Адвокат Империи 14

Глава 13

— Проходи, — сказал Распутин, когда гость вошёл в дверь его квартиры.

Сегодня он задержался в клинике допоздна. Уехал оттуда уже после того, как стрелки часов перевалили за полночь. А потому решил не тратить время на то, чтобы возвращаться за город в родное имение. Воспользовался вместо этого одной из трёх квартир, которыми владел в городе.

Григорий делал это редко. Даже в те моменты, когда работа пожирала всё его свободное время без остатка, он всё равно возвращался назад, домой. Поступал так всегда с того дня, как ему сообщили о смерти сына и невестки. И продолжал год за годом жертвовать тем временем, которое мог бы потратить на сон в удобных городских апартаментах дороге.

Просто для того, чтобы Елена знала, что он обязательно вернётся назад.

Но сегодня он слишком устал. Возраст уже потихоньку брал своё. Да и день оказался на удивление… непростым, мягко говоря. Тем более, что он хотел поговорить с другом. Поговорить так, чтобы этот разговор никогда не стал достоянием чьих-либо ушей. Даже его прислуги, которой он доверял.

Но в таких делах одного доверия недостаточно.

— Плохо выглядишь, — вместо приветствия сказал Уваров, заходя в квартиру и закрывая за собой дверь.

— И тебе здравствуй, — поморщился Распутин, направившись по коридору в гостиную. Зайдя в комнату, он устало опустился на диван.

— Нет, Гриша, я ведь правду говорю, — не стал успокаиваться вошедший за ним граф. — Ты действительно паршиво выглядишь. Ты в последнее время вообще спишь?

— Ты будешь выглядеть так же, после того как мы поговорим, — устало произнёс Григорий. — Ко мне сегодня Рахманов приезжал.

— О, парнишка решил к тебе наведаться? — на лице Уварова неожиданно появилась ухмылка. — Тогда понятно, чего ты такой нервный. Дай угадаю, парень наконец решил попросить руки твоей внучки, да?

— Типун тебе на язык, Василий, — вскинулся сидящий на диване усталый целитель. — Что, ничего умнее тебе в голову не пришло?

— Эй, — тут же с возмущением встрепенулся Уваров. — А что я, по-твоему, должен был думать? Когда Зоечка сообщила мне о том, что выбрала себе жениха, у меня было такое же лицо…

— Выбрала, — фыркнул Григорий. — Господи, когда наши дети стали такими самостоятельными, что начали сами выбирать себе спутников по жизни, а? Вроде ещё вчера под стол пешком ходили, а теперь…

Его слова вызвали у Уварова ехидную усмешку.

— Что я слышу? Неужели мы с тобой скучаем по тем временам, когда наши отцы просто приходили и говорили: «Вот тебе невеста, женись, плодись…»

— Как вульгарно, — поморщился Распутин, но и сам не смог сдержать улыбки при этих словах, на что Уваров лишь пожал плечами.

— Зато это работало, — сказал он, а потом задумался. — Хотя с Зоечкой это пустой номер. Слишком уж она в мать пошла. Она в молодости из меня верёвки вила, а уж дочка-то… Эх, женщины. Будь проклят тот день, когда они узнали о том, что сами могут принимать решения и вошли во вкус.

В ответ на это Распутин лишь закатил уставшие глаза.

— Ты ещё на календарь пойди поругайся, — попенял он друга. — За то, что этот мерзавец имеет наглость дни сменять и давать истории право на то, чтобы идти вперёд. Самому-то не смешно?

— Немного, — усмехнулся Уваров. — Но, знаешь…

— Знаю, — кивнул ему Распутин, но уже через мгновение его лицо стало серьёзным. — Василий, у нас проблемы.

То, с какой интонацией это было сказано, заставило Уварова нахмуриться.

— Говоря «у нас», ты имеешь в виду себя? Рахманова? Столицу? Империю? Ты, Гриша, уточняй, а то такие слова из твоих уст и до сердечного приступа довести могут, а я, знаешь ли, мальчик уже не молодой.

— Ничего, — с насмешкой произнёс Распутин. — Не переживай. Если тебя хватит, то я прямо тут и откачаю. В том виде или ином.

Уваров поморщился, опять вспомнив жуткие истории своего деда.

— Того и боюсь, — сказал он, стараясь скрыть истинные чувства. — Спасибо, но лучше оставь, как есть. Уж лучше просто в могилке полежу спокойно. Так что случилось, рассказывай?

— Случилось то, что сделанное двадцать лет назад может вернуться к нам бумерангом.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Слышал, что случилось с Лаури в Британии?

— Нет, а что?

Ответ Уварова заставил Распутина распахнуть от удивления глаза.

— Ты что? Вообще новостями не интересуешься?

— Гриша, да будет тебе, — чуть ли не взмолился Уваров. — Посмотри, в каком мире мы живём! У моей дочери в одном только телефоне миллион этих, как их… каналов новостных, где она всякое читает. Да там эти новости появляются быстрее, чем я моргаю!

— Что такое? Неужели не справляешься с современными технологиями? — чуть ли не против воли усмехнулся Распутин.

— А почему, по-твоему, у меня целый штат людей отвечает за то, чтобы я получал к утру нужную мне информацию в красивых распечатках, где только самое важное, а? — в ответ спросил его Уваров, но уже через мгновение стал серьёзнее. — И нет. Про Лаури я не слышал. Что с этими старыми мерзавцами?

— Мертвы.

Лицо Уварова вытянулось от удивления.

— Что?

— Да, — кивнул Распутин. — Все до одного. Вся семья погибла за одну ночь. Наверное, мне стоит немного извиниться за пассаж про твою старческую неспособность следить за событиями. Об этом ещё не писали. Точнее, не писали открыто. Наверно, британцы пытаются придумать способ подать это в достаточно хорошем свете и так, чтобы народ в это поверил…

— То есть, сделать то, что мы сделали с Волковыми, — закончил за него Уваров и Распутин кивнул.

— Верно. Да только вот, чтобы они ни придумали, боюсь, что нам от этого будет не легче.

— В каком смысле?

— Рахманов сказал, что их убили.

Уваров не стал бросаться восклицаниями вроде «что» или «как такое могло произойти». Несмотря на то, что этот мужчина уже давно растерял былую форму, больше походя теперь на старого кабана, чем на поджарого тигра, каким он был двадцать лет назад, своей хваткости в таких делах он не лишился.

— Я так понимаю, что узнал он это через Князя, — задумчиво произнёс Уваров, и Распутин кивнул. — Допустим. Новость, конечно, интересная, особенно если вспомнить, какой Реликвией обладали Лаури. Но почему это касается нас…

— Помнишь, что я сказал про бумеранг? — напомнил ему Распутин.

— Ну, — Уваров кивнул, а затем замер. — Подожди, ты же не хочешь сказать, что…

— Я ничего не хочу сказать, — процедил Распутин. — Рахманов попросил меня следить за своим окружением и, в особенности, следить за Еленой. И добавил, чтобы я и моя охрана вели себя так, будто именно он хочет нашей смерти.

Уваров с подозрением прищурился.

— Он так и сказал? — настороженно спросил Василий, и Григорий кивнул.

— Да. И сообщил, что передал Лазаревым эту же информацию. Понимаешь, на что он может намекать.

После этих слов в комнате повисла тишина.

— Похоже, — даже не пытаясь скрыть своего раздражения в голосе заговорил Уваров, — что двадцать лет назад мы плохо сделали свою работу.

— А когда ты узнал про Рахманова, что, подобные мысли тебе в голову не пришли? — чуть ли не со злой насмешкой спросил его сидящий на диване Распутин. — А ведь это было так просто и логично. Надо было просто пошевелить мозгами, да?

— Раз мы пропустили Рахманова, то, получается, могли пропустить кого-то ещё, — закончил за него Уваров. — Дьявол!

Рука графа сжалась в кулак. Уваров даже замахнулся, явно намереваясь ударить по стоящему перед его креслом столику из полированного чёрного дерева, но вовремя себя одёрнул. Потому, что не хотел портить дорогую вещь или же просто счёл подобный поступок проявлением излишней и в каком-то роде даже детской эмоциональности, Григорий не знал.

Вместо этого он достал из кармана телефон.

— Мне надо предупредить семью, — произнёс он, вставая с кресла. Даже начал набирать номер, но остановился на полпути. — Подожди, а Рахманов знает, что ты мне это говоришь?

— Забавно, да?

Кажется, впервые с того момента, как разговор коснулся главной темы этого вечера, Григорий позволил себе нечто вроде искренней и лёгкой улыбки.

— Я спросил его, могу ли я рассказать это тебе, — пояснил Распутин, на что, разумеется, тут же получил возмущённый возглас.

— Ты спросил разрешение какого-то пацана⁈ — чуть ли не взревел граф. — А ничего, что моя семья теперь в опасности, Гриша! А ты спрашиваешь разрешения! Да ещё и…

— Успокойся, — осадил его Распутин. — Я бы и так тебе всё рассказал. Просто захотел узнать реакцию Рахманова на это. Или ты забыл о том, кто ему новое вентиляционное отверстие в грудной клетке проделал?

Кажется, что это упоминание заставило Уварова немного смутиться.

— Ну, виноват, что поделать… — вздохнул он. — Я же извинился.

— Извинился он, — со вздохом посетовал на друга Григорий. — Будто на ногу наступил.

— Ну что ты начинаешь то, а? Его пёс моего человека без ноги оставил, между прочим!

— Успокойся, — Распутин встал с дивана и направился в сторону открытой и совмещённой с гостиной роскошной кухни. — Я хотел узнать реакцию парня в такой ситуации.

— И? — Уваров последовал за ним. — Что он сказал?

— Что если я захочу тебе это рассказать, то он не против, — ответил Григорий, подходя к холодильнику и открывая отделение, где хранились напитки.

Достав оттуда пакет со свежим соком, он налил себе бокал и жестом предложил Уварову.

— Нет, спасибо. Я бы выпил сейчас чего-нибудь погорячее, градусов на сорок.

— Ну, боюсь, что здесь тебе не повезёт, — вздохнул Распутин. — Алкоголя на этой квартире нет. В общем, Рахманов сказал, что не против того, чтобы я сообщил это тебе. В каком-то смысле мне даже показалось, что он рассчитывал на нечто подобное. Похоже, что твои «извинения» не особо его устроили, так что вряд ли бы ты получил от него предупредительный звонок. А вот передать через меня — пожалуйста.

— То есть, так ты хочешь сказать, что парень заслуживает доверия?

— Нет. Это я понял гораздо раньше. Просто сейчас я окончательно поверил в его слова, что он не ассоциирует себя с Разумовскими. В противном случае стал бы он предупреждать нас?

— В отличие от того, кто вычеркнул Лаури из списка, — добавил Уваров, и Распутин кивнул. — И, я так понимаю, что-то, что недавно случилось с сыном Лазарева в Германии, может быть с этим связано, так?

— Скорее всего. А теперь подумай вот о чём. Мы с тобой оба знаем, на что был способен Илья. И теперь видим, что Лаури мертвы. Все. В том числе и Чарльз. И судя по тому, что я смог узнать, они не особо сопротивлялись…

— Потому что сопротивляться было нечем, — мрачно закончил за него Василий. — Господи…

— Именно. Просто представь, что-то, во что вписался ты, мой сын и остальные двадцать лет назад, повторится сейчас. Только охотимся не мы. Охотятся на нас, Вася.

После того, как Князь с Марией уехали, я ощутил странное, почти иррациональное чувство неправильности происходящего. Словно я остался за бортом. Вроде и понимаю всю правильность поведения Князя и его решения отстранить меня от этого дела, но всё равно в голове крутилась мысль, что так быть не должно.

Я должен был пойти с ними! Вот просто обязан был, и всё тут! Непременно смог бы чем-нибудь помочь. Что-то сделать…

Ага, как же. Здравая и рациональная часть мозга немедленно подсказала, что Князь поступил абсолютно правильно. Нет, ну правда, какой там от меня будет толк? Дай бог, если хотя бы под ногами мешаться не буду. У Князя богатое и бурное прошлое. У Марии есть военная подготовка, в качестве которой я смог убедиться во время нашей встречи с… с этим, как его… Серебряков! Точно. Ай, не важно. У Князя есть вооружённые и верные люди. Есть артефакты. Есть бог знает что ещё.

И тут такой вот я, прекрасный. Возьмите с собой. Полезен буду. Угу, конечно.

В общем, когда они ушли, я зашёл поболтать с Ксюшей. Сестра, в отсутствии Марии, опять встала за барную стойку, попутно следя за залом. Благо народа сегодня вечером было совсем немного. Будний день всё-таки. Так что в этот раз особо мучаться ей не пришлось. Мы посидели с ней, поболтали, после чего я направился к себе готовиться к завтрашнему процессу.

Именно завтра у нас с Русланом будет лучшая возможность всё закончить. Калинский сам себе злобный Буратино. Решил вынести решение на суд присяжных? Молодец, конечно. Хороший план. На присяжных всегда можно надавить через эмоциональную сторону. Но, надеюсь, он не забыл, что в эту игру можно играть вдвоём? Потому что в противном случае совсем скучно получится. Пора заканчивать это дело, а то оно и так уже затянулось.

Так что в постель я ложился с чувством предвкушения… и липким, холодным ощущением тревоги.

Сон не шёл ко мне ни в какую. Вот вообще. Ворочался в постели и никак не мог заснуть, всё ожидая, когда Князь и Мария вернутся назад. А их всё не было.

Повернув голову, нащупал рукой телефон и включил экран. Половина третьего ночи. А в здании, где располагался бар, всё ещё стояла гробовая тишина.

От пришедшего в голову сравнения стало не по себе. Разблокировав телефон, нашёл номер Князя. Палец замер над зелёной иконкой вызова, но так и не ткнул в неё. А что, если мой звонок чем-то ему помешает? Может быть…

Снизу донёсся звук приглушённого грохота. А следом до меня долетели отзвуки криков с первого этажа.

Я даже не помнил, как вскочил с кровати и выбежал в коридор. Происходящее дошло до меня в тот момент, когда я уже спускался по лестнице в одних пижамных штанах, перепрыгивая сразу через две ступеньки. И с каждой перепрыгнутой ступенькой крики становились громче.

— Зажми ей рану! Выше, мать твою!

— Князь…

— Заткнись! Какого дьявола ты вообще это сделала⁈

Я на бегу ворвался в зал и замер.

Князь и ещё несколько человек. Все в той или иной степени потрёпанности. Порванная и обгоревшая одежда. У Князя на правой стороне лица глубокий порез, кровь из которого уже пропитала воротник его привычно белоснежной рубашки.

Но мой взгляд привлекло совсем не это.

Вместо этого он оказался прикован к одному из столов, на который положили женщину. Куртка изодрана. Остальная одежда заляпана в смеси грязи и крови. Весь её живот представлял из себя сплошное мокрое алое пятно, в котором вообще ничего разобрать было нельзя. Именно туда сейчас давил руками один из людей Князя, пытаясь зажать руками рану.

Словно только в этот момент, дядя заметил меня.

— Саша! Аптечку сюда, живо! — рявкнул он, сорвав с меня оцепенение.

Ругаясь про себя, я бросился обратно в коридор, а позади до меня доносились голоса Князя и остальных.

— Князь, она так кровью истечёт…

— Закрой рот и зажми ей рану! Нужно продержать её до приезда Рудольфа…

Дальше я уже не слышал. Ворвался в общую комнату отдыха для персонала. Аптечка, нормальная, а не то недоразумение, которую можно было найти за стойкой, лежала в ящике. Та пригодится разве что в том случае, если кто-то палец там порежет или ещё какая ерунда. А вот эта, здоровая и тяжёлая, была собрана Марией. И найти там можно было всё, что угодно.

Недолго думая я схватил сумку и побежал назад. Ворвался в зал и молнией оказался у стола… едва не поскользнувшись на разлившейся по полу крови, что стекала со стола. И упал бы, если бы Князь не успел схватить сумку за одну из лямок и удержал меня от падения.

— Отлично, — резко бросил он, буквально вырвав сумку из моих рук. — Дай сюда.

Расстегнул и принялся рыться внутри, один за другим доставая медицинские приблуды.

— Михалыч! — крикнул Князь, — Дай ей остальные!

— Князь, они не помогут. Она слишком много крови потеряла…

— Плевать! — рявкнул он. — Коли их ей!

— Вот ведь дерьмо, — выругался знакомый мне здоровяк, щеголяя обожжённым лицом и практически полностью выгоревшими волосами на голове.

Вытащив уже знакомые мне по прошлым событиям тонкие иглы, словно бы сделанные из зелёного стекла, он вонзил их Марии в плечо. Женщина, до того момента лежавшая с закрытыми глазами на столе и явно пребывающая без сознания, резко распахнула глаза.

От её крика у меня кровь застыла в жилах.

— Держи её! — крикнул Князь, когда тело Марии забилось в судорогах. — Держите её на столе!

Выхватив из глубины сумки небольшой матерчатый чехол, он расстегнул его. Внутри, в отдельных ячейках из пенистого чёрного поролона лежали небольшие пузырьки, крышки коих залили чем-то вроде сургуча или воска. Взяв сразу два, Князь принялся сдирать с них крышки.

Заметив его действия, Михалыч не на шутку разволновался.

— Погоди! Стой, босс, сразу два нельзя! — выкрикнул он, всё ещё удерживая женщину на столе. — Один уже был! Её же интоксикация прибьёт…

— А от одного в такой ситуации толку не будет! Иначе она прямо тут умрёт! — прорычал Князь, срывая крышку со второго пузырька. — Держите её! Саша, открой ей рот!

Не став тратить время на лишние вопросы, быстро обошёл стол. Взял Марию за голову и надавил на подбородок, раскрывая ей рот.

— Н…нет… — хрипло выдохнула она. — Нет, Саша… не…нельзя столько… Не надо…

— Надо, — грубо перебил её Князь. — Иначе с тобой, дурой, нельзя! Держите её и не отпускайте!

Сказав это, он начал вливать оба пузырька ей в рот, держа челюсть пальцами, чтобы Мария не могла его закрыть. В какой-то момент ей это даже удалось, и Князь закипел от боли, когда она больно укусила его. Из прикушенного пальца по её щеке потекла кровь.

Выполнив задуманное, Князь кинул пузырьки на пол и те упали в растекшихся по полу кровь и покатились по нему.

— Сейчас! Михалыч, вытаскивай!

Что вытаскивать? До меня дошло только тогда, когда здоровяк схватил что-то торчащее из живота Марии и потянул на себя.

И тогда она закричала.

Ещё никогда я не слышал ничего подобного. Живой человек не должен издавать таких звуков. Да ни одно живое существо не должно. Глубокий, утробный крик, который, кажется, доносился вообще из другого, куда более мрачного и тёмного мира. Мария вопила в агонии, извиваясь на столе и пытаясь вырваться из нашей хватки, а я ужаснулся тому, сколько силы было в её израненном и хрупком на вид теле.

— Держите её, чтобы не вырвалась! — крикнул Князь, когда окровавленный обрезок то ли трубы, то ли арматуры оказался выброшен на пол. Одной рукой Князь прижимая её грудь к столу, а другой стараясь придавить бьющиеся в конвульсии ноги.

Выходило у него это плохо, но один из его людей тут же понял, что происходит и помог, прижав их к столешнице.

— Саша, только не отпускай её, — чуть ли не умоляющим голосом попросил Князь, глядя на распростёртое на столе тело женщины. — Главное не дай ей вырваться!

Я его почти не слышал в тот момент. Мои руки старательно прижимали брыкающуюся голову Марии к столу, а глаза… глаза с ужасом смотрели на глубокую рваную рану на животе. Как она вообще живая-то осталась с таким ранением⁈ Я знал, что это воспоминание навсегда останется у меня в памяти. Врежется туда, словно выжженное калёным железом.

Мерзкое сравнение. Особенно с учётом того, что начало происходить дальше. Её кожа стала нагреваться. Настолько, что становилось больно держать. Она буквально обжигала руки, всё ещё продолжаясь сотрясаться в таких конвульсиях, будто находилась в эпилептическом припадке.

— Не отпускай её! — повторил Князь сквозь зубы и я понял, что он чувствует тоже самое.

А сам вспомнил, как Марию ранили в прошлый раз и Михалыч дал ей что-то. Какую-то жидкость из пузырька, а потом обжёг руку, когда зажимал ей рот.

И сейчас, судя по тому, что кожа моих ладонях горела огнём. Бросив ещё один взгляд в сторону раны на животе, я увидел, что она затягивается. Медленно. Нехотя, словно не желала отпускать женщину, а в воздухе витал запах гари и нагретого железа. Я не сразу понял, что он исходил от пропитанной кровью одежды Марии, которая высыхала на ней прямо в этот же момент.

— Всё! — приказал Князь, когда конвульсии наконец сошли на нет. Всё случившееся заняло не больше двадцати или тридцати секунд. Ерунда, но в тот момент они показались мне чуть ли не вечностью. — Отойдите. Отпустите её, я сказал!

Я отшатнулся назад, бросив короткий взгляд на свои ладони, кожа на которых выглядела обожженной и пошла пузырями. Князь приложил пальцы к её шее и я увидел, как побелело его лицо.

— Пульса нет, — прошептал он в ужасе…