Барин-Шабарин 7

Глава 12

А поутру они проснулись. Да, Эльза осталась у меня в кабинете на всю ночь. Однако той близости, что бывает между мужчиной и женщиной, в особенности, когда они изрядно напьются, не случилось. Хотя и была иная близость, которая бывает между очень близкими друзьями и поистине родственными душами. И я не про телесные услады.

Наверное, если кто-то и послушал бы наши разговоры этой ночью, то до сих пор должен был пребывать в шоковом состоянии. Уверен, что так, как я, и на такие темы, что мы с Эльзой подымали, никто с женщинами не говорит. Даже сейчас мне, проснувшемуся, но всё ещё не разлепившему веки, кое в каких моментах стыдно. Особенно в рамках того разговора, который я же и завёл, рассказывая о нашей с Лизой семейной жизни.

И вот сейчас Эльза спала на кушетке, я спал на небольшом диванчике в метрах пяти от подруги. Прислушиваясь к себе, понял, что отлежал и ногу, и руку. Но, удивительным образом, чувствую себя выспавшимся. А ещё я был действительно горд собой. И не только за то, что не наделал глупостей и не переспал с Эльзой, что вполне было реальным под воздействием алкоголя, на фоне наших общих интимных воспоминаний. Я был горд за ту алкогольную продукцию, что выпускают мои винокуренные заводы.

Голова не болела, похмелья как такового и не было, лишь только дискомфорт из-за того, что пришлось съёживаться в позу эмбриона, чтобы поместиться на небольшом диване. Так что пейте, россияне, екатеринославскую алкогольную продукцию! Шабарин сам попробовал и плохого не посоветует!

— Лёша, не скажешь, почему мне настолько стыдно, будто бы мы с тобой всю ночь изменяли своим любимым? Ведь ничего же не было? — подала голос Эльза. — Боже, спать тут еще более неудобно, чем на земле. Купи добрые диваны, как у тебя в Екатеринославе!

— Нет, сестрёнка, у нас было. Ещё как было! Мы поговорили с тобой на такие темы… Я как будто бы свечку держал и в подробностях рассматривал, как и чем ты любишь своего мужа! — усмехнулся я.

— Ну тогда я была с яркой керосиновой лампой в вашей с Лизой постели! — сказала Эльза и громко рассмеялась. — Но знаешь, братик, этой ночью мне было с тобой так, настолько хорошо, душевно, искренно, как никогда ранее. Спасибо тебе!

Сказала Эльза и встала с кушетки, направляясь к столу, где должен был ещё оставаться квас. Похмелья не было, но никто же не отменял химических процессов разложение спиртов. Пить хотелось сильно.

— А ведь скажут, что у нас с тобой всё было! — констатировал я, перехватывая кувшин с квасом.

Попил, потянулся, начал делать махи руками, чтобы немного разогнать кровь. Посмотрел на окно. Ночь. Впрочем, сейчас, в декабре, уже и в шесть утра будет темно. Посмотрел на время — как в воду глядел: часы показывали самое начало седьмого часа.

И что теперь делать? В голову пришла присказка: «Что делать? Снимать трусы и бегать!» Кстати, этот предмет мужского и женского гардероба уже вполне себе освоила текстильная промышленность Екатеринославской губернии. И, пусть и женщины, и мужчины стесняются в магазинах покупать себе нижнее бельё, но неизменно посылают слуг, которые это делают за хозяев. Можно, конечно, посмеяться над тем, что изобретение трусов — не весть какое прогрессорство, вряд ли изменяющее мир. Ну и такие мелочи тоже двигают цивилизацию, как и приносят немалые деньги.

— Останешься здесь или в лазарет отправишься? — спросил я у Эльзы, начиная переодеваться в свой запасной мундир генерал-майора.

— Как ты там называл женщин, что имеют отношение с мужчинами на войне? Военно-полевые жёны? Так я не жена тебе. К мужу отправлюсь. Хочешь, попрошу его сегодня к тебе зайти. Может, тебе ещё нужно с кем-то пообщаться? — говорила Эльза, поправляя свой лиф.

— Нет! — я энергично замахал руками. — Так и спиться можно. Хватает дел. Наверняка, отчитываться за сражение придется. Снова подам списки на награждение, пусть и завернут, но я должен людей отмечать…

Да, отношения наши трансформировались — в не пойми что. Эльза поправляет своё нижнее бельё в моём присутствии, словно я какая-то близкая подружка. Впрочем, я же не хотел потерять Эльзу. Я её не потерял. А сегодняшним днём, наверное, даже в какой-то мере приобрёл. Есть осадочек, что моя бывшая женщина во мне вовсе сейчас не видит мужчину. Но неприятность эту я переживу.

От компании Саши Садового я отказался. Он на северо-восточных укреплениях, где и дневал и ночи ночевал, организовывая строительство долговременных фортеций даже по ночам, с использованием керосиновых ламп. Отвлекать архитектора от такого важного занятия было нельзя. Да и мне психологического релакса с Эльзой более чем хватило. Перезагрузился. Вот сейчас немного расхожусь и с новой силой за работу. Еще не все враги изведены.

— Спасибо тебе! Как оказалось, такое общение мне было нужно, — признался я Эльзе, подошёл, поцеловал её в щёку и отправился на выход.

Как будто по чьему-то по приказу рядом с моим кабинетом стояла полная тишина, никто не беспокоил. Но стоило спуститься на первый этаж, как я увидел и услышал суету. Вокруг — как ошпаренные бегали многие люди, в большей степени те офицеры, что отвечали у меня за интендантскую службу.

— Майор, доложите, что происходит! — минут через пять созерцания, казалось, хаоса я выцепил из толпы самого старшего офицера, которого увидел.

— Ваше превосходительство, были предупреждены о том, что до восьми часов по полудни сюда прибудет Его Высочество, наследник Российского престола царевич Александр Николаевич. Прибираем, готовим ковровую дорожку, как приказал господин полковник Маскальков. Будут ли иные распоряжения? — чётко, по-армейски, отрапортовал майор.

— Продолжайте! — сказал я, направляясь в сторону складов.

Заметил, что там также суета, но в большей степени лишь потому, что много, очень много и транспорта и людей. Выстроилась целая очередь из телег, гружёных, скорее всего, трофеями. Сразу с десяток писарей описывает трофеи, но и этого мало, чтобы считать в скором времени окончание работы.

— Командир, всё подсчитали! Имею честь доложить о последствиях проведённой операции! — подбежав ко мне, видимо, кто-то предупредил, что я уже бодрствую, обратился Тарас.

— Так вон же еще сколько много не подсчитанного! — сказал я, указывая в сторону телег.

— Точные цифры будут после. Но уже понятно, что мы взяли и сколько потеряли, — пожимая плечами отвечал Тарас.

Естественно, я хотел услышать о результатах боя ещё и в цифрах. Итог операции был ясен — наша безусловная победа. А вот какой ценой она далась, и что мы из этого поимели, до конца понятно не было.

Я стоял посреди двора между ближайшими складами и домом, а Тарас, как и положено настоящему офицеру, чинно, выверено, чётко докладывал результаты утренних событий.

Тысяча шестьсот сорок три пленных. Из которых почти полтысячи — турки. Всех погибших противников посчитать ещё не получилось, но то, что цифры перешагнули порог в пять тысяч, по словам Тараса, непреложный факт.

Дело в том, что, когда уже поле было практически расчищено от последствий сражения, когда пленники уже были этапированы в Севастополь, наконец-то прибыли многочисленные полки врага.

Французам с англичанам, последним так в первую очередь, нужно было сказать нам, что они не сломлены, что они готовы воевать. Да, подошли противники к нашим укреплениям, получили первый артиллерийский залп, после чего откатились и заняли прежние свои позиции — те, где когда-то стояли английская и турецкая артиллерии. Как будто бы мы сыграли и признали окончанием игры боевую ничью.

Вот только теперь английские пушки у нас, как и два небольших склада с вооружением, что взяли казаки, расположенные на три версты западнее основного поля сражения. Пусть не все удалось оттуда вывезти, даже половину не успели, как оказалось. Но остальное взорвано.

— Гладких ружей где-то две тысячи. Точную цифру пока не скажу, идёт подсчёт. Нарезных винтовок взято более шести сотен. Коней, тех, что удалось урвать у казаков, менее пяти сотен… — продолжал свой доклад Тарас.

Это они ещё молодцы, мои стрелки, что у казаков хоть что-то смогли урвать. Станичники до добрых коней жуть какие падкие. Да и полтысячи хороших лошадей — это кавалерийский полк. Весьма важное, серьёзное укрепление для русской армии. Насколько я уже понимал реалии, то найти кавалеристов сложно, но не настолько, как их обеспечить. И главной статьёй расходов являются хорошие кони. В России долгое время не было тяжелой конницы, или было ее очень мало, только из-за того, что не было нужных лошадей.

То, что произошло — это сражение, которое запомнится многим. Весьма вероятно, что оно войдёт в учебники истории. Да, по своей задумке операция была, скорее, локальной. А вот по своим результатам её можно было бы сравнить с масштабной битвой. Такие боевые потери у врага, наверное, случились впервые с начала войны. Да, около двух тысяч французов и англичан были убиты или взяты в плен во время штурма крепости Силистрия. Ну, а больше враг и не встречался с подобными ужасами войны.

Так что проведённая операция — это ещё и огромный психологический эффект. Ведь когда армия прёт вперёд, когда у неё сплошные победы, — по крайней мере, на земле, так как на море не всё однозначно, есть уверенность и мотивация драться дальше. Есть вера, что уже скоро всё это закончится, так как череда побед внушает оптимизм.

Но не всё так однозначно. То, что сплошные победы были у врага, скорее всего, случайность, головотяпство. Поговорка про то, что русские долго запрягают, но быстро едут, не лишена смысла. Надеюсь, что кони наши уже запряжены, и остаётся только брать разгон и побеждать в этой войне.

— Его Высочество едут! — выкрикивали солдаты, которые, скорее всего, были посланы в роли дозора, чтобы вовремя выявить приближение наследника российского престола.

Я подобрался…

— Тарас, чарку водки быстро неси, да прикусить чего! — приказал я.

Нет, не шампанским, ни хлебом-солью я собирался встречать наследника. Шампанское после такого сражения я считал пошлостью. Ну и хлеб-соль преподносить тому, кто является будущим хозяином всех этих земель! А пока полноправный хозяин его отец? Явно не правильно.

Уже скоро показались три кареты, две сотни кирасир сопровождения. Кареты остановились, и лишь из третьей вышел наследник российского престола. Это он что, внял моим словам про систему безопасности первых лиц государства? Я говорил Александру Николаевичу, что государство, как и высшие сановники, должны всегда передвигаться в трёх каретах. Причём, каждый раз охраняемое лицо должно занимать разные транспортные средства. Впрочем, говорил я и о многом другом, нынче вспоминать недосуг.

— Ваше Императорское Высочество, прошу простить меня, если что-то сказал лишнее во время завершения операции, — сказал я, припоминая, какую отповедь давал английскому журналисту, ну и Александру Сергеевичу Меньшикову. — Был возбужден и уставший.

Но накипело же! Особенно что касается Меньшикова. Насколько же сейчас неуместны все эти бравурные заявления, что утопим врага в Чёрном море, скинем его с Крымских гор… Не говори, а предлагай реальные операции и действуй! Из-за неадекватной оценки ситуации можно настолько дофантазироваться, что и проиграть в войне.

— Генерал-майор Шабарин, нынче же я отправляюсь обратно в Петербург. Посему… дарую вам орден Святого Владимира Второй степени с мечами. На то имею дозволение. Уверен, что Его Императорское Величество также оценит ваши ратные труды, и без награды вы не останетесь и от императора, — сказал Александр Николаевич.

А Меньшиков…

Даже не представляю, чего ему стоило протянуть мне награду. Вернее сперва наследнику престола, а после уже Александр Николаевич передал мне. Было видно, что даже его, Меньшикова, терпение и стойкость надломлены, настолько же было ему неприятно отдавать мне орден.

Однако, может быть, это и даст последствия в будущем, и я заимел себе врага, но на данный момент мне плевать на Александра Сергеевича Меньшикова. Я слишком сильно хочу победы России в этой войне, чтобы думать о том, что в будущем могу встретиться с новым противником, ненавидящим меня.

— Все вопросы по согласованию дальнейших ваших действий производить с адмиралом Корниловым. И я, дарованной волей императора властью, уже послал за генерал-лейтенантом Сельваном. Он нужен тут, как решительный генерал. Уверен, что сможете совершить ещё одно чудо, как это было сделано при взятии крепости Силистрия. И… сегодня утром, — сказав это, ухмыльнувшись, разгладив свои усы, будто бы казак, наследник Российского престола под всеобщее одобрение махнул чарку водки, резко развернулся, сел в карету и умчался прочь.

Внутренне я ликовал. Ещё не было такого генерала, с которым бы я сработался, помимо разве что Сельвана. При всём уважении к вице-адмиралу Корнилову, пусть он и решительный, и грамотный офицер, он, как и вице-адмирал Нахимов, — символы обороны. Им нужно было бы заниматься флотом, готовить морское сражение, а не отвлекаться на дела на земле.

Но что делать с пленными?

Вот этим вопросом я решил заняться в первую очередь. Взятых моим корпусом пленных ранее было всего чуть менее ста. Теперь из много, очень много. Признаться, я и вовсе не хотел держать у себя этих дармоедов. Так что я успешно, верхом на коне, в сопровождении сотни своих ближних стрелков, отправился в штаб Черноморского флота. Лучше всего — это начать обмен пленными. У врага много наших солдат и офицеров. Теперь есть и у нас обменный фонд.

Это и отличная картинка для журналистов, такой шаг, который чуть-чуть приоткрывает форточку для договорённостей. Конечно, сейчас рано о чём-то договориться с врагом. Пусть французы и англичане, также их союзники ещё лишатся хотя бы тысяч пятидесяти своих славных соотечественников. Судя по санитарному состоянию, холод, который случается периодически, на пару дней, но столь суровый, что может сравниться и с севером России… Всё это не способствует здоровью солдат-агрессоров. Но даже небольшой шаг — обмен пленными, вполне гуманитарный и мы тогда не столь и дикие в глазах «цивилизованных» европейцев.

Михаил Дмитриевич Горчаков, командующий Южной армией, осматривал с возвышенности Бухареста и думал, а можно ли было его не отдавать австрийцам. Наверное, сражаться за город нужно было. Однако основные укрепления строились южнее Бухареста, что было вызвано географическими условиями.

Между тем, Дмитрий Михайлович прекрасно понимал, что первоначальное отступление русской армии будет чуть ли не сродни предательству. И он очень хотел, всей душой и сердцем жаждал, чтобы австрийские войска, наконец начавшие открытую войну против Российской империи, подошли к тем укреплениям, которые строились последние полгода. И чтобы он дал несколько боев, не пропуская врага дальше.

Тут, восточнее и южнее Бухареста, западнее Ясс, как и рассчитывал фельдмаршал Горчаков, можно было бы удерживать австрийцев долго. Тем более, что противник ничего сверхъестественного не показал, напротив, дезорганизованность и безынициативность была у австрийцев может и в большей степени, чем у русских. И в этом австрийская армия несколько удивила Дмитрия Михайловича.

Он ожидал, что удар Австро-Венгрии будет сокрушительным, что враг быстрыми маршами станет занимать всю территорию Молдавии и Валахии. Интендантская служба во главе с генералом Затлером очень качественно подготовила пути отхода для русского командования и войск. Но, оказалось, что Южная армия слишком быстро отходит от границы с Австро-Венгерской империей.

Дошло до смешного. С одной стороны, русские войска покинули Бухарест, в том числе и по многочисленным просьбам румын, которые не хотели превращать свой главный город в арену битвы. С другой стороны, австрийцы уже как четвёртый день не могут в этот город войти.

Ужасная распутица, почти не прекращающийся дождь со снегом — это одна из причин, почему австрийцы демонстрируют не самую лучшую выучку своих войск. Войска у австрийцев, на самом деле, не настолько хорошо обучены. Какие-то вялые. Наверняка, многие считают, что это война не совсем правильная.

Ведь ещё недавно, не прошло и года, как все газеты Священной Римской империи трубили о том, насколько русские друзья австрийцам. Ещё не так давно Вена принимала русского императора, будто бы приехал близкий родственник австрийского монарха.

А теперь газеты призывают идти и воевать по грязным дорогам, как предателям. Впрочем, не все разделяли это мнение, так как в австрийских войсках пребывало немалое количество венгров, которые хотели, пусть и в душе, не говоря об этом громогласно, но отомстить русским за то, что они залили Венгрию кровью венгерских революционеров и борцов за независимость.

Так что и выходило, что с одной стороны вялое командование, да и с другой — безынициативное. Но есть укрепления, за которыми можно спрятаться, и обеим сторонам делать вид, что они интенсивно воюют друг с другом.

— И почему в этот же час от меня забирают генерал-лейтенанта Сельвана и целую дивизию с ним? — сокрушался фельдмаршал под всеобщее молчание его свиты.

Горчаков стоял на укреплениях, в арьергард лучшей дивизии уже покидал войска.