Бастион. Чувство ранга. Том 1

Глава 18

По толпе прокатился шум. Все взгляды обернулись к Оленьке. Удивленные, неверящие, изумленные и ненавидящие, они, словно туча стрел, обрушились на Олету. Даже я застыл с раскрытым ртом. Вот только не оттого, что она сказала. Каким-то сверхъестественным образом я понимал — Олета не верит в то, что говорит. Известная всем своей правдивостью эльфийка лгала. Но зачем?

Тот, что зачитывал приговор, глашатай, или кто он там, замешкался, суетливо повернулся к судьям и вопросительно посмотрел на них. Я тоже.

Маленкорх вскочил, на бледном, искаженном лице горели ненавистью глаза. Он сжимал кулаки и казалось, неимоверными усилиями удерживает себя, чтобы не наброситься на Олету. Ну, давай, давай, не сдерживай себя! Тут я задушу тебя голыми руками!

Лицо Эфелиты скривилось от недовольства. Ух, как хочется ей кровушки. Моей. Дуэндал остался безучастным. Зато Глендрик оживился. Он медленно поднялся с кресла. Перекрикивая ропот толпы спросил:

— Откуда ты это знаешь?

— Я беседовала с Пелерином, в ту ночь, когда Гунальф рассказал мне об этом.

И это — ложь! Иначе Олета все рассказала бы на суде. У Глендрика возник тот же вопрос.

— Я повиновалась своему повелителю, господин Маленкорх запретил мне говорить об этом. Но сейчас, я не могу позволить казнить эльфа, спасшего всех нас.

Олета тряслась осиновым листом. Из глаз лились слезы. Да уж, ложь давалась ей не легко. Если бы ты только знала, Оленька, что говоришь чистую правду.

— Лживая сука!

Маленкорх шагнул вперед.

Его выкрик, словно спустил пусковую пружину. Все вокруг закричали, заспорили, в ход пошли кулаки.

— Ей можно верить!

Раздавались выкрики из толпы.

— Она никогда не лжет!

Им в ответ неслось:

— Смерть лживой суке!

И слаженный выкрик:

— Маленкорх! Маленкорх!

Предводители Гарнизона о чем-то спорили. Выкрики из толпы раздавались громче и злее, казалось вот-вот прольется кровь. Глашатай растерялся полностью, лишь палач невозмутимо опирался на свой топор.

Кто-то из толпы попытался прорваться к Олете, другие оттеснили их. Эльфийка сделала несколько шагов назад. Из толпы вылетел камень и упал на помост. Я поспешил закрыть Олету. Обняв ее, я повернулся спиной к толпе.

Слезы текли по лицу Оленьки ручьями.

— Я солгала, — словно не веря себе шептала она. — Я солгала!

Она тряслась в моих объятиях нервной дрожью. Подумать только, среди всех, кого я здесь успел узнать, лишь Олета была честна. Всегда, принципиально. Но, обстоятельства, мутные игры, всех этих высокоранговых, и ее заставили поступиться своими принципами.

— Зачем ты это сделала?

Да, я не нашел ничего лучше, чем задать такой дурацкий вопрос. Она немного отпрянула от меня, заглянула прямо в глаза. И я понял, сейчас я услышу нечто необычное, нечто личное настолько, насколько можно представить. Возможно, признаться в этом, до сегодняшнего дня, Олета не желала сама себе. Эльфийка вновь прильнула ко мне, ее шепот горячий и страстный обжигал пламенем:

— Я порочна! Я с ума схожу от вида красивых рук, особенно твоих! О, чего я только не представляла с ними! Я боролась, я пыталась поставить свои принципы над странными фантазиями и безрассудством. Но безумие победило! Я не могу допустить, чтобы эти руки оказались мертвы. Я лучше умру сама!

Последние слова она практически прорычала. Холодок заскреб мне позвоночник. Каждый, конечно, имеет право на свои фантазии. Но…но я еще Эфелиту считал чокнутой. Хотя, конечно, есть нечто лестное, когда чьи-то принципы разбиваются в дребезги от одного твоего вида. Пускай и частичного.

Мне обожгло грудь. Олета тоже почуяла жар. Когда она отшатнулась я увидел, что на ее шее вместо пяти белых жемчужин, находится шесть. Она удивленно ощупывала свое ожерелье, а над ее головой, чуть вдали, я разглядел черный столб дыма, упирающегося в небо.

— Надо укрыться! — произнес я.

Олета, все еще угнетенная своим поступком, непонимающе посмотрела на меня.

— Сейчас тут станет жарко!

Не успел я закончить фразу, как туча стрел взметнулась в воздух. Рассерженным роем они обрушились в толпу, настигая увлеченных сварой эльфов. Плотно стоящие, без доспехов, не готовые к битве, бессмертные господа стали легкой мишенью для бывших рабов. Эльфы падали, пронзенные стрелами, корчились зажимая раны, кричали. Вся толпа бросилась врассыпную. Бегущие сталкивались, мешали друг другу, даже старались прикрыться телами своих же товарищей. А новая волна смертоносных снарядов уже свистела в воздухе.

Войско лоталли так близко? Да, они не теряют времени. Стрелы летели из-за ближайших зданий, из раскинувшихся рядом с Бастионом рощ. Невозмутимый палач рухнул с пронзенным горлом. Глашатай скатился с помоста, не понятно, то ли пораженный выстрелом, то ли в попытке избежать такой участи.

Стрелы забарабанили по помосту, вонзаясь в крепкое дерево. Я обнял Олету, закрывая ее от стрел и бросился вниз. Оказавшись на земле я вместе с эльфийкой укрылся под помостом. Успел краем глаза заметить суету в ложе моих судей, правда, не разглядел, кто из них ранен или убит. Да и вообще, зацепил ли их обстрел лоталли.

— Барра! Барра!

Сотни глоток выкрикивали незнакомый мне боевой клич. Появились и сами лоталли. Я поразился их облику. Ожидая увидеть кое-как вооруженных оборванцев, но вместо них увидел одетых в кольчуги бойцов с алебардами в руках. Они наступали длинной цепью, спеша добраться до толпы растерянных эльфов, больше озабоченных поиском укрытия, чем желанием оказать сопротивление.

— К оружию!

Голос Дуэндала пронесся над площадью громовым раскатом.

— К оружию! Или вы дадите убить себя никчемным рабам? Гайя!

Его призыв оказал магическое воздействие. Да эльфы на площади были без доспехов, копий и алебард, но мечи и кинжалы оставались при них. Эльфы вскакивали на ноги, выходили из укрытий, сжимая в руках мечи.

— Ко мне! Ко мне! — голосил Дуэндал. — Гайя!

Эльфы принялись собираться вокруг Воителя, образуя нечто похожее на строй. Но тут строй лоталли достиг площади, и те из эльфов, что не успели откликнуться на призыв Дуэндала или не услышали его, пали под страшными алебардами. Лоталли рубили с силой, раскалывая черепа ненавистных поработителей, их глаза в прорезях шлемов горели углями.

Что там говорила малышка Домета? Постарайся бежать? Хороший совет, лоталли не будут разбираться кто тут «хороший», а кто «плохой» эльф. Для них есть только один вид хорошего эльфа — мертвый.

— Идем! — дернула меня за рукав Олета.

Ее глаза сверкали взглядом тигрицы, а ноздри хищно раздувались. Она посмотрела на меня:

— Напомним этим животным, кто тут хозяин!

Секунда на размышления. Лоталли мне не враги, но вот я, точнее Гунальф Веспар, для них такой же рабовладелец, как и остальные эльфы. Бежать? А есть ли смысл? Достаточно лихому лоталлийскому лучнику заметить меня и все. Отбегался. Когда приходится драться за жизнь, уже не до рассуждений, кто и на что имеет моральное право.

Я выскользнул из-под помоста, подхватил чей-то валяющийся на земле меч, и мы с Олетой бросились к своим. Да, снова своим.

Третьего залпа не последовало, видимо стрелки боялись попасть по своим товарищам. Зато накатила новая волна лоталли. Вот таких я и ожидал увидеть. Без шлемов и доспехов, они бежали, сжимая в руках лишь копья. Они накинулись на поверженных эльфов с еще большей яростью и безумием, чем первая волна.

Пока их соратники в кольчугах выравнивали строй и готовились атаковать собравшихся вокруг Дуэндала эльфов, «оборванцы» принялись творить то, что в нашем мире бы причислили к военным преступлениям. Они терзали тела раненых, выплескивая на них всю ненависть, накопившуюся за долгие годы рабства. Эльфы кричали, кто-то умолял о пощаде или быстрой смерти, но тщетно. Этот был миг, когда бывшие рабы обрели полную власть над своими хозяевами.

Лоталли двинулись на нас. Уступая эльфам в силе, они обрели преимущество за счет доспехов и оружия на длинном древке. Алебарды взлетали в воздух, а затем падали, коротко и четко, забирая чью-то жизнь. Пару раз мы бросались вперед, желая навязать бывшим рабам ближний бой и прорвать их строй, но лишь напарывались на копья оборванцев, ядовитыми змеями жалящими из-за передних рядов.

Алебарда упала на меня. Я успел отбросить ее, чудом не получив ран и порезов. На обратном пути алебардист попытался ткнуть меня острием, но и тут я увернулся. Дело плохо, вскоре нас тут нашинкуют, как капусту на столе повара.

— Отступай! –раздалась команда Дуэндала. — Не нарушай строй! Прижмемся к стене!

Каждый эльф от рождения воин, и даже в такой плачевной ситуации они, ну и я вместе с ними, принялись пятиться. Лоталли кинулись за нами, но тут же сломали строй, что позволило уже нам контратаковать их отдельные группы. Мы с Олетой бились рядом. В компании с еще парой эльфов ми бросились к трем лоталли вышедшим вперед и тут же отправили их в иной мир.

Уже со стороны противника раздались команды держать строй. Это позволило нам отступать быстрее. К тому же, к отряду Дуэндала начали присоединяться новые бойцы, уже одоспешенные и вооруженные не хуже лоталли.

Мы успели достичь стены, когда восставшие рабы вновь настигли нас. Они не собирались выпускать из рук такую добычу. Шутка ли, все командование Гарнизона оказалось в ловушке! Дуэндал взобрался на первые ступени лестницы, ведущей на стену. Его костистое лицо сосредоточено, взгляд оценивающе скользит по рядам врагов. Губы плотно сжаты. Рядом Глендрик. Он сжимает в руке меч, и судя по кровавым следам на клинке, жрец не отсиживался в тылу. А вот Маленкорха и Эфелиту я не увидел. Куда они делись? Убиты? Не стану плакать, если это окажется правдой.

— Получи, лживая сука!

В сумятице, один из эльфов попытался ткнуть Олету мечом. Он не знал с кем связывается. Мечница отразила выпад, сделала рукой несколько замысловатых движений и негодяй полетел в одну сторону, а его меч в другую. Один из верных псов Маленкорха, наверное. Даже в таком отчаянном положении, когда единство важно, как никогда, распри и жажда повысить ранг делают свое дело. Нет, при таком раскладе эльфам не выжить. И сейчас я говорю не о нас, зажатых между наступающими лоталли и стеной, а о всем народе в целом.

Стычка не укрылась от взгляда Дуэндала, он мрачно глянул, сначала на Олету, потом на мертвого убийцу. Ничего не сказал, лишь его лицо зло исказилось. Да и некогда было разговаривать, лоталли вновь пошли в атаку. На этот раз было проще. Наши ряды увеличились, а эльфы, несущие дозор на стене, принялись осыпать наступающих стрелами.

Атака лоталли захлебнулась и когда, казалось бы, вот и наступил перелом, со стены прозвучал сигнал тревоги. Затем еще раз. Это что же выходит, армия Тьмы, тьфу, будь неладен эльфийский пафос, пошла на штурм?

Поток стрел со стены иссяк.

— Барра!

Лоталли навалились с удвоенной силой. Мы сцепились в дикой, первобытной схватке, рыча и плюясь, старались дотянуться друг до друга и пронзить заостренным железом. Бывшие рабы перли со страшной силой, ненависть лишала их страха за собственную жизнь, алебарды выкашивали наши ряды, словно коса высокую траву.

Я понимал, что ранен и ранен не единожды, но в горячке боя даже не понимал куда именно. Обезумев от ярости и желания жить, я рубил со всей силой, в отчаянной попытке отбросить врага. Рядом сражалась Олета. По ее высокому чистому лбу стекала кровь, она скалилась, словно пантера защищающая свое потомство. Ее лицо напоминало маску богини смерти, спустившейся за своей жатвой.

И нам удалось отбросить лоталли. Отступая под градом ударов, теряя воинов, они пятились. Мы получили короткую передышку и тут я увидел, что Дуэндал и Глендрик из последних сил отбиваются от врагов. Их охрана погибла и господам высокоранговым эльфом пришлось самим защищать собственные жизни. Поделом, ублюдки! Надеюсь, сегодня вам выпустят кишки, лживые твари, готовые ради своих амбиций продавать жизни верных эльфов.

— Если их убьют, вся наша оборона рухнет! — прямо в ухо крикнула мне Олета.

Тут она, конечно, права. Без вождей, даже такое слабое сопротивление развалится. Некому отдавать приказы, все начнут разбегаться, спасая свои жизни, и вот тут-то, во время бегства, всех нас и перерубят. Я еще раз посмотрел в сторону Дуэндала и Глендрика. Лоталли наседали, остальные эльфы бились за свою жизнь и лишь мы с Олетой, получив передышку, могли сейчас помочь им. Но знаете, пошли-ка они куда подальше! Что бы я спасал этих, даже не знаю как их назвать! Ну уж нет, надо просто уйти раньше, чем все тут пойдет по одному месту.

— Давай, за мной!

Оленька вихрем метнулась к месту схватки, ее меч запорхал, сея смерть и панику. Но лоталли было слишком много. Они принялись забегать эльфике со спины, норовя оборвать ее жизнь одним ударом. И тут вмешался я. Не ради этих двух интриганов, а, чтобы спасти Олету.

Я налетел и мой меч располовинил одного из противников. Тут же еще один покатился вниз по ступеням. Еще один попытался атаковать, но я, отбросив его клинок и, схватив за горло, сбросил вниз. К нам на помощь смогли прийти еще несколько эльфов из отряда Дуэндала и еще трое прибежали со спины.

Лоталли отступили. Но явно, лишь для того, чтобы перевести дух. Один из сбежавших со стены обратился к Дуэндалу:

— Господин, орки и гоблины под стенами. Они идут на штурм!

— Кажется, — произнес Глендрик, — мы будем первыми эльфами, не удержавшими Бастион.

Его лицо, всегда обладавшее мягким выражением, сейчас выглядело суровым. Он глубоко дышал, глаза метали молнии. Ему вовсе не улыбалось прославиться, как эльфу, впустившему Тьму в Анорахад. Вот оказывается, как, обычная мягкотелость моего родича оказалась мнимой. Сражался он не хуже остальных.

— Где Маленкорх, вилы ему под хвост? — Дуэндал обвел взглядом развернувшуюся картину.

Я последовал его примеру. Бой шел не только возле стены Бастиона, но и возле казарм и домов командования. А на счет Маленкорха, надеюсь, он не готовится сейчас обрушить стену, как и задумывал ранее.

За отступившими лоталли трепыхался флаг, синий фон с алым сердцем на нем.

— Похоже там их вождь, — сказал я, обращаясь к Воителю.

Он поглядел в ту сторону и кивнул.

— Надо ударить прямо сейчас! — предложил я.

— Нас всего-то дюжина! — возразил Глендрик.

— Будем стоять, нас просто задавят числом, или орки взберутся на стену.

— Гун прав, — произнес Дуэндал.

О, как, снова «Гун».

— А я прозевал нападение, не думал, что ударят с тыла. Проклятые рабы!

Дуэндал глубоко вздохнул:

— Слушай меня! Шансов мало, но мы должны убить проклятого вождя рабов! Прорываемся к их флагу. На смерть! Гайя!

— Гайя! На смерть!

И мы бросились в атаку.

Наш натиск был столь неожиданным, что мы просто снесли передние ряды лоталли. Благо одетых в кольчуги и шлемы алебардистов здесь осталось мало, все больше оборванцев без защиты. Мы кромсали их, рубили и прокалывали насквозь. Эльфы в этом мире прирожденные бойцы, можно сказать сверхлюди, каждый из которых в схватке стоит полудюжины врагов.

Лоталли валились снопами, бежали. Я видел перед собой побелевшие лица, распахнутые в ужасе глаза и черные провалы ртов, застывших в крике. С криками «Гайя!», мы прорвали их строй и устремились туда, где трепыхалось темно-синие знамя с горящим сердцем.

Но тут мы напоролись на охрану Аннеки. Два десятка бойцов, в кольчугах и шлемах, вооруженные алебардами, преградили нам путь. Бросаться на них чистое самоубийство. Но и стоять тоже. Разбежавшиеся было лоталли возвращались, окружали нас. Их ликующие крики резали слух. Смерть отовсюду грозила нам! Наша стремительная атака, на которую возлагалось столько надежд, превратилась в ловушку.