Барон фон дер Зайцев – 2

Глава 25

Событие семьдесят третье

Всех трёх бомжеватых рыбаков забрали с собой в баронство. А то ведь вымрут от холода и голода. Да, у них есть приличная парусная лодка и сети, и морды, и прочие рыбацкие неводы, но есть и маленький нюанс — зима началась в этом году рано, и она очень холодная, ночью явно меньше десяти градусов, нос на улицу не высунуть. Плюсом сильный северный или северо-восточный ветер. Замёрз и Рижский залив и река Западная Двина. Где рыбачить этим рыбакам, и где и на что жить, всё сгорело вместе с жёнами и детьми⁈ Они руки опустили и милостыню просят, да, вот, пустил пожить их в полуразрушенном доме дальний родич. Так это временно, да и дом разрушен.

Человеколюбие, оно человеколюбием, но Иоганн тут сразу массу зайцев убивал решением забрать рыбаков с собой. И главное — эти бомжи не спалят его новое приобретение. Они ведь точно решат костёр жечь внутри дома. И рано или поздно подпалят там перекрытие полуобрушившееся и крышу. И тогда дом неизвестно, можно ли будет так легко восстановить. Сейчас можно отделаться заменой нескольких несущих балок и пола на втором этаже частично, ну и кровли, а вот, если там всё деревянное сгорит, то хрен знат, можно ли вообще будет починить. Как бы и стены не рухнули, ну или трещинами не пошли.

Вторым плюсом была лодка. Иоганн давно думал передвижение до Риги водным транспортом организовать. На реке Аа точно литвинов и прочих разбойников никаких нет, а она почти у самой Риги в залив впадает. Можно купить там на берегу немного земли и перевалочную базу устроить, а можно прямо на этой лодке и в устье Двины заходить, и прямо до его нового дома доплывать. Если идти длинным путём, то нужно покупать лодку, искать моряков, строить им дома в Кеммерне или Русском селе — полно головной боли.

А так, бабамс, и все проблемы решены. Есть лодка, есть готовые моряки. А жильё? Так чего проще. Его отец забрал с собой кучу крестьян возчиками и часть погибла вместе с бароном Зайцевым. Вот в эти дома мужиков и подселить. Семьям кормилец, дому хозяин, а Иоганну готовый моряк и рыбак. Три. Ведь копчёную рыбу на ура уже второй раз в Риге расхватали. Пусть ловят, а пацаны будут коптить. Можно и ещё котлов прикупить больших. В этот раз опять не удалось, так что несбыточными надеждами голову забивать. Залив замёрз, и никто ничего не привозит. Всё появится весною, привезут из Швеции.

— В таком виде их везти к нам нельзя. Завшивели, провоняли, в ремках все, в грязи. Как их бабы в дом пустят⁈ — сначала покивал, выслушав его идею, управляющий, а потом головой замотал.

Пришлось очеловечивать бомжей. На постоялом дворе родича, набрали в кадку горячей воды и отмыли с мылом всю троицу, потом все волосы на теле сбрили, потом дёгтем обмазали, потом снова вымыли и выдали купленную на рынке новую одежду. Вид получился из-за лысой головы уголовный у рыбаков, но зато гарантия, что ни вшей, ни блох на них нет.

Лодку Иоганн осмотрел. Нормальная, не гнилая. Её перетащили к забору нового дома, перевернули и укрыли снегом. Огромную кучу навалив.

Приступ у Вальтера Штибе местный лекарь снял, и его тоже прихватили с собой. Как и дочку. На хозяйствование постоялым двором пока оставили Отто Хольте, но не на всегда, а пока он не подберёт в Риге временного управляющего. Сам постоялый двор Иоганн тоже осмотрел. Маловат. Если его увеличить раза в три, сделать нормальные комнаты, то купцы будут с удовольствием там останавливаться, а не лезть в переполненные и кишащие насекомыми постоялые дворы внутри городских стен. Опять же, построив печи можно будет сделать комнаты тёплыми, а еду разнообразней.

И Вальтера, и его дочь Магду, тоже выстирали в бочке, обрили и переодели. Явно запустил и дом, и себя этот, с позволения сказать, бизнесмен. Девчонка… Ну, как девчонка, шестнадцать лет, давно пора детей рожать, но чего-то не нашёлся пока желающий стать наследником постоялого двора и таверны. Так девчонка бриться отказалась сначала категорически, а по голове у неё табунами вши бродят.

— Сгружайте Вальтера, — приказал новикам парень. — Никуда его не повезём, пусть здесь подыхает и проклинает дочь во время очередного приступа.

Следующего Иоганн не ожидал. Ну, век другой. Еле державшийся на ногах Штибе, вдруг как даст дочери в ухо, та кубарём под лавку и носом об ножку. И разбила нос, и кожу на нём разодрала, кровища хлынула, если не рекой, то ручьём точно. И не успокоился батянька, пинать начал чадо любимое, еле оттащили.

Дальше проще стало, девка сама начала ножом на себе волосы кромсать. Иоганн посмотрел рану на носу, точно шрам останется у дивчули. Ну, их штибенское дело. Красавицей и до того Магда не была. Лопоухое такое нескладное чудо.

Сусанин, он же Бруно поспособствовал ещё одному приобретению. Его двоюродный брат был кузнецом. Не, почему был, он им и остался, вот только кузнецу повстанцы сожгли, семья частично выжила. Изнасиловали, а потом убили жену и дочь, а двое сыновей десяти и семи лет сумели убежать вместе с отцом. Сейчас Клаус вместе с пацанами тоже побирается возле монастыря Марии Магдалины. А живёт на развалинах своей кузницы, выкопали они там землянку.

На предложение переехать в деревню, в глушь, в Саратов кузнец, пусть с неохотой, но согласился. Пришлось и с этим все вшивоизгонятельные процедуры проделывать. Явно Угнисосу помощника не хватает, у него Иоганн неделями ждёт заказанное. А вдвоём, они в два раза больше сена для Бурёнки заготовят. Ай, плугов понаделают. И может, наконец, токарный станок до ума доведут.

Событие семьдесят четвёртое

Едут они, значит, себе, едут. И тут Иоганн вспомнил, что подумывал об экспедиции в Южную или центральную Америку чтобы картошку добыть и прочую кукурузу с помидорами и подсолнечником. Он же хотел узнать, сколько корабль стоит. Так вон на соседней телеге, укутавшись в попону, сидит Сусанин, он же рыбак Бруно. И у него есть своя лодка, а значит, примерные цены этот товарищ на корабли должен знать. Поговорить на эту тему удалось буквально через двадцать — тридцать минут с бомжом бывшим. Они опять свернули на ту самую поляну к реке, где бросили гроб с Генрихом фон Лаутенбергом. Теперь это официальное место привала всех путешественников из Риги в баронство или из баронства в Ригу.

Народ начал обшаривать лес в поисках хвороста, а Иоганн оттащил рыбака в сторону и поручил костёр разводить, а сам стал из него информацию выуживать. Рыбак рыбака…

— Лодка? — Бруно высек искру и стал усиленно дуть на собранные кусочки коры и охапку добытой с веток сосен сухой хвои. — Мне дёшево обошлась, в тридцать марок. Брал у Вальтера в долг под проценты половину. Лодку к берегу прибило пустую, хозяев не нашлось, и фогт на продажу выставил. В ремонт ещё пять марок вложил. Парус новый, сети… В сумме с процентами пятьдесят марок примерно.

— Сколько же тогда корабль стоит? — взгрустнулось Ивану Фёдоровичу, если семи — восьмиметровая лодка стоит пятьдесят марок, то сколько же каравелла… Хотя… Каравелл, наверное, и нет ещё. Что тут плавает в Балтике и Северном море? Когг? А русские на чём плавают. Дед его? Укшуи у новгородцев… Нет, как-то по-другому. Ушкуи. Точно. Это и парусные и весельные кораблики. А вот интересно, можно ли на ушкуе добраться до Америки? Там «Пинта» была совсем малюсеньким корабликом. Что-то метров семнадцать? Да даже двадцать. Всё одно скорлупка. Насколько помнил Иван Фёдорович ушкуи новгородцев были соизмеримых размеров.

— Корабль, кораблю рознь. Есть галеры стовёсельные, есть когги малые, а есть когги о трёх мачтах, огромные.

— Пусть будет малый когг метров двадцать — двадцать пять в длину? — прикинул желаемое Иоганн.

Бруно раздул огонь и вытирая слёзы, выступившие на глаза, от дыма, разгорающегося костра, потеребил себя за бороду. А нету. Сбрили же все волосы. Привычка только от волос осталась.

— Тут захватили у пиратов с Дании когг в прошлом году, так его с грузом в сорок тонных бочек продали за две тысячи марок. А три года назад… или четыре… Корабль и двести бочек принадлежащий купцу из Ньюкасла, оценили в четыреста фунтов стерлингов. Это больше четырёх тысяч марок.

— Тонных? — услышав знакомое слово, не поверил своим ушам Иоганн.

— Это большая бочка в двести пятьдесят галлонов. Или восемь прессованных мешков с шерстью, что привозят из Англии. В них кажется триста шестьдесят фунтов, но я не уверен. Так разговоры купцов в таверне у Вальтера иногда слышал.

То есть, если пересчитать, то тонна и сейчас около тысячи кило. Вот, век живи, век учись.

— Выходит, чтобы купить такой когг нужно от двух до четырёх тысяч марок? — Иоганн, прикинул, сколько картин, мыла, балясин и рыбы копчёной нужно продать, чтобы не новый, а захваченный пиратский кораблик купить. А новый — это на два должно быть умножить надо.

— От размера зависит, это я про маленькие когги говорил. Трёхмачтовый на двести тонн будет все десять тысяч стоить. Только самые богатые купцы могут себе такой позволить.

Иоганн, пока кашу варили, стал интегралы с дифференциалами извлекать. Пока только из головы. Чтобы они там не залёживались. Картина сорок марок стоит, и такая цена не продержится долго. Пусть будет тридцать марок. Тридцать картин на тысячу, на десять тысяч нужно триста картин. Это не реально. Это на десяток лет затянется. Когда все навалились, и он тоже помогал, то картину с драконом сумели за восемь дней нарисовать, высушить, приклеить янтарь. И это были готовые краски. Теперь они практически кончились. Ну, допустим, он раскрутит эту бригаду, добавится сейчас Сильвестр. За неделю будут «делать» картину. Пятьдесят штук в год? Шесть лет, чтобы корабль купить. Это не есть гут.

Рукомойники? Копейки. Копчёная рыба? Ну себя бы рыбакам и пацанам прокормить. Мыло? Мыло да, но оно только летом. Сейчас все заготовленные водоросли кончились. К тому же у мыла и себестоимость приличная. И ребятам платить и масло денег стоит. И опять рынок перенасытится, и цена резко упадёт. Нужно будет искать рынки сбыта вне Риги.

Чашки и блюдца из янтаря он так и не начал пока делать. Всё времени не хватает, то война, то поездки в Ригу. Выкупить у Вальтера постоялый двор и расширить его? А чёрт его знает, сколько там прибыли, не больно сам болезный разбогател.

Бумагу делать? А он только теорию знает из книг про попаданцев. Наверное сможет. Из конопли там советуют, получается белая и плотная бумага. Пеньку дед из Новгорода может привезти.

Стекло? Сода есть. Песка, как у дурака фантиков. Там ещё глина? Ну, у него на днях будет целое каолиновое месторождение. Попробовать надо. Но там огромные температуры. Нужны печи из каолинового кирпича.

То же самое с фарфором. И там ещё, если это не костяной фарфор, то нужен плавиковый шпат, читай фосфаты. Его нет и неизвестно где залегает. То есть, только костяной фарфор, а ещё где-то читал, что делали фарфор из скорлупы куриных яиц. Ну, вот приедет и организует налог в виде скорлупы или покупать у пацанов опять можно.

Главная проблема любого производства, которое он сможет организовать — это известь, а он так и не приблизился пока ни на миллиметр к решению этой проблемы. Где берут известь в Прибалтике?

Событие семьдесят пятое

— Ты брось хлыздить, Самсон! — Иоганн отрицательно покачал головой.

Этот вундеркинд из ренегатов Карлис, он же Карлос, он же Карлуша, смастерил всё-таки Самсону протезы. Иван Фёдорович не знал, как выглядели протезы у Маресьева. Но ведь и книгу читал и кино смотрел. И потом уже как-то в википедии про него читал. Так тот и на коньках после войны катался и на лыжах и даже Волгу с каким-то рекордом переплыл. Что-то в районе трёх километров за час, не точно. Да и не в минутах и километрах дело. Человек захотел, собрал волю в кулак и без ступней семь фашистских самолётов сбил.

Ну, чуть сильнее отрезаны ноги у тюфянчея. Левая сильнее, а правая как раз почти только ступня. С неё и начали. Для начала ещё до последней поездки в Ригу нашли мужика равного ростом Самсону. Им оказался крестьянин из Кеммерна Улмар. Нет, наверное и других полно, но этот первым под руку подвернулся, он привёз налог в замок. Три мешка гороха, а Иоганн как раз хренью занимался, разложил Самсона в гридницкой на полу и рядом новиков укладывал и соизмерял, так сказать. Или измерял. От колен до макушки. Но новики были выше почти все, тут-то Улмар и подвернулся. И соизмерился. Совпали у него имеющиеся габариты.

Стали крестьянину костыли делать. Привязали одну ногу к заднице и заставляли с помощью двух костылей ходить, увеличивая и уменьшая их длину. Подобрали. Потом на этом не остановились. Карлис потащился с костылями в Кеммерн. Там всех мужиков построили и выявили равных Улмару. Им тоже ноги привязали и предложили попрыгать. Народ сначала в глухую оборону ушёл, но узнав, что это для Самсона, который гадских литвинов крошил из тюфяка деревянного, дали над собой поиздеваться. Он их семью и детей спас от ворогов, чего не попрыгать, если это позволит Самсону ходить.

Ещё чуть подкорректировали длину костылей. И только после этого Карлуша приступил к самим протезам.

И вот не понимал Иоганн, как должен выглядеть протез. Он видел только один. Был у них в городе инвалид на костылях, а ещё припоминался фильм «Вечный зов». В обоих случаях протез заканчивался пятаком из кожи. Но ведь Маресьев не мог на таких управлять самолётом. Нужна ступня, тем более не мог кататься на коньках. А с другой стороны, ступня при ходьбе не статична, он сгибается. Как это сделать в самом начале пятнадцатого века.

Не попробуешь не сделаешь. Взяли сапог кожаный, разрезали, сунули вместо ступни в него деревяшку и соорудили шнуровку. А чтобы не спадал, выше колена тоже что-то типа голенища сапога и тоже на шнуровке, а от него прочные и толстые кожаные ремни к нижней части протеза. Надели на длинную правую ногу Самсона, и Иоганн ему костыли выдал.

— Попробуй, опираясь на новую ногу и костыли, пройдись между нарами. Не боись, новики тебя чуть страховать будут.

Попробовал тюфянчей и стал падать, заваливаться. Ясно, что ребята его подхватили и в вертикальное положение привели. Но инвалид дальше пробовать не хотел. Есть коляска, и он к ней привык. Ну, и что делать? Про Маресьева и самолёты рассказывать?

Ещё раз попробовал пушкарь шагнуть и снова после шага первого стал заваливаться. Козе понятно, что новики подхватили и снова поставили как було. И вот упёрся тюфянчей и всё.

— У моего отца дядька был в детстве, он мне рассказывал, ну, отец, что у него тоже одной ноги не было и с помощью вот такого сапога он и ходил и даже на лошадь заскакивал, — кто же теперь проверит, был ли такой дядька.

Поругался на Иоганна Самсон, но парень не отставал от него и ещё пришлось шагать инвалиду. Раза с десятого получилось удержаться. А на следующий день Самсон уже вовсю, как кузнечик, скакал по гридницкой и даже один раз рискнул на дворе попрыгать. Правда, там его ветром сдувало. Шутка. Там действительно получалось хуже, новики его регулярно ловили.

Второй сапог сделали точно таким же, там только шнуровки меньше. Ну, тут уже ничего другого не придумать. Поставили пушкаря на обе ноги. Понятно, что упал. И стал жаловаться, что культи болят страх как.

Иван Фёдорович вспомнил, что У Маресьева тоже болели культи, нужно на них мозоль наработать. И нужно почти атрофированные мышцы ног снова разработать.

А как их разработать эти мышицы, и как мозоль нарастить, если не ходить? Слова Самсон слушал, а канючить, чтобы отстали не переставал.

— Да, ты мужик или баба⁈ — не выдержал парень. — Вон камин, иди, брось всё туда. И скажи всем, что ножки у меня болят. Не буду я.

Пушкарь помассировал культи ног и укатил на двор. Даже, как оказалось, не на двор, а в православную церквушку в Русской деревне. И вернулся опять с желанием тренироваться.

— Зови новиков, Ваньша! И шнуруйте потуже мне сапоги эти. Отец Иаков всё то же, что и ты сказал. Иисус терпел и нам велел. Про страстотерпцев рассказал. На смерть шли, а веры не предали. Подумаешь ноги поболят. Пустое. Потерплю.