Барин-Шабарин 9

Глава 11

— Как вы смогли передать мою команду без сигнальщика и телеграфного кабеля? — недоумевал адмирал Сомерсет. — Ведь нельзя протянуть к кораблю проволоку, чтобы тот в ней не запутался, совершая такие эволюции?

— Все просто, сэр, — улыбнулся Озеров. — Проволоки нет. Есть лишь вибрации мирового эфира. Таким образом можно будет осуществлять мгновенную связь на сотни верст. Независимо от погоды. Корабли никогда не будут отрезаны от базы. Эскадры станут действовать, как единое целое. Представьте это в масштабах флота! А — Империи!

Я улыбнулся. Озеров недаром был одним из умнейших людей России. Говоря о флоте — он имел ввиду русский флот, упоминая Империю, он имел в виду Российскую империю, однако звучало так, что как будто речь шла о Британии и ее флоте.

Британские адмиралы побледнели. Мгновенная связь в море! Это перечеркивало все их тактические наработки, основанные на задержках связи, на независимости действий командиров эскадр. Это давало русским невероятное преимущество в управлении флотом, войсками, государством. Паллизер сглотнул. Его надменность начала давать трещины.

— Впечатляюще, — процедил он сквозь зубы, — но это лишь… лабораторные игрушки. Где мощь? Где сила, способная остановить линейный корабль? Ваши электрические катера? Допустим, вы начините их взрывчаткой, сделаете эдакими брандерами второй половины девятнадцатого столетия. Чем они лучше наших торпед?

— Силу, сэр Морис, вы увидите сейчас, — сказал я. — Начинается главный акт нашего представления.

Все взгляды устремились в указанном мною направлении. На берегу, на специальных направляющих, лежала стальная стрела длиной с церковный шпиль. Ее острие было нацелено далеко в залив, где на чистой воде, в нескольких милях от берега, стоял на якоре старый, выведенный из состава флота фрегат «Варяг», превращенный в мишень. Рядом с ракетой суетились русские инженеры.

— Наша новая боевая ракета 'Игла-три, — сказал я. — Уже не фейерверк. Оружие.

— Ракеты всегда будут уступать в точности современной артиллерии, — проявил осведомленность в вопросе Сомерсет.

— Давайте дождемся конца испытания, — не стал спорить я, и снова махнул платочком.

Раздалась команда. Последние приготовления. Затем — оглушительный, рвущий барабанные перепонки, адский рев. Он был таким мощным, что стекла в окнах павильона задрожали, а англичане инстинктивно пригнулись. Из хвостовой части ракеты вырвался сноп ослепительно белого пламени и клубы едкого дыма.

Стрела рванула с места с невероятной, пугающей скоростью, оставляя за собой толстый шлейф выхлопа. Она не летела — она пронзала воздух, набирая высоту с угрожающей стремительностью. За несколько секунд «Игла-3» превратилась в стремительную черную точку, несущуюся к мишени.

Британцы, забыв о сдержанности, впились глазами в бинокли. Адмирал Сомерсет что-то бормотал, следя за траекторией. Лорд Паллизер стоял неподвижно, его лицо было каменным, но пальцы судорожно сжимали рукоять трости.

Ослепительная вспышка, не уступавшая по яркости солнцу, озарила серое небо. Через мгновение донесся глухой, тяжелый удар, словно гигантская кувалда ударила по льду. Столб огня, дыма и обломков взметнулся над фрегатом. Когда дым немного рассеялся, стало видно, что корпус «Варяга» разорван пополам. Носовая часть исчезла, а корма быстро погружалась в воду. Вскоре от большого корабля остались лишь обломки и огромное масляное пятно.

На полигоне воцарилась гробовая тишина. Даже привычные к ракетным испытаниям русские инженеры смотрели на дело рук своих с благоговейным ужасом. Рев мотора самоходки, который запустили в этот момент, казался жалким писком.

Британцы застыли, как статуи. Бинокли бессильно опустились. Лицо Паллизера стало пепельно-серым. Адмирал Сомерсет снял фуражку и бессознательно мял ее в руках. Они видели не будущее. Они видели настоящее. Настоящее, в котором стальные громады королевского флота могли быть уничтожены одной такой стрелой, запущенной с берега или с юркого, бесшумного катера. Настоящее, в котором русские корабли не нуждались в угле и могли мгновенно получать приказы. Настоящее, где сухопутные войска обладали невиданной подвижностью. Их мир, мир паруса, пара и брони, утонул в одно мгновение вместе с фрегатом «Варяг».

— Это не просто демонстрация наших возможностей, милорды. Это демонстрация реальности, — сказал я. — Реальности, которую создал Императорский институт прикладных наук и технологий. Реальности, с которой придется считаться. — Я выдержал паузу, давая каждому слову упасть, словно камень. — Государствам, которые не желают мира на основе взаимного уважения и признания новых реалий, будет противостоять именно эта реальность. Сегодня — одна ракета. Завтра — десятки. Сегодня — катера и повозки. Завтра — корабли и армады танков. Выбор за вами, но помните, следующая демонстрация может быть произведена не на старом фрегате, а на новехонькой эскадре. И расстояние будет не три мили, а тридцать.

Я не стал ждать ответа. Повернулся и пошел прочь, к смотровому павильону, оставив британцев в ледяном молчании, среди воя балтийского ветра, который разносил запахи горелого металла и пороха, развеивая их над руинами их прежней самоуверенности. Гром грянул над Балтикой. И отголоски его должны были докатиться до самого Уайтхолла, сметая последние остатки высокомерия. Надеюсь, Паллизер с присными понял главное, говорить с позиции силы теперь может только Россия. Им остается лишь договариваться с нами на наших условиях.

Увиденное в кают-компании «Святой Марии» потрясло капитана «Персеверанса» больше всего, что он видел в жизни. Старый моряк, человек сложной, изрядно запутанной биографии, Артур Клэйборн старался сохранить достоинство — ведь он все-таки британец, черт побери — но пэр Англии, прославленный моряк Дуглас Маккартур за одним столом с русским капитаном да еще явно на дружеской ноге — это немыслимо!

Может, это какая-то азиатская хитрость казаков? Живого Маккартура капитан «Персеверанса» никогда не видел, но его портрет висел на почетном месте в Адмиралтействе, в череде других славных сынов страны, самим Богом назначенной править морями! Впрочем, от разглядывания пэра, Клэйборна отвлек русский. Он поднялся, вежливо протянул руку.

— Капитан Иволгин, командир барка «Святая Мария», — представился он сухо. — Объясните ваше присутствие в зоне российских экономических интересов, капитан Клэйборн?

Капитан «Персеверанса» сразу почувствовал себя в своей тарелке — тарелке английского превосходства.

— Зона российских экономических интересов? — фыркнул он. — Устье реки Маккензи — это зона британского влияния! — Он покосился на Маккартура, ища у него поддержки, но тот оставался бесстрастным. — Мы — научная экспедиция Королевского географического общества! Занимаемся здесь гидрографическими изысканиями.

— Гидрографическими изысканиями? — Русский капитан поднял бровь. — На пароходе, явно способном нести вооружение? С командой, готовой к бою? В непосредственной близости от района, где, по нашим сведениям, готовятся провокации против российских промыслов? Очень странная наука, капитан. — Он сделал паузу, глядя прямо в глаза англичанину. — Мы обязаны защищать интересы Российской империи всюду, куда простираются ее интересы. Ваш корабль задержан до выяснения обстоятельств. Вы и ваш старший помощник — почтенные заложники. Ваша команда не пострадает, если не окажет сопротивления. Попытка уйти будет расценена как враждебный акт и подавлена силой.

Клэйборн снова посмотрел на Маккартура, который почему-то не поставил на место этого зарвавшегося казака, но тот по-прежнему молчал. Неужто пэр Англии подкуплен? Капитан «Персеверанса» понял, что его загнали в угол. Похоже, любой протест здесь бесполезен. Сопротивление — самоубийственно. Он кивнул, с трудом выдавив:

— Я протестую! Это произвол! Но… я не могу подвергать риску своих людей. Мы подчиняемся силе.

Здоровенный мужик — вот уж кто точно казак, которого почему-то пустили в кают-компанию — нагло усмехнулся.

— Да не извольте беспокоиться, господа хорошие, — произнес он. — У нас для вас каморка сыщется. Для проформы — посидите под арестом. Пока начальство не разберется. Пройдемте-с?

Такого позора Клэйборн перенести не мог.

— Капитан Маккартур, сэр! Почему вы молчите? — заорал он. — На ваших глазах британских офицеров подвергают бесчестью!

— Мы с вами оба пленники, сэр, — отозвался капитан «Ворона». — Полагаю, если вы дадите мистеру Иволгину правдивый отчет о своей деятельности, он вас отпустит и вы возьмете на борт своего судна меня и моих подчиненных. И доставите всех нас в старую добрую Англию.

— Где вы, в свою очередь, дадите отчет о потере вверенного вам судна, капитан Маккартур, и предательстве интересов ее величества! — язвительно отозвался капитан «Персеверанса».

— Но прежде, чем это произойдет, сэр, я застрелю вас на дуэли! — вспылил капитан «Ворона».

— Господа! — вмешался русский капитан. — Сообщаю вам, что дуэли на территории российской империи категорически запрещены законом. Господин Кожин, — обратился он к к казаку, — покажите нашим новым гостям место, где они проведут времени не больше, чем им потребуется, чтобы составить полный отчет о своей деятельности.

Клэйборн и сопровождавший его Марроу, понурившись, покинули кают-компанию, сопровождаемые усмехающимся охотником. Следом поднялся и Маккартур, холодно поклонился русским офицерам, он вышел. Ему сопровождения не требовалась. Он мог свободно передвигаться в пределах своей тюрьмы, стенами которой служили бескрайние ледяные пространства Арктики.

— Теперь ваш выход, господин Орлов! — обратился Иволгин к гидрографу. — Ваш английский превосходен. Сыграйте роль капитана Маккартура, нанесите на «Персеверанс» ответный визит вежливости, ну и осмотритесь там…

— Вас понял, господин капитан, — сказал тот. — Взять и отпустить «Персеверанс» мы не можем, вступать в драку с его командой — хлопотно, но и оставлять их просто так за кормой — тоже рискованно.

— Верно. Поэтому смотрите внимательно, Викентий Ильич! Думаю, никто лучше вас не сможет оценить, чем на самом деле занимается в Арктике этот «гидрограф»?

Через полчаса Орлов, переодетый в форму британского морского офицера — благо они с Маккартуром были одного роста и телосложения, спустился в шлюпку, на которой к борту «Святой Марии» были доставлены Клэйборн и Марроу. Отдал приказ английским матросам и те повезли его к «Персеверанс».

Еще через пятнадцать минут гидрограф и личный агент Шабарина поднялся на британский пароход. И нос к носу столкнулся… с Дениской Шаховым, которого знал с детства. «Тень» тоже узнал этого «английского капитана», но ни один из них и бровью не повел, ведь выучка у них была одна — шабаринская.

Наконец-то я получил его. Такое скромное и простое. И такое долгожданное. Листки на столе были не просто очередной депешей, а важнейшим донесением, доставленным в толстом конверте, впитавшем запахи морской соли, смолы и человеческого пота. Ясно, что его везли тайно, часто — пряча на себе, за пазухой. Место отправки — Русская Америка, город Ново-Архангельск. Дата — 15 ноября 1856 года.Сначала письмо переправили на Камчатку, а оттуда — на перекладных, по замерзшим сибирским рекам, по тракту, по которому шли каторжане да ехали в санях фельдъегеря. Месяцами письмо добиралось до Канска, оттуда — в Шилку и Нерчинск. Нарым. Новониколаевск. Санями, телегами, верхом даже — пешком. Путь был извилистым. А я вскрыл его ножом для бумаг, как уведомление из очередного департамента, обнаружив внутри несколько листов, исписанных знакомым угловатым, словно нарубленным топором, почерком Григория Иволгина. Донесение было составлено полгода назад. Некоторые строчки расплылись.

'Ваше сиятельство, граф Алексей Петрович!

Докладываю обстановку. В Рейкьявике взял на борт гидрографа Орлова В. И., с его помощью нам удалось заманить британский броненосец «Ворон» в узкую часть пролива Святого Антония, в результате британцы напоролись на подводную часть айсберга и сломали винты своего корабля. Принял решение взять экипаж «Ворона» на борт, как потерпевших кораблекрушение. В устье реки Маккензи обнаружил британский пароход «Персеверанс». Там нами был встречен Ваш агент «Тень». Он велел доложить Вам, что его миссия выполняется успешно и попросил оставить его на борту «Персеверанса». На него же сошли британцы с «Ворона». Все, кроме — капитана Маккартура. Продолжил путь. В настоящее время нахожусь на прииске на реке Клондайк. Подтверждено богатейшее содержание золота в здешних почвах. Пробы песка — исключительные, самородки встречаются. Однако…'

Дальше хорошие новости полугодовой давности закончились, начались менее хорошие.

«…Главный враг — мерзлота. Глубина залегания пласта — от пяти до семи аршин крепчайшего льда и промерзшего грунта. Добыча ведется каторжным трудом: колем лед кирками, оттаиваем куски у костров, промываем в ледяной воде ручья. Воды для промывки катастрофически не хватает — ручей слабый, замерзает. Производительность ничтожна: за день усилиями двадцати человек — менее полфунта песка, самородок с ноготь. Люди выматываются быстрее, чем успевают намыть песок. Множество случаев обморожения, нехватка свежих продуктов, доктор опасается начала цинги… Воду подаем помпами, но все это кустарщина. Требуются специальное паровое оборудование, опытные старатели, постоянная база и надежная связь с Большой землей. Без всего этого „Эльдорадо“ останется ледяной ловушкой, а не источником богатства. Жду Ваших указаний. С глубоким уважением, Капитан Гр. Иволгин, писано в сентябре, 1-го дня…»

Я откинулся в кресле. Голландская печка в углу гудела, но холод, ледяного Эльдорадо словно проник в кабинет. Горькая ирония судьбы. Мы создали фантом «Золота Маккензи», чтобы отвлечь врага, а теперь подлинное сокровище — богатейший золотоносный слой — оказалось запертым в ледяном сейфе, ключ от которого — тонны железа, угля, мазута и человеческого пота.

Техника… Все упиралось в нее. В те самые машины, которые мы продемонстрировали англичанам, чтобы сбить с них спесь, показав реальность будущего могущества России. Сейчас же требовались не прототипы, а серийные машины — сотни пудов металла и топлива, доставленные на край света. Как их построить и доставить? Казна и без того трещала по швам от расходов по восстановлению хозяйства империи и наших субсидий в молодые балканские государства.

Можно было не сомневаться, что такой человек, как капитан Иволгин, не отступит от выполнения задания, пока не получит соответствующий приказ. Я должен был решить — дать ему такой приказ, который на «Святой Марии» в лучшем случае получат еще через полгода или отправить к нему превосходно организованную экспедицию, оборудованную так, как не может быть оборудовано ни одно другое предприятие в этом веке. Нигде, кроме России. И я выбрал второе.

— Миша, — сказал я секретарю. — Вызови-ка ко мне следующих господ — Путилова, Солдатенкова, Кокорева и Озерова. Дело срочное, секретное. Речь идет о безопасности и процветании государства.

Названные господа, которые за время сотрудничества с Особым комитетом уже привыкли к срочным совещаниям, собрались у меня в течение часа. Промышленники смотрели на меня настороженно, подозревая, что я потребую от них новых расходов, представитель науки с ожиданием и надеждой. Озеров знал, что от меня в любой момент можно ожидать новых неожиданных идей. И ни купцов, ни ученого я не разочаровал.

— Господин Путилов, — начал я без предварительных объяснений. — Как идут работы по вашему «Ермаку»?

— Даст Бог, к лету на воду спустим, — сказал он. — Сами знаете, Алексей Петрович, пришлось вносить изменения в проект на ходу — в дополнение к паровым силовым агрегатам поставили усовершенствованные двигатели внутреннего сгорания, для чего пришлось установить цистерны для горючего, провели электрическое освещение, а также — электрические помпы, лебедки и многое другое. Станцию беспроволочного телеграфа и так далее…

— Превосходно, но в середине мая ледокол должен будет спущен на воду, — распорядился я.

— Да, но…

— Никаких — но! — Я поднял донесение капитана Иволгина. — Наличие золотосных жил на Аляске подтверждено, господа! Месторождение богатейшее. Осталось только пойти и взять его.

Капитан Артур Клэйборн пришел в себя от резкой боли в виске и ощущения ледяной сырости, просочившейся сквозь одежду. Он лежал на голых досках трюма в луже соленой воды. Руки были грубо стянуты за спиной пеньковым концом, ноги — ремнем. В полумраке, освещаемом единственным коптящим фонарем «летучая мышь», он различил силуэты других узников.

Морроу, его первый помощник, сидел прислонившись к бочке из-под солонины. Лицо шотландца было мертвенно-бледным, на груди темнело большое кровавое пятно, пропитавшее толстую шерстяную робу. Дыхание было хриплым, прерывистым. Рядом, скорчившись на ящиках, сидели доктор Элсворт и мистер Фок, тоже связанные. На их лицах застыли непонимание и растерянность.

— Морроу? — хрипло позвал Клэйборн, пытаясь пошевелиться. Боль пронзила череп. — Ты… жив?

— Пуля… — прошипел Морроу, с трудом открывая глаза. Голос был слабым, булькающим. — Зацепила ребро… но прошла навылет… Не… не смертельно… пока. Подонки… — Он скривился от приступа кашля, выплюнув кровавую слюну на грязный пол.

Случившееся вспомнилось с обжигающей ясностью. Вскоре после того, как русские отпустили их и пленников с «Ворона» со своего барка, Макферсон, этот проклятый змей, собрал вокруг себя самых отчаянных головорезов и неудачников — Барнса, здоровенного боцмана с лицом, изъеденным оспой, Кертиса — угрюмого артиллериста, молодого, амбициозного рулевого Мэтьюза. Мало того, они освободили боцмана Гаррисона и других зачинщиков мятежа на броненосце.

Макферсон говорил со всеми ними, тыча пальцем в раскинутую на ящике карту. Видать, живописал, как русские тайно вывозят золото из Британской Колумбии, пока их держат здесь, на севере, в ледяной пустыне. До слуха капитана «Персеверанса» долетели слова: «Одна шлюпка, быстрый рейд, разведка, добыча образцов, слава, гинеи от благодарного Комитета…», и он попытался пресечь это безумие, приказав разойтись по местам. Тогда Барнс, дыша перегаром, шагнул вперед, перекрывая своему капитану дорогу.

— Мы не твои щенки, Клэйборн! — зарычал он, и запах дешевого рома ударил Клэйборну в нос. — Мы не намерены тут подыхать за жалкие гроши, пока русские сундуки золотом набивают! Макферсон прав! Мы идем за настоящим сокровищем!

Клэйборн молниеносно выхватил револьвер из кобуры.

— Назад, Барнс! Это мятеж! На каторгу всех отправлю!

Его голос гремел, но в глазах Барнса и стоящих за ним бунтовщиков капитан увидел не страх, а остервенение отчаяния. И первым выстрелил не он. Резкий хлопок — и Морроу, бросившийся прикрыть своего начальника, вскрикнул и рухнул на палубу, хватаясь за грудь. И все завертелось. Крики: «Изменник!», «Бей их!», лязг металла, глухие удары. Кто-то из верных капитану матросов пытался дать отпор, но новые выстрелы быстро сломили сопротивление.

Бой шел не только на палубе, но и в надстройке. И когда оттуда показался ухмыляющийся Гаррисон с окровавленным ножом, Клэйборн понял, что и с офицерами, оставшегося у русских Дугласа Маккартура, сохранивших верность присяге, покончено. Капитан «Персеверанса» рванулся к Макферсону, чтобы расправиться с подстрекателем бунта, но тут страшный удар обрушился ему на затылок.

И вот он пришел в себя, а через минуту дверь трюма с громким скрипом отворилась. На комингсе, очерченный тусклым светом льющимся с палубы, стоял Макферсон, но это был не прежний говорливый «старый китобой». Это был другой человек — жесткий, сосредоточенный, с револьвером «Кольта» в руке. За его спиной маячили угрюмые силуэты Барнса и еще двух мятежников, их лица были возбуждены, глаза блестели лихорадочно в полутьме.

— Очнулись, капитан? — голос Макферсона был ровным, холодным, без тени прежнего панибратства и шотландского акцента. — Неловко вышло. Но ваши люди… они выбрали шанс на жизнь и богатство. Вместо позора и нищеты.

— Ты… подстрекатель! — выдохнул Клэйборн, тщетно пытаясь высвободить руки. Петли впивались в запястья. — Шпион! Русская гадина!

Макферсон лишь брезгливо усмехнулся.

— Гадина? Возможно. Но я даю им то, чего вы и ваш проклятый Комитет дать не смогли — надежду. И реальное золото. Так, что тех, кто одумался, господа, прошу присоединиться к нашей команде. Остальные останутся в трюме. Вот только запасы продовольствия у нас ограничены. — Он повернулся к мятежникам, его тон стал командным: — Барнс, Кертис, Мэтьюз — со мной на шлюпку. Уокер, Дженкинс — остаетесь здесь. Следить за пленными и судном. Пистолеты заряжены? Если кто из них — он кивнул в сторону связанных — или их прихвостней попробует дернутся — стрелять без разговоров. — Его взгляд скользнул по окровавленной груди Морроу, который стонал, полуприкрыв глаза. — Сейчас пришлю корабельного врача, чтобы он осмотрел вас, мистер Морроу. Вы толковый моряк, жаль — не ту сторону избрали.

— Куда вы⁈ — сорвался испуганный крик у Фока. — Я с вами!

— Туда, где золото не мираж, мистер Фок, — отрезал Макферсон, повернувшийся было к выходу. — На юг. К холмам Горелого Яра. Вы сделали правильный выбор, мистер Фок. Нам нужен хороший минералог. Освободите его, парни… Остальные, ждите вестей. И… не искушайте судьбу…