Башни Латераны 3

Глава 18

Они догнали основной отряд через полчаса. Колонна двигалась быстрее, чем Лео ожидал — Мать Агнесса задала жёсткий темп, и лошади шли размашистой рысью, пожирая мили одну за другой. Когда маленький отряд Бенедикты влился в строй, никто не обернулся, не замедлился, не задал вопросов. Приняли как должное. Было видно, что и сами Сестры и их воины — опытные ветераны. Никто не суетился. Не задавал ненужных вопросов, не было слышно нервных смешков как у любых новобранцев перед битвой.

Да и снаряжение выдавало их с головой — все пригнанное, ладное, нигде ничего не звякает, не стучит во время движения, на каждом — белая накидка, защищающая от палящих лучей солнца, под накидкой угадывались доспехи, кираса, наплечники, наручи, почти полный комплект. Вместо мечей на боку — короткие боевые молоты. Есть такая легенда, что служителям Церкви не принято кровь проливать, так они трактуют слова Архангела в Святой Книге о «не пролей крови». Вот и носят монахи боевые посохи, дубинки и моргенштерны… и конечно боевые молоты.

Но Лео знал, что боевой молот против одоспешенного противника куда как эффективнее чем меч, в опытных руках такое оружие ничуть не хуже. Единственное, он короче, да и парировать им не получится, но к этим недостаткам монахи привычны. И, кстати, несмотря на гипотетический отказ от «кровопролития», у них были и копья. Хорошие, длинные копья на крепких древках, около трех метров в длину. Узкие жала, расширяющиеся к середине, черно-красные вымпелы сразу за жалами… судя по форме и длине они привыкли биться в пешем строю. Несмотря на то, что вся сотня воинов была на конях несмотря на то, что с собой они вели еще примерно две дюжины запасных в поводу — это были пехотинцы. Так называемая тяжелая пехота, с большими щитами и длинными копьями, выстраиваемая в плотный строй и способная выдержать натиск даже таранного удара рыцарской конницы.

Впрочем, рыцарская конница — это особый род войск, таких даже у короля немного, чтобы рыцаря в доспех с головы до ног одеть, да коня найти такого чтобы смог его на себе нести в бой, и желательно коня тоже защитить… это слишком много денег. Тяжелая пехота Инквизиции была в шлемах, но обычных, не закрывающих лица забралами. Кираса цельная. Но наручи и наплечники — из полос металла, дешевые. И… нет поножей. Для тяжелой пехоты не так уж и критично, они щиты выставляют в два ряда — один на землю ставят и второй сверху. Все равно в свалке ближнего боя лучше иметь поножи чем не иметь их. Ах, да, еще и кольчуга у каждого. Такое вот снаряжение на оружейном рынке Тарга примерно в двадцать-сорок золотых обойдется, в зависимости от качества. А рыцаря полностью одеть… это, пожалуй, и пять сотен отдать можно. Плюс конь.

Качаясь в седле Лео старался думать о том, сколько стоят доспехи у воинов-монахов, почему они не носят мечей, как действует Покров Странника, ведь они едут под палящим солнцем, а ему даже пить не хочется… думать обо всем, кроме…

Отец Северин… как сказала Сестра Бенедикта — он начинал в столице. Магистр Шварц всегда носила кристалл ментальной защиты, тратила ману, запитывая его. Больше никто и никогда не будет влезать ко мне в голову — так сказала она один раз. Что же произошло с магистром Шварц в далекой столице? Получается она попала в лапы к Северину, ее фамилия знакома Матери Агнессе, значит ее спасли королевские гвардейцы. Но что же с ней было такого, что она через всю жизнь теперь носит этот кристалл? И именно об этом он старался не думать, но мысли возвращались — снова и снова.

Он помнил, что Беатриче вместе со своим братом была продана на Верхнем как рабыня. И что никто не знает, что с ними было, но ни она, ни ее брат об этом не вспоминают. Никогда. А еще он помнил глаза некоторых рабынь, которых продавали на рынке Верхнего — отработанный материал, как говорили торговцы. На ум также приходили слова Сестры Клары о том, в каком состоянии обнаружили некоторых их девушек в подвале отца Северина.

Он старался об этом не думать. Надо догнать караван, а там… там как получится. Что толку себя сейчас терзать? Надо беречь силы. Инквизиторы уверены в себе и своих силах, здесь больше сотни тяжелых бойцов, Мать Агнесса явно владеет магией, не менее Второго Круга, у них серьезная сила. Что у Северина? Несколько сотен легковооруженных людей. Даже если он им голову заморочит и даже если бы их тут тысячи были — они ничего не смогли бы сделать против плотного строя тяжелой пехоты, выставившей щиты и ощетинившейся стальными жалами копий. Смазка для мечей — так бы их назвали наемники из отряда «Черных Пик», так бы назвал их сам Курт Ронингер.

Сестры знают про заклинание «Пелена Майи», у них есть артефакты, он своими глазами видел такой же кристалл как у Элеоноры Шварц. Значит заклинание не защитит Северина. Нет, тут все понятно, Инквизиция свое возьмет, им бы только найти, догнать караван.

Но Лео больше беспокоило другое. В развязавшейся схватке Северин наверняка будет использовать всех своих людей. В том числе и Альвизе с Беатриче. Инквизиции все равно кто погибнет, кто станет смазкой для копий тяжелой пехоты, а вот Лео не все равно. Как спасти своих товарищей и самому не помереть в грядущей битве?

— Там, — сказала Сестра Клара, указывая вперёд и он отвлекся от своих мыслей.

Он прищурился, всматриваясь в дрожащее марево над горизонтом. Сначала он не понял, что видит — просто тёмное пятно посреди бесконечного стеклянного сияния. Потом пятно обрело форму. Скальная Чаша.

Он слышал о ней раньше — старые истории, байки караванщиков, пьяный бред в тавернах. Идеальный круг посреди Стеклянной Пустоши, словно великан вдавил палец в расплавленную землю. Говорили, что это место проклято. Говорили, что там слышны голоса мёртвых. Говорили, что умные люди обходят его за десять миль. Никто в здравом уме не станет идти в центр Пустошей чтобы увидеть это.

Через некоторое время — час, может два, они подъехали к самому краю Чаши. Она была огромной, несколько миль в диаметре. Края её вздымались оплавленными валами чёрного стекла, гладкого и блестящего, как обсидиан. Внутри — провал, уходящий вниз, в темноту. А на дне этого провала…

— Караван, — сказал кто-то. Лео увидел повозки — крошечные с такого расстояния, расставленные кругом вокруг чего-то тёмного в самом центре Чаши. Вход в пещеры, понял он. Или не пещеры — что-то древнее, построенное задолго до того, как огонь превратил эту землю в стекло.

— Стой! — скомандовала Мать Агнесса, поднимая руку. Колонна остановилась. Сотня всадников замерла на краю Чаши, глядя вниз, на то, что ждало их внизу. Лео прикусил губу, глядя вниз. Тела. Десятки тел, разложенных кругом вокруг повозок. Не брошенных как попало, не сваленных в кучу — расположенных с геометрической точностью, руки раскинуты, ноги вместе, головы повёрнуты к центру. Живые так не лежат. И мёртвые так сами не падают.

— Архангел пастырь мой, — осенила себя знамением Триады одна из Сестер.

— Жертвоприношение, — произнесла Мать Агнесса ровным голосом. Ни страха, ни удивления — только холодная констатация факта. — Он вызвал что-то наружу, чтобы защитить вход. Сам сейчас внизу, готовит главный ритуал.

— Сколько их? — спросила Клара, прищурившись и приподнявшись на стременах.

— Примерно… две сотни. Две-три… — Агнесса повернулась к офицеру, командовавшему солдатами. — Капитан Вернер. Нам нужна ваша помощь. Внизу — одержимые.

Капитан — седой, с лицом, испещрённым шрамами — окинул взглядом Чашу профессиональным взглядом мясника, оценивающего тушу.

— Спуск крутой, но проходимый. Враг внизу, позиция невыгодная. Арбалетов или луков я отсюда не вижу. Их конечно больше, но больше не значит лучше. — он пожал плечами: — бывали расклады и похуже, Преподобная.

Агнесса кивнула.

— Строй клином. Пробиваемся ко входу, зачищаем то, что он вызвал, спускаемся вниз. Сёстры — в центре. Леонардо Штилл…

Лео вздрогнул, услышав своё имя.

— … держись рядом с Бенедиктой. Не геройствуй, не лезь вперёд. Твоя задача — показать нам, кто пленник, а кто — союзник Северина. Если выживешь — будешь свидетельствовать на суде.

— Спешиться! — скомандовал капитан Вернер. — Строй клином! Щиты вперёд, копья во вторую линию! Арбалетчики — прикрывать фланги!

Все-таки пехота, подумал Лео, конечно, пехота. Гребаная пехтура. Сотня воинов двигалась слаженно, как единый механизм. Лошадей отвели назад, оставили под охраной десятка солдат. Остальные выстроились клином — щиты сомкнуты, копья торчат над головами, арбалеты взведены. Три Сестры заняли место в центре строя, окружённые телохранителями в тяжёлой броне. Мать Агнесса — впереди них, и Лео видел, как воздух вокруг неё мерцает, словно от жара, хотя Покров Странника должен был защищать от зноя.

Сила, понял он. Она готовится, копит энергию, размещая ее в эфирном плане. Мать Агнесса вышла вперёд, встала перед строем. Сотня воинов замерла, ожидая.

Она подняла руки к небу и заговорила. Лео не понимал слов — древний язык, тот же, на котором Бенедикта творила свои заклинания, но звучавший иначе. Не просьба — приказ, обращённый к чему-то, что слушало из-за грани мира.

Благословение, понял он. Видел такое раньше, при осаде Вардосы, когда священники благословляли защитников, а в лагере Короля-Узурпатора — благословляли атакующих. Но то была бледная тень по сравнению с тем, что он видел сейчас.

Воздух вокруг Преподобной Матери начал светиться. Не ярко — едва заметное золотистое сияние, как отблеск солнца на полированной меди. Сияние расползлось от неё волнами, коснулось первого ряда воинов, потекло дальше — ко второму, третьему, охватывая весь строй.

Лео почувствовал, как волна дошла до него. Тепло, но не жар — что-то мягкое, успокаивающее, проникающее под кожу. Тревога, которая грызла его изнутри с тех пор, как он увидел тела внизу, вдруг отступила. Появилась твердая уверенность и решимость. Жаль что никто не дал ему оружия.

— Lux Aeterna vobiscum, — закончила Агнесса, опуская руки.

— Et cum spiritu tuo, — ответили сотня голосов в унисон. Капитан Вернер поднял копьё.

— Вниз! Держать строй! Шаг — по команде!

И машина пришла в движение. Спуск занял несколько минут — медленных, мучительных минут, когда Лео казалось, что каждый шаг длится вечность. Строй двигался как единое существо. Первая линия — щиты сомкнуты, образуя сплошную стену металла. Вторая — копья выставлены над головами первой, три метра смерти с отточенной сталью на наконечниках, ощетинившиеся жала. Третья линия — ещё копья, ещё щиты, резерв на случай прорыва. Арбалетчики на флангах, готовые бить по команде.

Лео шёл в центре, рядом с Сёстрами, чувствуя себя бесполезным. Никто не дал ему оружия, впрочем, оно и понятно — он незнакомец, он и сам бы такому не доверил бы клинок, вдруг в спину ударит… но сейчас остро хотелось ощутить в руке что-то помимо собственной уверенности. Например, рукоять доброго меча. Или боевого молота. Или… да чего угодно. Хоть палки.

— Ускориться! Сомкнуть щиты! — прокричал команду капитан Вернер, как только отряд спустился вниз и поверхность под ногами выровнялась. Грохот тяжелых, подбитых железными шипами ботинок доброй сотни пехотинцев, вбивающих ноги в стеклянную твердь Пустошей, тяжелое дыхание справа и слева, пыль, вздымающаяся в воздух.

Одержимые стояли перед ними. Их было много — две сотни, может больше. Бывшие паломники, бывшие охранники, бывшие люди. Теперь — просто мясо, управляемое чужой волей. Они стояли неровной толпой между повозками и входом в пещеры, и когда строй Инквизиции начал спуск, они двинулись навстречу.

Молча. Без криков, без угроз, без бряцания оружием. Просто пошли — дёргано, неуклюже, как марионетки на невидимых нитях.

— Стоять! — скомандовал Вернер, когда до одержимых осталось метров десять. Щиты ударили о стеклянную землю. Копья опустились, превращая строй в стального ежа. Сто человек замерли, ожидая. Одержимые приближались. Тридцать шагов. Двадцать. Десять.

Лео видел их лица — пустые, неподвижные, с остекленевшими глазами. Видел оружие в их руках — топоры, ножи, дубинки, просто палки. Видел, как некоторые из них спотыкаются на ровном месте, как другие идут, волоча ноги.

Смазка для копий, вспомнил он слова Курта.

— Работаем! Три-пять — шаг! — рявкнул Вернер. Щиты поднялись, чуть-чуть, только для того, чтобы шагнуть вперед. Три-пять — шаг. Первая цифра — сколько шагов сделать. Вторая — скорость. И команда «работаем»…

Копья ударили.

Это не было похоже на бой. Это было похоже на работу — монотонную, ритмичную, безжалостную.

— Барра! — прокричали сотни луженных глоток и копья ударили, уничтожая первую шеренгу нападающих. Те попадали словно куклы с обрезанными ниточками, а пехотинцы рванули копья на себя и нанесли удар снова! Первые ряды, щитоносцы, стояли как скала, давая остальным возможность ударять копьями снова и снова…

Одержимые не останавливались, не отступали, не пытались обойти строй с флангов. Просто шли вперёд, напарываясь на копья, падая, и их место тут же занимали следующие. Пелена Майи лишила их разума, страха, инстинкта самосохранения — но она же лишила их способности воевать эффективно, они просто наваливались на копья, умирая.

— Два-два шаг! — рявкнул Вернер. Щиты снова поднялись. Два шага вперед. Строй двинулся. Щиты толкнули груду тел, отбрасывая её в стороны. Копья снова ударили. Ещё десяток одержимых упал.

— Два-два шаг!

Ещё десяток. Через двадцать минут всё было кончено. Две сотни одержимых лежали на стеклянной земле — изрубленные, пронзенные, растоптанные. Строй Инквизиции прошёл сквозь них, как раскалённый нож сквозь масло, не потеряв ни одного человека. Несколько воинов получили лёгкие раны — царапины, ушибы, один вывихнул плечо, когда одержимый вцепился в его щит — но ничего серьёзного.

Боевая машина работала именно так, как была задумана — эффективно и безжалостно. Именно поэтому сейчас не принято атаковать таранным ударом конницы — из-за тяжелой пехоты Гельвеции, что в свое время изменила все расклады на полях битвы. Дисциплинированная тяжелая пехота в броне, с длинными копьями, прикрытая магами и арбалетчиками — страшная сила.

— Потерь нет, — доложил капитан Вернер, вытирая забрызганное кровью лицо. — Путь свободен.

Мать Агнесса кивнула. Она стояла в центре строя, ни разу не вступив в бой — Благословение отняло у неё силы, Лео видел бледность её лица, капли пота на висках. Но глаза оставались острыми, внимательными.

— Отлично, капитан — произнесла она тихо.

Северин не дурак, подумал Лео. Он не мог не знать, что толпа безоружных крестьян ничего не сделает против тяжёлой пехоты. Зачем тогда это представление? Зачем тратить людей — своих людей, пусть и одурманенных — на бессмысленную атаку? Или это шаг отчаяния? У него нет больше козырей и он…

И тут земля дрогнула. Сначала — едва заметно, как далёкий отголосок. Потом сильнее. Стеклянная поверхность под ногами пошла трещинами, тонкими, как паутина, расползающимися во все стороны.

— Строй! — закричал Вернер, хватаясь за копьё. — Сомкнуть щиты!

Лео смотрел на тела жертв — те самые, разложенные кругом, принесённые в жертву до начала боя. Пятьдесят тел. Может больше. Они лежали неподвижно всё это время, пока строй Инквизиции перемалывал одержимых.

Теперь они начали шевелиться. Но не так, как одержимые. Они не вставали. Они расползались. Плоть текла, как расплавленный воск, кости хрустели и ломались, выгибаясь под невозможными углами. Тела ползли друг к другу, сливались, срастались — кожа к коже, мышцы к мышцам, кости к костям.

— Архангел, пастырь мой… — прошептал кто-то рядом с Лео. Сестра Бенедикта?

Из слившейся плоти десятка тел поднималось нечто. Высотой с двух человек. Слишком много рук — шесть, восемь, они росли из туловища под невозможными углами, сгибались не в тех местах, двигались независимо друг от друга. Слишком много ртов — четыре, пять, разбросанных по телу без всякой логики, и все они улыбались. Кожа существа была лоскутным одеялом из человеческих лиц — растянутых, искажённых, но всё ещё узнаваемых.

И оно было не одно. По всему кругу — там, где лежали тела жертв — поднимались они. Пять. Семь. Десять тварей, каждая сотканная из плоти десятка людей, каждая — уникальный кошмар.

— Так вот зачем все эти жертвы. — сказала Мать Агнесса, и в её голосе впервые прозвучали эмоции. Отвращение? Презрение? Злость?

— Он вызвал Легион. — добавила Сестра Клара.

— Сомкнуть строй! Два шага назад! Арбалетчики! — выкрикнул капитан Вернер и боевая машина попятилась, ощетинившись копьями.

Первый демон открыл все свои рты — и засмеялся. Голосами тех, из чьей плоти был сделан.