Амлет, сын Улава

Глава 14. Недолгие проводы.

Хетьяр говорит, что мы все как-то очень медленно живем. Мол, в его мире или времени (или и времени, и мире), люди за час успевают переделать разных дел больше, чем у меня или моего отца получается за пару дней. Дела эти, правда, часто и вовсе бесполезны: например, для того, чтобы обиходить мобиль, нечто вроде самобеглой тележки, нужно посетить столько мест, что пешком, без тележки, нипочем не успеть...

В общем, живем медленно, делаем все недостаточно быстро и даже думаем как-то не торопясь — всякий раз, кроме нынешнего.

Отправляться на Сокрытый Остров решили прямо на следующий день. Могучий бонд Улав, кажется, был против, но его никто не слушал: родня, уважаемые люди и даже сам отец, вопреки своему нежеланию — все глядели в рот великому скальду по прозвищу Белый Лис, и делали все так, как он говорил.

Надо поспешить? Значит, будем спешить: и дом наш, и его окрестности превратились в нечто навроде муравейника. Все бегают, носят какие-то вещи, иногда сталкиваются, в дверях или просто так, ругаются, принимаются бегать снова... Главное — непонятно, зачем. Сумка моя дорожная оказалась собрана быстрее, чем солнечная тень прошла одно деление травяных часов, выращенных на заднем дворе моей матерью Гундур, славной иными деяниями, других же сборов не предвиделось.

У скальда много важных дел там, на острове? Значит, это так и есть, и кто мы такие, чтобы задерживать настолько важного человека своей ленью, медлительностью и нераспорядительностью... Все немедленно принимались бегать еще быстрее и бестолковее!

В общем, собрались по-мужски скоро: я и мы оба на моих ногах, да с великим скальдом в роли проводника, были готовы выступать в чаемый волшебным поход прямо поутру. Так и сделали, оставив за спиной ненужную уже беготню суматошных сборов непонятно кого неведомо куда. Хетьяр еще изобразил, по своему обыкновению, умный вид, и сообщил, что «операция отвлечения внимания прошла успешно». Я ничего не понял, но согласился, чем привел духа-покровителя в отменное расположение его же самого.

Предстояло занимательное: идти песенной тропой. Это скальды, да и то не все, ходят такими путями постоянно, обычным же людям, к которым я себя, покамест, с полным на то правом относил, подобное приключение выпадает нечасто, если выпадает вообще. Мне таков опыт предстоял впервые, было интересно и немного не по себе.

Врать, правда, нехорошо, и я повинюсь, что немного наврал. Мне приходилось идти песенной тропой, вернее, шла лошадь, а я лежал в телеге, и ровным счетом ничего не помню: ни как шли, ни что творилось вокруг, ни что делали в этом славном походе мои спутники.

- По незнанке не считается! - уверенно успокоил меня Хетьяр, обо всех моих переживаниях, разумеется, знающий чуть ли не лучше меня самого. Я успокоился: все-таки, раз не считается, то и не соврал.

Прежде, чем выступать в путь, надо было попрощаться с родичами и другими уважаемыми людьми, числом всего три: отец, мать и дядя. Некоторые другие люди присутствовали тоже: меня хлопнули по плечу не менее семи раз, но кто именно — я запомнил не очень хорошо. Некоторые лица представали передо мной, будто в снежном тумане, но об этом меня предупреждал Снорри Ульварссон: те, кого не запомню я, плохо запомнят меня и миг расставания, а это было почему-то очень важно.

- Дядя, скажи, если ты здесь, то кто гоняет людей и трэлей по двору? - растанные хлопоты смущали меня, и я спросил о первом, что пришло в голову.

- Старший сын мой, Альстир Фрекьярссон, - ответил дядя на мой почти неуместный вопрос. - Видишь ли, дорогой мой племянник Амлет, Альстья уже с меня ростом, похож и мастью, и статью, и умеет почти так же мерзко орать, поторапливая ленивых... Справляется!

Я немного даже позавидовал: Альстир, которого ранешний я понимал только как зачинщика бесконечных шуточек над маленьким мной, взаправду вырос, возмужал и уже мог выполнить даже очень важное поручение. Впрочем, таков был и я сам, даром что на несколько недолгих зим моложе.

Подошел Снорри Ульварссон: ему, как мне показалось, наскучило стоять в стороне и терпеливо ждать, пока все попрощаются как следует и скажут то, что собирались или даже что нет. «Будет торопить» - подумал я, но ошибся.

- Прощайся, Амлет, прощайся, как следует! - неожиданно посоветовал великий скальд. - В другой раз увидитесь нескоро, не ранее, чем через три годовых колеса!

Это мне было хорошо известно: я ведь поступал не просто на обучение, а в неразделимые ученики!

Такого рода ученичество не внове не только в городах и хуторах Ледяного Острова, но и на всей Полуночи. Три оборота Колеса, или, попросту три года, наставник заменяет ученику отца, мать, всех иных друзей и родичей: это нужно для того, чтобы новоявленный ремесленник овладел делом всей своей жизни самым настоящим образом, не отвлекаясь ни на что, лежащее за пределами чудесного нового мира.

В моем — и скальда — случае была и еще одна причина, как бы не перевешивающая все прочие.

- Самая суть, Амлет, - скальд почти всегда смотрел мне в глаза, когда говорил о важном, но сейчас он даже смотрел как-то по особенному. - Суть скальда, то, чем ты поешь Песнь, если не считать глотки и рта. То, без чего гальдур будет разреженным, а волшебство — зряшным. Все три года нам нужно будет растить ее, Самую Суть, и ничего не должно мешать: ни старые привязанности, ни позабытые враги, ни даже заботливые родичи... Иначе может получиться не то и не так.

Даже мне, с моим невеликим опытом, в тот миг стало ясно: Снорри темнит. Слишком много тумана напустил скальд, по делу выражающийся четко и коротко. К тому же, и Хетьяр...

- Заврался старик, - подтвердил мои подозрения дух-покровитель. - Или, по крайней мере, не очень хорошо понимает, о чем говорит.

Мы общались между собой, Строитель оставался незримым, я говорил с ним мысленно: не надо никому, даже родичам и наставнику, знать, о чем мы, то наше дело.

- Эта штука называется словом «ядро», да и то, скорее, в силу традиции, - Хетьяр сделался ироничен, как и всегда, когда опровергал устаревшие, по его словам, ученые воззрения. - Потому, что никакого ядра, на самом деле, нет, это как бы целый комплекс... - и, разглядев мой слегка осоловелый взгляд, уточнил: - ну, то есть, сочетание. Сочетание всего подряд: органов живых и эфирных, каналов между ними, просто искр волшебства, засевших даже в костях и коже. Ядром его назвали еще по причине неполного понимания, да так и оставили, потому, что удобно.

- Ты, Хетьяр, говоришь сейчас еще длиннее и непонятнее, чем Снорри, - я всегда старался вернуть духу-покровителю подпущенные шпильки, не преминул сделать этого и сейчас. - В его словах я хотя бы уловил некое зерно...

- В общем, никакие три года для его формирования не нужны, - Хетьяр говорил уже серьезно. - Запрет на общение с родней — тоже ерунда полная, но, если старику так будет спокойнее, пусть его.

На том и решили: с великим скальдом отправляемся, три года слушаемся, родне даем от нас отдохнуть.

Наконец, все наобнимались вдосталь. Мать, кажется, не отказалась бы и всплакнуть, но помешала репутация самой суровой и властной женщины по эту сторону долины Скагкьякери: такие не плачут на людях даже в минуту тяжкой скорби, не то, что перед недолгим расставанием с даже не единственным сыном!

Скальд окончательно вышел вперед, и, развернувшись, поманил меня за собой, я и пошел. Все прочие отвернулись: волшебные дела не любят лишних свидетелей, вот и на нас уходящих предпочли не смотреть.

Обернулись, да и пошли прочь из города — скальд предупреждал уже, что ступить на песенную тропу тем сложнее, чем больше людей вокруг ходит и дышит, сгущая и разрежая, тем самым, гальдур.

- Идем до той горы, - бросил через плечо, не оборачиваясь, Снорри Ульварссон. Предполагалось, конечно, что я услышу, пойму и последую, разъяснять же Белый Лис посчитал излишним.

Я вообще заметил, что после того, как я признал его прилюдно Наставником, старый скальд стал себя вести со мной строже, суше и как-то даже пренебрежительно. Оно было понятно: учитель всегда стоит выше ученика, но некрупный червь обиды сердце, все же, глодал.

Шли то ли долго, то ли нет. Мне не приходилось раньше идти в эту гору под грузом, своим и другого человека: я нес обе, наши со скальдом, сумки. Сам Белый Лис опирался на крепкий дорожный посох, и из вещей тяжелых был обременен только плотным поясом, в который самолично зашил золотые франкские монеты — плату, отданную отцом за мое обучение вместо собранного фундом фунда, ведь так выходило меньше по весу и лучше по цене. Еще, конечно, висели у скальда меч у пояса да щит на спине, но кто из свободных мужей полуночи посчитает честную сталь и крепкую доску за тяжкую ношу?

Достигли самой высокой точки скалы, почти нависающей над городом. Раскланялись с изнемогающей от скуки стражей сигнального костра, обменялись последними новостями, Снорри Ульварссон спел краткую вису, прославляющую тяжкий труд дозорного. Плечи воинов сразу расправились, глаза засверкали, шаг, которым обходили невеликую площадку, стал упруг и тверд: такова оказалась явленная сила великого скальда!

Белый Лис объявил привал. Так и сказал:«Объявляю привал!».

Развели костер, набрали воды из чудом пробившегося на вершину горы родника, вскипятили. Здесь, на Полуночи, воду пьют только так: горячее бурление бережет утробы походников от боевого расстройства куда надежнее растворенного в питье дешевого уксуса или дорогого вина!

- Сначала надо как следует напиться, причем не вина, а самой чистой воды, принесенной с собой или взятой на месте из источника, - начал скальд. Я сразу понял, что это — очередной урок, стал внимать сказанному и исполнять требуемое. - Воду вскипятить и дать остыть: немного, чтобы только не обжигала, не остужая совсем, затем выпить, ведь люди, идущие Песенными Тропами, бывает, сильно потеют, теряя воду, и надо ее, жидкость, заранее запасти внутри себя.

Напились.

- Теперь ищи путевую веху. Не таращи глаза, Амлет, это делается не так! - я и правда принялся во все глаза вглядываться в округу, понимая уже, впрочем, что Снорри имеет в виду не зрение, не совсем зрение или зрение, но не то.

Скальд поступил почти знакомо: сгустил гальдур до состояния туманного полога и потянул получившееся на себя. Полог будто накрыл огромный незримый стол: из тумана соткался рисунок окрестных земель, не слишком, впрочем, подробный. Путь от нашего временного привала до некого чаемого места пролегал по прямой, пересекая еще какую-то точку. Я присмотрелся.

- Песенные тропы — прямые, как натянутая тетива, или, что вернее, как струна, уже положенная на франкскую лютню, - интересно пояснил Наставник. - Ищи на пути значок, изображающий здание или целый город, это и будет веха. Тропа всегда идет через такую, иначе не бывает!

- Наставник, я вижу, кажется, - я рассмотрел точку, замеченную ранее. Веха была похожа на ярмарочное колесо, только очень большое, и, за непонятной надобностью, приподнятое над несколькими строениями на большую высоту.

- Парк Культуры, - непонятно обрадовался непонятному внутри меня Хетьяр. - И, скорее всего, отдыха. Наверное, имени Горького.

Скальд услышал: верно, Строитель того и добивался.

- Твой дух-покровитель не просто видит веху, но и точно знает, как она называется? Добрый знак, Амлет, добрый знак, - порадовал меня скальд, и тут же добавил: - Так мы точно не потеряемся в пути!

- А что, иначе могли? - я удивился и насторожился. До того Песенные Тропы — по рассказам отца и знатных скальдов — казались мне чем-то очень удобным и совсем неопасным.

- Много странного создали асы, - ответил Белый Лис. - Всякое может быть. Я ходил Песенными Тропами сотни раз, и потерялся всего единожды: впрочем, взрослому мужчине не очень трудно добраться до Исландии из самой Норвегии, даже встретив по дороге старого кровника... Были и другие, - стало понятно, что Снорри не очень хочет говорить на эту тему. Не хочет, но вынужден. - Даже и такие, кто, единожды ступив на Тропу, больше с нее не сошел, по крайности, в наше время и в известных землях.

- Я, кажется, понял! - Хетьяр продолжал радоваться. - Понял, что такое эти ваши Песенные Тропы. Это не телепортация, но это и в прошлый раз было понятно, и не какой-то еще прокол в пространстве, наподобие орбитального кольца трансляции масс. Надо будет только посмотреть на явление глазами живого человека... Мне, как духу, оно представляется совершенно иначе: сплошные пространственные векторы, причем незамкнутые.

- Потом объяснишь, что все это значит? - наполовину уточнил, наполовину потребовал, я.

- И мне тоже, - подал голос великий скальд.

- Да хоть сейчас! - согласился Хетьяр. - Короче, дело вот в чем. Надо проложить вектор движения через объект привязки, лежащий в другом пространстве или времени, как бы сдвигаясь, таким образом, относительно актуальной позиции, но только совсем чуть-чуть, после, по достижению того, что вы называете вехой, сместиться снова, но уже в окружающий нас мир... Концепция не новая, дальняя космогация, пусть пока и в теории, осуществляется именно так!

- Ничего не понял, - посетовал Наставник. Я, в свою очередь, понял еще меньше, но решил лишний раз не умничать и благоразумно промолчал.

- Ты говоришь, что сместиться надо чуть-чуть, - продолжил Белый Лис, обращаясь к Хетьяру, полностью проявившемуся в Мидгард. - Может быть, для вас, духов, так и есть, но нам, живым, предстоит идти до вехи от половины до целого дневного перехода: Сокрытый остров хорошо защищен от проникновения чужаков, особенно таким образом, и Тропа идет до него долго!

- Это ограничения ваших органов чувств, - ответ у сына Сигурда был готов, кажется, еще до того, как прозвучал вопрос. - Чувств, ориентации в пространстве, возможностей физических тел... Проще говоря, вам должно казаться, что идти приходится долго, иначе можно сойти с ума.

- Теперь я, наверное, понял, что случилось семь лун назад с Кутьяром Кобенссоном, прозванным Сноходцем, - вдруг заявил Белый Лис. - Кутьяр все носился с идеей Быстрых Песенных Троп, и действительно сошел с ума... - Снорри повернулся ко мне: - Не делай так, ученик!

- Как именно, учитель? - я, конечно, до сути сказанного дошел своим умом, но буквально почуял: требовалось изобразить почтительное недопонимание.

- Не строй из себя самого умного и не сгущай гальдур наобум! - Снорри сделался строг, справедлив и поучителен.

Я немедленно пообещал делать ровно так, как потребовал Наставник, а как не потребовал — не делать.

Собрали лагерь обратно: сложили походную посуду и накрепко зашнуровали горловины сумок, костер же старательно залили водой, набранной все в том же роднике.

- Нет хуже беды, чем зря загоревшийся огонь, - объяснил по этому поводу скальд, и мы оба, я и Хетьяр, немедленно согласились с мудрым суждением.

- Теперь смотри, Амлет, сын Улава, - как бы поставил точку в уроке старый скальд. - Смотри и учись: когда-нибудь научишься и сможешь повторить!

Скальд достал из одного из карманов своих, казавшихся бесчисленными и бездонными, предмет, напоминающий узкую стальную рамку, посередине которой вставлен длинный и тонкий язычок, тоже стальной.

- Варган, он же коммуз, он же кобыз, – сразу же признал игрушку Хетьяр. - Шаман, однако!

Воспоследовала музыка: скальд прижал к зубам рамку и принялся ритмично дергать язычок.

- Трень, брень, хрень, - усмехнулся Строитель, впрочем, для меня одного: Снорри и ухом не повел.

Дымка, подчиняясь ритмичному треньканью, стекла с мнимого стола, образовала стену, и сразу же будто раздвинулась в неширокую дверь: вперед, пролегая прямо над пропастью, теперь вела узкая дорожка наподобие козьей тропы.

Я, побуждаемый наставником, сжал волю и страхи в один кулак и первым ступил на Песенную Тропу.