Барон фон дер Зайцев – 2

Глава 24

Событие семидесятое

— А вот кому пирожки горячие! — накормили их в постоялом дворе полбой. Это, если что, не дешёвая каша, а дорогая. Ну, это как белый хлеб по сравнению с чёрным. Та же самая пшеничка. Каша была постной. Пятница. Пост у католиков. Она была чуть подгорелой. Она была сухой. Это тоже понятная ситуация, готовили на костре в большом котле. Нет русских печей с их томлением при высоких довольно температурах продолжительное время.

Картину интересную они вечером наблюдали при въезде в Ригу. Очередь целая из подвод у моста через Двину выстроилась. И все с дровами. Рига приличный по количеству населения город, и это население кормить надо. А еду готовить надо на огне, и в домах топить надо. Всё же на улице в районе минус десяти градусов.

Иоганн опять не выспался. Если в замке он ложился спать при раскочегаренном камине, жарко и душно, а просыпался и лёд в кружке на поверхности оказывался, то здесь и вечером никто особо не топил. Ему выделили самую тёплую комнату, она находилась рядом с трубой. Труба печная уже само по себе достижение. Вечером она ещё тёпленькая была, а за ночь остыла и в комнате тот же минус. Правда, плюс потом нашёлся. Утром, ещё темно было, Иоганна разбудил грохот и стук внизу. Пришли повара, стали топить печи и готовить еду. Рубили дрова, рубили мясо, гремели медными котлами, но хоть тепло, более или менее, стало через час, когда нагрелись стенки трубы.

Отравившись подгорелой полбой на горчащем конопляном масле, весь десант зайцевский собрался на рынок. Нужно продать балясины, нужно посмотреть, нет ли пистолей, нужно попробовать картины продать. Опять же рыбку привезли горячего копчения. Пацанам же денюжку нужно платить. Так и главный ход. Найти возчиков, перегрузить к ним муку и отправить в монастырь святой Екатерины.

И оказалось, что владелец постоялого двора масштабы запустения и падения товарооборота преувеличил. Вполне многолюдным и шумным рынок оказался.

— А ну, не дорого, купите творога, — ревели мощным шаляпинским басом чуть дальше.

— Тары-бары растобары. Есть хорошие товары. Не товар, а сущий клад. Разбирайте нарасхват, — тётка в шапке Мономаха, без креста только, вертела в руках ещё две такие.

— А вот пирожки! Бублики вот! Свежие, вкусные — сами просятся в рот! — И это правда, жрать после постной подгорелой каши хотелось. Невмоготу. Купили и пирогов с мясом и с рыбой и бубликов, и дальше по рынку ходили с полными ртами.

— Народ налетай валенки (Filzstiefel) раскупай! — Иоганн дёрнулся на этот призыв. Именно валенок ему сейчас не хватает. В замке пол настолько холодный, что на нём лёд хрустит.

Валенки купили у весёлого цыганистого мужика все. Двадцать две пары. К сожалению, детских не было, но Иоганн с этим товарищем договорился, что через две недели тот привезёт в Ригу с Дерпта, откуда он приехал, детские валенки все, сколько успеет сделать. Нужно и сестрёнке Василисе подарок привезти, да и Герде не лишними будут. А говорят валенки русские научатся делать лет через сто. Всё врут, как всегда, календари.

Ладно, ладно, эти штифели были не совсем валенками. Это были сапоги из войлока без каблуков, снизу ещё и кожей обшитые. Не красавцы русские из двадцатого века. Войлок не той плотности и острые носы из-за сшитых кусков кожи и войлока делали эту обувку громоздкой и некрасивой. К тому же шерсть явно брали с разных овец, от белой почти до рыжей через серую. Пятнами шли эти валенки цветными. Одного не отнять, они были толстые и войлочные. Самое то для зимы.

— Aber geizen Sie nicht, kaufen Sie Malerei! (А вот не скупись, покупай живопись). — Получалось совсем не в рифму. Это Иоганн своим фальцетом прокричал, когда они подобрали себе место в ряду, где всякими поделками народного промысла торговали. Выложили прямо на попону, разложенную на земле, балясины, а два новика стояли и держали в руках картины со львом и драконом. А рядом ещё двое, которые били по рукам тем, кто ручки шаловливые тянул, хотел приклеенные камешки потрогать.

Ученики художественной школы… первые два получили задание аккуратно раскрасить несколько балясин краской из жёлтого янтаря и налепить по нескольку небольших кусочков. И эффект сорочий сработал. Чёрт его знает, есть ли у тебя лестница, куда можно балясина приспособить, но красивая штучка с блескучками вот она, почему бы её и не купить. А уже потом можно придумать, куда её приспособить. Сделал токарь Клаус и несколько скалок. Эти не раскрашивали. Рабочий инструмент…

— А это что за штука и почему она другая? — человек был в волчьей шубе, понятно, что мех внутрь, сверху же была парча. Богатенький.

— Скалка… — Иоганн решил пошутить, — это такой модный в Англии и Франции предмет, им дворяне всякие, конты, герцоги, графы и прочие маркизы дворню по спине охаживают, если те ленятся.

— Во Франции?

— Точно.

— А две я возьму. А то у меня лодырей хватает одну быстро сломаю.

В общем, балясины и скалки быстро раскупали, а вот картины на куски не рвали желающие купить. Приходили спрашивали цену, получали ответ, что сорок марок и даже не торгуясь падали в обморок и их за ноги оттаскивали, чтобы не мешали следующим упасть. Время шло, балясины кончались, и Иоганн уже думал, что картины не продать. Не та публика вокруг, тут людей полтора кило серебра, таскающих в кошелях, не лишку. Да, просто ни одного нет.

— Придётся вместе с мылом нести оружейнику Михаэлю, — пожаловался Иоганн Георгу, но тут подошёл настоящий покупатель.

Явно барон какой, целый шлейф из воинов и слуг за спиной.

— Эти? — ткнул он пальцем в картины, обращаясь, к одному из слуг, одетому в чёрный богатый хук на медвежьем меху.

— Эти, херр Кнут, — но Иоганн на этих двоих уже не смотрел. У одного из воев сопровождавшись херра Кнута была в руках пищаль. Огромная. Метра полтора в длину, при стволе около семидесяти сантиметров. Калибр тоже, как и у его пистоля в дюйм. Приклад просто в виде длинной палки, на конце которой ещё и медный набалдашник был. Полки и приспособления в виде фитильного или другого замка не было. Его пистоль в первоначальном виде, только длина ствола в три раза длиннее.

— Иоганн! Иоганн, ты чего заснул? Или замерз? — тряс его староста Георг, — Фрайхер спрашивает сколько стоит картина.

— Я видел такую у архиепископа, — ткнул пальцем в льва барон. Он был невысок, но такой упитанный. Брода как у боярина, и весь в соболях и парче. Можно смело рисовать и подписывать, что это русский боярин. Но говорил херр Кнут на немецком без всякого акцента, да и вряд ли боярина могут звать Кнут.

— Сорок марок за любую.

— А что за страшилище нарисовано на второй картине?

— Это китайский дракон, он изрыгает пламя и может летать.

— Сорок. В покоях архиепископа одна такая. Со львом. Я возьму обе.

Ну, вот, не зря он рекламу через того толстяка организовывал. Другой толстяк уже клюнул.

— Георг, выясни у воина этого, где он взял пищаль?

Событие семьдесят первое

К продаваемому подворью они добрались уже после обеда. Пока управляющий с мукой разбирался, пока торговались с обладателем пищали, потом ещё искали того мастера — кузнеца, что ствол ковал для оружейника. Нашли его только с помощью своего главного торгового партнёра оружейника Михаэля, за одно и мыло сбыли. И нашли за пределами Риги, только не со стороны откуда они попадают в город, а с противоположной. Это уже было далеко за городом и даже за посадами, повстанцы с литвинами до этого места не добрались и кузницу не порушили. И мастер был жив и здоров и даже процветал. Возле его кузни стояло несколько всадников в очереди подковать коня. А рядом был постоялый двор, только ещё меньше и беднее, чем тот, в котором они остановились. Разговор с кузнецом не заладился, занят он, а завтра? И завтра занят. Ствол? три марки, но, как время будет.

— А если четыре и десять штук сразу закажу, — решил простимулировать мозговую деятельность ворчуна Иоганн.

Мастер вбил последний гвоздь в ногу соловой лошадки и свёл спалённые огнём под ноль брови к мясистому красному носу. Затем он губы гузкой соорудил и начал в голове мокрой и голой на морозе умножать десять на четыре. Иоганн стал помогать:

— Это сорок марок…

— Сгинь, сатана! А кто у вас старший? — кузнец обвёл странную компанию. Всё в железе дорогущем с головы до ног, все на дестриэ, все одеты очень дорохо-богато, в мехах. А разговор с ним пацан в тряпье разговаривает. Не совсем в тряпье, но хук подбит дешевым лисьем мехом, а на голове обычная матерчатая мурмолка с оторочкой вообще из овчины, да и та с чужой явно головы. С большой умной головы.

Это Иоганн с воином херра Кнута торговался, хотел пищаль у него купить и свою мурмолку с волчьим мехом на землю швырял, в запале торга, пока её в навоз не втоптали, пришлось купить тут же на рынке первую попавшуюся.

— Барон фон дер Зайцев, — Отто ткнул пальцев в мурмолку, и она съехала Иоганну на нос, зрения лишив.

— Задаток десять марок. Мне специальное русское мягкое железо нужно покупать, что из Новгорода возят.

— Вона чё⁈ Русского? Отто, отсчитай ему десять марок. А когда забирать?

Кузнец опять, всё что мог, на лице красном к краснющему носу сгруппировал. И завис. Можно было рукой перед физией помахать.

— Через неделю, — опять решил подсказать Иоганн.

— Schweinehund! (Свинячья собака)! Донерветер! Через месяц.

— А если партиями по пять?

— Через четыре недели и два дня, — этот оскал с половиною зубов сто процентов олицетворял победную улыбку.

— Ну, вот, это же гораздо быстрее! Приедем с тридцатью марками… Отто позвони марками в кошеле. Приедем вот этот с этими не звонкими марками через четыре недели, — на самом деле… Иоганн, столкнувшись с современными монетами был разочарован. Такое устойчивое выражение, как звон монет сейчас не работало, что шиллинги, что марки, что билонные пфенниги не звенели. Они глухо брякали. Проведя несколько опытов, Иван Фёдорович пришёл к удивительному для себя выводу, серебряные монеты не звякают.

Может золотые звякают, но золотые монеты что-то ему пока не попадались. Это, наверное, к меняле какому надо идти, но пока цели копить золото не было, была противоположная — пускать деньги в дело, в оборот, в прогрессорство.

Добрались они до дома, и вошли на двор в пролом в заборе. А там сидят трое бомжей каких-то, и на костре, в котором куски забора горят, варят себе уху.

— Где хозяин дома? — хуком справа поприветствовал Семён ухарей. Кашевары попытались разбежаться, но новики их быстро выловили из углов.

— Где хозяин дома? — попробовал Георг на жмудском, а Отто Хольте на немецком.

Полиглоты ткнули в сторону… в три разные стороны.

Событие семьдесят второе

После рукоприкладства расхитители почти зайцевской собственности сориентировались по сторонам света и пообещали проводить даже, им не трудно, к домику, где живёт наследник недвижимости.

— Веди Сусанин, — выбрал самого благообразного кухаря Иоганн. А остальных велел новикам связать и проследить, чтобы не дематериализовались. Про бомжей в пятнадцатом веке Иван Фёдорович не слышал и хотелось ему узнать, кто они такие.

Домик наследника оказался далече, опять почти до самого постоялого двора и кузни добрались. Сусанин же и одну страшную географическую тайну выдал. Оказывается, эта дорога не простая. Здесь пересекаются тракты из Ревеле через Пернау вдоль побережья на Ригу, с тем, что идёт от Дерпта на Ригу и с тем, что идёт из Пскова сюда же. Но и это ещё не всё, с юго-востока сюда же приходит дорога с Полоцка из Литвы. В общем — это главные ворота Риги на восток, а та красивая башня, что стоит рядом с продаваемым подворьем — это Песчаная башня и там раньше городская стена проходила.

— Почему Песчаная? Из песка сделана. Ну, из песчаника, — полюбопытствовал бывший строитель.

— Нет, из камня, просто сразу за стеной барханы были, песок. Это сейчас застроили. И тот дом тоже на песке стоит. Там ничего не растёт.

Наследник был болен. Умирал? Иоганн доктором не был, но по жёлтым глазам и желтоватому цвету лица ясно было, что у товарища, чего-то не так с печенью. Ну или камни в желчном пузыре. Не, наверное, и десятки других причин было, но вот доктором Иван Фёдорович точно не был. И эти-то два диагноза поставил потому, что камни в желчном пузыре были у их начальника в строительной фирме, а потом и вовсе закупорка желчевыводящих путей случилась, и если бы не срочная операция, шеф бы умер. А ведь жалко, хороший был начальник. Умел выгодные работы найти.

— Острые боли в животе, справа под рёбрами? — решил он проверить догадку.

— Да! Да! Сил нет. А в последнее время совсем сильно и часто бывают.

Мысль интересная. Сможет Матильда вылечить желчекаменную болезнь? Начальник пил Марену красильную, золотарник и какую-то китайскую траву… бора-бора? Нет, не вспомнить, но двойное название. Ещё корни лопухов ел. Но ничего не помогло. Долечился травами до срочной операции. Врут, наверное, все эти народные целители? Не получится камни растворить? Во! Ещё отвар листьев одуванчика шеф пил. А чёрт его знает, сможет ли Матильда помочь, но попробовать стоит, а то так точно вымрет.

— Дом продаёте?

— Дом? А лекарь?

— Какой лекарь? Мы дом хотим купить…

— Я думал ты помощник лекаря, лекарь должен прийти, — сник толстяк.

— Так тот дом продаётся?

— Продаётся, сто марок, — скривился болезный и потянулся за питьём. Из-за шторки в комнате высунулась рожа девчушки, но тут же скрылась, узрев воинов в полном доспехе.

— Давай так…

— Вальтер Штибе. Я хозяин постоялого двора.

— Давай так, Вальтер, дом мы купим за восемьдесят марок, там ведь крыша из тростника, и она провалилась, а на остальные деньги тебя будет лечить известная на весь край ведьма Матильда, она даже самого архиепископа лечит.

— Девяносто пять…

— Да, подыхай ты тут в блевотине своей! — перед кроватью и действительно лужица дурно-кисло пахнущая была. А ведь точно, начальник Ивана Фёдоровича жаловался, что во время приступа его полностью наружу выворачивает.

— Я согласен! Согласен! — даже нашёл в себе силы вскочить Вальтер, когда Иоганн сделал вид, что уходить собирается.

Дом этот аварийный они перед тем, как ехать его покупать, осмотрели. Иоганн как специалист посмотрел, что там с фундаментом, что с перекрытиями. Дом двухэтажный и размерами метров десять на двенадцать. Домина настоящая. И высота потолков метра три. Хоромина целая. Фундамент, правда так себя. Свезли большие камни их кучей с четырёх сторон наложили и известковым раствором связали. Парень его поковырял. Монолит, лучше любого цемента. А вот перекрытие, особенно второго этажа, сгнили почти. Их менять придётся. К счастью, на целостность конструкции самого дома это никак не влияет. И даже проваленная в одном месте тростниковая крыша не катастрофа. Да, тростник придётся весь менять, если крушу оставлять из этого же материала, но сейчас зима, дождей нет и это можно делать не спеша. Дождь не навредит.

Перегородок внутри почти не было, только две на втором этаже. А внизу огромный зал с камином. И отличная из аккуратно подобранных и обтёсанных камней труба. За восемьдесят марок такой большой дом в центре Риги — это удача, ну, вложит марок десять в ремонт. Так во дворе ещё есть конюшня. И тоже из камня. И часть забора из камня. Крепость целая. Ну, а деревянная часть забора полностью сгнила, тут никуда не деться, нужно менять. И начинать кирпичную достраивать.

Бомжи оказались не бомжами… не, так-то бомжами. Это погорельцы из пригорода, и все семьи у них погибли, а сами выжили, потому что в момент захвата были в море на промысле, рыбу ловили, лодка есть у Иакова — главнюка у них, который и показывал домик наследника, какого-то своего дальнего-предальнего родича через жену. И который разрешил им пожить в доме пока и поохранять его от вандалов. А они начали с того, что забор стали разбирать на дрова. Надёжная охрана.

песчаная башня