Боксер-7: назад в СССР

Глава 19

— Вот это у тебя форма! — только и смог вымолвить отец, с восторгом ощупывая мою новенькую спортивную одежду, на которой впервые в истории СССР красовались знаменитые три полоски и надпись «Adidas». Такое модное нововведение появилось в стране аккурат к Олимпиаде. — Ты теперь прямо как нездешний!

— Не только я, — с гордостью сообщил я родителям. — Все спортсмены будут в такой щеголять!

— Вот именно что щеголять, — проговорила мать, которая, казалось, еще не поняла, как следует к этому относиться. Самой-то ей форма безумно нравилась, но неожиданность ситуации приводила в смятение. Таких вещей она не видела даже в модных журналах, во всяком случае в тех, которые попадались ей в руки. — Вы будете выглядеть, как будто не на Олимпиаду приехали, а на модный показ!

— Значит, будем выступать еще красивее, — ответил я.

— Мишкааааа, — протянула Яна с вытаращенными от приятного удивления глазами. — Ну ты даешь! От тебя теперь вообще глаз не отвести!

— А до этого, значит, было отвести, — с притворным возмущением прищурился я.

— Ты и до этого был самый лучший, — «успокоила» меня Яна. — Но эта форма — как будто специально на тебя пошита! И как они так умудрились угадать?

Я пожал плечами. Не буду же я всерьез объяснять им разницу между качеством одежды разного производства. А вот что касается самой формы, то она, помимо прочего, служила еще и опознавательным знаком «своих». Дело в том, что в «Адидас» одели всех спортсменов-участников Олимпиады. А все остальные жители Олимпийской деревни, куда нас поселили, были одеты в «Arena» — плавательный бренд, принадлежащий, по сути, тому же владельцу, что и «Аdidas». Поэтому качество и того, и другого варианта формы было безупречным и неслыханным для СССР, а внешний вид помогал отличить спортсменов от всех остальных счастливчиков.

Естественно, для своих друзей и знакомых я выглядел неимоверно крутым — по статусу, наверно, ближе к какой-нибудь всемирной звезде. Мне выдали олимпийку, спортивный костюм — кофту на молнии и штаны с лампасами — и легкую куртку с «мятой» поверхностью. Конечно, я выглядел так, как будто сошел со страниц западного модного или спортивного журнала! Тем более что довершала мой «фирменный» образ прямоугольная кожаная сумка с закругленными углами и символикой Олимпиады.

«Да уж, где-нибудь вечером в спальном районе Ростова я бы долго так не проходил», — усмехнулся я про себя, представляя, как все это великолепие выглядит со стороны.

В Олимпийскую деревню мы направились сразу после завершения церемонии открытия Олимпиады. Она была обнесена забором, за который в этот день не пропускали никого, кроме ее обитателей. Поэтому все восторги и прочие эмоции моим близким и друзьям-динамовцам приходилось выражать у входа на территорию деревни — дальше я должен был идти уже без них.

— Миш, а Миш, — с хитрецой проговорил Лева, — а давай ты мне эту курточку одолжишь ненадолго, а? А я тебе завтра утром ее сюда же и подгоню!

— Да что ты говоришь? — так же шутливо ответил я, принимая правила игры. — И зачем она тебе?

— Ну как зачем? — почти серьезно удивился Лева. — Ты бы видел, с какой гимнасточкой я здесь познакомился на трибунах! Она говорит, что тренируется, чтобы поехать на следующую Олимпиаду, а я ей сказал, что знаком с будущим чемпионом Олимпиады-80! А она не верит, представляешь! Вот я ей и докажу!

— А-а, ты все по гимнасточкам… — с притворной скукой произнес я. — Нет уж, дружище, извини, но вещдоками своей принадлежности к Олимпиаде я разбрасываться не могу!

— Ну вот, — так же притворно расстроился Лева. — А я ей уже пообещал!

— Придется тебе переобещать, — ответил я. — Например, что тоже подготовишься и на следующую Олимпиаду вы поедете вместе.

— А это мысль! — широко улыбаясь, оценил Лева.

— Да, Миша, — протянула Яна. — А ведь у вас там действительно и гимнасточки, и пловчихи, и волейболистки, и…

— Ты так все виды спорта будешь перечислять? — поинтересовался я. Кажется, волнительность ситуации заставила всех настроиться на какой-то юмористический лад.

— Ну я же не знаю, кого ты там предпочитаешь! — театрально развела руками Яна.

Ох уж эти женщины! Что бы ни происходило вокруг, у них мысли только о соперницах!

— Ты всерьез думаешь, что мне там сейчас будет до девчонок? — я не выдержал, расхохотался и прижал ее к себе. — И вообще, я предпочитаю только тебя!

— Эх, молодежь! — довольно крякнул отец. — Ладно, Миша, мы, наверное, пойдем. А то и тебе надо на новом месте осваиваться, отдыхать, да и мы с дороги, честно говоря, что-то подустали немножко. Наобщаться еще успеем, я думаю! Во всяком случае, после Олимпиады — уж точно! Как говорится, провожающие, не мешайте отъезжающим!

Мы обнялись, и вся моя группа поддержки направилась обратно. Я же шагнул в ворота Олимпийской деревни, чтобы ознакомиться с тем местом, в котором мне в ближайшие дни предстояло жить.

Деревня, с одной стороны, оправдывала свое название — по территории этот новенький микрорайон действительно был больше похож на деревню или поселок. А с другой стороны, масштабы для деревни были чересчур впечатляющи: чего стоили только наши жилые корпуса, представлявшие собой восемнадцать шестнадцатиэтажных корпусов! А ведь, помимо жилых помещений, здесь были еще тренировочные базы, зоны отдыха, концертный зал и еще масса построек самого разного назначения. В принципе, при необходимости здесь можно было проживать хоть круглый год, при этом не выбираясь, как это обычно называется, «в город» — ехать туда было просто незачем, все необходимое для жизни уже было в наличии здесь.

Присоединившись к нашей советской сборной по боксу, я прошел в предназначавшийся нам жилой корпус. Нас сопровождал неизменный тренер сборной, который продолжал поглядывать на меня с едва заметным раздражением. «Все-таки не может успокоиться», — с досадой подумал я. «Не хватало еще, чтобы он здесь начал какие-нибудь подлянки мне подкладывать». Хотя на таком уровне заниматься мелкими пакостями гораздо сложнее, так что в этом отношении я был спокоен.

— Ну что, мужики, слушаем меня внимательно, второй раз повторять не буду, — заговорил тренер, собрав нас всех в фойе жилого корпуса. — Олимпийская деревня подготовлена для вашего проживания целиком и полностью. Все корпуса оборудованы по последнему слову техники.

— А магнитофоны в комнатах тоже есть? — пошутил кто-то, видимо, от скуки, навеянной стандартным объявлением формальностей.

— А как же, — принял тон тренер. — И магнитофоны, и кинотеатры в каждом коридоре, и опера с балетом в каждом фойе.

Спортсмены засмеялись.

— А если серьезно, — продолжил тренер, — то для культурной программы здесь предусмотрен концертный зал, который вы, наверное, уже успели заметить. Программа мероприятий будет объявлена чуть позже. А пока я расскажу о более важных нюансах нашего с вами проживания в этом замечательном месте. Итак, в каждом отдельном корпусе есть медицинский кабинет — хотя я надеюсь, что он никому из вас ни разу не пригодится, но… мы все понимаем, всякое возможно. На втором этаже расположена штаб-квартира.

— Штаб? А там что, главнокомандующий Олимпиадой сидит? — спросил кто-то. — С картами и планом проведения?

— Почти, — кивнул тренер. — Туда можно обращаться с любыми вопросами организационного характера. Ну и что касается непосредственно заселения — жилые корпуса поделены на мужскую и женскую части. Селимся по два человека в комнате. Все понятно?

— Да, — раздались нестройные голоса. Действительно, чего уж тут было непонятного-то.

Я в задумчивости посмотрел в окно, из которого виднелся живописный Олимпийский парк с прогуливающимися там людьми. Я знал, что, в отличие от нас, многие иностранцы находились здесь уже далеко не первую неделю — ведь им нужно было еще пройти акклиматизацию в местных условиях. А значит, они уже давно знали, что называется, все входы и выходы и вообще отлично ориентировались на местности, чувствуя себя как дома.

— Так, ну ладно! — объявил тренер, посмотрев на часы. — Повыпендривались, пощеголяли в форме перед своими друзьями и подругами — и хватит. Пора заниматься делом. Видите вон то трехэтажное здание? — он махнул рукой, показывая постройку в окне. — Это спортивный комплекс. Сегодня вечером у нас там состоится тренировка. Поэтому сейчас заселяемся в номера, раскладывается, потом все идем в столовую на ужин, после которого не расходимся, потому что тренировка — уже через два часа.

Номера тоже были выполнены по высшему разряду. В общем-то, в таких номерах было бы не стыдно селить гостей и в двадцать первом веке, а уж в 1980 году это и подавно казалось неслыханной роскошью и шиком. Удобная кровать, два кресла, душ и туалет в номере, а главное — стены были достаточно плотными, чтобы через них не проникали чересчур громкие звуки. Значит, мне удастся здесь как следует высыпаться, что было немаловажно.

Мне достался в соседи общительный и приветливый боксер по имени Василий. С первых же минут общения мы подружились, и было ощущение, что мы знакомы сто лет. А это тоже имеет значение — ведь если придется жить с каким-нибудь склочным и неприветливым человеком, то… в общем, нервную систему на соревнованиях тоже нужно беречь.

— Ну что, Михаил, — Василий плюхнулся на кровать и хлопнул по ней рукой, — защитим честь родной страны?

— А как же, — так же бодро ответствовал я.

— Надеюсь, нас хорошо сегодня покормят, — мечтательно произнес Вася, поглаживая живот. — А то, честно говоря, дорога, церемония, волнение… что-то я изрядно проголодался!

— Думаю, кормёжка здесь на уровне, — ответил я, раскладывая вещи по полкам тумбочки. — Как и вся остальная организация. Главное — не переборщить с комфортом. А то расслабимся и выйдем на ринг полученными.

— Ну ты скажешь тоже! — рассмеялся Василий. — Что ж мы, дети, что ли!

Перебросившись ещё парой шутливых реплик, мы с Василием отправились в коридор, где уже собирались и другие члены нашей сборной.

Шагая вместе с остальными боксерами в сторону столовой, я невольно вспомнил, как мы тестировали меню для Олимпиады. Может быть, выступать в качестве подопытного и не очень приятное занятие, но в этом случае я, по крайней мере, точно знал, что от этого будет конкретная польза, в том числе и мне лично, и другим спортсменам. Ну что ж, сейчас проверим, что мы там натестировали!

Чтобы лучше прочувствовать колорит Олимпийской деревни, мы направились сразу в главную столовую, больше похожую на какой-нибудь внушительных размеров торговый центр, в котором вместо разных магазинов были четыре огромных основных зала, а кроме этого — молочный бар и кафе «Русский чай» и «Мороженое». А чтобы получить обслуживание, нам было необходимо предъявить персоналу олимпийское удостоверение — что только усиливало аналогию, наводя на мысли о членских картах какого-нибудь элитного клуба. Впрочем, тогда в нашей стране еще не слышали ни о каких развлекательных центрах и уж тем более элитных клубах, да и в ресторанах большинство людей бывало разве что по очень серьезным поводам. Поэтому все озирались вокруг с таким ошеломленным видом, как будто оказались внутри космического корабля.

— Вот это ничего себе! — ошеломленно проговорил Василий, озираясь вокруг. — Вот это я понимаю, обслуживание! Нас тут прямо как королей каких-нибудь встречают!

— А ты думал! — ответил я на автомате. На самом деле мои мысли были заняты тем, как бы с таким королевским приемом не попасть впросак. И этому была серьезная причина.

Из прошлой жизни я помнил грандиозный скандал, который, однако, постарались не выпускать на страницы советской прессы. Правда, западные журналисты все равно смаковали все подробности. Тогда за медицинской помощью из-за проблем с желудком обратилось сразу несколько тысяч человек. Конечно, иностранная пресса тут же начала смаковать «жареную» версию о массовом отравлении идеологическим противником. Но на самом деле причина была совсем не в этом. Просто еды здесь было столько, что глаза разбегались даже у самого искушенного любителя хорошенько поесть. И при этом никаких ограничений по порциям просто не существовало: каждый мог взять и съесть хоть по ведру каждого предлагаемого блюда — если он физически на это способен. Разумеется, многие пользовались такой возможностью и, увлекшись, теряли над собой контроль.

И вот теперь я своими глазами наблюдал, если можно так выразиться, причину будущего паломничества иностранцев к врачам. Если их столы каждый раз ломились так же, как сейчас, то удивляло скорее то, что все они не разъехались по больничкам после первой же трапезы в Олимпийской деревне. Тем более что меню столовой действительно было достойным. К примеру, на сегодняшнем ужине можно было отведать шпроты с лимоном, отварный язык с гарниром, суп из щавеля с яйцом и сметаной, кокиль из судака, бифштекс, цыпленка в молочном соусе, овощи в молочном соусе, тушеные абрикосы. Не будь я настолько целеустремлен — может, тоже соблазнился бы подобным изобилием. Ведь, несмотря на свой опыт жизни в будущем, некоторые блюда я тоже встретил впервые.

Впрочем, главным для нас все равно оставалось то, ради чего мы сюда и приехали — то есть бокс. Вечерняя тренировка началась не совсем обычно — с минутки информации о наших соперниках.

— Я так полагаю, — начал тренер нашей сборной, убедившись, что все в сборе и готовы к работе, — что вам будет небезынтересно узнать, с кем вам предстоит встречаться в рамках выступлений на Олимпиаде.

Мы переглянулись: переход практически на канцелярскую речь, по всей видимости, должен был означать необычайную важность и торжественность момента. В руках у тренера оказался листок с каким-то списком, откуда он и зачитывал каждому боксеру фамилию его соперника, параллельно давая ему краткую характеристику.

— Михаил, а вот тебя я поздравляю отдельно, — с легкой усмешкой обратился тренер ко мне, когда дошла очередь. — В твоей весовой категории выступает тот самый парень из Кубы, с которым ты уже сражался в финале чемпионата мира. Так что радуйся — привыкать к новому сопернику не придется.

Я почувствовал некоторое облегчение. Кубинец, конечно, был чрезвычайно крепким и серьезным соперником, но тренер правильно сказал — привыкать не придется. Его я уже успел изучить и примерно понимал, как лучше всего выстроить с ним поединок.

— Правда, — тут же добавил тренер с хитрым прищуром, — с ним вы все равно встретитесь не раньше финала. Если, конечно, оба до него дойдете. Это я так, чтобы немножко остудить твой пыл. Ну а теперь приступаем непосредственно к тренировке!

«Он теперь каждый раз будет язвить в мою сторону, что ли?» — подумал я. «Теперь понятно, почему он так рано перешел от выступлений к тренерской работе. Когда амбиции и личные обиды бегут впереди паровоза, то дело не то что будет хромать — вообще может с места не сдвинуться».

Тренировка шла своим чередом, когда находящийся неподалеку от меня боксер Василий, который на время Олимпиады стал моим соседом по комнате, с каким-то напряжением посмотрел на меня и произнес что-то одними губами.

— Чего-чего? — переспросил я, пододвинувшись к нему поближе. — Нормально говори, чего ты там шепчешь-то?

— Да живот чего-то схватило, — пожаловался Вася.

— В смысле отойти надо, что ли? — не понял я. — Так беги, у нас же тренировка, а не соревнование.

— Да нет, не в этом дело, — отмахнулся он. — Понимаешь, такое ощущение, как будто меня кирпичами набили. И выгрузить их, как говорится, никак, и двигаться тяжело.

— Так может, ты просто переел? — спросил я. — Я же говорил тебе, что главное — не переусердствовать. Набросился с непривычки на новые блюда — вот и результат.

— Скорее всего, — кивнул Вася и вдруг начал оправдываться: — Да, а как тут не набросишься-то? Я такого в тарелках в жизни никогда не видел! Охота же хотя бы попробовать — когда еще такая возможность будет? С собой-то ведь домой все это в узелках не завернут!

— Ну, знаешь, — возразил я. — Второго организма у нас тоже не будет.

Хорошо, что Василий не имел моего опыта и поэтому не понимал всей двусмысленности, которую я вложил в эту фразу. После нашего диалога тренировка пошла своим чередом. Разминка, упражнения, повтор отдельных движений… Только Вася двигался с заметными усилиями.

Впрочем, я бы, пожалуй, вовсе забыл об этом разговоре, списав все на неуемный аппетит своего соседа, если бы к тому моменту, как мы с ним вернулись с тренировки в наш номер, не почувствовал в животе примерно то же самое. Тут уже простым советом «сходить в туалет и отлежаться» явно было не обойтись. Я-то, в отличие от Васи, на еду особо не налегал и, осторожничая, поел даже меньше обычного.

— Ты чего это? — спросил Василий, увидев, как я согнулся на своей кровати, держась за живот. — Тоже перестарался в столовой, что ли? А сам мне лекции по правильному питанию читал!

— Да в том-то и дело, что нет, Вась, — отозвался я. — Я даже меньше порции съел.

— А чего же с тобой тогда? — Василий недоуменно почесал в затылке.

— Видимо, дело не в количестве пищи, — пришлось мне сделать неутешительный вывод.

— Мда… — задумчиво протянул Вася. — У меня, кстати, живот тоже не успокаивается. И что теперь будем делать?

— А что тут сделаешь? — задал я риторический вопрос. — Судя по всему, без врачей не обойтись. Надо идти в медпункт.

— Ох, медпункт, — Василий покачал головой и снова задумался. — Ты хоть представляешь, чем это все может обернуться?

— Еще как представляю, — усмехнулся я. — Снимут с соревнований — и всех делов.

— Вот то-то и оно, — грустно произнес Вася. — А с другой стороны, и без врачей никак не обойдешься. И что нам теперь делать?

— Есть одна идея, — откликнулся я. — Мы же здесь только первый день находимся? Да какое там день — вообще всего несколько часов?

— Ну и что? — флегматично отозвался Вася.

— А то, — объяснил я, — что нас ещё никто не успел запомнить в лицо!

— Ты предлагаешь утром сбежать в поликлинику, что ли? — нервно хохотнул Василий. — Думаешь, нас никто не хватится?

— Да нет же, — нетерпеливо отмахнулся я. — Я предлагаю немного схитрить. Ты английский язык знаешь?

— Ну знаю, — отозвался Василий. — Только язык-то здесь при чем?

— Ну смотри, — принялся объяснять я. — Если мы сейчас направимся в наш медкабинет, они тут же сообщат тренерам, мы ещё даже не успеем в номер вернуться. Сечешь?

— Секу, — вяло откликнулся Вася. — И к чему ты это все?

— А теперь подумай, — продолжил я, — если мы, к примеру, направимся в корпус англоговорящих и пойдем в тамошний медкабинет, кому они будут сообщать?

— То есть ты предлагаешь притвориться англичанами? — наконец-то догадался Василий. — И тогда они сообщат не нашему тренеру, а английскому, а наш будет даже не в курсе, что что-то не так?

— Вот именно! — просиял я. — Придумаем себе какие-нибудь имена вроде Джека и Джона. Сначала-то все равно нас будут осматривать и лечить, а потом, когда дело до бумажек дойдет — пусть себе ищут таких в английской сборной. Ну что, как тебе идея?

— Отлично! — Василий с чувством показал мне большой палец. — Можно сказать, мы будем шпионами в тылу врага!

— Ну, не совсем уж шпионами, но что-то в этом есть, — ответил я. — Давай, поднимайся и пойдем в гости к англичанам!

Аккуратно, чтобы не быть замеченными, мы покинули наш корпус и направились к иностранцам.

— Самое главное, — рассуждал по дороге мой сосед, — невзначай не матюкнуться по-русски. А то живот нет-нет да так придавит, что ничего другого даже на ум не приходит.

— Ну ты уж постарайся, — приободрил я его. — Мы, конечно, ничего противозаконного и криминального не делаем — так, небольшая авантюра. Но всё-таки согласись, что вылететь с Олимпиады было бы обидно.

— Это очень мягко выражаясь, — проворчал Василий. — Я ведь несколько лет впахивал как проклятый, чтобы меня сюда направили. А теперь из-за какого-то живота…

— Вот-вот, — поддержал его я. — Об этом и речь. У меня, знаешь, тоже всю жизнь была цель сюда попасть.

Тем временем мы уже зашли в «английский» корпус и, интуитивно вычислив местонахождение медкабинета (вот где пригодились объявления нашего тренера!), стали подниматься на нужный этаж. Мы, как могли, старались держаться спокойно и свободно, чтобы не выделяться на фоне шумных иностранцев.

— Здравствуйте, — произнес я по-английски, постучав в дверь и услышав изнутри «Come in!».

— Что беспокоит? — с улыбкой спросила приветливая женщина в белом халате.

— Да вот, понимаете, у нас с товарищем что-то с животами… — начал я.

Объяснив свою проблему, мы дали себя осмотреть. Врач озадаченно покачала головой.

— Вы ели сегодня что-нибудь помимо того, что предлагалось в Олимпийской столовой? — спросила она. — Или, может быть, пили?

— Нет, ни в коем случае, — ответили мы почти хором. — Ужинали вместе со всеми, что было в меню. И пили только местный чай.

Доктор, кажется, была озадачена ещё сильнее. Нам она, конечно, никаких подозрений не высказывала, но по выражению ее лица было понятно, что ситуация нестандартная и неожиданная. Что-то здесь явно было не так.

— Ладно, — наконец проговорила она, записывая наши жалобы. — Я сейчас дам вам две таблетки. Одну нужно будет выпить прямо сейчас — воду, чтобы запить, я вам дам — а вторую выпьете уже у себя в номере, перед тем, как лечь спать. Это препарат, который нормализует работу желудочно-кишечного тракта. В принципе, вам должно стать легче уже после первой таблетки, вторая будет для закрепления результата. Если вдруг симптомы не исчезнут, то утром — снова ко мне. Вам все понятно?

Мы послушно закивали головами.

— Да, и вот ещё что, — добавила доктор, протягивая нам таблетки и показывая на стаканы с водой на столе. — Обо всех таких обращениях я обязана сообщать тренеру вашей сборной. Вы же англичане, я правильно поняла?

«Ещё какие», — подумал я про себя, но вслух, конечно, сказал:

— Ага.

— Вот и прекрасно, — подытожила добрая женщина в медицинском халате. — Надеюсь, что к утру у вас все нормализуется.

— А уж мы-то как надеемся, — пробурчал Василий, когда мы отошли на достаточное расстояние от англоязычного корпуса.

— Ну, мне, кажется, уже немного полегчало, — осторожно заметил я. — Если так пойдет и дальше, то через часок все уже будет нормально.

— Хорошо бы, — отозвался Василий. — А то выступать с таким животом — прямо скажем, нереально.

— Странно это все, — проговорил я. — Тебе не кажется?

— А что такого странного? — переспросил Вася. — У тебя никогда в жизни отравления не было, что ли? Или ещё какой-нибудь беды с животом? Нет, мы, конечно, не бабки старые, у которых все разваливается, но всё-таки тоже разные случаи в жизни бывают.

— Да было, конечно, и не один раз, — согласился я. — Только это было не на соревнованиях и уж тем более не на Олимпиаде. Здесь-то представляешь какой контроль должен быть? Международные гости, Брежнев, куча чиновников — и вдруг некачественная еда? Да такого просто быть не может, сам подумай!

— Ну, знаешь, и на старуху бывает проруха, — философски заметил Василий, и мы, стараясь оставаться незамеченными, тихонько прошмыгнули в свой корпус.