Берега ярости

Глава шестая. Последняя ночь перед Квангусом

За ужином в кают-компании Виринея сидела напротив меня с каменным лицом, почти не отрывая взгляда от тарелки. Все попытки расспросить о Турании она тут же отбивала, переводя разговор на другое — характеристики наших скафандров, к примеру. Кроме того, её очень интересовали случаи биологического заражения на Светлой и Лукавой, звездах, вокруг которых вращались планеты, заселенные руновцами.

Я рассказал все, что знал, о вирусе Валеева, когда-то уничтожившем три четверти нашей колонии на Анемоне. Совесть меня не мучила — все эти данные лежали в открытом доступе, так что при желании Виринея и сама могла их найти. Насчет скафандров я не был так уверен, а потому ограничился короткой лекцией о дезактиваторах, которыми оснащали «Муравьев».

Несколько раз, пока я ел, Вир бросала быстрый взгляд поверх комма, украшавшего запястье. По сравнению со строгим обручем «Адмиральского» её браслет выглядел массивным и аляповатым. Корпус молочного цвета, россыпь камушков… словно кто-то пытался выставить его обычным дамским наручником. Из тех, которые в основном служат хозяйке зеркалом, показывая визорные картинки её самой в разных ракурсах. Ну и с подружками поболтать.

Однако навряд ли Вир любуется на свое отражение. Аппаратуры для прикрытия визуального изображения от чужих глаз здесь нет. Значит — комм показывает Вир поляризованную картинку. Рассчитанную исключительно на её угол зрения.

Интересно, что она так настойчиво отслеживает?

Свои тарелки я подчистил раньше Вир. Порции здесь оказались такие же смешные, как в том ресторанчике с позолотой, где пришлось ужинать в первый вечер на «Энн Люве». Я уже отодвигал свой стул, когда Вир вдруг заявила, резко поменяв тон с холодно-вежливого на просящий:

— Господин Потапов, задержитесь, прошу вас. Не проводите меня до каюты? После ужина?

Я медленно опустился обратно, на ходу соображая, что это. Приглашение или нет? В истории с лордом Джером Виринея проявила ко мне… ну, скажем так, некий интерес. Но чем он был продиктован — служебными обязанностями или чем-то ещё?

Хотя чего гадать? В этот же вечер все и выясниться. Я галантно улыбнулся.

— Буду рад, Вир. Может, сначала зайдем в бар? На верхней палубе полно всяких мест. Я бы пригласил вас на танцы, но доктор долго бормотал что-то о лежачем режиме…

— Ваш доктор совершенно прав. — Невозмутимо ответила Вир. И снова бросила быстрый взгляд в сторону своего комма. Подняла глаза на меня, объявила: — Завтра мы прибываем на Квангус. А сегодня нужно выспаться. Нам обоим. Если вы меня понимаете.

После этого случилось нечто странное — Виринея вдруг хлопнула ресницами и изобразила на лице подобие жеманной улыбки. Но глаза смотрели строго, как и раньше. Ни тебе кокетливого взгляда, ни игривого прищура…

Я даже сочувствие к ней ощутил — все-таки тяжело особистке играть искусительницу. Вопрос только, зачем она это делает? Хочет поговорить со мной после ужина в своей каюте? Тогда это уже не личный интерес…

А жаль. Я чуть заметно вздохнул, взглядом приласкал округлости под комбезом. Может, это как-то связано с тем, что показывает комм? Я сказал, понижая голос до шепота:

— Сочту за честь проводить вас до каюты, Вир. И вообще — я полностью в вашем распоряжении. Могу и в карауле у вашей двери постоять ночью, только прикажите…

Я нес романтическую ахинею, в которой разбирался не слишком хорошо. Однако это подействовало. Взгляд Виринеи смягчился.

— Мне нравится ваша манера говорить любезности, господин Потапов. Нет, караул нести не нужно. Лучше зайдите внутрь и пожелайте мне сладких снов…

Она играет на публику, осознал я. Ей нужно создать видимость флирта. То, что нас подслушивают, понятно. Но зачем приглашать меня в свою каюту? Не за тем же самым…

Так что ей показывает комм?

— Ваши глаза цвета глубокого космоса… — Наугад бросил я.

Виринея одобрительно кивнула.

— Навсегда пленили мое сердце… — Во рту у меня покислело от слащавости фразы.

Но женщинам такие упражнения в изящной словесности нравятся — а мне требовалось подыграть Вир.

— Рада, что офицеров руновского Космофлота учат говорить комплименты. — Тут же отозвалась Виринея. — Вы не представляете, господин Потапов, как дамы это ценят. А то все служба и служба, а женщину в тебе никто и не видит.

Она чуть насмешливо глянула на меня и принялась мелкими глоточками опустошать бокал с белым вином. Откинув правую руку так, что ладонь легла на стол сантиметрах в тридцати от моего локтя. Очевидно, меня недвусмысленно приглашали погладить её.

Я растянул губы в улыбочке, прогулялся пальцами по запястью. Крепкому. Напряженному, несмотря на кажущуюся расслабленность. В артерии под выступающей косточкой запястья стремительно бился пульс.

Итак. Вир хочет, чтобы я зашел в её каюту — но тянет время. Что-то должно произойти — или уже происходит. Где? У неё или у меня в каюте?

Главное, чтобы ничего не происходило в трюме со скафандрами. Я ощутил желание сорваться с места и побежать на грузовую палубу.

— И самое главное, — заявила вдруг Виринея, оторвавшись от своего бокала. — Что вы, господин Потапов, не спешите. Позволяете женщине самой решать, когда и что должно происходить. Не идете напролом… женщины, особенно такие, как я, это ценят.

Вот тут она послала мне такой взгляд, что я бессознательно потянулся и расстегнул крайнюю пуговку на стойке кителя. Какой бывает страсть особистки? Оценивающей и прожигающей до костей, вот как этот взгляд?

— Посидим тут немного. — Негромко сказала Вир. Снова пригубила бокал, глядя на меня уже задумчиво. — Пассажиры расходятся, ещё немного, и останемся одни.

Столики вокруг действительно пустели один за другим.

— Как пожелаете. — Я махнул рукой роботу-подавальщику. Распорядился вполголоса, когда тот подкатил: — Бокал красного.

— Вино Гатремон, Джурджир, Вегату? — Завелся тот.

— Гатремон. — Отмахнулся я.

И снова обернулся к Виринее. Которая успела посмотреть на комм, пока я отвлекался.

— Позвольте вас спросить, прелестница. Сколько нам придется просидеть тут, пока вы не решились наконец отвести меня к себе?

Она отдернула от губ бокал, изобразила на лице возмущение — но посмотрела при этом с насмешливым прищуром.

— Вы торопитесь, господин Потапов. А ведь я только что похвалила вас за умение ждать.

Я склонил голову, глядя на неё исподлобья.

— Прошу прощения. Я так долго был одинок, вы меня так обнадежили, что мне уже не терпится проводить вас до каюты. А вы так жестоко заставляете меня ждать….

Вир опять глянула в пространство над своим левым запястьем.

— Ещё немного.

Красное вино, принесенное роботом, оказалось слишком сладким, на мой вкус. Я отхлебнул, поморщился. Вир вдруг заявила, посмотрев на комм:

— Думаю, господин Потапов, не стоит мучить вас так долго. Я готова услышать ваши пожелания на ночь. Но если хотите, могу подождать, пока вы допьете ваше вино.

Я торопливо поставил бокал на стол.

— Как уже было сказано, я весь в нетерпении и горю. Какое уж тут вино?

Она встала из-за стола одновременно со мной. Но позволила пропустить её вперед на выходе из кают-компании. Полностью опустевшей к тому времени.

Идя по пустому коридору в полушаге от Вир, я пробормотал:

— А на пороге вашей каюты мне тоже будет позволено гореть и настаивать? Или весь пыл следовало оставить там же, где осталось вино?

— Обязательно. — Серьезно сказала она. И оглянулась на ходу — не столько на меня, сколько на пустоту коридора. — Я сочту себя оскорбленной, если ко мне так неожиданно охладеют.

Ну раз так… я чуть удлинил шаг, нагнав Вир. И нахально прихватил её рукой за талию. Она не отстранилась. Но усмехнулась.

— Не слишком ли сильно вы разгорелись, младлей? До каюты путь не близкий, поберегите пыл.

— Учусь настаивать. — Сообщил я углом рта. — И не бойтесь. Чтобы я остыл, нужно кое-что посерьезнее прогулки по коридорам.

Всю дорогу я нес какую-то чепуху — в основном про её глаза и губы. Прочих прелестей предусмотрительно не касался. Перед дверью каюты, раз уж было позволено и даже велено настаивать, привлек Вир к себе. Сказал, заглядывая в черные — и впрямь цвета глубокого космоса — глаза:

— Сладких снов я вам пожелаю, но спать не дам. Говорю честно. Если, конечно, вы мне позволите войти…

И чтобы не упускать такой шанс — кто его знает, как она поведет себя внутри каюты — притиснул Виринею к себе пониже талии. Не запуская рук слишком низко. Я, в конце концов, не зверь, какие-то понятия о приличиях у меня есть.

Вир вскинула снежной белизны брови. Громко сказала:

— Всегда теряюсь, когда мужчины так настаивают. Ах, господин Потапов, ваше нетерпение сводит с ума… подождите, я сейчас.

Она без всякой суеты прижала ладонь к пластине замка и завела меня внутрь каюты. Но освободилась от моей хватки, как только за нами захлопнулась дверь. Без жеманного дерганья, одним вертким движением. Прошла в середину каюты, опустилась на широкую кровать.

— Сядьте куда-нибудь, младлей.

Я огляделся и подволок поближе к ней банкетку, стоявшую в ногах кровати. Тоже сел, спросил вполголоса:

— Как я понимаю, гореть и настаивать больше не надо? А я уже было вошел во вкус. Что случилось, Вир?

Вместо ответа она свела на переносице брови и выкинула перед собой левую руку. Над молочным обручем комма засветилась картинка. Моя каюта — её я узнал по подушкам, которые сам уложил по флотскому уставу, на нижний шов, под углом в сорок пять градусов к спинке кровати. Сейчас в проходе между кроватью и стеной стоял жемчужно-серый параллелепипед. Верхняя прозрачная панель откинута, обнажая нутро, выстеленное ребристым медпластом. И выводы трубок в передней части.

— Узнаете? Я не про кровать, конечно. — Вир кивнула на картинку.

— Эвакуационный медицинский робот-реаниматор. — Пробормотал я. — Не боевой вариант, потому что броневого усиления нет. Покрытие цветное, не из обычного белого медпласта. Значит, сделан из дорогого пластика и предназначен для богатых клиентов. У нас в Космофлоте модели проще, крупней и надежнее. С броней и аккумуляторами на сорок суток.

Вир чуть заметно кивнула. Изображение сменилось. Закрытая дверь в каюту, перед ней двое мужчин. В неприметной гражданской одежде темных цветов. Один держит небольшой импульсник. У второго в опущенной вниз руке поблескивает медицинский инъектор. На инжекторной трубке зеленый огонек — знак, что игла и ампула с лекарством установлены в своих гнездах правильно.

— Как я понимаю, это тоже моя каюта. — Медленно сказал я. — И ждут, стало быть, тоже меня…

Вир кивнула.

— Вы догадливый, младлей. Теперь вы поняли, почему вам пришлось проводить меня до каюты?

— Лорд Джер? — Спросил я.

Она тряхнула головой, белые пряди блеснули под ярким светом синеватыми искрами.

— Других кандидатур нет. Думаю, господин Рейнез передал ваш разговор лорду Джеру. Тот испугался, что вы сойдете на Квангусе и принял свои меры. В инъекторе наверняка наркотик. Эти люди собирались впрыснуть вам дозу, загрузить в реаниматор и вывезти из каюты. Служебный лифт отсюда недалеко, при желании можно все организовать так, что никто ничего не заметит. Я уверена, что у Гровнера на грузовых палубах стоит свой контейнер с личными вещами. Да, вас бы начали искать. Но в запечатанный контейнер лорда Джера никто за вами не полезет.

Стоявшие перед дверью вдруг переглянулись. Мужчина с импульсником что-то прошептал — я увидел, как шевелятся его губы, но слов не разобрал.

— Далековато вы камеру от двери повесили. — Попенял я Вир. — Подсунули под потолочный светильник?

— Куда смогла. — Резко ответила она. — Благодарите судьбу, младлей, что я решила за вами присмотреть. И установила камеры в вашей каюте. Думаю, эти двое слышали наш разговор у двери. Но все равно останутся там до утра — вдруг вы вернетесь. Так что переночуете здесь, в моей каюте. Завтра утром мы прибудем на Квангус. Как только «Энн Люва» пришвартуется к базе, на борт поднимутся наши биологи…

Последнее слово Виринея выделила голосом — совсем как я в недавнем разговоре.

— Вы передадите им скафандры и отбудете вместе с ними на Квангус. Потом люди из нашего офиса Межсистемной полиции навестят «Энн Люву» и заберут ваш багаж. Капитан круизника не откажет им в такой малости. Никто не будет сориться из-за пары запасных футболок и одного комплекта курсантской формы.

— Вы уже и багаж мой осмотрели. — Протянул я. — И все за меня решили… Может, лучше вызвать Межсистемную Полицию? На этом корабле есть её представители.

Она одарила меня злым взглядом.

— Те, кто дежурит у вас в каюте, и есть полицейские. Я на этом корабле уже три дня. И знаю их в лицо.

Я, прищурившись, вгляделся в картинку. Импульсник в руке, судя по обводам, «Джи-621». Состоит на вооружении в Межсистемной полиции. Вир права…

— Выходит, все-таки самоволка. — Нехотя сказал я. — Но на Квангусе я не останусь. Пересижу и вернусь на Рунову. Оттиск моей ладони вы добыли, пока я лежал в медблоке?

Вир поглядела мне в глаза.

— Да. И вы должны этому радоваться, младлей.

Я откинулся назад, насколько позволяла мне банкетка. Ухмыльнулся ей в лицо.

— Но это ставит перед нами новую проблему, прелестная Вир. Получается, вы меня уже видели без одежды. А я вас нет…

Виринея фыркнула. Встала и медленно расстегнула верхнюю застежку комбеза.

— Тут нет никаких проблем, младлей. Вы позволите называть вас Лен?

— Я даже позволю обращаться ко мне на «ты». — Согласился я.

И поднялся с банкетки. Шагнул к ней, глядя в черные, цвета глубокого космоса, глаза. Расстегнул вторую застежку, легко, едва касаясь, погладил молочную кожу. Скользнул пальцами по раздвоинке меж грудей — налитых, поднимавшихся от частого дыхания.

— Завтра мы разбежимся. — Глубоким голосом сказала Вир. — Меня затребует моя служба. Вас, скорее всего, отправят в посольство Руновы на Квангусе. У них в столице имеется свой особнячок. Я люблю ночи без обещаний, Лен. С теми, с кем больше никогда не встретишься.

Я расстегнул третью застежку — и опрокинул её на постель. В шесть секунд — по нормативу — избавился от одежды сам. Склонился над Вир. Четвертая застежка. Там, где тело прикрывал комбез, загар резко кончался — последствия долгих тренировок под искусственным светом с добавкой ультрафиолета. На белой коже грудей танцевали изогнутые блики от яркого света, падавшего с потолка, кожа вокруг сосков оказалась цвета недозрелой клубники…

— Рад, что угодил. — Хрипло сказал я, стягивая с неё комбез.

Блики от света облизывали уже её живот, чуть втянутый, твердый. Поросль между ногами тоже оказалась снежно-белой, гладкой, без кудряшек. Под ней просвечивали розовые края…

Вир легко вскинула бедра, расставаясь с одеждой. Я ощутил, как напряжены её колени. Их силу под гладкой, молочно-белой кожей. Прошептал, укладываясь рядом и давая волю рукам:

— Пока ещё могу соображать… говорят, все девушки любят романтику. Даже те, кто не любит обещаний. Хочешь, прочитаю тебе стихи одного древнего поэта? Вир…

Её глаза уже затуманились, она запрокинула голову и дышала, пожалуй, даже чаще моего. Но кивнула.

— А бедра её метались… — Я добрался до её губ. Прошелся языком, ощущая все — ровные зубы, мягкую бархатистость рта, вкус выпитого Вир вина. Оторвался, откинул голову и навис над ней, заглядывая в глаза цвета глубокого космоса. На дне черных зрачков таяли дрожащие звезды. — Как пойманные форели… то лунным холодом стыли, то белым огнем горели…

Я вошел в Вир одним движением, жадным настолько, что оно вышло почти свирепым. Её бедра в ответ вскинулись, стискивая меня почти так же свирепо.

И я ощутил дрожь внутри неё. Заторопился, ведя нас обоих к концу…

Уснули мы только под утро.