Бастард рода Неллеров. Книга 7

Глава 17

Рансбур, двадцать девятый день первого летнего месяца две тысячи сто девятого года от П. С., раннее утро, королевский парк, Люсильда.

Она спешила к калитке южных хозяйственных ворот, бодро семеня ногами по неровной дорожке для слуг среди густых зарослей акации, сирени и вишнёвых деревьев, то цепляющих её ветвями за красивое голубое платье, то гладящих листвой по макушке. Приходилось часто пригибаться. Садовники здесь не обрезали сучья, эти заросли часто, особенно вечерами, использовались не только слугами для не мозолящего господам глаза передвижения, но и самими благородными дворянами, обитающими во дворце, для уединённых встреч. Порой тут творился такой разврат, что даже видавшая виды бывшая монастырская служанка многого ранее не знала.

Усмехнулась, вспомнив, как всего месяц назад и сама не предалась здесь любовными утехами. Принудительно. Совершавший обход парка гвардеец, встретив красавицу, попытался задрать её платье. Вот только не получилось у него ничего. Отведал вместо девичьих ласк коленом между ног, сильного укуса руки и ногтей, оставивших на его лице четыре ярко-красных борозды.

Даже со стороны свободной служанки, не рабыни, такие действия посчитали бы дерзостью, но произошло всё наоборот. Любвеобильный гвардеец, и так пострадавший, затем ещё отстоял на плацу в полном вооружении более четырёх часов в качестве наказания.

Теперь вояки знают, что яркая красавица с кудрявыми солнечными волосами — фаворитка самого баронета Степа Риккарна, главы королевского секретариата, и что трогать её не стоит — кроме неприятностей ничего не выйдет.

Так что, тот инцидент оказался очень полезен. Теперь она могла свободно покидать дворцовый комплекс и возвращаться в него практически в любое светлое время, и никто не будет ей препятствовать и её лапать.

— Ты чего так рано, Люси? — поинтересовался скучающий возле калитки караульный.

— Пока мой спит, надо ему кое-что купить, Григорий. — улыбнулась девушка.

— Алхимию, чтобы стоял? — усмехнулся гвардеец.

— А ты догадлив. — рассмеялась красотка.

Улыбаться и завлекать она умела, с большинством парней четвёртой роты, от которой наряжался караул на хозяйственные ворота, у неё давно сложились приятельские отношения. Стоило это недорого — всего-то и нужно не задирать носик, шутить и смеяться над тупыми солдафонскими пошлостями гвардейцев. И при этом никто не должен сомневаться, что случись что, постоять за себя она сумеет.

Так ведь и есть, она боец, хоть по виду этого не скажешь. Выросшая сиротой под опекой злой тётки, сестры отца, таскавшей её постоянно за волосы по любому поводу, Люсильда с самого раннего детства научилась отбиваться от завистливых двоюродных сестриц-уродок, старше её на два и три года, и братца-сверстника, бородавчатого как жаба. Не давали прохода ей и другие дети, соседские, знавшие о её статусе приживалки и дармовой служанки. Другая бы сломалась, но видимо наследственность отца-наёмника дала о себе знать, Люсильда лишь закалилась, научившись драться намного лучше многих пацанов.

Стрельнув глазками, девушка чуть подобрала полы платья, чтобы удобней было идти, и направилась по улице Одержимого принца, сплошь состоявшей из лавок, магазинов и трактиров.

Шагать приходилось очень внимательно, городские рабы с рассвета уже чистили проезжую часть, но недавно в дворцовый комплекс втянулся обоз с провиантом для гарнизона и слуг, так что, оставленные лошадьми кучки навоза попадались то тут, то там.

К мужскому вниманию Люсильда давно привыкла, и оно ей нравилось, даже когда на неё пялились жалкие коммунальные рабы, самый нижний слой людей, ниже них только кандальники на рудниках и увечные нищие на краях храмовых площадей.

Засмотревшийся на белокурую красавицу молодой уборщик с деревянной лопатой даже перестал счищать комки грязи с булыжника мостовой, за что тут же был наказан. Круглый как шар надзирающий за работами городской служащий подскочил к парню и ударил его палкой по стриженной налысо голове.

— Чего встал, ленивая жопа⁈ — прошипел он злобно.

Звук встречи дерева с черепом оказался гулким, будто стукнули по пустому глиняному горшку. Дворцовую служанку это рассмешило, и она, не оглядываясь на раба, пошла дальше, обнажила в улыбке ровные белые зубы, ставшие у неё такими красивыми после полного исцеления, которые наложил на неё после пыток господин, её настоящий господин — милорд Степ.

Могла ли она когда-нибудь думать, надеяться и мечтать, что станет жить во дворце, да не каком-нибудь, а королевском? Нет, и ещё раз нет. Однако это произошло. И всё благодаря одному удивительному милорду, тому самому Степу Неллерскому, аббату Готлинской обители. А ведь поначалу она возненавидела этого юного бастарда герцогского рода, возненавидела из-за его первоначального равнодушия к её попыткам соблазнения, что мешало ей выполнить поставленную прежним господином, тем жирным братом Леопольдом, задачу. Бывший управитель подворья срывал за это на Люсильде злость, бил, унижал, заставлял делать противные вещи, о которых она до сих пор не хотела вспоминать.

Когда же изменилось её отношение к милорду? Да, пожалуй, почти сразу после провала покушения на него. И дело даже не в полном исцелении, удивительно восхитительной магии, и не в том страхе, который юному аббату удалось поселить в душе неудавшейся отравительницы, и не в благодарности за сохранённую жизнь, и не в обещании вознаграждения и долгой молодости, хорошего здоровья, нет, всё не то. Она совсем недавно вдруг поняла, чем зацепил её господин Степ, и почему готова служить ему честно и с полной отдачей. Милорд Неллерский оказался первым в её жизни, кто сразу же относился к ней как к человеку, к плохому, враждебному, подлому, но именно как к человеку, а не просто как к предмету похоти, инструменту для интриг, отравлений, соблазнений, подглядываний или даже убийств. Юный её хозяин, да, хотел использовать Люсильду в своих целях, но он видел в ней человека. А это очень и очень дорогого стоило, дороже мешка с сахаром, в её глазах. А потом произошло знакомство с Эльзой, тётушкой далеко за сорок, но выглядящей будто девица моложе тридцати, и та вдруг отнеслась по доброму, а потом и муж Эльзы Ригер принял дворцовую служанку весьма дружелюбно. В лице этой супружеской пары у Люсильды впервые в жизни появились люди, которых она может считать родными. Не те оставшиеся в пригородах Готлина кузины и кузен — воспитавшая её тётка-то уже подохла — а действительно близкие люди.

— Эй, красавица, не проходи мимо. — окликнул её с крыльца весёлый мужичок, только-только открывший свою лавку. — Ваши дворцовые мою выпечку давно оценили. — он сразу понял, откуда она идёт. Впрочем, тут особого ума не надо.

— Как хорошую или негодную? — засмеялась Люсильда, проходя мимо и отмахнувшись рукой от предложения.

Магазины, несмотря на рань, уже начинали распахивать свои двери, а вдоль стен выставлялись прилавки, правда, товары ещё не выкладывали. Но помощница милорда Неллерского спешила вовсе не за покупками, и даже не за зельем, повышающим мужскую силу, это снадобье баронет Риккарн сам себе где-то добывал. У неё в городе имелось другое дело и весьма срочное.

Всё познаётся в сравнении, как ей однажды сказал господин в их последнюю встречу в «Золоте Кранца». А ведь её юный хозяин и в этом совершенно прав. Действительно, ублажать старого похотливого главу королевского секретариата Люсильде никакого удовольствия не доставляло, однако, по сравнению с мерзким толстяком Леопольдом баронет не так уж и плох. Он не бьёт её и щедр на подарки. Хотя, за такое его отношение она могла благодарить и саму себя, очень быстро нашла ключик к пятидесятишестилетнему Степу Риккарну, истязавшему себя мыслями о возрасте, отсутствии магии и мужской несостоятельности. Насчёт первых двух причин желчности баронета Люсильда ничего сделать не могла, а вот с третьей причиной озлобленности важного сановника сумела справиться.

Вместо того, чтобы покорно и молчком или даже со слезами и плачем принять первые же ласки старика, она принялась изображать, что получает огромное наслаждение от его объятий, будто находится в чертогах Создателя. Одно время она так пыталась привязать к себе брата Леопольда, интуитивно посчитав такое поведение подходящим, но тот не только по виду, а и по сути был настоящий хряк, бесчувственный скотина. Зато с главой королевского секретариата получилось как нельзя лучше. Он к ней привязался очень сильно и уже не мыслил ночей без юной любвеобильной красавицы, с восторгом — так ему казалось — делящей с ним ложе.

В последнее время Люсильда даже стала переживать за своего покровителя. Слишком уж он стал много принимать алхимических снадобий. Да, у него были хорошие отношения с баронетой Никой Ворской, тоже из рода Неллеров, как и его преподобие Степ, и она никогда не отказывалась исцелять королевского секретаря почти бесплатно, но возраст есть возраст, как бы однажды баронет не умер прямо на ней от чрезмерного усердия и слишком частых — до двух-трёх за вечер-ночь — ласк.

На этот прискорбный случай Люсильда присматривала себе другого покровителя во дворце и парочку наметила. Если что, благородная госпожа Ника поможет устроиться. Эту известную дворцовую интриганку, злопамятную, всесильную благодаря особым отношениям с обеими королевами, которых её муж, главный маг, снабжал лучшими мазями для красоты, жестокую, совершенно беспощадную к слугам, чем-то вызвавших её неудовольствие, Люсильда сильно побаивалась и старалась лишний раз баронете на глаза не попадаться. Но господин Степ приказал в любых сложных ситуациях обращаться за помощью и поддержкой именно к ней, а словам аббата Готлинского она верила.

Дом-магазин Ригера и Эльзы находился достаточно далеко от дворца, но не на окраинах, дворцовая служанка пришла туда ещё до открытия, по пути став свидетелем нескольких уличных склок. Видимо, кто-то плохо выспался — подумала — вот и ссорятся по пустякам, едва только вышли по делам.

В кварталах Ткачей и Обеденном, на углу в стыке которых располагалась Монастырская лавка готлинских товаров, пробуждались чуть позже, чем у дворца. Дверь в магазин Эльзы была ещё закрыта, но её раб Глеб, молодой русоволосый мужчина, взятый на контракт здесь в столице, из местных, уже намывал крыльцо пенящейся от мыльного состава водой.

— Люси? — удивился он, разогнувшись на звук её шагов. — А ты чего так рано?

— Не хочешь меня видеть? — спросила девушка.

— Нет, что ты, я…

— Дай пройти, раз не хочешь. — изобразила обиду.

На самом деле она забавлялась, давно заметив, что Глеб в неё всерьёз влюбился. Жалкий придурок даже забыл про разницу в их положении. Кабальный раб торговцев и свободная служанка из королевского дворца — это почти как крестьянин и дворянка, если сравнивать. Люсильде нравилось дразнить бедолагу надеждами на не сбыточное. А вообще, единственный мужчина, к которому она с удовольствием добровольно согласилась бы лечь в постель, находился далеко отсюда на севере, был сильно её моложе, носил титул милорда и являлся настоятелем обители. Да, она откровенно признавалась себе, что очень хотела бы согреть своего настоящего господина теплом своего тела.

— Ты меня не правильно поняла… — попытался оправдаться раб в спину входившей в магазин девушке.

Внутри её встретила пожилая женщина, завершившая протирку прилавков, и повела на второй этаж в хозяйскую столовую. Супруги Вилт, если и удивились внезапному приходу подопечной, то виду не показали. Они как раз закончили трапезу, хотя стол был ещё полон продуктами.

— Нам пора открывать лавку. — напомнил супруге лейтенант герцогской гвардии.

— Да подожди ты со своей лавкой. — обернулась обнимавшая гостью Эльза. — Не понимаешь что ли, что девочка наша неспроста в такой час сюда явилась? Люси, ну-ка, давай, к столу! — приказала она.

Со стороны наверное смешно выглядит такое обращение хозяйки дома к дворцовой служанке, подумала девушка. После заклинания омоложения от милорда Степа, Эльза выглядит скорее её старшей сестрой, а не женщиной вдвое старше, и уж точно не ей называть подопечную девочкой.

Упрашивать себя Люсильда не заставила. Во-первых, она не успела ещё ничего поесть, а, во-вторых, на столе в широком блюде ещё лежали булочки с плодово-ягодной начинкой, вкуснее которых ей ещё не приходилось пробовать, тех самых, что, по уверению старшей подруги, милорд Степ в детстве мог съесть целый таз. Вспоминая мускулистую фигуру господина, совсем без жира, в сказанном можно было бы усомниться, только вот, съев хоть один Эльзин пирожок, все сомнения отметёшь в сторону.

— Как же я по ним скучаю. — искренне сказала гостья, откусив пирожок, оказавшийся с вишней, не дожидаясь, пока хозяйка нальёт ей кружку ароматного смородиново-малинного отвара. — Мне никогда не научиться печь такие.

— Ерунда. — польщенно улыбнулась хозяйка, присаживаясь напротив. Её супруг остался стоять, выжидательно смотря на девушку. — Когда наш господин посчитает, что ты со всем справилась, и разрешит тебе выйти замуж, то быстро научишься. Никакой жене не хочется быть неумехой в хозяйстве. А ты умница у нас. Итак, что случилось?

Есть и говорить одновременно Люсильда умела, так что, начала излагать дело сразу же:

— Мой старичок вчера на приёме сильно перебрал лаборского креплёного и, как это обычно с ним в таком состоянии бывает, принялся хвастаться. — она с благодарностью приняла от опекунши горячую кружку и отхлебнула глоток ароматного чая. — Сегодня у него встреча с каким-то имперцем, и тот передаст ему за услугу почти двести драхм. Баронет расщедрился на обещание подарить мне колечко с бирюзой.

— И что в этом странного? — хмыкнул лейтенант, поправив ворот своей рубахи. — Во дворце, сама же говорила, многие сановники берут деньги от имперского посла, и не разберёшь, кому они больше служат, нашему Эдгару или Флавию Неустрашимому.

— Риг, не перебивай девочку. — строго сказала Эльза.

— Ну, да. — согласилась с Ригером Люсильда. — Многие. Но для главы секретариата — это всё же не то. В общем, я изобразила тревогу, что волнуюсь, как бы об этом кто-нибудь не узнал, а старик мой лишь рассмеялся и полез на меня со своими объятиями. Всё же, после я с него вытянула ответ. Он сказал, что никто не узнает, а если и узнает, то не докажет, а если узнает и докажет, то король его скорее похвалит, Эдгар лишь порадуется, если кто-нибудь отправит к Создателю неллерского выродка, много о себе возомнившего благодаря своему нечаянно огромному дару.

— Кого⁈ — в один голос произнесли супруги Вилт.

От их реакции Люсильда испытала настоящее огромное удовольствие. Нет, за своего господина она конечно же переживала, но сейчас радовалась. Наконец-то ей удастся оказаться ему полезной. Докажет, что не зря он её пощадил и, главное, поверил.

— Да-да. Он имел в виду нашего господина. В полдень баронет встречается с каким-то имперцем. В трактире «Олень…» и ещё как-то там. Не разобрала, у него уже язык плохо ворочался, засыпал. Это на той стороне неподалёку от Горбатого моста. Старик уже сделал подорожную, какие выдают лишь королевским гонцам и их сопровождающим. Специально сделал такую, что в случае расследования опознают подделку, а секретариат короля окажется вроде как ни при чём. Надо бы проследить. Если хотите, я попробую ещё раз отлучиться от дворца.

— Не нужно. — мотнул головой Ригер после того, как переглянулся с супругой. — Найдётся, кому проследить и без тебя. Мы, кажется, даже догадываемся, с кем твой баронет будет встречаться. Торопишься? А то…

— Тороплюсь, уважаемый Ригер. — поднялась из-за стола Люсильда, не постеснявшись прихватить на дорогу два пирожка. — Если что-то ещё узнаю, постараюсь вырваться из дворца повторно.

Когда она уходила, на пороге магазина перед Глебом, провожавшим её взглядом телёнка, уже собрались первые покупатели — три женщины и чем-то недовольный мужчина-приказчик. И вообще, на улицах людей стало уже много, и она заторопилась. Её трухлявый пень наверняка уже проснулся, похмелился за завтраком и сейчас одевается на службу, гадая, куда убежала так рано его любовница, а той самой пора явиться к госпоже кастелянше, иначе та пожалуется управителю. Пороть Люсильду вряд ли решатся, всё же её попу гладит не чья-то там рука, а рука самого начальника королевского секретариата, однако, лишить недельного заработка могут легко. Штрафы в отношении слуг применяются сплошь и рядом, и баронету не пожалуешься, он только посмеётся своим дребезжащим козлиным голоском.

Поймала взгляд мальчишки-оборванца, она его уже несколько раз на этом пути встречала и подозревала, что это он в прошлом месяце ловко срезал у неё с запястья маленький кошель. Там и было-то всего драхма с семьюдесятью зольдами, но Люсильде тогда стало обидно до слёз. Не привыкла она быть жертвой преступлений, обычно сама их совершала. Да, столица — это не северная глушь, где ей раньше довелось обитать, здесь жизнь быстрее, насыщеннее и опасней. Впрочем, кошель ей через три дня подбросили прямо под ноги, когда она ходила на рынок. С чего вдруг воры проявили к ней такую доброту, не знала, но догадывалась. Без её молодого господина там явно не обошлось.

— Эй, как там тебя. — вдруг окликнули её из подъехавшей сзади кареты. — Подвезти? Прыгай на запятки к лакею.

Повернув голову, Люсиьда увидела не кого-то, а саму баронету Нику Вормскую, выглянувшую из оконца своего красивого экипажа.

— Спасибо. — пролепетала бывшая отравительница.

Когда было нужно, она умела преображаться из заносчивой красотки в напуганную мокрую курицу. По мелькнувшей на губах баронеты улыбке было понятно, что уж её-то лицемерие дворцовой девки не обманет.