Анагел мой. Колесница Богов

продолжение.29

Да. Много изменилось.

В основном — природа, которая буйно разрослась со времени последнего пребывания здесь. Субстанты ломали лес в приличном радиусе вокруг пещеры, для костра и обогрева пещеры. А теперь деревья вовсю сращивали раны, забив проплешины в лесу молодой порослью. Риур легко нашёл истоптанную тропинку к пещере, идущую от моря. И, хоть она поросла мелкой колючей травкой, угадывалась легко.

— Идём? — спросил он Айлу, шедшую за ним.

Она кивнула. Риур пошёл вперёд, скорым лёгким шагом, внимательно оглядывая окрестности. Нет, людей тут не было, иначе лес бы поредел. И тропинка не была бы заросшей. И были бы видны следы жизнедеятельности. Но было тихо, не считая гомона птиц и шума листвы. А когда они выскочили на полянку перед пещерой, он резко остановился. Айла ойкнула, ткнувшись с размаху ему лбом куда-то в поясницу, и подняла голову:

— Ну? Что увидел, э?

И сама увидела, выйдя из-за его спины. Очаг, сложенный из больших плоских камней, сохранился почти полностью, если не считать нескольких мелких кустов, растущих прямо посреди пепелища. Конструкции для сушки шкур и рыбы не сохранились, лишь торчал толстый остов из бревнышек, который Риур сам придумал и помогал собирать. И всё.

Если не считать громадную оплывшую жидким камнем скалистую стену на месте пещеры…

— Тут мы жили… — тихо сказала Айла и пошла к бывшей пещере. Встала перед ней, осторожно погладила уже изъеденную ветрами и солью стену. — Там, внутри, духи Мана-Саи.

— И Людей-Камней, — негромко произнёс Риур. — У меня не было сил закопать их. Я закрыл их там вместе.

Айла кивнула:

— Пусть. Они были как звери, это в них вселили. После того, как умираем, наш дух уходит, и мы становимся просто людьми. Пусть…

Она тихо всхлипнула. Риур обнял её за плечи и прижал к себе. Он слышал, как появились Кримм и все остальные, которые молча встали рядом. Перед такой могилой почему-то не хотелось говорить…

— Кстати… — негромко произнёс вдруг Кримм. — Это ты рисовала?

Риур недоумённо поднял голову и посмотрел на Младшего, который задумчиво рассматривал рисунок, высеченный неровными кривоватыми штришками на одном из гладких участков оплывшего камня. Ниже — ещё один.

— Нет, — растерянно произнесла Айла, подняв голову. — Я на коже рисую. На плашенте… пшален… план-ше-те твоём. Это не я.

У Риура перехватило дыхание…

Он понял, о чём рисунки. Человек лежит на земле. Рядом стоит с занесённым копьём другой человек, в уродливой маске. А третий, с длинными волосами, кидает в него копьё, не давая убить первого. Второй рисунок ещё яснее: человек с длинными волосами, рядом — два маленьких человечка, которых большой держит за руки. Риур медленно перевёл взгляд выше. Над рисунками, выше и левее — трещинка в камне, в которую вбит маленький, почерневший от времени и погоды, костяной отщеп, укрытый засохшей и истрёпанной ветрами веточкой.

Ещё не веря своим глазам, Риур протянул руку и сдёрнул с отщепа небольшой, почти полностью истлевший, кожаный шнурок, который тут же расползся в труху. Оставив на ладони три бусинки из рога: две красного и одна синего цвета. Краска почти выцвела, но цвет легко угадывался… Пилот вспомнил, как ему показывали цвет индикатора на аптечке — и вдруг спёрло дыхание. Ва тихо ахнула, подойдя ближе, и закрыла рот ладошкой.

— Что это? — удивлённо спросил Кримм, разглядывая бусинки.

— Ора… — медленно ответил Риур, до хруста сжав кулак и бледнея на глазах. — Это её браслет.

Айла осторожно водила пальцем по рисунку. Потом вздохнула:

— Давно. Видишь, камень тёмный? Много дней прошло.

— А… Ора умела рисовать? — сбившимся от напряжения голосом спросил Риур.

— Да, — вместо Айлы ответила Ва. — Немного. Вот так умела, как тут. Мне на копье рисовала духа оленя. Красиво. Но она мало рисовала, Айла лучше и больше. Ора не мешала.

Вот так… Риур затравленно оглянулся по сторонам, будто ожидая, что вот сейчас Ора появится здесь. Выйдет вон из того кустарника. Или вон из-за тех деревьев.

— Это дети? — недоумённо спросил Кримм, вглядываясь в штрихи. — Двое. Риур?

— Что? — Неожиданно накатила непонятная злость, давно забытая, бессильная, что не смог защитить охотницу, дважды спасшую его жизнь. И не только… — А я откуда знаю? Дети, да. Не смотри так, не было ничего! Может, это от кого-то другого.

И опять защемило внутри, вспомнилось приятное ощущение близости, когда был без сознания. И её жест, когда погладила себя по животу. Ора, Ора… неужели, а? Ты хоть понимаешь, в какое теперь положение ты меня поставила, девочка?

— Как скажешь… — мягко ответил Кримм. — Что теперь? Куда идём?

…— Здесь я остался, — показал Риур на заросшую окончательно колючками крохотную, едва заметную щель пещерки, куда его спрятала охотница, — а она ушла. Сейчас-то помню, что отдал ей нож из керамики и часть снаряжения. Сам знаешь, этим ножом в любой скале тут можно рисунков набить, материал позволяет. Поэтому я уверен, что это Ора. Да и…

Он замолчал, окидывая небольшое ущелье глазами, такое забытое, в мягком свете наступающего рассвета. Вся группа спала, расположившись на отдых возле двух деревьев, а Риур с Криммом, при первых лучах солнца, пошли осматривать ущелье.

Вот здесь я лежал… Нет, здесь. Точно. Вон там Ора положила всю группу преследователей, без жалости, защищая Риура, которого эти самые преследователи уже представляли в виде хорошо прожаренного куска мяса. Здесь лежал я, вот так стоял… как его… Ваат, точно!.. Оттуда она метнула копьё, точно и беспощадно… Оказалось, что она далеко его не уносила. Всего пару километров. Просто зашла в тупиковое, малоприметное ущелье, где выхаживала его две недели.

И, судя по всему, по одному уничтожая разведчиков из Людей-Камней, которые шастали в поисках пропавшей добычи. Или мести искали, вон он их сам сколько покрошил в пещере… Не зря ж обнаружился труп неподалёку от стоянки, у которого он взял образцы ткани и благополучно потерял.

— И что — «да и…»? — тихо спросил Кримм. — Ты ведь так и не рассказал, что тут было.

— Сами рисунки. Первый помнишь? Ну, где фигурки с копьями? Ну, вот. Это тут было. — Риур отстегнул верхнюю часть комбинезона и показал на рваную звезду шрама над ключицей, поднял ткань повыше и показал длинный и тонкий шрам на боку, с еле заметными точками от грубых швов… — Меня фактически убили. Сюда копьё вошло… вот, вместе с рукой пробило… и бок разнесли. Их вождь, Ваат, стоял надо мной. Вот так, копьём уже замахнулся. А Ора его подсекла своим копьём. Перед этим уложив остальных. Представляешь? Одним костяным ножом — человек семь или восемь… я не помню, Кримм. Но она убила их всех. Я потом вырубился, она несла меня. Вон там две недели прятались… Рисунок был сделан для меня, послание, что это она, что жива. А второй рисунок… Хоть убей, но я не помню, чтобы был секс. Или же она взяла меня, когда я без сознания валялся. Я запутался, брат…

Риур сел прямо на мелкий пыльный гравий и сложил руки на груди. Кримм сел рядом и усмехнулся:

— Короче, вы тут, смотрю, от души повеселились. Ладно. Давай не будем раньше времени дёргаться. Куда она потом ушла? Ну, хотя бы в каком направлении?

— Туда, — кивнул Старший на острые гребни, размытые в утреннем лёгком тумане. — Слушай, а ведь… ведь уже куча времени прошла. И, если наши девушки так хорошо сохранились благодаря нам, то… это…

— Может быть, — кивнул Кримм. — Может, уже нет в живых. Или глубокая старуха. Будь готов ко всему.

— Готов… — поник Риур и встал. — Надо идти дальше. Хоть какие-то следы должны же быть? Хотя, хоть убей, не могу даже представить — какие.

…Как ни странно, но за одиннадцать дней, которые они провели в поисках, не встретилось ни одной живой души. Зато обнаружили ещё одну метку: еле заметный, почти стёртый временем, рисунок. Если бы не глазастая Риа — мимо прошли бы. А над рисунком, тремя неправильными треугольниками и полукругом над ними с одной торчащей вниз палочкой, думали долго, пока Ва не сказала:

— Надо идти туда. — Показала пальцем на три горных макушки на западе, потом на рисунок. — Она пошла туда.

— Почему так? — спросил Хэ.

— Это — солнце, помнишь, я рисовала тебе? — Её крепкий палец начертил на гравии сначала круг, потом полукруг. — Если солнце большое и много — это вот так. Если уходит спать — вот так.

— А если оно так выходит? — не отставал Хэ.

— Глупый, — фыркнула Ва. — Тогда рисунок Ора рисовала бы с другой стороны горы. Там.

Всё просто как… Риур уже старался не удивляться сообразительности Субстантов. Со временем, глядишь, и разгадал бы послание, но, раз уже расшифровали и выглядит вполне логично — почему бы и нет…

И снова — камни, повороты, валуны, тупиковые ущелья, непролазные чащи, горные речушки и озёра. И поиски хоть каких-то следов или знаков. Зато нашли забытую, заброшенную стоянку, под толстым каменным навесом. Откуда-то из-под земли вытекала крохотная грязноватая речушка, огибала по широкой дуге место, заросшее сухим колючим кустарником, и терялась где между камней. Она огораживала само место от колючек, а под навесом, запылённый, запорошенный сгнившими листьями, высился небольшой, но массивный очаг, сложенный неправильным кругом.

— Тут долго жили, — сказал задумчиво Хэ, ковыряя пепелище палкой. — Но очень давно. Кости сгнили.

— Какие кости? — оторопел Кримм.

— Эти, — показал Гелл на еле приметные сгнившие остатки костей в углу очага, сгоревшие почти полностью. Поднял один фрагмент и продемонстрировал Кримму: — Олень.

А Риур, почти ползком, добрался до самой скальной стены, заметив непонятное. Там, левее и вбок, уходил заросший бурой травой лаз. По которому он, с трудом втиснувшись, добрался до большой ниши в глубине навеса, фактически невидимой снаружи. Следом пыхтел Хэ, за ним ещё кто-то, судя по сопению — Кам.

Риур выполз на небольшую, фактически подземную площадку, ниже уровня земли, где сел на корточки, оглядываясь. Невысокая, в половину его роста, пещерка, похоже на промоину от воды. Примерно метра четыре в диаметре. У края входа — крохотный очажок, такой же заросший грязью и травой. Хэ, который бесцеремонно сдвинул Риура вбок, тоже уселся на корточки и принялся выбивать огонь кресалом, по-быстрому разложив трут на очажке. Запалил, бросил клок травы, который вытащил из-за пояса и сказал что-то Каму. Тот вздохнул и полез обратно. А охотник кинул небольшую деревяшку в медленно разгорающийся огонь:

— Ри-Ур хорошо видит тут. А я плохо. Надо свет.

— Как думаешь, дружище… — задумчиво произнёс Риур, оглядывая сырые стены. Достал нож и осторожно снял верхний слой земли… — Много тут людей жило? Снаружи не видно место. Прятаться можно?

— Можно, — кивнул Хэ, отбирая у заползшего обратно Кама ветки и водружая их на тлеющий слабо огонёк. — Три… нет, пять человек можно тут спрятать. Жили здесь уже.

— Вижу.

— Я думаю, — произнёс охотник. — Ора тут была. Ребёнка рожала.

— Чего-о-о?! — уронил нож Риур.

Хэ вздохнул. Потом показал на угол пещерки, слабо освещённый огоньком:

— Смотри. Для ребёнка.

В самом углу — небольшая насыпь, почти незаметная. Обложенная плоскими камнями, неровным овалом, почти вросшими в землю. А между ними — непонятная бурая горка, то ли земля, то ли… не понятно. Если бы охотник не показал — Риур и внимания бы не обратил. Он подсел ближе и кончиком ножа осторожно ковырнул слежавшуюся бурую массу, почти окаменевшую от времени, которая стала разваливаться на куски. Потянуло гнильём…

— Шкура, — пояснил Хэ за спиной. — Сгнила. Тут постель для ребёнка. На шкуре тепло. Вырос — Ора ушла, шкуру бросила. Шкура сгнила. Много лет уже.

— С чего ты вообще взял, что это Ора была?!

— Ва сказала. Я думаю, что это Ора. Людей мало, живут семьями. Детей рожают там. Одна рожать — это плохо, это беглянка. Или выгнали из племени. Тут ты видел людей? Она одна была, а то с ней бы жили другие.

Клянусь, ты уже который раз меня поражаешь самой простой, но убийственной логикой, подумал Риур. Всё просто, да. А вдруг не Ора?

— А вдруг не Ора? — повторил он вопрос вслух.

— Ора.

Хэ показал на стену над колыбелью. Опять рисунок. Уродливая птица, над человеком, который показывает куда-то. Пока Риур не замер от волнения, вглядевшись: это была не птица. Это их катер…

— Ясно… — Хотя ничего не было ясно. Пилот оглянулся на Хэ и с каким-то бессильным отчаянием спросил: — А что толку? Это было давно. Она родила, да. Двоих. Потом опять ушла. А куда?

— Один. — Хэ поднял палец. — Ребёнок один.

— А второй?! — как-то глупо спросил Риур, хотя понимал — Хэ откуда знает-то…

— Не знаю, — ответил тот. — Идём обратно.

Он развернулся и пополз наружу, пихнув впереди себя Кама, который всё время молчал. А Риур осторожно погладил осклизлые камни и тихо вздохнул:

— Зачем ты ушла?.. Я бы защитил тебя, девочка…

И пополз наверх, где уже расположились лагерем остальные. Тир с Криммом тащили из леска несколько толстых веток для костра, Гелл с Камом подрубали молодые деревца для ночлега, Ва и Айла доставали скудные припасы, а Риа разводила огонь. Всё обыденно и просто, как всегда.

Только сейчас Риуру казалось, что он начинает новую, невиданную ранее головоломку из разных картинок. Невиденную и неизведанную часть жизни, о которой не знал и представлял её себе много раз. И, как обычно это бывает, она получалась не такой, как видел. Думал, что ушла, лёгкая, быстрая, нашла племя, прижилась там, благополучно дожила до… тьфу ты… Мысль о том, что она жила тут, по скромным подсчётам минимум пару лет, почти под землёй, в дикие холода, когда не было возможности выйти наружу — это всё доводило Риура до бешенства. Ну почему?! Зачем ушла?! Никто не скажет… Раз ушла — были причины. Но чей тогда второй ребёнок? Или это не ребёнок? Ора, где же ты…

…К трём вершинам они вышли к концу двадцатого дня. Риур радовался тому, что никто не жалуется. Те же дети — им-то какое дело до незнакомой им женщины? Но шли, не спрашивая лишний раз ни о чём. Значит, надо. Вот и шли. При этом ещё умудрялись подурачиться по дороге, несмотря на то, что сами были родителями. Хотя при этом оставались охотниками: смеясь, каждый обязательно, быстро и цепко, окидывал окрестности взглядом. И все напружиненные, гибкие, готовые в любой момент метнуться в стороны или друг к другу, нападая или защищаясь. Риур даже испытал небольшую гордость…

— Что теперь? — спросил он не зная кого, сидя на очередном привале, вытянув руки к огню.

Вечер медленно наступал, затемняя верхушки скалистых холмов. Солнце ещё было видно за макушками скал, но только ореол его света, поэтому все решили сделать привал ещё засветло, чтобы в незнакомом месте не пришлось бегать в темноте. Хэ разделывал трёх добытых по дороге куропаток, остальные проверяли снаряжение.

— До утра отдохнём, а там видно будет, — негромко ответил Кримм, задумчиво глядя на огонь.

— Хорошо.

— Слышали? — вдруг поднял голову Кам и потянулся к копью.

— Что? — удивился Тир, но тоже потянулся.

Все замолчали, вслушиваясь. Первым услышал неясный шорох Риур. Выдернул нож и легонько пихнул Гелла в плечо, показывая глазами. Тот кивнул, быстро встал и исчез бесшумно за густым кустарником. Тир — следом. Хэ показал глазами в другую сторону.

Риур кивнул, взял копьё и, стараясь не шуметь, нырнул за сухое поваленное дерево, ограждавшее их от скалы. Женщины, не задавая лишних вопросов, тоже заняли оборону, выставив копья. И у костра остался сидеть Кримм, деля вид, что спит, положив себе на колени два длинных костяных ножа…

Ждать пришлось недолго. Впрочем, пришельцы особо не прятались, появивишись в узком ущелье в другом конце. Вышли, демонстративно показывая всем видом, что не собираются нападать, вон, даже короткие копья за спиной, в кожаных лямках.

Пятеро… Риур напрягся. Долго всматривался в идущих, потом помахал Хэ, давая отбой, и вышел из дерева, держа наготове нож, оглядывая быстро окрестности. Вроде нет больше никого. Не дойдя несколько метров до костра, пришельцы остановились.

Впереди идущий Субстант поднял руки, показывая, что нет оружия и сделал несколько шагов вперёд. Высокий, подумал мимолётом Риур, необычно высокий.

И пошёл навстречу, держа нож таким образом, чтобы стоящий незнакомец его не увидел. Кримм встал и мягко двинулся за ним, держа в поле зрения и закрывая спину.

И остановился, когда увидел, что Риур, дойдя до стоящего человека, сипло вскрикнул и попятился. Кримм выхватил ножи и подскочил к Старшему, готовясь нападать. И тоже попятился.

Перед ними стоял… Риур.

Только более молодой, со смуглой, отливающей оливковым, кожей, и длинными волосами, схваченными кожаным шнурком на затылке в тугой хвост.

Который, улыбнувшись краешком губ, сказал с лёгкой хрипотцой:

— Доброй охоты, отец. И тебе, второй отец Белый Кримма.