Адвокат Империи 14

Глава 11

— Как это ты его потерял? — не понял я.

Утро четверга ознаменовалось сразу несколькими событиями. Во-первых, вернулась Мария, чему я не мог не радоваться, сидя за стойкой и попивая свой утренний кофе. Привычный и вкусный.

Во-вторых, у Князя были дурные новости.

— То и значит, — недовольно проворчал он, держа в руках чашку с чёрным и густым, как нефть, напитком. — Мои люди не могут найти ни Андрея, ни Ольгу в столице. После своего прошлого визита он как сквозь землю провалился! Вообще! Никто его не видел. Никто даже не знает, где он может быть. Что самое паршивое — я не могу понять, как он попал в столицу и Империю вообще. Уж точно не обычными способами. Их документы нигде не светились…

Немного подумав, мне в голову пришла идея.

— Слушай, а что, если он проворачивает тот же трюк, который сделал в Португалии с твоим другом?

— Ментальный контроль, чтобы его не замечали? — уточнил Князь, и когда я согласно кивнул, он отрицательно покачал головой. — Нет, Саша. Не вариант. Я потратил почти миллион, но обеспечил всех своих людей в столице амулетами. Они их носят, артефакты не позволят взять их под контроль. И они проинструктированы на тот случай, если обнаружат его. Так что тут дело в чём-то другом.

Захотелось себя по лицу ладонью хлопнуть. Ну конечно же. Мог бы и сам догадаться. Вон, не только Мария ходит с небольшим кулоном, но даже девочки в баре обзавелись неказистыми на первый взгляд украшениями. Только вот стоили они, скорее всего, явно дороже любых побрякушек.

Впрочем, это была весьма разумная мысль. Была, к слову, и ещё одна, которую я хотел бы обсудить.

— Князь, я хочу поговорить с Распутиным, — сказал я ему.

— Хочешь предупредить? — сразу же уточнил он, моментально поняв, чем вызвано моё желание.

— Да. Сам понимаешь, если у Андрея есть свой расстрельный список, то их фамилии точно там есть. А рисковать я не хочу.

— Мне напомнить тебе, что это Уваров ответственен за твоё попадание на операционный стол? — тут же припомнил Князь.

— Ну, во-первых, кто старое помянет, тому глаз вон, — пожал я плечами.

— Ага, — фыркнул он, и в его эмоциях воцарилось раздражение. — А кто забудет, тому сразу оба. Такие вещи, Саша, лучше никогда не забывать…

— А я и не забывал, — в тон ему ответил я. — Но если буду бросаться на каждого человека, который на меня косо посмотрит…

— Он тебе дырку в груди сделал!

— Не он, а его люди, — тут же возразил я. — Хотя ты сейчас скажешь, что это он отдал приказ и да, да, знаю. Ты прав. Но если помнишь, то этот засранец свою плату с них взял.

Для пущей наглядности я похлопал сидящего около стойки пса, вместе с которым вернулся с прогулки пятнадцать минут назад. Харут уже успел слопать свою порцию мяса, выданную ему Марией по нашему возвращению. Так что жизни он явно был рад. Ещё бы нет! Сидит тут сытый и довольный. Чисто судья, который ударил молотком и теперь на весь день свободен…

— Короче, — неожиданно для самого себя решил я. — Теперь блохастого…

— Он не блохастый, — с обидой в голосе попеняла мне Мария и, перегнувшись через стойку, погладила пса по макушке.

— Да не важно, — отмахнулся я. — В общем, я решил. Теперь его зовут Брам.

— Как? — не поняла Мария.

— Ну, это я немного название судейского молотка переиначил, — пояснил я, хлебнув кофе. — Символично.

Мария с явным скепсисом посмотрела на Князя.

— Это он сам придумал?

— Думаешь, не смог бы? — в тон ей полюбопытствовал Князь.

— Думаю, что подсказали, — пожала плечами Мария, явно сдерживая смешок. — Слишком глубокомысленно и со смыслом.

— Ой, да идите вы… — отмахнулся я от них и чуть ли не глаза закатил. — Кто постоянно жаловался, что я ему имя не даю, а? А теперь, когда хороший вариант придумал, вы, что, нос воротите?

Услышав это, Мария лишь с фырканьем отвернулась к кофе-машине.

— Мы тоже хорошие варианты придумывали, — бросила она через плечо.

— Нет, спасибо, — покачал я головой. — Фигня ваши варианты. И вообще… В общем, Распутина я предупрежу. Если расскажет Уварову, то я не против. Я не мясник, Князь. И гореть местью, как Андрей не собираюсь.

Если, конечно, он не тронет дорогих мне людей. Тут я за себя не отвечаю.

— Согласен. Лучше скажи, что у тебя с экзаменом будет, — перебил меня Князь.

— Да всё с ним нормально будет, — скривился я. — Пойду и сдам. Надо только будет посидеть побольше, чтобы убедиться, что я точно ничего не напутаю.

— Ты хотел сказать, не забудешь? — уточнила Мария.

— Тоже самое, — пожал я плечами и одним большим глотком допил кофе. А когда ставил чашку обратно на стойку, вдруг вспомнил. И снова захотел шлёпнуть себя ладонью по лицу. — Блин. Забыл. Я же права получил! Надо будет сходить сегодня и получить.

Заветное сообщение пришло ещё в понедельник, но занятый делом Руслана, я совсем про него забыл. Вот от слова совсем. А последовавшие за этим события с Андреем и вовсе выбили у меня это из головы. А ведь это, между прочим, важное дело. Надоело уже на такси ездить. Учитывая, сколько я мотаюсь по городу, этим стоило озаботиться.

Впрочем, имелись вещи и по важнее.

— Так, значит, они пропали? — вернулся я к прерванному всякой ерундой разговору.

— Как сквозь землю провалились, — с раздражением ответил Князь, попивая свой кофе. — Говорю же, мои люди чуть ли не носом землю роют, но всё глухо. Даже попытка проследить за Андреем после его визита сюда превратилась в какой-то сюр. Его потеряли прямо в городе, и будто его и не было вовсе.

Сказав это, Князь вздохнул и посмотрел в свою чашку с таким видом, будто обнаружил в ней дохлое насекомое. Судя по выражению лица, пить кофе дальше ему расхотелось.

— И это меня пугает, — наконец произнёс он.

— Ты правда веришь в то, что…

— Что всё, что он говорил — правда? — закончил за меня Князь, и я кивнул. — Не знаю, Саша. Все его заявления звучат как какой-то бред. Честно. Я не представляю, как в его голове могут умещаться сразу две эти безумные идеи.

— Ты о том, что у него есть расстрельный список и возвращение рода? Ты об этом?

— Да. Потому что я не представляю, как он может рассчитывать на подобное, если будет и дальше идти по головам. Его скорее просто прихлопнут, после чего…

— После чего задумаются над тем, а кто он, собственно, такой, — в этот раз уже я закончил за Князя.

— Да. Не думаю, что пройдёт много времени, прежде чем они поймут, кто именно он такой и кто были его родители. А оттуда, сам понимаешь, недалеко до мыслей о том, что оставить в живых меня, возможно, было не такой уж и хорошей идеей.

Тут я даже спорить с Князем не собирался.

Вообще вся эта ситуация вызывала у меня, мягко говоря, раздражение. Хотя какое там. Я был зол. Этот мерзавец выпрыгнул, как чёртик из табакерки, и принялся нести здесь свою справедливость всем назло. А ведь из-за его крестового похода и я могу попасть под раздачу. И дорогие мне люди. Учитывая, что Настя или Роман мне совсем не безразличны, и в мотивации самого Андрея, я не сомневался, что нечто подобное может случиться. И меня это совсем не устраивало.

Ещё раз глянув на часы, понял, что время на утренний кофе вышло.

— Ладно, — вздохнул я, с сожалением глядя на чашку и понимая, что вторую выпить уже не успею. — Поеду я. Негоже преподавателю приходить на занятие позже своих студентов.

— Давай, — кивнул Князь. — И пса своего не забудь.

— Да-да-да, — запричитал я и, повернувшись к сидящему на заднице зверю, показал ему кольцо на руке. — Ну что, блохастый. Знаю, что ты это не любишь, но вариантов у тебя немного.

Идею взять его с собой предложил Князь. В качестве охраны для меня. Своеобразная зубастая страховка на тот случай, если случится что-то непредвиденное. Что угодно, короче. Я, конечно, поначалу отнекивался. Учитывая, что зверюга в последнее время полюбила ночевать в спальне у Ксюши, которая, несмотря на историю нашего знакомства, похоже души в нём не чаяла. И, к слову, он отвечал ей взаимностью… Ага, ещё бы он поступал по-другому, учитывая сколько сестра тратила денег на разного рода собачьи лакомства в лавке в конце улицы.

Пёс… Брам недовольно заворчал и «уффнул». По-другому интерпретировать этот переполненный собачьим раздражением звук я не бы смог. Тем не менее устраивать сцен он не стал и спокойно позволил коснуться своей макушки. Модифицированное Ларом кольцо быстро поглотило пса, заключив его в артефакт.

Сделав это, я вдруг понял, что мне в голову пришла любопытная идея.

— Слушай, может быть попросить помощи у Лара? — предложил я. — Может он своими альфарскими мозгами что придумает?

— Попробуй, — не стал спорить Князь. — Хуже от этого точно не будет.

До университета я добирался не так уж и долго. Дороги по большей части уже расчистили, так что пробок оказалось на порядок меньше. Я даже успел приехать на пятнадцать минут раньше обычного и заглянуть к Софии, чтобы поздороваться.

— Хорошо, что ты приехал пораньше, — вскинулась она, едва я только зашёл в её кабинет. — Я для тебя кое-что приготовила.

С этими словами она достала из стола сразу несколько цветных папок и протянула их мне.

— Это мне вместо привета? И что мне с этим делать? — на всякий случай уточнил я, быстро пролистав папки и обнаружив в них учебные материалы.

— Учить, Саша, — с укором произнесла она, поправив очки. — Учить и зубрить.

— Не понял…

А затем до меня дошло.

— Тебе ректор всё рассказал, да? — понял я.

— Да. И если ты собираешься сдать квалификационный экзамен, то тебе лучше подготовиться, — самым назидательным тоном проговорила она для меня. — Я собрала для тебя материалы по наиболее сложным темам. Прочитай всё, подготовься. На следующей неделе, в понедельник, останешься…

— Что? — не удержался я. — После уроков? София, я не маленький мальчик. Меня не нужно…

— Ещё как нужно! — припечатала она, ткнув в меня пальцем. — Александр, экзамен будет меньше чем через две недели. Ты обязан подготовиться и сдать его. Ты понял меня? И я не позволю, чтобы мой протеже получил на нём неудовлетворительную оценку…

— Твой протеже? — уточнил я с ироничной улыбкой.

— А как я, по-твоему, представляла тебя, а? — вспылила она. — Ты хоть представляешь, какой это будет ужас⁈ Столько сил приложила для того, чтобы пропихнуть тебя на экзамен! Если ты его завалишь, то я потом от такого позора в жизни не отмоюсь!

О, как завернула. От позора она не отмоется. Конечно. Нет, все её заявления выглядели довольно правдоподобно, да только вот… врала она. Вот прямо мне в лицо врала, стараясь скрыть свои истинные намерения. Она не хотела, чтобы я провалился. Действительно не хотела. Её волновал мой успех, и потому она хотела помочь мне. Ведь не по этой ли причине у неё сейчас синяки под глазами от недосыпа, что она эти материалы готовила в ущерб своему сну?

Учитывая это, было бы форменным свинством и верхом недальновидности отказаться от её помощи.

— Спасибо тебе, София, — сказал я, не став спорить. — Я подготовлюсь.

— Уж постарайся, — хмыкнула она себе под нос. — Кстати, что у тебя сегодня с ребятами?

— Этические границы перекрестного допроса, — припомнил я тему сегодняшней лекции.

— Что по материалам? — сразу же уточнила она.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Что-нибудь придумаю…

— Саша!

— Да спокойно, спокойно, всё у меня готово, — чуть ли не через смех ответил я. — Не переживай. Всё строго по твоим методикам.

— Что-то я сильно сомневаюсь, — поморщилась сидящая за столом женщина. — Ладно. Бог с тобой. Иди. Яблоко хочешь?

— Конечно…

В целом, разговор прошёл хорошо. Особенно было приятно ощутить её заботу обо мне. Вот чисто человеческую заботу. Может быть, Молотов действительно прав? Делай добро, и оно к тебе вернётся. Наивно, конечно, но, как он и сказал, иногда хочется, чтобы мир был немного наивным…

Оглядев собравшихся в аудитории ребят, я заметил, что одного из них не хватает.

— Где Шарфин? — поинтересовался я, отряхнув руки от мела, после того как написал название сегодняшней темы.

Никто не ответил. Ещё раз пройдясь взглядом по студентам, сделал вид построже. Ладно, вчера он на пару не пришёл. Но пропускать два раза подряд⁈ Какая наглость! Хотя ладно. Шучу, конечно. В целом мне было плевать на то, где сейчас Шарфин. В худшем случае просто поставлю «пропуск» в журнале посещений и пусть дальше сам оправдывается. С меня тут взятки будут гладки.

— Что, никто не знает? — на всякий случай уточнил я.

— Я его в столовой видел, — негромко ответил Самойлов. — Он ел там. Может и придёт.

— Может и придёт, — повторил я за ним, а затем прикинул в голове сегодняшнюю тему. Мой взгляд упал на лежащие на столе папки с материалами от Софии.

Раз уж так, то почему бы не подготовиться к возможной демонстрации? Хороший адвокат использует все средства, что есть у него под рукой.

— Ладно. Раз уж такие дела, то давайте устроим небольшое представление, хорошо? — предложил я им. — Если Шарфин всё же сподобится почтить нас своим присутствием, то…

Я взял папку с красной обложкой из числа тех, которые дала мне София.

— Все видят? — уточнил я, и ребята кивнули. — Какого она цвета?

— Красного, — пожала плечами Дьякова, и остальные закивали.

— Правильно, Алина. Красного. Так вот, если Шарфин всё-таки сподобиться и присоединиться к нам на сегодняшней лекции, то когда я спрошу у вас, какого цвета папка, а вы скажете, что она синяя. Всё ясно?

Народ в аудитории начал переглядываться, и до меня долетел шёпот непонимания.

— Всё поняли? — ещё раз спросил я их, и в этот раз получил утвердительные ответы. — Отлично. Раз так, то давайте приступим. Алина, начнём с тебя. В чём заключаются этические границы при проведении перекрёстного допроса?

— Э…

— Давай без «э», — махнул я рукой, садясь в своё кресло. — За неправильные ответы я не кусаю.

Немного помявшись, девушка всё-таки начала отвечать.

— Они заключаются в соблюдении прав и достоинства допрашиваемого лица, а также в недопустимости психологического насилия, угроз, оскорблений и манипуляций. Перекрёстный допрос должен быть направлен на установление истины, а не на унижение или принуждение к даче ложных показаний, — продекламировала она, практически идеально повторив формулировку из учебника.

— Молодец, — кивнул я. — Хороший ответ, достойный учебника. Но как ты сама их понимаешь? Можешь ли ты вести перекрёстный допрос, полностью избегая всех этих вариантов?

Дьякова немного поплыла, явно сбитая с толку.

— Ну, наверное… да. Думаю, что да…

— Не можешь, — отрезал я. — Правда парадокс этой темы заключается в том, что без элементов давления, манипуляции контекстом и психологического воздействия перекрёстный допрос превращается в вежливую беседу. Не используя всё, что есть в вашем ассортименте, вы теряете инструмент выявления лжи и контроля самого процесса. Да, Мелехов?

— Вы же сами только что сказали, что эти способы не этичны, — напомнил мне Пётр.

— Да, всё верно, — не стал я отрицать. — В этом и состоит парадокс. Свидетель, особенно подготовленный или враждебный по отношению к вам, не имеет никакой мотивации раскрывать правду. Для того чтобы добиться от него результата, который будет необходим вам, вы должны поставить его в условия, где ложь или искажение фактов становится не просто нежелательными, а опасными…

— В суде нельзя врать. Свидетель выступает под присягой, — напомнил всем Самойлов.

— Владимир, если бы за каждый раз, когда человек врёт под присягой, наша судебная система получала рубль, то в государственном спонсировании не было бы необходимости, — усмехнулся я. — Поверь мне. Люди врут очень часто. Особенно в зале суда. Особенно под присягой. И именно по этой причине вы должны знать и уметь применять трюки для того, чтобы повернуть показания такого свидетеля себе на пользу. Эмоциональное, логическое и социальное давление — это способ вскрыть противоречия и сломать искусственную версию событий. Исключив эти методы полностью, вы отдаёте инициативу в допросе свидетелю и теряете её сами.

— Вы не находите, что должны учить нас тому, что будет правильно с этической точки зрения, а не как использовать неэтичные методы в суде? — с легкой иронией в голосе поинтересовалась сидящая за одним из первых столов Екатерина.

— В точку, Руденко. Молодец. Но кое в чём ты всё-таки ошиблась, — повернувшись, я нашёл взглядом Дьякову. — Алина, тот ответ на мой первый вопрос. Где ты его прочитала?

Девушка захлопала длинными ресницами.

— В учебнике, — с лёгким сомнением, будто ожидала какого-то подвоха в столь очевидном ответе, сказала она, и я наградил её улыбкой.

— Умница. Алина всё правильно сказала. Все верные с точки зрения университетской программы и этического кодекса ответы вы найдёте в учебниках. Моя же задача — объяснить вам, как правильно сделать свою работу и не нарушить правила адвокатской этики. Поверьте мне — это будет для вас куда важнее… и труднее.

— А это правда, что вы сейчас защищаете кого-то в суде? — долетел до меня неожиданный вопрос с последних рядов аудитории.

Найдя глазами задавшего вопрос, я поинтересовался. Оказалось, что это Григорьев.

— А ты, Миша, с какой целью интересуешься?

— Да так… просто…

— Да, — не стал я скрывать. — Я представляю одного человека в суде.

— Но у вас же нет лицензии, — тут же встряла Екатерина, но тон её вопроса не носил негативного характера. Скорее обычное любопытство.

— Верно, Катя. И именно по этой причине я делаю это по доверенности адвоката, который является официальным представителем нашего клиента. А теперь колитесь. Вам Шарфин растрепал?

Судя по виноватым и отведенным в сторону взглядам, я попал в цель.

— Так что? Я прав?

— Правы, — негромко отозвался за всех Мелехов. — Он даже предлагал сходить и…

— И посмотреть? — угадал я и не смог сдержать смешка, когда Пётр кивнул.

Видимо, Юра рассчитывал на то, что Калинский прямо там меня и похоронит, хотя я вообще не мог представить, как так вышло, что они знакомы. Впрочем, а какое мне, собственно, дело?

Но что меня удивило куда больше — это эмоциональные реакции на упоминание Шарфина. Ладно там Самойлов или Григорьев. Эти, да и остальные в массе своей, судя по всему, не особо любили главного выскочку группы. Но вот негативные чувства со стороны Екатерины, Мелехова и той же Алины меня действительно поразили. Я то думал, что они, так сказать, состоят в одной «банде». Если раньше, в самом начале, они чуть ли не вслед за ним договаривали, стараясь меня поддеть, то сейчас испытывали по меньшей мере раздражение при упоминание его имени. А Екатерина так и вовсе источала отвращение при одном только упоминание.

Похоже, что достал он не только меня.

Глянув на часы, решил, что лучше вернуться к лекции.

— Ладно. Уже пятнадцать минут прошло, а мы тут лясы точим. В общем, если Шарфин предложит вам что-то такое ещё раз, то рекомендую согласиться. Сходите, да посмотрите. Сочтём это практическим занятием. А теперь давайте вернёмся к занятиям. Итак, примеры неэтичных приёмов на перекрёстном допросе. Слушайте внимательно, вы это запомните не из конспекта, а потому…

Дверь в аудиторию открылась.

— О как, — сказал я, глядя на вошедшего. — Неужто решил почтить нас своим присутствием?

— Опоздал, — буркнул Шарфин. — Бывает.

— А причина? — уточнил я, сохраняя максимально доброжелательный и даже весёлый тон.

— В столовой обедал. Я же не стадо, чтобы со всеми по звоночку бежать, — буркнул Юрий и направился к своему месту.

Забавно. Судя по всему, он внутренне готовился дать мне отпор. Видимо думал, что я из его опоздания скандал устрою или ещё что. Не. Мы работаем тоньше.

— Ну, добро пожаловать на лекцию, — произнёс я. — Потом попроси у кого-нибудь конспект. Перепишешь начало лекции. Если тебе его кто-нибудь даст, разумеется.

Ох, это надо видеть. Судя по эмоциям окружающих, вряд ли кто-то поступит таким образом. И, если верить его недовольной роже, Шарфин это прекрасно понимал.

— Ладно, вернёмся к лекции. Первый: намеренное введение в заблуждение, когда вы используете реальную деталь, чтобы создать у свидетеля ложную уверенность…

Один за другим я диктовал им методы, а они записывали. Давление через личные нападки, агрессия в подаче, социальное давление, манипуляция эмоциями, ловушки с формулировками и другие. Всё это было неэтично и даже неправильно. Но при правильном применении являлось хорошим инструментом для ведения работы со свидетелем. В своей прошлой жизни я использовал все из них. Потому что, как я и сказал им раньше, если свидетель настроен враждебно и не хочет идти на конфликт, миндальничать с ним нет смысла.

— Все эти методы — рабочие, — сказал я, закончив писать пункты мелом на доске. — Они грязные. Манипулятивные. Неэтичные. Но при определенных обстоятельствах и сноровке допустимы, если вы соблюдаете тонкую грань. Ваша задача — иметь чёткое понимание, где именно пройти по лезвию, не оступившись и не допустив ошибок. Это не просто.

В первом ряду поднялась рука.

— Но… если всё это — давление, как тогда вообще проводить перекрёстный допрос? Мы же не чай пьем с обвиняемым. То есть я помню, что вы сказали, но если давление нельзя применять, то что нам делать?

Я лишь усмехнулся.

— Хороший вопрос, Алин. Смотри. Сейчас покажу.

Народ с интересом посмотрел на меня. Я же взял со стола папку.

— Итак, ребятки. Внимание! Мелехов! Какого цвета эта папка?

Пётр посмотрел на меня с лёгким недоумением, но ответил так, как нужно.

— Синяя.

Услышав его ответ, Шарфин вытаращил взгляд на папку и лишь презрительно фыркнул.

— Молодец. Самойлов?

— Ну синяя, и что?

— Правильно. Дьякова?

— Она синяя.

— Да, — тут же сказал я, заметив улыбку на её лице. — Всё правильно. Молодчина.

Я опросил еще нескольких ребят и каждый раз получал той или иной тональности ответы о том, что красная папка в моей руке была синего цвета. И с каждым таким ответом непонимание на лице Шарфина росло всё больше и больше, превращаясь в растерянность.

— Екатерина? — решил я выбрать последнего сообщника.

— Папка синяя, — с уверенным видом заявила она.

— В точку, — повернувшись, я как бы невзначай прошёлся глазами по аудитории и остановился на Шарфине. — Юра?

— Чё? — буркнул он, явно не желая участвовать в этом акте коллективного помешательства.

— Ты мне не чёкай, — произнёс я и помахал папкой в руке. — Какого цвета?

— Ну синего, — сказал он, явно желая поскорее отвязаться от идиотского вопроса.

— Уверен? — уточнил я самым серьёзным тоном, на какой только был способен.

Парень помедлил. Он посмотрел на папку, потом на других. Красная. Ну точно красная. Но…

— Синяя, — пробормотал он, и в этот раз его голос прозвучал неуверенно.

Я положил папку обратно на свой стол.

— Вот так, господа, и работает социальное давление, — начал я обьеснять, сев обратно на своё место. — Этот простой приём с папкой иллюстрирует один из ключевых психологических эффектов — социальное подчинение. В стрессовой или неуверенной обстановке, особенно в зале суда, свидетель подсознательно стремится соответствовать мнению большинства или авторитетным фигурам. Порой это делается неосознанно. Просто для того, чтобы избежать конфликта, смущения или изоляции. Даже если он знает правду, давление среды способно исказить восприятие или реакцию. Опытные адвокаты, какими я надеюсь все вы станете, сможет создать атмосферу согласия вокруг ложного утверждения, может спровоцировать свидетеля на самоопровержение, путаницу или ошибку. Это особенно эффективно при перекрёстном допросе, когда линия защиты требует дискредитировать показания. Главное, что вы должны помнить — не перейти грань между допустимой тактикой и недопустимой манипуляцией. Умение управлять атмосферой в зале — это очень ценный и важный инструмент, который станет для вас в зале лучшим другом. Главное использовать его правильно. Все всё поняли?

Нет, не все. Я видел это. Но, как раз таки, это было нормально. Подобному нельзя научиться, сидя за партой в аудитории. Для этого нужна живая практика. Нужен опыт. Но в том, что они его получат, я не сомневался. Вопрос в том, какие уроки они из этого вынесут.

Ну и злое красное лицо Шарфина, сидящего на последней парте с оскорблённым видом — приятная вишенка на торте. Да, неприятно, когда тебя используют, как дурачка для примера. Унизительно и больно бьёт по самолюбию.

Только вот последним гвоздём в крышку гроба его самоуверенности стало не это.

— Надо же, — повернувшись, фыркнула Екатерина, посмотрев на него с презрением. — Говорил, что не стадо, а отвечал, как послушная овца.

М-м-м, метафорой да по яйцам. Эх, далеко пойдёт…

Остаток лекции прошёл чудесно. Вот реально. Я приводил им примеры, мы рассматривали их, и ребята мотали знания на ус, так сказать. Даже забавно, но, разговорившись с ними, я совсем пропустил окончание лекции. Даже не заметил, как сам увлёкся процессом. Если бы мне полтора месяца назад кто-то сказал, что я буду получать от этого процесса такое удовольствие, то я первый бы рассмеялся бы ему в лицо.

Когда ребята собрались и вышли, я закрыл дверь в аудиторию и достал телефон. Предстоит сделать важный звонок. Набрав номер, стал ждать, пока на том конце возьмут трубку.

— Да?

— Добрый день, ваше сиятельство, — поздоровался я. — Надеюсь, что я вам не помешал?

— Совсем нет, Александр, — весьма доброжелательно проговорил Распутин. — В противном случае я бы не ответил. Ты о чём-то хотел поговорить?

— Не по телефону. Если позволите, то я хотел бы с вами встретиться сегодня. Это действительно важно.

В телефоне повисла тишина.

— Что же, думаю, что я найду для этого время, — спустя полминуты произнёс Распутин, и я почему-то был уверен, что он не просто так меня мариновал, а смотрел своё расписание в поисках «окна». — Сегодня вечером после семи я буду в клинике.

— Я приеду, ваше сиятельство, — пообещал я.

— Тогда до встречи, Александр.

— Хорошего вам дня.

Ну вот. С этим тоже разобрались. Я положил телефон на стол и задумался. Надо решить, что именно я скажу ему и…

Лежащий на столе телефон вдруг завибрировал. Глянув на экран, увидел уведомление о входящем сообщении от Романа.

«Надо встретиться…»