Бастард рода Неллеров. Книга 7

Глава 11

Полная невидимость конечно же имеет огромное преимущество над плетением отвода глаз, когда надо биться с врагом. Тогда, даже зная, что рядом с тобой враг использующий это заклинание, ты всё равно его не сможешь обнаружить, зато под таким покровом скрытности сложно было бы посидеть в трактире, вот как мы сейчас с кузиной. нас-то бы не могли лицезреть, а таинственное движение посуды, столовых приборов, исчезновение еды и питья сразу бы привлекли к себе внимание и выдали наше присутствие. Отвод же глаз делал так, что наш стол никем не замечался, взгляды скользили мимо, и посетители просто не замечали его наличие. Это свойство заклинания я опробовал на практике ещё в Рансбуре, обедая пару раз с Эриком в «Золоте Кранца». Всё же удивительная и восхитительная вещь магия. Впрочем, кажется, я говорил об этом себе не раз.

В зале, несмотря на обеденное время, народа было не так уж и много, занято меньше половины мест, основной наплыв посетителей тут происходит к вечеру, а пока мы с Юлианой легко нашли себе полностью свободный столик в конце помещения у окна. Хорошее место для наблюдения и за происходящим снаружи, и за тем, что внутри.

Придвинув лавку, чтобы кузине стало удобней сидеть, направился к стойке, там как раз возле хозяина кабака никого не оставалось, два наёмника только что от него отошли.

— Почтенный Альберт, — обращаюсь к трактирщику, постучав перед ним костяшками пальцев по стойке. — Принеси мне тот же набор продуктов, что и в прошлый раз.

Кабатчик уже второй раз сталкивался с бастардом Неллеров в столь необычной ситуации, когда никто знатного и знаменитого посетителя не замечает. Альберт тогда при первом моём с кузиной посещении — мою спутницу он так и не увидел — был польщён оказанным ему доверием, обещался держать язык за зубами, правда не верю, что своё обещание выполнит. Впрочем, всё равно. Поверят ему или нет, какая разница? Мало ли на что способен великий маг и целитель Степ.

— Ваше преподобие! — вскрикнул он, но тут же зажал рот ладонью, воровато оглядевшись. — Ваше преподобие, — уже шепотом. — также на двоих?

— Ага, и лично подай. В общем, как в прошлый раз. И держи язык за зубами.

— Конечно, конечно. — закивал трактирщик.

В этот момент возвращавшаяся с ворохом грязной посуды пожилая разносчица с недоумением посмотрела на разговаривавшего непонятно с кем хозяина, равнодушно дёрнула плечом и прошествовала на мойку. А я вернулся к любимой кузине. Та просто лучилась от удовольствия, наконец-то окончательно забыв о своих предсвадебных тревогах. Собственно, этого я и добивался, вытащив её на прогулку. Да что там, я и сам получаю удовольствие от таких приключений, до сих пор не наигрался с магией, к тому же, проводить время с сестрёнкой мне нравится.

Словно бы по заказу в этот момент заиграла музыка, а симпатичная девушка запела тонким голоском слезливую песенку о влюблённом милорде, отвергнутом гордой красавицей. Теперь мы с Юлианой можем даже не шептаться, пусть не орать, но говорить вполне свободно, никто на нас внимания не обратит. Эх, чудо чудесное.

— Тут, смотрю, большинство приезжие. — сказала миледи Неллерская. — Говор тягучий, как у Андрэ.

— Тоже обратил внимание, — сажусь с ней рядом и беру её за руку, хочется проверить температуру тела. Вот и хорошо, ладошка тёплая, а не как недавно. — Это твои будущие подданные. Съехались сюда на вашу свадьбу.

Сейчас в зале четыре купеческих семейства, пятеро наёмников, нет, шестой вернулся с улицы через дверь со двора, наверное в туалет ходил, трое молодых дворян, одетых очень бедно, но со вполне приличными мечами, у одного, смотрю, даже магический клинок, а возле входа стайка девиц, вот эти точно наши неллерские, глупо хихикают, стреляют глазками в сторону благородных, мечтая привлечь их внимание. Пока зря, юные милорды заняты хвастовством друг перед другом, рассказывая о своих успехах на полях брани прошлой осени. Что-то не помню их в нашем войске, хотя это ни о чём не говорит, я же не всех видел. В центре зала за одним столом разместилась ещё семерка подмастерьев с двумя подругами, и в общем-то всё.

Дворяне сидят от нас через проход. Интересно, какова будет их реакция, когда трактирщик принесёт мой заказ? А вон и он бежит со льстивой улыбкой на устах. Альберт, как и большинство, если не все, трактирщики в Неллере со многими своими слугами тесно сотрудничают с ведомством виконта Генриха, начальника герцогского сыска, и со стражей. Об этом в городе знают все, и можно не опасаться того, что Юлиана вдруг услышит что-нибудь о себе нелестное. Никому не захочется быть битым на площади кнутом за умаление достоинства членов правящего рода или лишиться языка за их оскорбление. Так что, хотя предстоящая свадьба была главной темой обсуждения, ушек моей сестрицы ничего плохого не должно коснуться.

— Вот, ваше преподобие, — снизив голос до минимума, с угодливой и в то же время горделивой улыбкой, произнёс трактирщик, ставя две полные кружки с пенными шапками эля, блюдо с варевом и тарелку с горячей лепёшкой. — Как вы любите.

— Благодарю, Альберт. — киваю. — Я подойду, если ещё что-нибудь понадобиться.

Смотрю на дворян и сидевшую впереди нас семью торговца — он сам, супруга и две полные симпатичные девицы — и на проходившего мимо с вином в руках мальчишку-раба, никто ничего необычного не увидел, будто бы и сам кабатчик попал в зону невидимости. Круто! Класс!

Он отошёл от нас весьма торжественно. Ещё бы! Не кому-то прислуживал, а самому прославленному милорду Степу, гордости Неллера, да ещё при использовании мною редкой магии отвода глаз. Будет, что детям и внукам на старости рассказывать.

Эль не любим ни я, ни Юля, но ещё в прошлый раз пустившись, что называется, во все тяжкие, не сговариваясь, решили быть как большинство посетителей. И поесть себе заказали одно из самых популярных блюд.

Когда меня в обители наш повар впервые попытался накормить месивом из нескольких расплавленных сортов сыра, тёртых зёрен какао, вина, масла и ещё чего-то там, то я есть это наотрез отказался, заявив, что варево очень уж напоминает извергнутое содержимое желудка. Только тогда у меня что-то принялось свербеть в мозгу и не отпускало, не давало спокойно спать, жить, существовать, пока я не понял, о чём мне подсказывает подсознание. Фондю — так называлось, да, надеюсь, и до сих пор называется это блюдо на Земле. Пробовать его мне в родном мире, так уж получилось, ни разу не пришлось, сравнить потому не могу, но примерные состав и способ приготовления я всё же вспомнил. Где-то прочитал, но где точно, хоть убей, не скажу.

Сменил я гнев на милость, затребовал себе местный вариант фондю, поел его, понравилось. В столице тоже пару раз в разных трактирах заказывал. Не как у меня в обители вкусно, но тоже неплохо, весьма, весьма. У нас просто качество сыров выше, оттого и блюдо получается лучше. Ну а здесь кузина пришла в восторг не столько от самого плавленого с приправами сыра, сколько от того, что, узнай её папа епископ Рональд о том, чем его любимая дочурка угощается, его точно бы приступ хватил, а он никогда не узнает — любимый братик Степ будет молчать. Альберт? Так трактирщик и в прошлый раз не узнал, и теперь не узнает, кто с его преподобием аббатом Неллерским присутствовал в его заведении.

Длинный носик Юлианы украсился пеной эля, её обычно бледные, если без алхимии, щёчки раскраснелись. Я хотел лепить с неё скульптуру Тревога? Зря. Сейчас бы стать художником и написать с будущей графини Дитонской полотно «Жизнь удалась». Юлиана с улыбкой вертит головой, прислушивается к разговорам, не забывая отламывать кусочки от лепёшки, макать их в варево, отправлять потом в ротик и запивать пенным тёмным горьковатым напитком. Всю жизнь, поди, мечтала.

Большой размер ушек имеет свои преимущества, и несмотря на шум в зале — музыка, песня, разговоры, то, сё — миледи Неллерская хорошо разбирает слова бесед, которые происходят даже за столиками, находящимися от нас на удалении.

— Вот какой мерзавец, а, Степ? — говорит она проглотив очередной кусочек лепёшки с фондю.

В отличие от неё, мне сложно различать голоса в общем гуле.

— Ты про кого? — уточняю, обернувшись в сторону, куда устремлён её взгляд.

— Да вон про того толстяка. — поясняет кузина, имея в виду парня из компании подмастерьев и девушек. — Он же её откровенно унижает. Ну, она бедная, ты, сволочь, богатенький, так что же надо высмеивать её простенькое платьице и скромное колечко? Козёл какой.

Я-то с ней целиком согласен, непонятно только, с чего вдруг дочь епископа и племянница правительницы герцогства озаботилась вдруг сочувствием к простолюдинке? Ах, да, бывает такое. Когда ты счастлив сам, счастьем поделись с другим. Без пяти минут жена наследника графства, получающая огромное удовольствие от компании брата и увлекательным походом по городу, так сказать, инкогнито, не смогла пройти мимо обиды и появившихся на глазах неведомой, жалко улыбающейся девушки слёз.

Глаза кузины закрылись поволокой и уставились куда-то в пустоту за моей спиной. Знакомое выражение. Я со стороны также смотрюсь поди, когда начинаю создавать плетение.

— Эй, Юль, ты чего? — забеспокоился. — Трупы нам тут не нужны. Что ты тёте своей и отцу скажешь? Перестань сейчас же.

Сестрицу я переоценил, ну, или недооценил, тут как посмотреть. Никого она убивать не собиралась. Через три-четыре секунды тягостного для меня её молчания, она вернулась в своё обычное состоянии.

— Вот так этому придурку. — довольно сказала она. — Степ, ты всерьёз подумал, что я такая вспыльчивая и неразумная? Не ожидала от тебя.

— А что я ещё должен был подумать после твоих слов. — объясняю и смотрю, как в это время тот толстый парень —обидчик девицы — уже несётся к двери во двор, откуда заходил наёмник. — Что ты с ним сделала?

— Ничего особенного. — смеётся. — Я первый год после инициации иногда так над слугами шутила. Простенькое плетение расслабления кишечника, и, уверяю, до туалета эта сволочь добежать не успеет. Ха, точно, смотри, обгадился прямо перед выходом. Фу, как теперь вонять от него будет.

Не могу сдержаться и укоризненно мотаю головой.

— Ты не забыла, что даже при атаке плетением он бы тебя увидел, находись в этот момент сюда лицом? — напоминаю.

— Степ, я всё помню, и всё сделала как надо. Больше мы его не увидим. Смотри, как его собутыльники над ним смеются. Да уж, друзья, называется.

Мы с ней просидели в трактире почти час. Юлиана больше ничего ни есть, ни пить не хотела, а я вот ещё яичницы целую сковороду умял. Тот толстяк действительно не вернулся, пошёл, видать, штаны застирывать. А кузина-то у меня проказница, правда, шутки у неё уж сильно злые. Спросил насчёт защиты от плетения, расслабляющего кишечник. Уверила, что от него никакой амулет не спасёт, формально это заклинание целительское и может применяться даже к тем, у кого имеется антимагический артефакт.

Да уж, с сестрёнкой надо быть осторожней, и вообще заняться вопросом подобных, формально безобидных заклинаний, которые могут, тем не менее, приносить вред. Уже и так мне понятно, что это в основном плетения из лечебного направления.

Опять планы, опять тем надо заняться, опять этим, а у меня так и не нашлось времени восстановить один из двух имеющихся у Карла Монского целительских амулетов, который вот-вот испустит дух, в смысле, потеряет энергию.

Дорогой собирался этим заняться, да не получилось. Вроде три-четыре часа времени на плетение полного исцеления не так уж и много, даже при том, что час здесь длиннее земного, только всё портит тот факт, что это время должно быть непрерывным.

Эх, вот если б можно было плести заклинания этапами, но, нет, чуть только потерял сосредоточенность, энергия расползается, и всё приходится начинать сначала, дождавшись сперва восстановления нитей.

Ладно, чего тут жалеть? Что есть, то есть. Надо радоваться тому, что имеешь. Сегодня уже точно не получится засесть за магическую работу. Попробую завтра с самого утра. Не забыть бы только.

Ага, завтра. Завтра меня на утреннюю трапезу герцогиня пригласила, и непонятно, когда освобожусь. Пожалуй, надо меньше загадывать наперёд.

— Сдачи не надо. — кладу на стойку новенькую серебряную драхму. — Альберт, думаю, напоминать о том, что я у тебя был не следует?

— Что вы, ваше преподобие! Я всё помню! — страшным шепотом ответил кабатчик. — А, это, того, господин, могу я узнать, кто сейчас с вами? — налившись краской набрался смелости спросить он.

— Королева Матильда. — отвечаю, чуть подавшись к нему.

— Да ну! — ахнул Альберт.

Такой большой, лет под пятьдесят уж, а шуток совсем не понимает. Ничего, думаю, поразмыслив он вскоре поймёт, что я был несерьёзен.

Про меня-то он точно, рано или поздно, людям виконта Генриха донесёт. Надеюсь про королеву не брякнет, здесь, как и на Земле, сотрудники спецслужб юмор понимают плохо, ещё кинутся искать мать короля с таким же рвением, с каким ловят тех, кто злословит в адрес нашего рода. Лучше бы сыск так шпионов вражеских гонял.

Наверное, зря я столь ироничен в адрес нашей тайной службы. Того имперского торгаша взяли под пристальное наблюдение, и, как заверил Марию виконт, из-под опеки Публий Вар не уйдёт даже в Рансбуре. Получается, у Генриха там тоже есть свои люди.

Ну, и я не сижу сложа руки, отправил через паломников письмо Ригеру. У дядюшки налажен контакт с Леоном Роффом, облагодетельствованным мною ночным королём столицы, так что, если неллерский сыск проколется, моя сеть точно торговца не упустит, уголовная шпана у себя в городе все ходы и выходы знает. Вот такой я предусмотрительный, с двух сторон подстраховался. Уверен, что слежка за имперцем даст свои плоды.

— Куда ты меня повёл? — дёрнула меня за рукав кузина. — Давай ещё погуляем. Когда теперь ещё так получится? В следующий раз мы встретимся только на возведении на престол Джея, а потом и вовсе очень надолго расстанемся. Я в свой Дитон, дотуда две недели ехать, ты к себе в обитель…

— Юль, я так тебя старался развеселить хоть немного…

— И у тебя это здорово получилось, Степ. Как всегда.

— Да, но ты, смотрю, опять загрустила. Во-первых, мы ещё не расстались. Так, Юль, пошли гулять, раз ты не торопишься домой. — разворачиваю сестрёнку в сторону противоположной храму, по направлению к району кожевников, где Степу лет в двенадцать хорошо наподдавали сверстники. Тут район с районом не дружили, как и в моём настоящем подростковом возрасте. — Во-вторых, всегда надо надеяться на лучшее. Шансы, что Альфонс не спустит нам потерю владений весьма велики, а без твоего жениха, нет, уже мужа, война не обойдётся. Напросись опять с ним. Если конечно не будешь ещё ждать ребёнка. Ну, и мне не отсидеться, герцогиня уже говорила, чтобы я был готов помогать роду. Так что, эх, заживём! Вот так, твой смех мне нравится больше, чем грусть, хотя тебе и то, и другое очень идёт. Ох, вот это толпа впереди. Пошли краем площади. Не хочу толкаться, даже при том, что внимания на нас никто не обратит. Что там глашатай кричит?

Оказывается, моя мачеха не только строгая и справедливая, а ещё и милостивая. Шайке из восточного района, ограбившей на прошлой неделе особняк некоего Мефодия, богатого караванщика, бывшего в то время в отъезде, и убившей при этом хозяйку дома и старого слугу, должна была быть подвергнутой колесованию, но в связи с предстоящей свадьбой Юлианы, племянницы нынешней правительницы герцогства и двоюродной сестры будущего, жестокая расправа была заменена более щадящей — удавкой, местным вариантом испанской гарроты.

— Тётушка расстроила своих подданных. — заметила вслух миледи Неллерская, пока мы пробирались вдоль толпы глазеющих на казнь, наслушавшись зрительских комментариев. — Могла бы ради меня и не смягчать приговор.

— Твой отец говорил, что так положено. — напоминаю. — Милости достойны даже самые падшие. Так учил Создатель.

Да уж милость. Страшно смотреть, как хрипит с высунутым языком второй или уже третий преступник. Не хочу туда смотреть. Хотя польза есть — постоянное напоминание, в каком сложном мире мне теперь приходится жить.

Мы уже подошли к выходу с площади, когда вдруг вижу Юльку, которую отвёл в сторону отец пухляшки Гертруды, моей одноклассницы, богатый лесоторговец, не помню, правда, уже, как его зовут. Странно. Это чем так можно заинтересовать мою сладкоежку, что она отвлеклась от любимого зрелища? Ха, и Ник здесь, присматривает за подругой.

— Степ? — дёргает меня за рукав будущая графиня Дитонская.

— Погоди-ка, Юль. — отвечаю, изменив направление движения. — Помолчим пока. Хочу послушать, о чём там те двое беседуют.

Мы приблизились к заинтересовавшей меня парочке как раз в тот момент, когда издох очередной казнимый, и зрители радостно загалдели, так что, вначале я слов обоих разобрать не смог, но пары-тройки минут потом мне хватило, чтобы уловить суть их разговора. В храме много мест, вот только на обряд сочетания виконта Андрэ и миледи Юлианы даже очень богатый лесоторговец может наблюдать лишь в общей огромной толпе, которая соберётся снаружи. Внутрь пропустят только знать, городское начальство, глав гильдий и особо пронырливых богачей, попасть в число которых не просто лестно, а и очень выгодно для дальнейшего ведения дел. Самостоятельно пробиться ко мне отец одноклассницы, естественно, возможностей не имел, поэтому решил получить от меня пропуск на церемонию через мою служанку.

— Десять драхм ведь не тебе, ни твоей матери, ни твоим сёстрам лишними ведь точно не будут? — тоном змея искусителя продолжал убеждать Юльку лесоторговец. — И вот, возьми, — протянул он два желтоватых кусочка сахара.

Ого, ему бы не деревья валить и продавать, ему бы в разведку идти. Надо же, как вычислил, чем можно подкупить мою сладкоежку. И ведь угадал шельмец, сахар моментально исчез в кармане Юлькиного платья. Эх, шкура ты продажная. Впрочем, ладно, чего я? Во-первых, совсем неподкупные редко встречаются, вопрос лишь в цене, а за сладкое моя служанка готова на многое, в, во-вторых, торгаш ведь не убивать меня хочет, просится лишь внутрь храма во время обряда.

— Ладно. — кивает Юлька, воровато оглянувшись. Смотри, не смотри, меня не узришь, я тут рядом. Высоко сижу, далеко гляжу. — Правда, пока не знаю, как я к господину обращусь с этим вопросом.

— Ничего ведь сложного, красавица. — ласково улыбается змей-искуситель. — Его преподобие ведь с моей Гертрудочкой в очень хороших отношениях был. Просто скажи ему, дескать, так, мол, и так, встретилась с её семьёй, очень тепло о вас вспоминали. Хотят полюбоваться на саму церемонию. Напомни ваши совместные детские шалости. Нам приглашение на четверых нужно. Мне с супругой, моему старшему и Гертрудочке. Ну, поговоришь? Не получится, так не получится. Сахарок всё равно твой, а убедишь — десять драхм твои.

Даже интересно будет послушать, насколько дипломатично Юлька найдёт ко мне подход. Пороть её вроде не за что, пока. Так и ответил на вопрос кузины, чем нимало удивил. Но она давно уже привыкла к странностям двоюродного брата.

В особняк нам удалось вернуться так же незаметно, как и покинуть его. Привратник всё ещё был занят амурными делами, хотя на этот раз предмет его ухаживаний сменился на более молодой. Еле успел удержать Юлиану, шагнувшую в сторону раба-ловеласа. Явно ведь не поздороваться хотела. Чувствую, так великолепно начавшийся для мужика день закончится сегодня для него не очень хорошо.

— Или ты сейчас же скажешь, где милорд. — Эрик перед дверью гостиной напирал на моего секретаря, преграждавшего путь внутрь помещения. — Или я сейчас…

— Не тряси ты его как грушу. — говорю, хлопая лейтенанта по плечу. — Он же монах и мой секретарь, а не дерево с перезревшими плодами. Здесь я, здесь.