Автострада запредельности

Глава двадцать первая

Мы двигались, но мотор тяжеловоза не был включен. Он даже не заводился, когда я попробовал это сделать. Перед нами были два «дорожных жука», которые составили как бы локомотив и тендер нашего маленького поезда, состоявшего из тяжеловоза, фургончика Волошиных, где не было водителя, кучки машин людей Мура и машины Рагны.

Проверив показания приборов, я обнаружил, что роллеры тяжеловоза не вращаются. Машина летела по воздуху примерно в полуметре над дорогой. Ловкий трюк, надо прямо сказать.

Еще один «дорожный жук» замыкал процессию. Ну, разумеется, каждому поезду нужен в хвосте багажный вагон.

— Хотел бы я знать, — сказал Сэм, — как они опять запустили воздух внутрь.

— Может быть, у каждой молекулы газа была своя оболочка, — выдвинул свою гипотезу Роланд.

— Мне нравится такое предположение, — восхитился Сэм, — смысла никакого, конечно, но все равно мне нравится.

Мы уже выехали из огромного зала в туннель и теперь мчались с невероятной скоростью. Видимо, «жуки» прекрасно знали, куда они нас везут — вероятнее всего, в печь для мусора.

— Черный кубик! — воскликнул Роланд, поднимая таинственный предмет так, чтобы все смогли его видеть.

— Интересно, почему они не оставили его себе, — Сьюзен скептически нахмурилась.

— Жаль, что не оставили, — ответил я мрачно, — теперь я не могу им отдать проклятую штуковину.

— Сэм, — спросил Роланд, — где ты был?

— Долгая история, — ответил за него я, — меня же больше всего интересует, где программа искусственного интеллекта Уилкса?

— Господи помилуй, — выдохнул Роланд, — так это был Уилкс?

— Она благополучно поймана и зафиксирована в основной памяти, — сказал Сэм, — Мы можем стереть ее в любой момент, когда только нам заблагорассудится.

— Слушай, а она не загрузится снова, — поинтересовался я, — ну, как тогда, помнишь?

Сэм хохотнул.

— Так ведь в том и была вся загвоздка, в дополнительном блоке памяти. Я временно заблокировал в него доступ, и как раз это и надо было бы сделать в первую очередь. Кто-то в буквальном смысле покопался там… Нам и так придется вынимать блок и ремонтировать его.

— Э-э-э, Сэм, черт знает, смогу ли я это сам сделать. Я не специалист по обслуживанию и ремонту компьютеров.

— Да я тебе помогу, не волнуйся. У нас много учебников…

— Они как раз в дополнительном блоке памяти, Сэм.

— А у нас есть копия на дискете, там, в трейлере, помнишь? В отсеке для особо хрупкого груза. Если бы ты время от времени убирался в тяжеловозе…

— Ладно, ладно. Дойдет очередь и до этого. Как это тебе удалось выбраться из-под Уилкса?

— Ну, когда началась эта ерунда, вся побочная радиация… или как там это назвать… она очистила ЦПУ… как раз то, что мне было нужно. Искусственный интеллект — это программа, управляющая компьютером. А я сижу в «железе»…

— Ну и ну, черт меня побери, — сказал я, — но каким образом Уилкс вообще там оказался и влез поверх тебя?

— Я просто дурак дураком, — ответил Сэм, — Надо было сообразить, когда мы проводили всю эту диагностику…

— Погоди, это лучше тоже оставить на потом. Я хотел бы знать, какого рожна тут делает Рагна.

Я вышел на частоту Космострады и вызвал его.

— О, Джейк, мой совершенно особенный друг! Привет-привет и особое выражение почтения нашим друзьям во всем их разнообразии!

— Да-да. Рагна, ты как тут оказался?

— О, Джейк… это такое положение смущения…

— Давай выкладывай.

— О, воистину. Вне всякого сомнения, я нахожусь в процессе вызывания твоего негодования, когда стану рассказывать тебе, что многочисленные потаенные индивидуумы из нашей расы последовали за тобой.

Я рассмеялся.

— Да нет, никакого негодования ты не вызовешь. За мной все время, куда ни погляди, постоянно кто-то увязывается.

— Это соответствует истине. Было хождение слухов, что за тобой по уши влюблены множество машин разного происхождения. А на планете, где находится много узлов Космострады, нами было замечено, что вокруг тебя находится на плаву большое количество фекальных масс, если выражаться метафорически.

— Да-да, именно это и произошло, — сказал я, — продолжай.

— Как раз в это время наши научные индивидуумы наконец сообразили, что же такое происходит внутри черного кубика.

— Да что ты!

— Да-да, они наконец стали вкладывать в этот объект определенный смысл. Их понимание — я хотел бы особенно внести ясность в этот вопрос — далеко от полноты, однако они вот-вот разберутся с шишку этой сущности… если ты меня вникаешь.

— Вникаю, вникаю, — ответил я. — Так что же это такое?

— Увы, Джейк, как я уже тебе сообщил, в науке я, к сожалению, понимаю меньше, нежели упоминаемый у вас моржовый хрен. Однако все-таки Они находится в обладании гораздо большим количеством знания, нежели я, и она часто посещала различные конференции касательно именно данного предмета. Я попробую, чтобы она с вами поговорила, если вам это сейчас удобно. Пожалуйста, не прерывай связи…

— Погоди, Рагна, — перебил его я, — У нас тут есть кое-кто, у кого есть тоже немалое количество этих самых знаний, как ты сказал. Пусть он поговорит с твоей женой, но попозже, ладно? Мы тут по колено в безобразии. И мне очень хотелось бы понять, куда они нас тащат.

— У нас те же самые проблемы и задачи. В наших машинах тоже множество превратностей. Ладно, Джейк. Мы собираемся пока слезть с твоих ушей и поймаем тебя дальше по дороге чуть позже. Пока мы не приехали к месту назначения, желаем всем нашим добрым друзьям неплохой жизни! Пока!

— Порядок! — ответил я.

— Господи, — простонал Роланд, — где они набрались всего этого?

— Понятия не имею, — ответил я, — может быть, вытащили из наших словарей.

Я оглянулся.

— Где все остальные?

— Там, на корме, — ответил Роланд, — Там больше места. И просторнее. Но если тебе кажется, что у нас тут хаос, то загляни в трейлер…

— Ладно, ребята, — голос Сэма звучал из всех динамиков в тяжеловозе, — Как насчет того, чтобы убрать всю дрянь? Мы способны на это?

— Мне нравится «мы», — усмехнулся я.

— Хе-хе-хе…

Все попытки связаться по радио с «дорожными жуками» потерпели фиаско. Мы могли только предполагать, куда нас в конце концов тащат, и некоторое время наши мозги только тем и были заняты, что строили всевозможные догадки. «Жуки» выволокли нас из подземного гаража, проводили через ближайший портал, потом — по цепочке весьма бесцветных и непримечательных планет. Большую часть времени мы провели за ликвидацией последствий хаоса, воцарившегося после невесомости.

Карла мы освободили от уборки. Мошонка у него раздулась до размеров грейпфрута, и он испытывал ужасные страдания. Все, что я мог сделать — это накачать его гидроморфоном и кортизоном. Карл рассказал им все, ему не было причины молчать или скрывать что-либо. Они просто не поверили парню. На Лори было страшно смотреть: она то горько и безудержно рыдала, то швыряла в переборку чем попало, грозя совершить садистские хирургические операции над теми ублюдками, которые терзали ее милого. Через денек-другой Карлу полегчало, и она малость успокоилась.

Уборка продолжалась три дня, мы провели инвентаризацию, в результате которой выяснили, что ничего у нас не пропало. Машина Шона и Лайема была цела и невредима, как, разумеется, и шевроле Карла.

В результате непродолжительных дебатов был разработан режим дня, к которому, впрочем, не пришлось долго приспосабливаться. Мы ели и спали по очереди, по очереди несли вахту у панели управления, более или менее справляясь с ведением хозяйства. Тринадцать душ и тел, живущих в тяжеловозе, превращают совместное существование в искусство. Постоянно кто-то кому-то наступает на ноги, кто-то кому-то вгоняет локоть в ребра, а на дверях туалета появился лист, куда приходилось вносить свое имя заранее. И все же настал момент, когда Дарла и я оказались наедине в кормовой кабине. Я воспользовался представившимся случаем, чтобы кое-что у нее выяснить.

— Уилкс сказал мне, вернее, его аналог сказал мне, что он ничего не слышал про черный кубик, пока не увидел его сам глазами Сэма тут, в тяжеловозе. Ты что-нибудь понимаешь?

Дарла слегка подняла брови.

— Могу только догадываться. Но и догадка в данном случае хороша. Иначе он не стал бы так отчаянно охотиться за Винвой на борту «Лапуты». Он понятия не имел, что у меня есть кубик. И никто об этом не знал.

— Никто, кроме человека, который его тебе дал. Кто был этот человек?

— Он мертв. Его звали Пааво, и он был мне очень хорошим другом. Он погиб в перестрелке, из которой мне удалось выбраться живой. Это было на Кси Бу.

— Ты уверена, что он мертв?

— Пааво всегда клялся, что живым в руки колониальным властям не дастся.

— Ты сама видела, как он погиб, или ты слышала об этом из надежного источника?

— Это важно?

Я кивнул.

— Мне кажется, да. Я хотел бы точно узнать, в какой момент власти узнали о существовании кубика.

— Мне всегда казалось, что они узнали, проведя дельфийскую серию над Марсией Миллер.

— Наверное, — согласился я, — Но когда это было? Когда ее арестовали? Сэм и я не можем найти в наших архивах ничего, что давало бы нам точную дату, — неудивительно, скорее всего, арест был тайным.

— Наверняка так оно и есть. Но почему последовательность событий во времени так важна?

— Давай сначала разберемся еще кое с чем, — Я откинулся назад, упираясь головой в переборку — Ты никогда не рассказывала мне в подробностях, что случилось на ферме телеологистов в ту ночь, когда меня увели. После этого, разумеется.

Она пожала плечами.

— Я сдалась, а они забрали нас всех.

— Ты, значит, была с телеологистами все время до тех пор, пока Петровски не вызвал тебя на допрос?

— Нет, меня забрали в больницу и перевязали ожоги. Я на этом настаивала, и они в конце концов согласились. После этого я не видела телеологистов, пока мы не встретились снова на улице в Максвеллвилле. — Она нахмурилась и покачала головой, — Странно. Я-то ожидала найти их в полицейском участке. Потом оказалось, что копы вроде как ими и не особенно интересовались.

Я мысленно отметил про себя этот факт, потом сказал:

— Ладно. Теперь насчет Петровски. Он не знал, что у тебя есть кубик?

— Он даже не стал обыскивать мой рюкзак. — Дарла саркастически хмыкнула, потом странно улыбнулась. — Разумеется, к моему делу у него был личный интерес.

— Даже если и так, если бы он знал, что у тебя есть кубик, он бы обыскал тебя и нашел его. Разве нет?

— Да, — она кивнула. — Наверняка.

Я сплел пальцы вместе и закинул руки за голову.

— Значит, Петровски не знал про черный кубик, и Уилкс тоже не знал, если он снова не врет. У меня вопрос: кого же власти послали, чтобы кубик заполучить? Кто тот человек, который представляет во всем этом интересы властей?

Дарла некоторое время молчала, сдвинув брови, затем продолжила спокойным тоном:

— В этом деле есть много белых пятен. Григорий совершенно точно действовал на свой страх и риск. Его карьера была погублена… Я ее погубила. Они ничего бы ему не сказали. И наверняка он ничего не знал, а просто расследовал твое дело — так, для порядка.

Она подумала еще.

— Но, может быть, это вопрос хронологии. Тот, кого послали забрать у тебя кубик, просто разминулся с тобой во времени.

— Или с тобой.

— Со мной?

— Ну да, — я пристально смотрел на нее. — Ты же была и остаешься беглецом от закона. Может быть, власти совершенно точно знали, у кого кубик. Кубик был у тебя, и они тебя поймали! На Максвеллвилле! Может быть, что именно там пересеклись пути властей и Петровски. Григорий с огромным трудом пытался добиться содействия властей, полиция не хотела ему помогать. Но он был офицером высокого ранга, и прежде чем Рейли, формальный глава тамошних властей, мог получить разрешение убрать Петровски с дороги, на нас напал мой таинственный двойник. Или кто-то там нам помог освободиться.

Дарла прикусила губу и медленно покачала головой. Я посмотрел на потолок.

— Опять-таки, я могу и ошибаться. Но в последнее время у меня нарастает чувство, что чего-то тут не хватает. Или кого-то. Кого-то, кто пока представляется нам совсем другим человеком.

Дарла озадаченно посмотрела на меня.

— Ты хочешь сказать… один из телеологистов?

Я наклонился вперед.

— Интересно, что тебе именно это пришло в голову.

Глаза ее расширились.

— Да нет, они не могут…

Потом на ее лице появилось выражение такой абсолютной и полной усталости, что она даже прислонилась ко мне, словно ища поддержки.

— Ох, Джейк, я никогда во всем этом не разберусь. Одно время мне казалось, что я понимаю все происходящее, но теперь… я ничего не понимаю… ничего не знаю.

— Я тоже, — ответил я ей. — Очень трудно разобраться в парадоксе.

Мы сидели не шевелясь в полной тишине. Ни звуков мотора, ни голосов рядом с нами. Только вечное посвистывание воздуха — нас продолжают тащить по очередной планете, под чужими ветрами.

Потом я обнаружил, что плечо у меня влажное. Я поднял пальцем подбородок Дарлы и увидел, как большая круглая слеза катится по ее щеке.

— Что случилось, Дарла?

Она вытерла слезу и выпрямилась.

— Я беременна.

Откуда-то из будущих вечностей до нас доносился свист ветра.

— Как это ты могла?..

Она грустно улыбнулась.

— Как?

— Я хочу сказать, как ты это допустила?

— Кончается действие трехлетней пилюли, и я не в такой ситуации, чтобы спокойно отправиться в клинику и получить еще одну. Они страшно дорогие, ты же знаешь. Особых шансов залететь у меня не было — еще оставался месяц восьмидесятипроцентной надежности, а после него — месяц шестидесятипроцентной… но… — она пожала плечами, — Такие вещи случаются, это известно.

— Большая задержка?

Она пожала плечами.

— У меня в рюкзаке тест на определение беременности. Я знала через сорок восемь часов, — Меланхолическая улыбка вновь появилась на ее лице. — По-моему, это случилось на пляже.

Тогда я ее поцеловал. Не знаю, почему. Может быть, просто потому, что я любил ее.

«Дорожным жукам» надо было бы создать собственный бизнес по правильной организации дорожного движения. Наше путешествие шло своим чередом, сверхъестественно быстро и плавно. Планеты проносились мимо настолько быстро, что невозможно было долго глядеть из иллюминаторов, не заработав спустя минут десять головокружение. Лори, Джон и Лайем слегли от дорожной болезни, которую, к счастью, легко удалось вылечить теми лекарствами, которые были в нашей аптечке. Роланду, кажется, поездка нравилась. Он проводил целые часы на сиденье стрелка, наблюдая за быстро менявшимся пейзажем и загадочно улыбаясь. Я бы сказал, непроницаемо улыбаясь.

Прошла неделя.

Время от времени мы оказывались на очередной планете-гараже. В первый раз, когда это произошло, мы решили, что наконец прибыли к месту назначения, — но нет, «жуки» прогнали нас через еще один портал, и путешествие продолжалось.

Некоторое время мы дружно размышляли вслух над тем, почему «жуки» засунули шайку Мура обратно в их машины, а Волошиных — к нам. И в конце концов пришли к выводу: «жуки» поняли, что люди делились на две враждующие фракции, и хотели просто снизить вероятность возможных осложнений. Кроме того, они проверили все машины, обыскали их весьма оригинальным образом и обнаружили, что в машине Волошиных мало еды, поэтому на долгое путешествие засунули их к нам. «Жуки» были суровы, но справедливы. Это сказал Джон, и я рассмеялся, потому что фраза прозвучала весьма анекдотически.

Юрий четыре дня трепался с Они о черном кубике, потом созвал что-то вроде конференции. Вот что он нам сообщил:

— Если я только правильно понял Они, кубик — один из самых странных предметов во Вселенной, — Тут он рассмеялся, — Сейчас вам станет ясно, что тут смешного. Собственно говоря, это даже не объект в прямом смысле слова. Он сделан почти что из ничего… буквально из ничего. Кубик представляет собой пространство. Пространство внутри пространства. Итак, пространство снаружи пространства — это наш континуум, наша Вселенная. А то, внутри… — он почесал бороду и сгорбился. — Там другое пространство.

— Ты хочешь сказать, что там целая Вселенная? — уточнил Джон.

Юрий, откинувшись в кресле, засунул руки в карманы.

— Может быть, эта Вселенная менее чем в световом годе отсюда.

— Всего в световом годе, — ахнула Сьюзен, потом стала обмахиваться рукою, притворяясь, что испытала огромное облегчение. — А я-то испугалась…

— Как такое вообще может быть? — потребовал объяснений Джон. — Ты хочешь сказать, что ее… уменьшили?

— Сложили, — кивнул Юрий. — Это наиболее вероятно. Ее складывали и перегибали по многим измерениям несколько раз, — Он убрал руку и вывернул карман наизнанку, — Представьте это себе таким образом. — Он сделал складку на кармане, — Теперь делайте складки, и вскоре у вас не останется места, куда можно было бы сунуть руку. Но ведь карман все еще существует, правда же?

— Понятно, — сказал Джон, — По крайней мере, кажется, что понятно.

— Ну, все-таки это чистой воды спекуляции ахгиррских ученых.

— А они основывают на чем-нибудь свою гипотезу? — спросил я.

— Поток непосредственных, сырых данных, кажется, исходит от самого кубика. Не могу представить себе, какой источник энергии выдает эти данные, а может быть, как раз та энергия, которая и превращается в данные, может выйти наружу. Она проявляется в форме крайне редкого, почти экзотического излучения. А второй компонент этого излучения — обыкновенные радиосигналы.

— Итак, — заметил я, — эта Вселенная теряет энергию.

— Да. Опять же, при первом рассмотрении, данные не представляют особого смысла. Ахгирры сначала тоже ничего не поняли, пока у кого-то не возникло правильных ассоциаций, и тогда этот кто-то посмотрел в космологические справочники. Те числовые величины, которые выходят наружу из кубика, и состояние энергии, к которому относятся эти величины, представляют собой примерно то же самое, что, по мнению космологов, существовало на очень ранних стадиях нашей Вселенной.

— Ты имеешь в виду Большой Взрыв? — удивилась Дарла.

— Задолго до того, как произошел Большой Взрыв. Прежде, чем была создана материя, и энергии тоже было весьма немного. Почти никакой энергии или материи, — Он повернулся к своей спутнице жизни, — Никто из нас по-настоящему не разбирается в этих вопросах, но Зоя больше занималась этим предметом, нежели я.

Женщина вздохнула.

— Не знаю, с чего начать, — Она слабо улыбнулась, потом сказала: — Давайте я попробую объяснить следующим образом. Все последнее столетие прошло в сражениях с самыми основными понятиями в области теоретической физики. Среди них была и фундаментальная природа материи как таковой, и особенности самого предмета. Если упростить до идиотизма, то в настоящее время все пришли к соглашению, что пространство связано в узлы. Вихри, матрицы — называйте их как хотите… — Зоя нахмурилась и потерла лоб. — Нет, попробую снова. Представьте себе такое положение вещей, при котором…

Она снова надолго задумалась.

— Можете вы представить себе облако математических точек, которые с помощью случайных процессов сами располагаются в порядке, который может очертить геометрическое пространство? При этом они так выскочили совершенно из ничего, из абсолютной случайности! И можете вы себе представить это ограниченное пространство, это совершенно пустое метрическое обрамление, которое при всем при том еще испытывает эволюционные изменения, а случайные флуктуации вынуждают его завязываться в узлы на определенных участках? Теперь представьте себе эти узлы как сгустки энергии. А поскольку материя эквивалентна энергии… — Женщина подняла ладонь в протестующем жесте. — Ради Бога. Как я уже сказала, это до идиотизма упрощено. Но пока что вы меня понимаете? Я описываю, как Вселенная могла быть создана из ничего.

— И это, — вмешался Юрий, — как раз то, что, по мнению ахгирров, происходит внутри черного кубика. По крайней мере, одна из гипотез, на мой взгляд, самая лучшая.

Мы все посидели, прислушиваясь к шуму ветра снаружи.

— Это почти непостижимо, — сказал Джон.

— Вот именно, — кивнул Юрий. — Вот именно.

— Мне кажется, что идея вполне хороша, — заметила Сьюзен, — Яйцо, Из Которого Вылупится Вселенная, — Она посмотрела на всех нас, восторженно улыбаясь, — Вот что такое кубик. Это инкубатор Вселенной.

— Интересно, уж не нашей ли, — задумчиво протянул Роланд.

Прошла еще неделя. Потом еще одна. Дни были бесцветные, скучные, их можно было различить только по каким-то новым фрагментам беседы или крохотному событию…

Однажды Сьюзен сказала мне:

— Я знаю, ты все еще любишь Дарлу. Знаю, что это не имеет ничего общего с тем, что она ждет ребенка. Вы двое… ну, не знаю… Вы предназначены для чего-то. И это что-то больше вас обоих, сильнее, — Она сморщила нос, — Звучит, правда, весьма мелодраматически. Ей-богу, не знаю, как можно это правильно выразить. Сплошные «знаю», «не знаю»…

Я спросил:

— И это говорит та Сьюзен, которая исповедует телеологический пантеизм?

Обхватив меня за шею, она нагнула мое лицо к себе и крепко поцеловала в губы.

— Это говорит та Сьюзен, которая тебя любит.

Был еще день, когда Дарла обронила за столом мимолетное замечание, которое нам обоим показалось таким смешным — не могу вспомнить, о чем шла речь, — и мы хохотали так, как давно не хохотали. А когда мы наконец угомонились, щеки у нее горели, лицо лучилось радостью, а глаза сияли — в них словно горело по свечечке.

И потом Лори заставила меня почувствовать себя страшно старым, когда сказала мне, что я напоминаю ей ее дедушку, который воспитывал ее до тех пор, пока ей не исполнилось пять лет, и которого она ясно помнила. (Правда, под нажимом она призналась, что дедушке было всего-навсего около тридцати восьми лет, когда она родилась.)

А потом грызня, которую затеяли Волошины из-за зубной щетки. Поскольку их личные вещи все еще оставались в их машине, им не хватало многих нужных в повседневном быту мелочей. Лайем сделал им щетки из щепочек, запас которых был у него в трейлере, а саму щетину придумал сделать из очень жесткого синтетического волокна. Откуда он его взял, так и осталось неизвестным. Юрий потерял свою щетку, а Зоя отказалась делиться с ним своей, при этом отругав его как следует за безалаберность. Они не разговаривали потом три дня.

Один из людей Мура как-то стал вызывать кого-нибудь на дорожной частоте Космострады, по-моему, это был Краузе, но я могу и ошибаться, — он почему-то поинтересовался, как у нас с едой. Я спросил в ответ, как у них обстоят дела. Он сказал, что еда подходит к концу. Пришлось поделиться своей искренней надеждой, что эти запасы заражены ботулизмом. Он поблагодарил меня и отключился.

Сьюзен и Дарла сохраняли уважительную дистанцию в отношениях. Они обе оставались настороже.

Потом Рагна как-то высказался:

— О, Джейк, мой друг, я печально рассматриваю теперешнюю ситуацию и нахожу ее недостойной даже экскрементов быка.

В один из дней Джон просидел битый час с кубиком на ладони, глядя на него во все глаза. А потом он поднял взгляд на меня и спросил:

— Разве такое возможно? Разве такое может быть?

Мне ничего не оставалось, как молча пожать плечами в ответ.

Как-то я зашел в кабину и нашел там Роланда на его излюбленном посту, где он глядел, не отрываясь, в ночное небо над очередной планетой.

— Джейк, подойди-ка, посмотри на это.

Я уселся на водительское сиденье.

— Что такое?

— Посмотри на небо.

Я посмотрел. Звезд на небе оказалось мало, а на одной стороне их вроде как не было вовсе.

— Мы на краю Галактики, — Роланд указал вправо, — Вон там уже начинается межгалактическое пространство. Ничто. Теперь посмотри туда, где звезды. Видишь за ними блистающее облако? Это край галактического диска.

Я согласился. Впечатляет…

— Мы все время пролетали через планеты. Иногда по обе стороны есть звезды, тогда невозможно определенно что-то обнаружить. Но эта планета — на самом краю Галактики.

Мне подумалось в этот миг, что телеологисты должны культивировать чувство неизбежного. Лицо Роланда прямо-таки сияло, он озарил меня улыбкой человека, который наслаждается тем, что наконец встретится с неизбежным.

— Вот она, Джейк, — сказал он, — мы ехали по ней все это время. Мы на Космостраде красного предела.

Я торжественно посмотрел на него и кивнул:

— Знаю. И на нашей скорости мы скоро доберемся до конца дороги.