Бандерлог, или Барьер для силы

Учитель

Ликтор рубежа. Так нынче называется моя… даже не должность, пожалуй, судьба.

Откровенно говоря, мне кажется, что это шутка такая. Романтическая книжная девочка, где только не работавшая, но только не в охране или таможне, вдруг оказалась единственной хозяйкой, а заодно хранителем, стражем, пограничником невообразимого портала между двух реальностей — нашей, человеческой, и удивительной магической, существующей в параллельном мире. Судьба играет человеком! Впрочем, пока мне нравится.

Со времени встречи с Наставленниками Сообщества Межреальностных Переходов, в обиходе именуемом СоМерПехом, прошло два очень спокойных дня. Никаких посетителей — ни врагов, ни туристов, ни проводников. Я осваивалась с хозяйством Усадьбы — так я назвала территорию Рубежа, выход за пределы которого, увы, был для меня невозможным. В этом безумии, полностью поменявшим мою жизнь мне нужно было опереться на что-то знакомое. И этим условно известным стало слово «усадьба», которое я почерпнула не так давно (хотя и в «прошлой жизни»), когда получила заказ на статьи о пригородных хозяйствах.

В эти два дня я не скучала ни минуты. Помылась в бане, правда без парилки, веников и прыжков в прорубь. Сами подумайте, какая может быть прорубь в конце мая? Разметила будущую клумбу перед домом со стороны своей Земли и долго ломала голову над вопросом: где я возьму цветочную рассаду или, на худой конец, семена. Еще я ела, пила и спала. И, конечно, болтала до умопомрачения.

Поговорить мне было с кем. Я не скупилась на жалобы на одиночество, но оказалось, что на территории Усадьбы, живут множество загадочных существ. С двумя из них я уже познакомилась и даже подружилась. Это были милый домовик Уюн и строгий эрудит ворон Кирс, которого теперь я чаще зову «гуру Кирс». Домовик — такой же сотрудник Рубежа, как и я, что составляет предмет его гордости. Родом он из далекой от нас реальности, так что человеком себя не считает. Его дело. На мой вкус, его отличает от людей только малый рост и непременное повторение в одной реплике какого-нибудь слова, что меня, как бывшего копирайтера, работавшего со словами, слегка напрягает. Ну а гуру Кирс — очень умный ворон, ставший моим наставником и «справочным бюро». Если у вас нет ни интернета, ни доступа к энциклопедиям, очень рекомендую обзавестись вот такой ума и знаний «палатой», всегда готовой наставить наивную Юнту, то есть меня, на путь праведный.

За ужином, на который я пригласила Уюна, мы с домовиком разговорились о хозяйстве Усадьбы. Откуда, например, берется еда? Дело в том, что Дом по моему желанию легко создавал разные материальные штуки — от комнат и мебели до одежды. Мне достаточно было просто подумать о них. Но производить еду и сигареты Дом, увы, не способен.

— Готовлю здесь я, — гордо сказал домовик Уюн. — И навожу порядок. И стираю. Все, что нужно по хозяйству в Доме. Я горжусь, что Дом признал меня и мое право помогать ему. Это значит, что у меня хороший характер, ведь когда такие существа как я расстраиваются или злятся, то у них получается все очень плохо. Вместо помощи — вред, вред, вред, что Дом очень расстраивает.

Мне хотелось расспросить его подробнее, но тут сердце стукнуло сильнее, чем положено, и я поняла, что к Рубежу кто-то приближается. Я вскочила и уставилась на дорожку. Путник уже замедлился в ста метрах от веранды. Был он крепкого телосложения, несколько сутул, с длинными, до плеч, не слишком ухоженными светлыми волосами и лицом крупной лепки — высокий лоб, большие нос, губы и глаза. Одежда темная, непримечательная. Как мужчина , в целом он был, скорее, довольно привлекателен… для некоторых женщин, но не для меня — я таких самоуверенных не люблю.

Я оглядела себя. По случаю теплой погоды я была в сарафанчике, но солнце уже зашло, так что набросила на плечи легкую рубашку. Нет, мой наряд не для этого гостя. Я прикрыла глаза и сосредоточилась. Теперь то, что нужно! Грубые походные штаны, джинсовая рубашка и тяжелые ботинки на толстой подошве. На руке — массивный черный браслет из темного, почти черного металла.

Сделав шаг вперед, я позвала:

— Добра и света тебе, путник.

Мужчина дернулся, выходя из замедленного режима, и оказался в паре метров от лестницы.

— И тебе того же, хозяйка. Мия Юнта, если не ошибаюсь?

От незнакомца исходило равнодушное спокойствие, как у сытого зверя. Но я почувствовала его напряжение — сжатая пружина готова была в любой момент распрямиться. Мне вдруг стало зябко, даже передернуло от чувства опасности.

Я пригласила путешественника подняться на крыльцо — без этого никто посторонний в Дом зайти не может — и предложила устроиться на веранде или пройти в внутрь. Гость бросил взгляд на сигареты и пепельницу на столе и, недовольно покачав головой, сказал: «В дом».

В атриуме уже стоял вытянутый метра на три неширокий деревянный стол и две лавки. Гость тут же уселся, а я пошла в буфетную. Квас? Нет. Молоко в небольшом кувшинчике, чай в пузатом глиняном чайнике, буженина, сыр, черный хлеб. Пока я расставляла угощение, на столе появились кружки и вилки.

Гость потянулся к тарелке с бужениной, ухватил пальцами, скрутил вместе три куска и отправил в рот. Скривился. Налил молока и уставился на меня.

— Какие пути привели тебя, путник? — спросила я, поняв, что он так и будет сидеть и смотреть.

— Наставленники СоМерПеха прислали, — пренебрежительно скривив губы, фыркнул он. — Учить тебя, дитя неразумное.

— Учить? Здорово, — я попыталась улыбнуться, но, боюсь, мою гримасу можно было назвать улыбкой лишь с большим допущением. — Чему?

— Оборотень я. И обучать буду оборотничеству. Как ты и хотела.

— Хотела. Я вроде бы двойной оборотень, но как превращаться и возвращать себе начальное состояние, не знаю.

— Лады, поживу тут, огляжусь, потом посмотрим. Мне бы сейчас поесть чего посущественней, да поспать. Потом будем разбираться.

— Суп? Жаркое?

— Баловство это все. Кусок мяса побольше с красным соком. И каких-нибудь свежих ягод.

— Какие свежие ягоды в мае? — фыркнула я, выходя в буфетную.

Кусок мяса с кровью нашелся, примерно на килограмм, может, чуть больше. Он действительно был чуть запечен, а запах от него шел такой, что у меня во рту образовалась слюна, которую пришлось срочно сглотнуть. С ума сойти, ведь я только поужинала! Нашлись и неизвестные мне замороженные ягоды — что-то среднее между черникой и вишней. Попробовала одну — кислятина, даже зубы свело.

Так, скривившись, я и вернулась в атриум. Гостю понравилось угощение, приготовленное домовиком. Нож ему не понадобился — ел жадно, держа мясо в руке и отрывая зубами куски. Совсем не эстетично, что и говорить.

— Как тебя звать, учитель? — спросила я, когда он перешел к ягодам.

— Кто как. Тебе будет ближе… Бандерлог.

— Ты превращаешься в обезьяну? — удивилась я, вспомнив Киплинга.

— Увидишь потом.

Бандерлог допил из крынки молоко и поднялся:

— Показывай, где поселишь меня. Могу и в твоей спаленке, но в другой раз, сегодня хочу выспаться. Путь был дальний через три Рубежа…

От его слов меня передернуло. Но я ведь ликтор. Надеюсь, с такой бедой справлюсь. Так что я поднялась и вышла из Дома. Хижина, где жил Джеса, уже немного преобразилась: ступени стали шире, окна меньше. Внутрь я заходить не стала. Пусть сам разбирается.