Боксер-7: назад в СССР

Глава 17

С первых же секунд поединка стало понятно, что Слободан делает ставку исключительно на свою физическую мощь и сметающую все на своем пути агрессию. Как только прозвучал начальный сигнал, он сразу же бросился на меня.

Вообще-то Слободан был значительно крупнее меня по росту, да и по размаху рук тоже. И, по всей видимости, именно на свое физическое превосходство он и рассчитывал: завалить многочисленными атаками и не дать опомниться. Ну что же. тактика знакомая. Только не на того напал!

Я решил принять размен.

— Что ты делаешь, дурак! — послышался сдавленный крик со стороны Григория Семеновича. — Он же тебя под орех разделает!

Однако никакого разделывания под орех с его стороны у меня в планах не было. Хотя некоторые неприятные моменты мне пережить все-таки пришлось. Слободан нанес мне сдвоенный боковой удар, который оказался довольно сильным — настолько, что на пару мгновений у меня потемнело в глазах и, кажется, на эти же секунды я немного потерял ориентацию в пространстве и пошатнулся. Слободан почувствовал удачный для себя удар и решил продолжить в том же духе, вот только последующие удары окончились уже иначе — ни один из них не остался без ответа.

В результате к моменту окончания первого раунда пошатывался уже не я, а мой противник. Впрочем, сил у нас обоих все равно было еще достаточно. Но я решил превратить свой недостаток — антропометрию в свое же достоинство. Я был быстрее и за счёт более коротких рычагов сумел опережать Слободана в нанесении ударов.

— Мишка, ну зачем ты согласился на размен? — беспокойно спрашивал меня Григорий Семенович. — Ну ты же рисковал, причем капитально!

— Рисковал, — согласился я. — Но осознанно. Не упал же!

— Ну, знаешь, рассчитывать на то, что не упадешь — это не тактика, — сердито проворчал Григорий Семенович. — Точнее, это тактика того, кому все равно, победить или проиграть!

— Миш, ты бы лучше поактивнее себя вел, пока у тебя еще силы есть, — посоветовал тренер сборной. — Сейчас для этого как раз хороший момент — он начнет искать, как тебя одолеть по-другому, а ты можешь не дать ему возможности этого сделать.

— Думаю, я так и поступлю, — отозвался я, прислушиваясь к тому, что творилось в углу серба. А там разговор с тренерами шел настолько на повышенных тонах, что даже в нашем углу можно было расслышать часть происходящего.

— Не лезь ты в эту рубку, сколько раз тебе говорить! — кричал на Слободана его тренер. — Ты же видишь, он крепкий парень, он тебя зарубит так, что тебя на носилках отсюда унесут! Работай на ногах, с дистанции! Ну надо же соображать хоть немного! Хочешь атаковать — атакуй, но о своей безопасности-то тоже забывать не надо!

Слободан молча кивал, соглашаясь с тренером и, судя по всему, прикидывая, что делать со мной дальше. Когда начался второй раунд, я увидел, что к рекомендациям своего тренера он относится внимательно — во всяком случае, тактику он действительно поменял. Теперь мой противник работал передней рукой и задней навстречу. Ну что же, на это реагировать мы тоже умеем!

Я решил не обращать внимания на смену тактики Слободана и продолжить рубку. Я прекрасно видел, что, несмотря на первоначальную успешную атаку на меня, первый раунд заметно подкосил серба, и теперь моей задачей было довести его обессиливание до конца.

Мой расчет оказался верным: к исходу второго раунда у Слободана начала проседать функционалка. И реагировать на мои атаки, и просто оценивать ситуацию у него уже получалось намного хуже, чем до этого.

Стоило ему выбросить переднюю руку, как я подныривал под неё, зашагивал за его переднюю ногу и бил по корпусу.

— Молодец, Мишка! — ликовал в перерыве Григорий Семенович. — Ты все правильно делаешь. Теперь остался решающий раунд. Главное — не просесть!

— Молодец-то молодец, — скептически заметил тренер сборной, — только и ошибок тоже много наворотил. А встречи на таком уровне ошибок не прощают. Ты знаешь что? Не надо тебе здесь искать нокаута, он сам к тебе придет, если продолжишь серийную работу. Бросай ты эту рубку, иначе как бы ты не выдохся раньше этого Слободана.

Третий раунд оказался для меня, пожалуй, самым тяжелым из всех. Все-таки, как ни крути, а силы уменьшались не только у Слободана. Правда, мне существенно помогло то, что он изначально решил бить меня жесткими джебами, от которых я очень хорошо умел уходить. Это умение мне не единожды помогало в поединках, а некоторые из них я даже выиграл благодаря этому ценному навыку. Так же вышло и на этот раз. Уйдя от очередного джеба, я собрался и выдал мощнейший боковой удар на скачке!

От неожиданности серб попятился, вращая вокруг непонимающими глазами. И в этом положении, конечно, добить его для меня уже не составляло особенного труда. Правда, несмотря на мою победу, у обоих моих тренеров на этот раз нашлись поводы для недовольства.

— Мишка, — с серьезным видом проговорил тренер сборной. — Сейчас, конечно, ты победил, с чем я тебя и поздравляю, это здорово. Но вообще-то я должен тебя предупредить: если ты не будешь меня слушаться, я не выпущу тебя ни на какой полуфинал! Я тебе что говорил в перерыве перед третьим раундом?

— Так я же все рассчитал, и по итогу оказалось-то, что рассчитал правильно! — возразил было я.

— Не, Миш, ты послушай, — вмешался Григорий Семенович. — Тебе дело говорят, между прочим. Тебе сейчас повезло — и очень хорошо, но, знаешь ли, если тебе удалось один — да даже и несколько раз! — перебежать железнодорожные пути перед мчащимся на тебя поездом, то это еще вовсе не значит, что тебе будет так везти всегда. Поэтому я бы тебе тоже советовал повнимательнее относиться к рекомендациям своих тренеров. В конце концов, со стороны бывают видны такие детали, которые изнутри попросту незаметны.

— Хорошо, Григорий Семенович. — произнес я с примирительными интонациями. — Я обещаю прислушиваться.

Конечно, во многом я согласился со словами тренеров, чтобы не вступать сейчас с ними в перепалку: все-таки идти на конфликт с наставниками во время соревнований — это не самое лучшее решение. Хотя на самом деле я понимал, что в данном случае моя рубка была единственно возможным решением для победы.

Все дело было в том, что на этой встрече было домашнее судейство. А дома, как известно, и стены помогают, и если бы я начал работать с этим Слободаном в другом темпе — то к гадалке не ходи, победу бы как пить дать отдали именно ему, а не мне. Своими яростными атаками, собрав все свои силы. Я лишил судей возможности любых «альтернативных» толкований происходящего. А на откровенный подлог они пойти уже не могли — телекамеры и журналисты со всего мира, международный скандал…

Тем временем я наконец-то мог ненадолго освободить голову от мыслей о своей тактике и посмотреть, как будут работать на ринге другие спортсмены. На международных соревнованиях делать это было еще интереснее, потому что удавалось сравнить разные боксерские школы и подметить что-либо ценное и важное для себя. К слову, некоторые свои, как выразились бы в более позднюю эпоху, «фишки» я перенял, именно наблюдая за представителями других школ.

— Посмотри, посмотри, Мишка, — поддержал меня Григорий Семенович. — Это всегда полезно.

— Только гляди не увлекись просмотром настолько, чтобы потом забыть самому выйти туда же, — произнес тренер сборной с заметной ехидцей. Впрочем, пока что я не обратил на это особого внимания — мое внимание было занято происходящим на ринге.

На этот раз более всего меня интересовало, как будет биться кубинец. Каждый из них по определению был мастером в боксе, а на эту встречу к тому же отбирали из этих мастеров самых лучших. Поэтому я надеялся пополнить свой арсенал какими-то новыми приемами, да и просто полюбоваться на красивый бой. Однако в этом смысле меня постигло небольшое разочарование. Кубинцу попался достаточно легкий соперник, с которым не то что изобретательности проявлять не приходилось — достаточно было базовых умений, чтобы взять бой. Поэтому кубинец расправился с ним играючи, и я бы даже рискнул сказать, на автомате, особенно не задумываясь.

Ну да ничего, не все коту масленица. Впереди нам предстоял полуфинал. Новый бой, новые соперники… Кубинцу достался боксер из Финляндии. Я сразу отметил, что, скорее всего, этот бой для спортсмена из дружественной Кубы снова будет легким — если, конечно, не случится ничего экстраординарного.

Не хочу обижать финнов, но по сравнению с кубинцами… в общем, я бы, честно говоря, таких соперников в спарринг не ставил — получались заведомо неравные условия. Думаю, и природный темперамент тоже играл здесь не последнюю роль. Так или иначе, я снова оказался прав, и кубинец без особых усилий одержал очередную победу.

Так же, без каких-либо осложнений, прошел и мой полуфинальный бой. Моим соперником на этот раз оказался немецкий боксер. Должен признать, что он был весьма крепким спортсменом. Во всяком случае, я никак не мог сказать, что во время поединка с ним можно было расслабиться и отдыхать. Однако не было необходимости и лезть из кожи вон. В общем, я довольно уверенно выиграл у немца по очкам и прошел в финал вместе с кубинцем.

Радостные эмоции буквально распирали меня изнутри. И то сказать, международный полуфинал — это гораздо круче, чем любая победа местного значения! Все шло так, как я и задумывал. Правда, все же было одно обстоятельство, которое вносило свою ложку дегтя. Тренер сборной на протяжении чемпионата все чаще и сильнее критиковал меня — причем даже тогда, когда особенных поводов для этого не было. Как известно, кто хочет докопаться до ближнего своего — тот всегда найдет подходящую причину. Вот он и находил.

— Миша, ну зачем ты так сильно вкладываешься в удары? — высказал он мне после очередного раунда. — Ты хочешь его с первого же удара повалить, что ли?

Я не поверил своим ушам.

— В каком смысле зачем вкладываюсь? — недоуменно переспросил я. — Мне что его, гладить, что ли, надо?

— Гладить — не гладить, — недовольно поморщился тренер, — но и бить так, как будто это последний раз в жизни, тоже не стоит. Пойми, чем сильнее ты стараешься, тем меньше у тебя шансов на победу. Ты должен вести себя так, как будто ты уже победил, и теперь только соблюдаешь некоторые формальности.

— А не может случиться так, что пока я буду «соблюдать некоторые формальности», — не выдержал я, — он отправит меня в нокаут?

— Не может, — отрезал тренер сборной. — Я его знаю, и он внезапно не работает, а придерживается тактики, взятой с самого начала раунда. Это во-первых. А во-вторых, мне отсюда лучше видно картину в целом, и у меня за плечами огромный опыт, в том числе и в подобных боях. Так что советую тебе прислушаться к тому, что я говорю.

Я, конечно, промолчал насчет собственного опыта за спиной. Но вот такие наставления выглядели довольно странно. Создавалось впечатление, что тренер намерен во что бы то ни стало заставить меня следовать каждому его слову, а указания готов выдавать каждую секунду боя. Это было похоже на какую-то совсем уж навязчивую идею. Не понимая, в чем дело, я поделился своими сомнениями с Григорием Семеновичем — разумеется, в тот момент, когда мы остались с ним наедине. Разгадка такого поведения тренера оказалась настолько проста, что я даже удивился, как это мне не пришло в голову самому.

— Ой, Мишка, а ты что, еще не понял, что ли? — грустно усмехнулся Григорий Семенович.

— Так если бы я понял, я бы у вас не спрашивал, — справедливо заметил я.

— Ох, — вздохнул Григорий Семенович. — Ну ты сам подумай, из-за чего в мире спорта могут, как говорится, шпильки друг другу вставлять?

— Ну… из-за конкуренции, — предположил я.

— Вот видишь, а говоришь — не понял, — снова усмехнулся Григорий Семенович и тотчас же его лицо сделалось серьезным. — Из-за того, что тебя взяли на чемпионат мира, туда не сможет поехать его воспитанник. Вот он и пытается тебя под любым предлогом «слить» — потому что его ученик следующий на очереди, если что. Заметь, что до этой поездки он и сам тебя с удовольствием продвигал везде, где можно, а теперь сам видишь что творится.

— Ах, вот оно в чем дело, — протянул я. — А я-то все гадаю, чем я мог ему насолить? Вроде бы не ссорились, не знаю, последнюю котлету я у него из-под носа в столовой не перехватывал…

— «Котлету», — повторил Григорий Семенович. — Ему сейчас дай волю — он тебе во всех раундах нулей понаставит и уберет с соревнований в этот же день! Так что ты имей в виду: когда он будет тебе что-то рекомендовать, ты то, что по делу — бери, а если чувствуешь какой-нибудь подвох — мимо ушей пропускай. Ну так, знаешь, покивал головой — мол, да, конечно, все сделаю, а сам делай по-своему. Пусть его себе бесится в одиночестве.

— Григорий Семенович, — обратился я к тренеру после некоторого раздумья. — Я хочу попросить вас кое о чем.

— Чтобы тренером сборной стал я? — шутливо отозвался Григорий Семенович. — Извини, дружище, но боюсь, что на принятие таких решений у меня не хватит полномочий.

— Но хотя бы на то, чтобы остаться в моем углу и на протяжении финала, их хватит? — улыбнулся я в ответ. — Мне ваша поддержка будет очень важна, особенно теперь, когда я знаю, что для того тренера я чуть ли не кровный враг.

— На это — хватит, — засмеялся Григорий Семенович. — Не волнуйся, Миша, я, разумеется, буду по-прежнему стоять в твоем углу. Ты только внимательно меня слушай — может быть, смогу тебе что-нибудь подсказать, пока тот тренер будет скрежетать зубами от злости и пытаться сбить тебя с толку.

Наступил долгожданный момент финала. Слово «долгожданный» здесь — не просто фигура речи! Я действительно уже очень давно ждал возможности схлестнуться с кем-нибудь из кубинцев не на тренировке или показательном мастер-классе, а на настоящем поединке, где не будет никаких скидок и дружеских уступок. Только в таких боях можно по-настоящему понять, чего ты стоишь. А это значит, что наступал своего рода момент истины. Тем более что кубинцы, как истинные спортсмены, относились к своим соперникам с уважением и бились по-честному, без подстав и уловок.

Поприветствовав друг друга, мы сразу после сигнала ринулись в бой. Я моментально ощутил физическое превосходство своего соперника. Это было неудивительно, ведь он был на несколько лет старше меня, а в моем возрасте несколько лет — это практически целая эпоха! Однако, зная о своих слабых сторонах, я научился выигрывать благодаря сильным. Раз уж так случилось, что у меня сомнительные шансы победить противника силой, будем побеждать хитростью.

Я начал смещать кубинца к канатам. В таком положении можно уронить практически любого соперника — достаточно одного неловкого движения. Кубинец это тоже хорошо понимал и пытался сопротивляться. Но вот здесь-то мне, скажу без ложной скромности, не было равных — и, несмотря на все его сопротивления, уже совсем скоро мне удалось оттеснить его к ограждению. Дальнейшее было делом техники — через пару секунд кубинец уже летел на пол.

Впрочем, мое ликование в этот раз длилось недолго. Мой противник вскочил практически моментально. Да, что ни говори, а характер у него был железный! Такой будет биться до последнего! Вспрыгнув обратно на ноги, кубинец тут же вошел со мной в клинч. Вот это уже было совсем серьезно! Едва я успел прикинуть, как мне лучше действовать, как он нанес мне удар головой — и на перерыв я ушел частично ослепшим от крови, хлынувшей из моей рассеченной брови.

— Все, Михаил, сворачиваемся! — закричал тренер сборной с какой-то торжествующей интонацией. — Так продолжать нельзя, я снимаю тебя с боя!

— Это с какой еще стати? — услышал я возмущенный голос Григория Семеновича, который, как и обещал, в нужный момент оказался рядом.

— Что значит «с какой стати»? — перебил его тренер сборной. — Ты сам не видишь, что у него кровища хлещет вовсю? Он как биться собирается?

— А у тебя никогда не хлестала? — ехидно спросил Григорий Семенович. — Мы тут вообще-то не в дочки-матери играем, кровь — это неприятность штатная! Ты лучше у самого Мишки спроси для начала, готов он продолжать или нет!

— Я буду продолжать, — твердо заявил я, пока доктор, вызванный рефери, осматривал и обрабатывал мое рассечение. — Все в порядке, ничего криминального.

— Семеныч, а ты что, думаешь, он сейчас в адеквате? — усмехнулся тренер сборной. — После того, как его вот так со всей дури шандарахнули по башке?

— Короче, — яростно взорвался Григорий Семенович. — Либо мой ученик продолжает выступление, либо ты сейчас сам будешь не в адеквате, причем от того же самого!

Вообще-то, конечно, такие выпады в сторону коллег на чемпионате, да еще в присутствии журналистов, готовых в любую секунду наброситься на «жареное» — это международный скандал. Но тренер советской сборной, видимо, понял, что наш Семеныч не шутит и пойдет на все, чтобы меня отстоять. А если кто-нибудь начнет всерьез разбираться, что произошло, то, не ровен час, может всплыть и его «наставничество», направленное на то, чтобы я вылетел с соревнований. Поэтому он не стал обострять и махнул рукой — мол, делайте, что хотите, раз вы такие принципиальные.

— Парень, а ты точно готов продолжать? — тихонько переспросил меня доктор. — У тебя тут гематома-то серьезная.

— Точно, — кивнул я и попробовал пошутить: — главное, мозг-то не задет.

— Ну смотри, — покачал головой доктор, — Тогда я тебя предупреждаю: еще один пропущенный удар — и я сам снимаю тебя с боя. Учти: победы победами, но у нас тут все-таки спорт и бокс, а не бои без правил и смертоубийство.

С таким напутствием я отправился на следующий раунд. С первых же секунд я ощутил всю правоту доктора: теперь мне не то что сражаться — просто устойчиво стоять на ногах и то требовало значительных усилий. Один глаз у меня буквально закрылся от натекшей крови и гематомы. Кубинец не преминул воспользоваться этим и начал бить преимущественно с моей «слепой» стороны.

Никаких обид на соперника в этом смысле у меня и быть не могло: это бой, а не игра в поддавки. Будь я на месте этого кубинца, действовал бы точно так же — задача каждого из нас на ринге — победить, а не демонстрировать свою готовность к самопожертвованию. Жалеть, подбадривать и поддерживать друг друга мы будем за пределами ринга, а в нем — только борьба, жесткая, а иногда и жестокая. И в этой борьбе обстоятельства были явно не на моей стороне: пользуясь тем, что я уже не могу в полном объеме оценивать обстановку, кубинец быстро выровнял бой.

Не знаю, на чем я еще умудрялся продолжать держаться в эти секунды. Наверное, меня держал на ногах мой характер, упрямство, благодаря которому, возможно, я в свое время вообще пришел в бокс. Вот и сейчас — пусть не так эффективно, пусть практически не атакуя, но я продолжал боксировать уже едва ли не рефлекторно. Впрочем, если уж считать это рефлексами, то они у меня были отработаны тоже будь здоров!

Тем временем приближался миг окончания боя. Еще каких-нибудь несколько секунд — и все решится! Решится, кто станет победителем в бою с представителем одной из сильнейших боксерских школ в мире, кто станет участником Олимпиады. Перед глазами, как по заказу, поплыли картинки: вот мои родители хвастаются перед соседями и знакомыми газетой, где на первой полосе опубликована моя счастливая физиономия — чемпион Европы! Вот дворовые приятели окружают меня и с восхищением пересказывают, как они узнали о моем чемпионстве. Вот друзья-динамовцы говорят, что если поступать по справедливости, то отправлять на ближайшую Олимпиаду нужно только меня, а не кого-либо еще. А вот Яна, прижавшись ко мне, нежно обещает следить за всеми моими выступлениями и болеть за меня на всех соревнованиях…

А вот я, как будто подхваченный неведомо откуда взявшейся силой, наношу неожиданный и решающий удар по кубинцу, и он, споткнувшись от такой внезапности, падает на ринг! Победа!

Если до этого у меня не видел один глаз, то теперь было ощущение, что не слышат оба уха. Такого массового вопля болельщиков не было, пожалуй, с моей прошлой жизни! В какую сторону я бы ни поворачивался, всюду видел прыгающих и орущих людей, многие из которых были с советскими флагами. А в своем углу я оставшимся глазом различил Григория Семеновича, который тоже что-то кричал и параллельно протирал глаза.

«Да, стареет Семеныч», — подумал я. «Совсем сентиментальным становится. Хотя тут действительно есть от чего растрогаться!».

— Я же говорил! — ликующим голосом кричал Григорий Семенович, когда я наконец подошел к тренерам. — Я же говорил, что ты все сможешь! Я говорил, а некоторые не верили!

С этими словами Григорий Семенович со значением посмотрел на тренера советской сборной, который вроде бы тоже улыбался, но за этой улыбкой не ощущалось даже малейшей радости, которую должен бы испытывать тренер за своего подопечного.

— Молодец, — сухо произнес он, пожимая мою руку. — Поздравляю.

Я вежливо поблагодарил его и направился в раздевалку. Нужно было не только переодеться, но и прийти в себя после такого, прямо скажем, драматического выступления. Только вот дорога в эту раздевалку постоянно преграждалась — такое впечатление, что поздравить меня прибежал весь дворец спорта, а многим хотелось не только сказать какие-то поздравительные слова, но и что-то пообещать или предложить.

— Ну что, поздравляю! — радостно схватил мою руку кубинец, который совсем недавно организовал мне рассечение брови. — Сегодня ты меня, конечно, сделал! Но ничего, посмотрим, что будет дальше!

— Обязательно посмотрим, — с усталой улыбкой откликнулся я. — Для этого и работаем!

— Михаил, — вдруг раздался рядом уже знакомый мне голос с англоязычным акцентом. Я обернулся и увидел того самого американца, который предлагал мне поездку в Штаты за миллион долларов.

«Этому-то чего еще от меня надо», — подумал я с досадой, вызванной не столько самим предложением, сколько фактической невозможностью его принять. «Обговорили же все!»

— Что? — отозвался я. — Мы, кажется, уже все решили.

— Ты меня не понял, парень, — покачал головой американец. — Ты сейчас показал такой уровень, такой красивый бой! В Америке это пройдет просто великолепно! Интерес будет по всему миру, я тебе обещаю!

— Я же сказал, — начал было я, но американец меня перебил:

— Тогда речь шла о миллионе долларов, верно? Так вот, то предложение отменяется! Я предлагаю тебе два! Два миллиона долларов! За то, что ты приедешь к нам в США и продемонстрируешь свое мастерство на весь мир!

«И вот не нашел же он лучшего места для своего предложения», — подумал я, «чем коридор дворца спорта, до отказа забитый людьми! Еще не хватало, чтобы кто-нибудь подслушал наш разговор. Доказывай потом, что ты тайно не сотрудничаешь с заграницей!»

— Я уже говорил, — со значением, подчеркивая каждое слово, повторил я. — Ваше предложение очень заманчиво, но я вынужден его отклонить. Я выступаю за свою страну, и мои профессиональные цели касаются исключительно советского спорта. Если вы сумеете договориться с нашим министерством, с обществом «Динамо», которое я представляю, и организовать все официально — тогда и поговорим. А пока что у меня нет возможности даже обсуждать подобные предложения, не то что принимать их. Всего доброго!

С этими словами я решительно направился в раздевалку, оставив американца с самым недоуменным выражением лица, которое я когда-либо встречал в обеих своих жизнях. Кажется, он так и не понял «этого чокнутого русского», вот так запросто отказывающегося от предложения, которого большинство спортсменов не могут дождаться на протяжении всей карьеры.