Бандерлог, или Барьер для силы

Сила

Извиняться перед Банадерлогом было невозможно. И выслушивать его извинения — тоже. Но кто-то из нас должен был сделать шаг навстречу. Учитывая, что он там валяется, полупарализованный, идти должна я.

Сидя на веранде, я уговаривала себя и так, и эдак, прислушивалась к его настроению — ликтор чувствует, что происходит на территории Рубежа, теперь я начала осознавать это. Но пока в нем клокотали лишь злость и отчаянье. И не только из-за нашего разговора. Он не привык быть слабым. А сейчас его, полу-калеку, чудовищно угнетало состояние, когда он физически не может прийти и набить мне морду, исхлестать кнутом, сделать хоть что-нибудь, что отвечало бы его представлением о разрядке, позволяющей выпустить пар. Кстати, интересно, какие у него есть методы разрядки?

— Гуру Кирс… милый Уюн, посоветуйте, что я сейчас могу сделать? Время идет, чем дольше я тяну, тем сложнее будет вернуться.

— Это дела людей, — чуть не хором сказали они.

Вот же маленькие негодяи! Нашли отмазку!

Уюн убежал. Но ворон пока еще оставался.

— Кирс, пожалуйста, скажи, я была не права?

— Человеческая мораль чужда нам, — напыщенно ответил он.

— А если брать не человеческую? Просто мораль? Единую для всех живых существ?

— Возьми весы, как рисуют их у вас — две чаши на цепочке. Положи в одну чашу свою вину, а в другую — его. Какая чаша перевесит?

— Без сомнений моя! Он поступал согласно своей природе. Он молод и неопытен. А я наехала на него бульдозером, пытаясь развенчать идеалы.

— Если ты уверена, то иди сейчас, и извинись.

— Но я не знаю как…

— Подумай. Это иногда бывает полезно, — Кирс не скрывал сарказма, но смотрел на меня изучающе, как на новый микроб. — В любом случае твои поступки — это только твои поступки.

— А если бы я сказала, что больше виновен он?

— Я бы сказал, ты должна пойти и извиниться.

— Почему? Зачем тогда весы?

— Хотел послушать, как ты оцениваешь свое поведение.

— А все же… Почему именно я должна извиняться?

— По праву сильного. Он к тебе не придет. А ты можешь. Если он тоже извинится, вы будете на равных, оба виновны, а потому дружны. Если он извиняться не станет, значит, вам не стоит надеяться на длительные отношения.

— Я и не собираюсь вступать с ним в отношения. Ни длительные, ни короткие!

— Он твой учитель. Ты у него учишься. Отношения уже есть. Я говорил лишь о длительности.

— Ну почему же все так сложно! Почему ты никогда не хочешь помочь мне? — почти закричала я.

— Я помогаю. Но не советую. У тебя своя жизнь. С какой стати ты решила, что сможешь жить чужой жизнью и чужими советами?

Развернувшись, ворон улетел, сердито хлопая крыльями.

Увы, я была слишком зла на Бандерлога за все эти дурацкие дни истязаний, особенно вчерашних. Формула «понять — значит простить» сама по себе, мои клокочущие чувства сами по себе. Адвокат дьявола в моей голове прошептал:

— Юнта, а ты уверена, что ты действительно зла на него? Или это просто повод отсрочить свидание?

— Конечно зла, — ответил мой внутренний паникер.

— Зла на кого?

— На скотину Бандерлога!

— Тогда собери сострадание в кулачок и иди к Тави.

Я прямо задохнулась. Действительно! Все так просто! Нет никакого Бандерлога! Был и ушел. А сейчас на полянке перед хижиной лежит искалеченный мной и моим врагом Тави. Оборотень, кинувшийся мне на помощь и получивший опасное заклятие вместо меня! Ах, Юнта-Юнта, какая же ты все-таки, неблагодарная скотина!

— Мия Юнта, — робко сказал Уюн, появившись из дома с заставленным подносом. — Сегодня приходили… торговцы… Может быть, ты угостишь учителя Бандерлога? Он просил свежих ягод когда только пришел сюда…

Салатница была до верху заполнена клубникой. Рядом стояли глубокая миска с густой сметаной и сахарница. И большая крынка молока.

— Спасибо, Уюн! — с чувством поблагодарила я, беря поднос у него из рук. — Ты настоящий спаситель!

Я сомневалась, что донесу этот поднос по тропинке, поэтому отправилась к хижине Бандерлога быстрым путем.

Он лежал на том же месте, где я его оставила. Рубашка сползла с одного плеча, но учитель не обращал на это внимания, уставившись куда-то вдаль. Когда я появилась, он стрельнул в меня взглядом и отвернулся.

— Полдник. Мир, дружба, клубника, — сказала я, ставя поднос на траву.

Он молчал, но я чувствовала, что настроение его изменяется — к злости и бессилию добавилось любопытство.

— Ешь сама, — тихо буркнул он.

— Я больше люблю клубничное варенье. А свежую клубнику… только за компанию.

Ухватив за зеленый хвостик одну ягодку, я окунула ее в сметану, затем ткнула в сахарницу, и отправила в рот.

— Тебя нужно расколдовать. Надоело поднимать и опускать твой дом и таскать такую тяжелую тушу. Давай, поешь клубники, а потом научи, как я могу снять эти твои заклинания.

— Они не мои, — он отвернулся и цапнул первую ягоду.

— Ну… мое и того психа. Я хочу, чтобы ты снова стал здоровым и активным. Прикинь, опять появятся какие-нибудь чудики или харахолы. Что я буду одна с ними делать?

— Просто не впускать.

Я чувствовала, что он уже перестал сердиться, но по инерции отвечает грубо. Клубника сделала свое дело. Оторваться от нее Тави уже не мог, хотя сметану и сахар игнорировал полностью, лишь запивал иногда молоком. Ну и хорошо, мне больше достанется.

— Отличная идея! Только вот боюсь, что кто-то открыл им доступ. Они же приперлись сюда без приглашения…

— Ты сама позволила им войти.

— Не сейчас. А раньше… когда Аунигара… погибла…

О прежней хозяйке и ее гибели я еще ничего не рассказывала. И о том, как стала… ирисом… ирбисом… или что-то в этом роде, в общем, хищником. Ну вот, пришло время.

Странно, но Тави слушал меня очень внимательно, и не разу не перебил. Поэтому рассказ вышел долгим, тем более, что я пыталась все объяснить и показать. Клубника уже закончилась. Бандерлог поднял почти опустевшую миску со сметаной и вылизал ее. Почему-то на сей раз это не выглядело вызывающим и отталкивающим, скорее, забавным. Словно смотришь на забавного щенка.

— Лучше мяса. Но чуть позже. Ужин скоро. Попробуем потренироваться до него. Ты уже превращалась не один раз. Ты знаешь, что чувствует тело. Но мозг не успевает обработать информацию. Попробуй… медитацию. Попробуй погрузиться в опыт превращений.

— Думаешь, мне вот именно сейчас нужно превратиться в стрижа…

— …и нагадить мне на голову.

Наконец-то он оттаял. Мы скованно улыбнулись друг другу. Уже что-то.

— Может быть, лучше сначала снять заклинание?

— Нет. Не получится. Ты должна ощутить свою Силу. Найти переключатель. Остальное пойдет как по маслу.

— Будет нужна… столешница?

Голос у меня дрогнул, и он пристально посмотрел мне в лицо.

— Попробуем обойтись. Ты говорила, что раньше занималась медитацией. Сядь в привычную для себя позу. Начни дыхательные упражнения. Оба упражнения сидя, на счет шесть.

Я повернулась и села, по-йоговски поджав ноги. Выпрямила спину. И начала дышать.

— Этого мало. Давай еще один раз, теперь на счет девять… Хорошо. Теперь равномерное дыхание, расслабься, закрой глаза, погружайся в транс… Вспоминай, как превращалась в стрижа… Очень медленно, мгновенье за мгновеньем… Еще медленнее…

У меня не получалось и я нервничала. Свои превращения я помнила как мгновенные. И совершавшиеся кем-то другим, без моего участия.

— Вспомни первое превращение.

Ага. Поляна с ежиками… Легкие сумерки… Суета… Коллективный крик гнева и ужаса… Укол в руку… Я опадаю, уменьшаюсь, сжимаясь в одну точку… Медленнее, еще раз… И еще медленнее…

Дыхание оборвалось, я вскрикнула и начала сжиматься. Через секунду на траве вместо меня сидел стриж. Эмоции зашкаливали.

Я пронзительно закричала:

— Получилось! Получилось! Спасибо!

Я ликовала! Забегала по траве, несколько раз хлопнула крыльями. Увы, взлететь не смогла. Совсем негодный стриж.

Бандерлог улыбался и что-то говорил. Я не могла разобрать ни слова. Поначалу не обратила на это внимания, но потом заволновалась. Почему я не понимаю, что он мне говорит? Спросила его, но, похоже, он тоже не понимал меня.

Эйфория спадала. Ни поболтать, ни взлететь. Какой-то недоделанный оборотень получился.

Ползать по траве мне не понравилось, и я перебралась на поднос. Теперь надо вернуться в свой человеческий облик. Вдох-выдох, вдох-выдох… Закрыла глаза… Увы, войти в состояние транса не получилось. Как-то иначе устроен птичий организм… Пять минут, десять… полчаса… Караул! Я что, так и останусь стрижом?

Захотелось есть. Рывок — сочный кузнечик. Отлично! Но все равно не дело.

Учитель недоделанный. Научил превращаться, но не сказал, как вернуть себе начальный вид. Бандерлог что-то говорил, показывал руками, но я не понимала ни его слов, ни его жестов. Пропади он пропадом!

На траву рядом со мной приземлился ворон. Он был крупнее меня раза в два, но угрозы от него я не ощущала.

— Учитель Бандерлог говорит, что не нужно паниковать, — сказал он. — Успокойся... Дыши ровно... Слушай дыхание... Вспоминай, как превращалась…

Похоже, он выступал переводчиком.

— Скажи ему, что у меня не получается!

— Он это сам видит, — на сей раз Кирс явно говорил от себя.

И тут я почувствовала, что к Рубежу кто-то приближается. Я запаниковала.

— Гость! К нам идет гость! Безопасный… Турист… В сопровождении…

Кирс быстро заговорил. Я его не понимала. Видимо, он обращался к Бандерлогу, потому что тот тоже начал что-то говорить.

— Время еще есть. Успокойся, — сказал мне ворон.

Я закрыла глаза, пытаясь унять сердцебиение.

— Гуру Кирс, скажи, ликтор обязательно должен быть человеком?

— Нет, конечно. На разных Рубежах бывают разные ликторы.

— Тогда… Давай пойдем вместе. Я буду делать, что нужно, а ты будешь с ними разговаривать. На человеческом языке. Все равно они меня не поймут…

Ворон задумался. Потом сказал что-то Бандерлогу. Тот выпучил глаза — удивился. Потом засмеялся. Кивнул.

— Это нарушение всех правил, но, как я понимаю, другого выхода у нас нет. Ты так и не расколдовала учителя. Полетели!

Он взмахнул крыльями и полетел. Я разбежалась, но не смогла взлететь. Еще пробежка. И еще… Никак. Да что же это такое!

А! Быстрый путь!

Получилось!

Я оказалась на веранде почти одновременно с Кирсом.

— Гуру Кирс, пригласи гостей за стол здесь, на веранде. Я не могу летать. Разучилась. Прими их. Я скажу тебе, можно ли их пропустить. Если да, то переберусь быстрым путем в атриум, а ты проводишь их к двери в магический мир.

— А если пропускать нельзя? — заволновался ворон. — Драться я с ними не буду.

— Все будет хорошо. Это просто туристы. Я чувствую.

Ворону нравилась новая игра. Прожив не одно столетие на Рубеже, Кирс, вероятно, не раз представлял себе, каким хорошим ликтором мог бы оказаться он сам. Одновременно ему было страшно. И в этом я понимала его как никто.

Я пробежалась и села на пол под перилами.

— Давай, гуру Кирс! Это будет забавно! Света и радости, человек в джинсах, света и радости, человек с тростью!

Они ожидаемо дернулись и оказались у самого крыльца.

Кирс им что-то сказал. Они ответили. Я же ничего не могу понять! Как мне разобраться, можно ли их пропускать?

Вот они прошли, расселись за столиком в кресла. Рядом откуда-то взялся красивый резной насест, на который перелетел ворон. Спасибо, Дом, ты изумительно чувствуешь, что нам нужно!

На столе уже стояли закуски и напитки. Гости обслуживали себя сами, брали пирожки, наливали чай. И говорили, говорили, говорили о чем-то с Кирсом…

И вдруг на меня нахлынуло. Сразу все.

Я поняла, что вот этот молодой парень в джинсах и рубашке в мелкую клетку — «турист», он идет учиться магии, причем на острове Ваутиан задержится лишь на два дня, а потом со своим сопровождающим отправится дальше через два Рубежа, прежде, чем они доберутся до места назначения. Лет через пятнадцать он станет довольно успешными магом, заглянет на родину, но не через мой Рубеж, а через другой… да, африканский… вернется обратно и найдет себе учеников… надо же, станет неплохим учителем. Что сопровождающий его сейчас маг — просто проводник, но совсем слабый маг. До Джесы ему как до Луны, но он будет водить путешественников через мой Рубеж еще много сотен лет...

Внутренним взором я увидела, что Бандерлог лежит в траве, взирает в небеса и мечтает об ужине. Его магический потенциал гораздо выше, чем у этих двоих, но, возможно, ниже, чем у Джесы. А еще я вдруг поняла, что ворон Кирс — совсем не тот ворон, что водятся у нас. И что магии в нем больше, чем даже у Джесы, но он ее не развивает, вот интересно, почему…

В меня хлынула Сила. Такая, что справиться с ней было невыносимо трудно. Освежающая, очищающая, природная. Но я — лишь маленький стриж, организм которого вдруг попал в океан света… и начал тонуть…

— Кирс! Выводи гостей! Можно! Только очень быстро… Я не продержусь долго! — пронзительно закричала я.

Будущий маг и будущий учитель, склонился под кресло, пытаясь понять, откуда идет шум, а потом взмахнул руками:

— Какая птичка!

Маг видеть меня не мог, не под стол же ему забираться, но вдруг заволновался. Его тревогу я почувствовала как очень неприятную дрожь.

— Быстрее, Кирс!

Шаг быстрым путем — и я уже в совершенно пустом атриуме. Дверь на магический остров открыта, спасибо, Дом! В зал влетает ворон, за ним торопливо, недоуменно и радостно спешат гости. Проходят через атриум, выходят на крыльцо.

— Счастливого пути! — кричу я.

Что-то такое повторяет и Кирс — и вот путники уже удаляются по тропинке.

Меня словно взрывает изнутри. И я возвращаюсь в человеческий облик. Лежу, уткнувшись лицом в пол, тяжело дыша.

— Кирс, какой ты молодец, как все вовремя…

Прибегает Уюн и протягивает кружку с квасом. Надо же, какой умный и чуткий!

Встаю на четвереньки, потом поворачиваюсь и сажусь. Беру кружку у Уюна, и выпиваю до дна чуть не одним глотком.

— Спасибо, Уюн, солнышко, ты поистине спас меня…

— Мия Юнта, тебе нужно плотно поесть, — застенчиво рекомендует Уюн. — Ты будешь есть здесь?

— Нет, пойду к Бандерлогу… Принеси нам ужин, хорошо?.. Прости, но я сейчас не уверена, что смогу поднять поднос…

— Конечно, мия Юнта!

Ворон Кирс сидит, нахохлившись. Я чувствую, что он разочарован — его разжаловали из ликторов. Все понимает, но не слишком рад.

— Гуру Кирс, — говорю я ему. — Ты был отличным ликтором. Не хочешь заниматься этим почаще? Пусть люди думают, что здесь живет ликтор Кирс и волшебница Юнта?

— Я подумаю, — сдержанно говорит ворон, но я вижу, как затрепетало его сердечко, как возликовал он… и, не выдержав этого взрыва эмоций, торопливо вылетел из атриума.

Мне остается лишь сделать шаг. И вот я, с облегчением падаю в траву рядом с двумя заставленными едой подносами. Бандерлог уже что-то жует, и я не хочу отставать — хватаю одной рукой пирожок, другой — куриную ножку и начинаю пихать все в рот.

Здесь больше не будет никаких Бандерлогов. Учитель Тави меня вполне устраивает.

— Что умеешь, то умеешь, — с одобрительной ухмылкой говорит Тави. И вдруг бросает взгляд мне в глаза — и лицо его вытягивается. Улыбка сползает с лица, глаза выпучены, беззвучно хлопает ртом, потом хрипит: — Сильна́…

* * *

— Подожди немного, я голодная как стая волков в зимнюю пору, — говорю я, запихивая в рот все, до чего успеваю дотянуться.

Он смотрит на меня тем же изумленным взглядом. Даже есть перестал, бедняга. Что он во мне увидел? Радуется, что из птички снова стала человеком?

— Ну вот, ожила, — наливаю в большую кружку чай. — И ты, давай, ешь. Тебе тоже силы нужны… Не смотри на меня так, дыру взглядом просверлишь! Да, у меня получилось обернуться. Мне кажется, что я теперь знаю, как это делать, но все же попробую еще несколько раз под твоим присмотром…

Наконец-то! Взгляд от меня. И уставился на поднос с едой, не сразу сообразив, что это такое. Потом встряхнул головой и начал есть, словно бы через силу, заставляя себя кусать и глотать. Куда пропал его аппетит?