех! — зарычал Ледзор. — Пошли уже бить новоприбывших! Хо-хо! Сейчас я отведу душу!

Спустя время, когда шум битвы улёгся, от острова, где возвышается Замок Дракона Рю но Сиро, отплывает одинокая посудина. Кособокий катер, перебитый, с обломанными поручнями и заплатками на борту, еле держится на плаву. Когда-то он был частью грозного филиппинского флота. Теперь — жалкий обломок поражения.

На борту — измятые, побитые филиппинцы. Молчат, поправляют бинты, кое-кто держится за сломанный нос, кто-то морщится от боли в боку. Ни оружия, ни гордости — всё осталось на берегу. А точнее, было вежливо и последовательно отобрано Морозной Гвардией.

Ледзор пленных не взял. Не стал. Просто отправил их обратно в плавание — в сторону дома. Пусть рассказывают, что Замок Дракона — это не просто красивый дворец на маленьком островке, а крепость с характером, а Морозная гвардия имеет акульи зубы.

Катер качает. Волны лениво шлёпают по борту. Над головами летает чайка, изредка вопя, как будто смеялась. Воздух влажный, солёный, и глушь океана усиливает их молчание.

Наконец один из филиппинцев — самый долговязый, с синяком от глаза до уха, — выпрямляется и, не отрывая взгляда от серой воды, глухо произносит: — Я только одного не могу понять…

— Чего? — отзывается второй, почесывая отбитый лоб и морщась при каждом движении.

— Почему этот здоровенный бородатый морхал забрал наши кружки?

Я прибываю в Москву в своё поместье. Только гаснет вспышка портала, как меня тут же в гостиной встречает Светка, которая сидела в кресле, в уютной тени, и вязала пинетки для Славика. Белые, с голубыми завитками. Отложив в сторону спицы, жена встает легко, как будто ей не пять месяцев беременности, а пятнадцать лет и впереди — школьный вальс.

— Ну наконец, Данила Степанович!

С самодовольной ухмылкой она поглаживает округлившийся живот. Тем временем в гостиную приходят и Камила с Гепарой, обе в мохнатых домашних тапках. Больше никого из благоверных, в общем-то, в Москве и нет. Лена трудится в Невинске, Лакомка с Настей остались в Молодильном саду, ну а Айра отправилась в Шакхарию.

— Гордись мной! — заявляет бывшая Соколова и тут же подставляет щёку.

Целую её, мягко, с улыбкой: — Я и так горжусь. Постоянно, — затем поворачиваюсь к Камиле и поманив ее рукой тоже целую. Жена ведь.

Гепара стоит чуть поодаль, наблюдает за нами с тем самым выражением лица, которое иначе как «кавайным умилением» и не назовёшь — будто в кадре аниме выросли кошачьи ушки и сейчас вспыхнет в воздухе надпись «ня!».

Я смотрю на Светку внимательнее: — А чем конкретно нужно гордиться-то? Хотя, помимо всего.

Светка вскидывает подбородок, глаза сверкают: — Ну как же! Я ж вмазала между ног этому подставному жабоеду! Помнишь, показывала тебе, как он потом по полу ползал и скулил, как девчонка? Да и ты мне помог — энергию передал. Так что пинок получился… ох какой!

Хмыкаю. — Да, ты в последнее время прям в топе у французов. Даже у фальшивых.

Камила хлопает глазами: — Так этот француз на приёме всё-таки был Организатором?

— Верно, — говорю я. — Это Ангел. Он нынче один из шпионов Лорда Тени. Видимо, его сеть настолько разрослась, что уже и до нашего мира дотянулась. Но я ещё жду полный доклад от наших разведчиков — хочу понять, как глубоко всё это залезло.

— Сейчас тогда позову Гересу, — кивает Камила и посылает мысленный посыл богатырше.

Вообще Ангел меня удивил. Он казался мне честолюбивым парнем, а оказалось, что не чурается шпионских игр, даже наплевал на свою блондинистую укладку.

Вскоре появляется Гереса. В форме, строгая, с булавой на ремне и документами в руке.

— Я уже всё выяснила, милорд! — заявляет она с огоньком.

Вообще, формально я теперь король, но Гереса по старой привычке продолжает называть меня именно так — «милорд». И я ей это позволяю. В нашем роду меня, чего уж скрывать, кто только как не кличет: и шеф, и конунг, и Господин Филин Драконовладеющий, и даже Посланник Птицы… Так что пусть уж Гереса зовёт как хочет — у неё на это право.

— Наши разведчики передали мне все сведения, — продолжает она уверенно, — потому что я лично курирую французский вопрос. По настоянию королевы Светланы.

Бывшая Соколова, между прочим, в этот момент кивает в подтверждение. Уж к Гересе у нас у всех особое отношение — и уважение, и лёгкий трепет.

— Но если хочешь, милорд, — добавляет она, — можешь сам поговорить с разведчиками напрямую.

— Не, говори ты. Я тебе доверяю, — киваю.

Гереса чётко, как на строевом: — Объект «Ангел» скрывается под личиной француза по имени Рональдо де Фанфан. Род старинный, но малоизвестный. Исторически — боковая линия от одной из ветвей дома д’Альбре, но почти не фигурирует в центральной хронике. Столичного света избегает — в парижском высшем обществе их почти не видно. Живут они в глуши, у себя в Шартрском предместье, держатся тихо и скромно. Однако, несмотря на кажущуюся замкнутость, члены рода де Фанфан регулярно выезжают за границу. В Европе они светятся то в дипломатических приёмах, то в торговых делегациях, то в археологических или культурных миссиях. Наши аналитики не отрицают, что род был создан как прикрытие или логово для оперативников Организации.

Светка сжимает кулаки: — Значит, жабоед!

— Значит, у Лорда Тени действительно мощная шпионская сеть, — замечаю. — Раз он сумел внедрить в наш мир даже целый поддельный дворянский род с гербом и историей.

Камила щурится: — Интересно, как Ангел принял ложную личину, а, Даня?

— Думаю, какой-то артефакт, — отвечаю. — В любом случае удачно, что я тогда съел ягоду Открытия и разоблачил крылатого петуха. Надо будет сообщить в Охранку. Пусть держат уши торчком и зубы рядом.

Светка снова касается меня сбоку и шепчет: — Ну я же молодец, да?

— Ты — пуля. И вообще, нога у тебя тяжелая, — улыбаюсь.

А про себя думаю: если даже в Москву просачиваются шпионы Лорда Тени, то он чертовски опасный хрен. Обычно могучие сущности с Той Стороны игнорировали наш мир, считая его примитивным и не стоящим внимания. Исключения составляли только монахи с Обители Мучения, но теперь еще и этот Высший теневик нарисовался.

После разговора с жёнами и Гересой я прохожусь по периметру. Не лишним будет лично проверить систему безопасности. Покой нам только снится, Ангел шныряет где-то рядом, да еще тот второй француз не спешит покидать Первопрестольную, а у меня тут жёны и одна на сносях.

Гвардейцев уже предупредил и велел постоянно быть в полубоевой готовности. Прохожу вдоль периметра, осматриваю заминированных уисосиков. Ёжики-вонючки пока дремлют в своих гнёздах, свернувшись в клубки, но стоит что-то пойти не так — и они тут же выпустят облако газа в буферную зону между поместьем и лесом. Вся окрестность завоняет так, что и волки, и диверсанты развернутся, не дойдя до первого куста.

Затем подхожу к Пузырю. Аномальный зверь, растянувшийся на стене усадьбы, мимикрируя под фасад. Так-то он незаметен, но под определённым углом бликует на солнце, как плёнка, обволакивающая здание. В случае чего Пузырь реагирует на прикосновение — хватает, переваривает, не выплёвывает. Своих слизистый не трогает, конечно. В нём, если приглядеться, можно различить очертания неудачливых зверьков и птиц: кости, плавно двигающиеся в гелеобразной толще, словно странный биологический витраж.

— Надеюсь, аппетит у тебя остался, — усмехаюсь.

Пузырь в ответ издаёт довольное бульканье: бул-ль. Как и положено настоящему солдату — вечно голоден.

И тут раздаётся звонок. На связи — Маша Морозова, моя наречённая.

— Даня! Завтра я с тобой поеду на интервью великой княжны.

— Уже решила за меня, да? — улыбаюсь.

— Я пообещала Ольге Валерьевне, что тоже приду, — замечает княжна Морозова и подозрительно спрашивает. — А ты что, против?

— Нет, конечно, — тут же опровергаю. — Только сначала я заеду на Лубянку. Надо кое-что уточнить у Владислава Владимировича.

— А потом к Ольге Валерьевне?

— Потом за тобой, Мария Юрьевна, и уже вместе поедем к великой княжне, — поправляю.

И Маша смеется довольная — угодил.

— Интервью будет в телецентре. Программа отправлена тебе на почту. Ознакомься с ней, пожалуйста.

— Постараюсь.

Вообще, после разговора мелькнула мысль заглянуть во входящую почту и пролистать ту самую программу… но как-то сразу расхотелось. Лень победила. Пожалуй, лучше пойду поем чего-нибудь сладкого. Дар Телепатии, как ни крути, требует топлива для мозга — желательно с карамельной корочкой.

Арендованное поместье де Фанфан, Москва

Франсуа д’Авилон прибыл в имение, арендуемое неким Рональдо де Фанфаном, под вечер. Машина въехала по аллее из ухоженных елей, окна особняка отбрасывали золотистый свет здесь. Сам Рональд встретил гостя в холле. Улыбнулся ровно настолько, насколько требовал этикет, и проводил в гостиную, выдержанную в спокойных, респектабельных тонах.

На самом деле — это был не Рональд. Это был Ангел.

Крылатый маг из фракции Лорда Тени скрывался под фальшивой личиной — артефакт маскировки работал безупречно. Он подделывал не только лицо и голос, но и микромимику, повадки, даже характер дыхания. Настолько искусная работа, что сам Ангел порой ощущал, как его собственное сознание утопает в чужой манере, словно в вязкой воде.

Этот мир он называл «примитивным» — и всё же не мог не удивляться: зачем Лорд Тень так глубоко пустил здесь корни? Шпионская сеть разрослась поразительно широко, словно местные государства были не глухим захолустьем, а ключевым узлом.

Впрочем, недаром Лорда Тени в Организации считали одним из самых опасных магов.

Франсуа уселся в кресло, откинулся и, прищурившись, заглянул в глаза «Рональду».

— Я слышал, у вас на одном приёме был конфликт со Светланой Вещей-Филиновой, — начал он с осторожностью. — Вас унизили, и это неприемлемо. Русские не знают манер! Возможно, мы могли бы обменяться данными. Информация по Вещим-Филиновым сейчас мне весьма актуальна. А вы, как я понимаю, тоже не в восторге от этого рода?

Ангел отмахнулся. — Мне это не интересно, мсье.

Франсуа чуть приподнял бровь. — Де Фанфан, но эта блондинистая русская унизила же вас! — поразился француз.

— Это не ваше дело, — набычился Ангел.

Насупившийся Франсуа не стал затягивать уговоры. Вежливо попрощался, встал, вышел, сдерживая раздражение, сел в машину.

Помощник, ожидавший у водительской двери, сел рядом: — Ваше сиятельство, прибыл Дантес. Говорит, готов приступить к заданию уже сегодня. Он осмотрел поместье дистанционно, насколько это было возможно… но запросил увеличение оплаты. В пять раз.

— В пять раз⁈ — Франсуа чуть не подавился воздухом. — Да он с ума сошёл!

— Утверждает, что поместье хорошо защищено и риски большие. Иначе не возьмётся, — отчитался помощник, не меняя интонации.

Франсуа поджал губы. Услуги Дантеса и так стоили немало, а он ещё больше требует! Немыслимо! Но и упустить колыбель Франсуа не мог.

Наконец он выдохнул: — Ладно, соглашайся. Но если он облажается, я назначу точно такую же цену за его голову. Так и передай этому домушнику!

Машина тронулась, растворяясь в ночи.

В ночи растворился лес за окном. Стою на балконе, прислонясь к холодной каменной колонне, с чашкой не самого лучшего кофе в руке. После часа с Камилой — жена наведалась ко мне и захотела внимания — хочется просто постоять в тишине.

Кофе, правда, так себе. Хуже, чем у Змейки. Надо было, наверное, взять хищницу с собой — хотя бы ради вкусного кофейка. У неё это какой-то колдовской навык: варит, как будто вплетает в напиток заклинание. Может, именно он и подвёл её к третьей формации… Шучу, конечно. Ну наверное…

И тут — ментальный отклик. Один из телепатов на дежурстве выходит на мыслеречь: — Шеф. Зафиксировано вторжение на территорию. Один объект. Разрешите вызвать гвардию?

— Говоришь, всего один?

— Так точно. Перелез через восточную стену и шастает гад в сторону дома. Камеры и обычные датчики его не видят, будто наземный стелс.

— Не надо пока гвардию, — отвечаю, отрываясь от перил. — Я сам посмотрю кто такой наглый ходит по моему поместью без поддержки.

Вообще телепатов в гвардии у меня не много, и каждый на вес золото, а этот парень так вообще молодец.

Накинув Покров Тьмы и ментальную невидимость, спускаюсь по пристроенной к балкону лестнице и обхожу сад. Тени ложатся длинными полосами от фонарей, в кустах шелестит прохладный ветер.

И вот домушник или киллер идёт по аллее, уверенно, без суеты. Одет в чёрное, мешковатая одежда, лицо закрыто маской. Двигается беспечно, как будто знает, где какие камешки под ногами. И надо сказать — самоуверенность у него возникла не на пустом месте. Он почти не излучает ничего — ни мыслей, ни энергии, да даже глаз не хочет за него цепляться. Правда, стелс. Приходится усиливать внимание, подключать ментальный фокус, чтобы зацепиться за тонкий отклик мыслей и эмоций.

Таких парней я уже встречал. Морхалы — включая нашего Одиннадцатипалого — вполне могут с ним тягаться в искусстве скрытности. В невидимости им равных немного.

— Как вы вообще его засекли? — мысленно спрашиваю.

— Почувствовали сенсорные растения Ее Высочества Лакомки, — отвечает телепат. — Те, что на жизненную активность настроены.

— А, понятно, — киваю.

Эти растения Лакомка сама вывела. Мелкие яркие цветочки раскиданы по всей территории. Снаружи — просто клумба. Внутри — биологический сенсор, чувствующий жизнь. Даже такой призрак, как этот, вызвал у них реакцию. А уже на изменение состояния растений среагировали датчики.

Но в эту игру можно играть вдвоем. Меня-то этот парень по-прежнему не засек.

Следую за ним тихо. Не спешу. Он тоже не торопится — словно уверен, что незаметен.

Поднимается по балкону. Впрыгивает в окно.

Немного подождав, я просто телепортируюсь в дом и иду за ним на расстоянии.

Он входит в пустую детскую. Здесь всё только готовится: стены свежие, игрушки ещё в коробках. Домушник осматривается, будто что-то ищет. Глазами шарит по полкам, по подоконнику, по полу.

— Ты зря сюда залез, — говорю, встав в дверях.

Он замирает, затем медленно оборачивается.

— Здесь будет спать мой будущий сын. — Я делаю шаг вперёд. — Придётся тебя обработать так, чтобы ты забыл сюда дорогу ради его безопасности.

Домушник совсем не пугается.

— Сам Филинов, значит, — произносит спокойно, даже буднично. — У тебя отличный режим-стелс, раз ты смог подкрасться ко мне.

— А ты, смотрю, не из пугливых, — отвечаю.

— Мне нужна колыбель, — говорит он, не моргнув. Словно зашёл в магазин мебели, а не в дом главы рода. — Где она?

— Большеват ты для детской кроватки, — хмыкаю.

Он резко взмахивает рукой — и из рукава, с хлёстким металлическим щелчком, вылетает тонкая цепь. Я успеваю проследить за её блеском — и уже ощущаю, как она прошивает мне живот.

Боль вспыхивает мгновенно, острая, яростная. Энергия вытекает из меня, как песок сквозь сжатые пальцы.

Он громко усмехается.

— Меня зовут Дантес, — говорит. — Возможно, ты слышал обо мне. Я лучший в своём роде, Филинов.

Я хмыкаю, несмотря на очаг боли под рёбрами.

— Вещий-Филинов, попрошу. Значит, тебя зовут Дантес? Интересно. Нашего великого поэта тоже в живот подстрелили. Он, правда, после этого умер.

Он хохочет. — И тебе тоже хана!

И я чувствую — цепь активировалась еще сильнее. Она тянет энергию как насос. Вот почему он такой уверенный. Вот в чём его ставка. Дантес не мог не подготовиться перед делом. Он знает, что я Грандмастер. А потому решил обесточить меня этой штукой.

Все же очень полезно скрывать козыри.

— Это уж вряд ли, — бросаю.

Я спокойно беру цепь в ладонь. И в этот момент у Дантеса в глазах впервые мелькает нервозность.

Потому что просыпается Жора. Мой голодный, всегда ненасытный жабун вгрызается в энергоканал — и начинает втягивать энергию обратно. Сначала мою, а потом — и Дантеса. Цепь становится каналом в обратную сторону.

— Что за херня⁈ — орёт он, дёргаясь.

— Тише, — шепчу. — Разбудишь моих жён. Они не любят незваных гостей.

Я резко дёргаю за цепь, и он, ослабев, падает на колени. Весь в напряжении, глаза уже мутнеют. Выжат. Сломан.

Подхожу, кладу ладони ему на голову. Пальцы сжимаются, как капкан.

Он орёт от боли. — Пощади-и!

— На каких основаниях? Ты пробрался в мой дом, — говорю. — Ранил меня и хотел высосать до дна? К тому же носишь имя убийцы поэта.

— Это прозвище! — кричит он, захлёбываясь. — Не имя!

— Логично, — фыркаю. — Иначе тебя бы уже прокляли по паспорту.

Взламываю его ментальные щиты и пролистываю память, вытаскиваю всё нужное: заказчика, цель проникновения.

Ну а теперь заключительный этап. Дантес — полезный тип с уникальными способностями.

А значит, добавим-ка его в Легион.