Адвокат Империи 14

Глава 10

Ответ на отправленное мною сообщение пришёл в тот момент, когда я натягивал куртку, спускаясь по лестнице.

«В шесть вечера. Возьми мне классическую с маринованной капустой и морковью по-корейски.»

Извращенец. Нет, конечно же я понимаю, если бы он попросил туда жареной картошки бы добавить или халапеньо, но чтобы так… Ну и ладно. Главное, что договорились о встрече. А то я вообще думал, что Роман теперь будет сидеть в семейной крепости под охраной. Значит, в шесть на обычном месте. Удовлетворенно сунув телефон в карман, я вдруг задумался над любопытным вопросом.

— Слушайте, а зачем такое лично сообщать? — поинтересовался я у спускающегося передо мной по лестнице секретаря. — Могли бы и просто позвонить, вместо того чтобы ходить сюда. Холодно же.

— Во-первых, Рахманов, я никуда не ходила, — не оборачиваясь в мою сторону, заявила секретарь. — Я работала в этом корпусе, когда получила звонок от ректора. А во-вторых, если вас не устраивает способ, которым Аркадий Ростиславович сообщил вам о том, что хочет переговорить с вами, то вы можете высказать это ему свои претензии при личной встрече. Я уверена, что ему будет крайне любопытно послушать ваше недовольство его методами работы.

Голос её звучал немного чопорно. Я бы даже сказал — раздражённо. Но вот непосредственного негатива по отношению ко мне я не чувствовал. Скорее лёгкое недовольство человека, которого оторвали от его дела. Ноль процентов осуждения и сто процентов понимания, как говориться. Я тоже не люблю, когда меня отвлекают.

— Да я просто спросил, — пожал я плечами, а затем подумал о том, что она этого даже не видит. Ну и бог с ней.

Словно доказывая свои слова на деле, секретарь дошла со мной до второго этажа и скрылась в коридоре, отправившись, несомненно, по своим важным делам. Ну, а я спустился до первого, вышел на улицу и пошёл в сторону главного здания.

Похоже, что после того снежного ужаса, который обрушился на город в понедельник, погода решила наконец сменить гнев на милость. Ну, или у неё просто снег закончился. Тоже вариант, так-то. Главное, что он больше с неба не сыпался бесконечным потоком. Теперь единственным источником неприятностей становилась минусовая температура, которая вкупе с высокой влажностью так и норовила откусить тебе лицо. Какие-то жалкие минус десять ощущались градусов на шесть или семь холоднее. Благо, что идти мне было недалеко.

Дойдя до главного корпуса, поднялся на нужный этаж. А там уже и до ректорской недалеко. Представился одному из секретарей, и меня быстро проводили в кабинет.

Ректор сидел за своим столом, перебирая какие-то бумаги и держа в правой руке чашку с чёрным кофе и рисунком в виде герба университета.

Подняв голову от лежащих на столе документов, ректор посмотрел на меня.

— О, Александр. Хорошо, что ты пришёл так быстро.

То есть, в его понимании я мог где-то ещё и задержаться получив такой вызов? Так что ли?

— Вы хотели меня видеть, Аркадий Ростиславович? — выбросив мысли из головы спросил я.

— Да, проходи и присаживайся, — произнёс он, отставив в сторону чашку с кофе и указав на стул перед своим креслом.

Закрыв за собой дверь, я пересёк кабинет и сел в кресло напротив ректора.

— Я хотел бы с тобой поговорить, Александр, по поводу твоей причины нахождения здесь, — явно решил не начинать он издалека. — Я уже обсуждал это с Софией, так что она в курсе нашего с тобой разговора.

— Я вас слушаю.

— Как ты знаешь, квалификационная комиссия будет проходить в середине декабря. То есть, уже совсем скоро. Осталось чуть больше полутора недель. А следующее заседание адвокатской коллегии в этом полугодии пройдёт в январе, после чего следующее заседание будет только в июле…

Это я знал и без его пояснений. Информацию по данному вопросу проверил сразу же после того, как София предложила мне этот вариант. Адвокатская коллегия проводила заседания не реже двух раз в год. Впрочем, чаще четырёх раз она тоже не заседала, что довольно сильно отличалось от того, к чему я привык в своём прошлом. Там подобное происходило не менее четырёх раз за год, а порой и куда чаще.

Сам же процесс получения был следующим. Сначала мне предстояло пройти через экзамен на квалификационной комиссии, после чего результаты вместе с моими документами направлялись в коллегию, которые и рассматривали вопрос о том, дать ли претенденту статус адвоката или же нет.

За экзамен я не очень переживал. Если бы проблема была только в нём, то я бы не беспокоился. Главная закавыка заключалась в том, что обязательным условием для получения допуска на квалификационный экзамен являлось предоставление диплома о высшем образовании. Для местных студентов это, конечно же, проблемой не являлось от слова совсем. Ведь они получали его сразу после выпуска и, как правило, сразу после этого использовали возможность проверить свои силы на одном из самых важных экзаменов в своей жизни, либо же отложить это дело на полгода и пройти его позже, чтобы иметь время на дополнительную подготовку.

Моя же проблема проистекала именно из этого момента. У меня не было диплома. Отсюда вся головная боль. Видимо, этот момент и хотел обсудить ректор.

— … но, как ты, вероятно, понимаешь, основная наша сложность заключается в отсутствии у тебя диплома о высшем образовании, — закончил он, подтвердив мои мысли.

— Да, Аркадий Ростиславович, — кивнул я. — Именно поэтому я здесь.

— Да, — кивнул он. — Именно поэтому ты здесь. Александр, я буду с тобой честен. За прошедшее время ты показал себя с очень хорошей стороны, невзирая на, скажем так, некоторые проблемы в начале. Более того, с учётом твоей работы в «Л Р» и имеющихся рекомендаций со стороны, я думаю…

— Прошу прощения, — вежливо перебил я его. — Рекомендаций со стороны? Каких рекомендаций?

Услышав мой вопрос, Аркадий Ростиславович нахмурился.

— Ты не в курсе?

— Ну, если бы был, то я сейчас бы не спрашивал, — вздохнул я, а затем подумал о том, как это звучит. — Прошу прощения, если это прозвучало резко, просто…

— Ничего страшного, Александр, — прервал он меня, после чего открыл ящик своего стола и извлёк оттуда два конверта. — Можешь взглянуть.

Взяв оба, я открыл первый и достал из него сложенное письмо. Почерк узнал моментально. Уже не раз видел его за время нашей поездки в Конфедерацию.

— Заслужить похвалу от Вячеслава — это нужно очень и очень хорошо постараться, — заметил ректор. — Он рассказал мне о том, что ты сделал для него и Анны в Конфедерации. До сегодняшнего дня у меня не было возможности поблагодарить тебя за это. Потому благодарю сейчас.

— Ну, как и обещал Молотов — это действительно был интересный опыт, — улыбнулся я, хотя на самом деле был бы не против позабыть о случившемся. Ещё одного желания купаться в холодной реке с возможностью утопления или получить пулю в лоб у меня не было.

Ректор же, услышав мои слова, расхохотался.

— О, я уверен, что он непременно сказал нечто в этом духе. Молотов из нас троих всегда был самым… пожалуй, слово «экспрессивный» подойдёт тут больше всего.

— Четверых, — абсолютно на автомате произнёс я, чем вызвал на лице ректора удивление.

— Прости?

— А? Прошу прощения, просто я видел ту фотографию, где вы вместе с Анной и Вячеславом стояли с Павлом Лазаревым и…

О как. Любопытно! А с чего это вдруг его эмоции так резко изменились? Да и ещё и в такую негативную сторону. Будто я не старую фотографию вспомнил, а только что пригрозил ему университет его любимый сжечь дотла. Откуда вдруг такая лютая неприязнь?

— Я сказал что-то не то? — уточнил я на всякий случай.

— Нет… — выдохнул ректор, отведя взгляд в сторону. — Не совсем. Вячеслав ведь никогда не рассказывал тебе о том, почему он прекратил активную практику?

— Нет, — покачал я головой. — А в чём дело?

— Ни в чём, Александр, — сразу же поспешил он сменить тему. — Да и не о том мы сейчас говорим.

Решив не давить, я открыл второе письмо. И вот тут, признаюсь, удивился.

— Надо же, — пробормотал я. — Не ожидал.

— Не ожидал, что твой начальник не откажет тебе в рекомендательном письме? — усмехнулся ректор. — Как по мне, это довольно обычная ситуация для хорошего сотрудника. И отсюда, признаюсь, вытекает мой вопрос.

— Вопрос? — переспросил я. — Какого же рода?

— Касающийся твоих знаний, Александр, — пояснил ректор. — Давай, чтобы не быть голословным, я объясню тебе, как я сам вижу происходящее. Двадцатилетний парень, который не имеет высшего профильного образования, каким-то образом попадает на работу в одну из самых престижных фирм этого города…

— Мне повезло, — пожал я плечами. — Просто удачное стечение обстоятельств и…

— Александр, прошу тебя, — остановил меня ректор, подняв ладонь. — Если бы я захотел, чтобы мне в уши налили воды, то я бы всё ещё был обычным преподавателем и принимал бы у студентов курсовые. Уж поверь, жажды после них я не чувствовал ещё долго.

В ответ на это я лишь усмехнулся.

— Так к чему вы ведёте, Аркадий Ростиславович? — спросил я, откинувшись в кресле.

— Я веду к тому, что мне очень интересно понять, как молодой человек, который никогда и никоим образом не соприкасался с миром юриспруденции, неожиданно для всех так успешно и быстро влился чуть ли не в сливки этого общества.

— Ну, я бы не стал называть работу стажёром в отделе «pro bono» прям-таки сливками, — фыркнул я. — Максимум молоко. И то пастеризованное.

— Смешно, — без какого-либо намёка на улыбку проговорил ректор. — Александр, я посмотрел твои выступления в суде. И имел крайне долгий и обстоятельный разговор с Вячеславом. Те знания, опыт в ведении своих дел и навыки, которые я у тебя вижу, совсем не соответствуют тому, чего стоило бы от тебя ожидать. Даже более того…

— Аркадий Ростиславович, давайте всё спишем на то, что я очень люблю читать, а единственная книжка, которая у меня появилась в восемь лет, были основы права для чайников, хорошо? — попросил я его.

На самом деле, конечно, не в восемь. В двенадцать. Я её самолично украл в книжном. Не для чайников, а нормальный учебник, между прочим. Но в остальном даже не соврал. Читал я действительно много.

— Хорошо, — после недолгого молчания произнёс он. — Допустим, я соглашусь с этим. Но, к сожалению, нашей проблемы это не решает. Ты всё ещё не можешь быть допущен на экзамен квалификационной комиссии без диплома о высшем образовании. Особенно если некоторые из участников комиссии считают, что подобное, позволь они ему случится, опорочит их гордое звание как преподавателей и юристов. Не в их правилах, знаешь ли, эти самые правила нарушать. Особенно если это не в их интересах. Допустить тебя на экзамен, по меньшей мере, будет выглядеть как неуважение и, в каком-то роде, даже оскорбление по отношению к ним.

— С их точки зрения, — добавил я и ректор кивнул.

— Да с их точки зрения.

Любопытно. Вот он вроде говорит, но его эмоции. В них чувствуется неприязнь и раздражение. Только направлены они не на меня. Явно на кого-то другого. А ещё я прямо-таки слышал недосказанное «но» в его словах.

— Если только, — продолжил я за него и сделал приглашающий жест.

— Если только у тебя не будет в рукаве некоторого патронажа со стороны высокопоставленного сотрудника университета, — продолжил Аркадий Ростиславович. — Например, его ректора.

— О как, — протянул я, внимательно глядя на сидящего за столом мужчину. — Знаете, обычно после таких вот предложений следует небольшое пояснение о том, чего подобный патронаж будет стоить. Не поймите меня превратно, но у всего в этом мире есть цена.

— Как цинично.

— Скорее прагматично, — парировал я.

Ректор откинулся в кресле и внимательно посмотрел на меня.

— Прагматично или нет, Александр, но сейчас ситуация такова, что даже если твою заявку на допуск к экзамену оформят как исключение через решение преподавательского совета, то определённые люди в комиссии всё равно не допустят тебя до экзамена. Не допустят, если только я не прикажу обратного. И, чтобы ты знал, я это сделаю.

Аркадий Ростиславович наклонился ко мне, сложив руки перед собой и сцепив пальцы в замок.

— Ты прав, Александр. У всего есть своя цена. Есть она и у моей помощи…

Значит, всё сведётся к очередному обмену «услугами». Я мысленно закатил глаза. Вопрос только в том, насколько дорого мне подобное обойдётся. Нет, конечно, можно было бы подумать и о том, что вся эта история с якобы противниками допуска меня до экзамена может быть банальной выдумкой, чтобы придать лишнего веса его словам. Или же…

— … и её ты уже сполна оплатил, — закончил ректор.

— Что? — не понял я, сбившись с собственных мыслей. — Не понял.

Губы ректора тронула весёлая и довольно-таки добродушная улыбка.

— Тогда позволь пояснить. Благодаря тебе оказалась защищена честь одного из лучших преподавателей моего университета, а её нахальный бывший муж сейчас бьётся в истерике из-за того, что она не только смогла защититься от его воровских нападок, но ещё и похоронила его работу. Истерики эти оттого громкие, что с него сейчас ещё и потребуют средства, которыми эти изыскания оплачивались.

Слово «изыскание» Аркадий произнёс с особым отвращением, и его можно было понять. Одно дело взять чужие наработки для своей статьи и совсем другое исказить их так, чтобы их автор впоследствии подвергся народному порицанию.

— Спасибо, — немного ошарашенно сказал я, даже не зная, что и думать. Это искреннее признание немного сбило меня с толку.

— Не за что, ведь это не всё, — продолжил он. — Хотя, на самом деле, хватило бы и этого. Но случай с Алисой и тем, что ты сделал для неё, окончательно расставил всё на свои места.

Произнеся это, ректор поднялся на ноги. Я тоже встал. Как минимум из уважения.

— Александр, это учебное заведение выпустило очень много молодых и талантливых юристов. Тех, кто помогал и помогает другим людям. И я горжусь каждым из них. Но, к сожалению, есть и другая категория. Те, кто учился здесь и получили диплом, став адвокатами Империи. Имея возможность судить их по их поступкам, я могу смело заявить, что они порочат нашу профессию, как бы смешно это ни прозвучало. И я буду очень рад, если из наших стен выйдет ещё один действительно хороший адвокат, желающий помогать другим. Пусть даже и без нашего диплома.

— ШАРФИН!

Преисполненный гневом и яростью женский голос едва не заставил его рассмеяться. Юрий усмехнулся и даже и не подумал остановиться, спокойно идя себе дальше по университетской парковке.

И цокот каблуков за его спиной был приятным дополнением возмущённому женскому визгу. Он всегда любил, когда красивые девушки за ним бегали. Впрочем, сейчас он ничего кроме радостного злорадства не испытывал.

— Шарфин! — вновь раздался позади него крик, но Юрий спокойно дошёл до своей машины и бросил взгляд в сторону преследующей его девушки.

Екатерина шла прямо к нему. Глаза горят гневом. Пальто расстегнуто. Она явно торопилась найти его. После лекции не успела, а сам Юрий не хотел выслушивать её капризное нытьё. И, судя по всему, правильно сделал.

Особенно он укрепился в этом мнении, глядя на идущего вслед за Руденко Петром. Мелехов торопился вслед за девушкой, держа в руках одновременно свою и её сумки.

— Чего тебе, Катюха? — весело спросил Юра, доставая из кармана ключи от машины и открывая дверь. — Если ты насчёт того, что было на лекции, то не парься. Я это так, в шут…

Она едва ли не с разбега влетела в него, толкнув ладонями. Да так, что Шарфин не удержался и поскользнулся на снегу, налетев на открытую дверь своей машины. Болезненно ударился спиной, и упал рядом в грязный снег.

— Сука, ты совсем охренела⁈ — рявкнул он, пытаясь рывком вскочить на ноги, но не вышло. Правая нога подскользнулась и он снова едва не упал.

— Пасть свою закрой, мудак! — в ответ зашипела она. — Кто тебе дал право упоминать мою сестру, ублюдок⁈ Как ты вообще посмел…

— Да пошла ты, — отмахнулся от неё Шарфин, окончательно поднимаясь на ноги. — Я всего лишь сделал то, что Рахманову надо было спросить самому, вот и всё. Но у него видимо яиц не хватило. Или что? Скажешь, что я был…

— Юра, тебе лучше не заканчивать эту фразу, — пригрозил ему Пётр, стоя за спиной Катерины.

— Ты вообще заткнись, — тут же огрызнулся Шарфин. — Посмотри на себя, убожество. Тоже мне аристократ.

Он сразу же понял, что его язвительный и оскорбительный тон задел Мелехова. Это было понятно по выражению на его лице. К чести Петра, он промолчал, пропустив это оскорбление мимо ушей.

Да и дело тут было не в том, что он был отпрыском довольно бедного графского рода из Казани, от которого осталось, по сути, лишь имя. Если бы отец Юрия захотел, то он на сдачу купил бы всё их имущество и ещё осталось бы. Нет. Пётр не стал реагировать на это, потому что даже малейшая драка на территории университета могла закончиться отчислением. Тут за этим следили строго.

А вот Катерину, распалённую гневом до состояния, что под ней чуть ли снег не плавился, похоже, это волновало далеко не так сильно.

— Мразь, — выдохнула она, глядя на него таким взглядом, будто готова была убить прямо здесь, на парковке. — Ты вообще слышишь, что несёшь⁈ Ты серьёзно решил поиздеваться над болью, моей болью, чтобы блеснуть своим поганым остроумием?

— Я всего лишь поставил тебя перед этической проблемой, Катенька, — развел руками Шарфин и не без раздражения принялся отряхивать куртку от налипшей на неё грязи после падения. — Разве не в этом смысл занятий по адвокатской этике?

— Засунь свою этику себе знаешь куда⁈ — рявкнула она. — Я здесь, чтобы стать адвокатом, а не терпеть поганого ублюдка, которые считает чужую травму поводом для шутки! И не тебе решать, говнюк, как я должна чувствовать, и уж точно не тебе моделировать такие сценарии потехи ради. Ничтожество ты несчастное.

— Ой, какая жалость, — скривился Юрий. — Ну заплачь ещё. Или иди, поплачь в жилетку Рахманову. Уверен, он будет не против тебя утешить. Может, ещё после этого оценку тебе хорошую поставит. Если ротиком поработаешь хорошо…

Это оскорбление стало последней каплей. Ладонь Катерины метнулась плетью. Это была бы прекрасная пощёчина. Сильная. Хлёсткая. От которой потом болит лицо и звенит в ушах.

Да только не случилось.

— Отпусти! — взвизгнула девушка, пытаясь вырвать ладонь из крепкой хватки.

— Кать, не надо, — попросил её Пётр, одновременно пытаясь удержать подругу одной рукой и сразу две сумки в другой. — Он того не стоит. Только этого и добивается. Оставь…

— Да, Катенька, оставь, — фыркнул Шарфин и похлопал себя по карманам, а затем начал оглядываться по сторонам в поисках ключа от машины. Тот, наверно, выпал из его руки, когда он упал. — Не рискуй своим обучением, а то будет очень обидно, если ты вылетишь отсюда со свистом. О! Вот они!

Обрадованный, он поднял из снега найденные ключи и отряхнул от налипшей белой массы.

— Посмотрите на себя, — зло усмехнулся он, глядя на то, как Катерина всё порывалась высвободить ладонь, а Пётр хмуро стоял и пытался не дать ей этого сделать. — Убожество, честное слово. Графский сынок, а таскает сумочку за какой-то бабой, как послушный пёсик. Скажи, она перед тобой юбку не поднимала, чтобы ты к ней получше подлизался? Или, может быть, вам луч…

Что именно хотел дальше сказать Шарфин, он так потом вспомнить и не сможет. Поняв, что она не сможет вырвать ладонь, чтобы сделать то, что собиралась, Катерина использовала оружие с несколько большим радиусом поражения. Свои длинные ноги. Элегантный женский сапожок прилетел ему точно между ног с такой силой, что задыхающийся от боли парень осел коленями в снег, схватившись за пах.

— Урод, — выплюнула она. — Понравилось, говнюк?

— С… — Юра даже слово не сразу смог произнести. Одуряющая боль расплывалась от пострадавшего достоинства и тянула его вниз, желая уронить лицом в грязный снег. Страдания были такие, что ему казалось, что даже просто сделать вдох уже выглядело почти непосильной задачей. — Т… тварь… я… тебя вышвырнут…

— Да плевать! — гордо заявила Катя и наконец смогла вырвать свою ладонь из руки Петра. — Иди, попробуй. Но больше никогда не смей даже думать о том, чтобы упоминать мою сестру! А это, чтобы не забыл…

Сунув руку в карман своего пальто, она нащупала связку с ключами. Догадавшись, что именно она собирается сделать, Шарфин застонал и даже сделал попытку воспрепятствовать… Хотя не смог даже встать с колен.

Катя упёрла ключи в бок его машины и с видимым удовольствием на лице провела рукой от двери до самой задней части, оставляя на полированной поверхности глубокие и уродливые царапины.

Сделав это, она развернулась и пошла в сторону университета, оставив Петра одного.

Мелехов лишь вздохнул и наклонился к стонущему Шарфину.

— Юра, — негромко и даже как-то устало заговорил он. — Знаешь, здесь, на территории университета я тебя не трону. Я ведь не идиот. Но я — аристократ. А это для меня что-то значит. Можешь оскорблять меня сколько тебе влезет. Мне плевать. Обращать на тебя внимание, всё равно, что на злобного тупого ребёнка. Но. Если ты ещё хоть раз позволишь себе сказать что-то подобное в адрес Кати, я тебя прибью. Ты меня понял?

— Да п… пошёл ты, — сипло выдавил Шарфин, пытаясь устоять на коленях и держаться одной рукой за машину.

— Ну ты меня услышал, — вздохнул Пётр. — Иди, снежка что ли приложи к яйцам. Может поможет…

— Значит, написали мне рекомендацию, — усмехнулся я в трубку.

— Разве после всего случившегося я мог поступить иначе? — ответил мне из телефона весёлый голос Молотова. — Александр, я опущу тот факт, что ты не только спас мне жизнь. Ты защитил Анну в суде. Защитил, я замечу, чуть ли не лучше, чем сделал бы я сам…

Ну, тут ещё вилами по воде писано. Как действовал бы Молотов, я не знаю. И не узнаю, спасибо чёртову Генри Харроу, чтобы ему икалось до конца жизни.

— Ну, ещё скажите, что вы меня и правда с собой взяли, чтобы я за вами бумажки носил, — усмехнулся я в трубку

— А я и скажу, — в свойственной ему ироничной манере заявил Молотов. — И нисколько об этом не жалею, Александр. Так что, да. Эту рекомендацию ты, на мой непритязательный взгляд, заслужил абсолютно полностью. Хотя бы за то, что я снова могу ходить.

Тут даже спорить с ним не стану. Распутин выполнил обещание и поставил адвоката на ноги. За два сеанса его дар полностью устранил повреждения, полученные в ходе аварии в Конфедерации, и теперь, пусть ещё не успев восстановиться до конца, но Молотов снова был здоров.

— Спасибо вам, — искренне поблагодарил я его.

— Будет тебе, Александр, — ответил Вячеслав. — Я всегда придерживался мнения о том, что сделанное добро рано или поздно вернётся. Пусть это прозвучит немного наивно, но порой мне кажется, что этому миру не хватает немного наивности.

Может быть, он и прав.

Заметив вошедшего в парк мужчину, я попрощался с Молотовым и убрал телефон в карман куртки.

Роман подошёл к скамейке, на которой я сидел, и я протянул ему стакан с ещё горячим кофе и завёрнутую в фольгу шаверму.

— С маринованной капустой и морковкой по корейски, — сказал я. — Как ты и просил.

— Ты просто мой спаситель, — усмехнулся Лазарев, садясь рядом и разворачивая свой перекус. — Первая нормальная еда за весь день.

— Всегда пожалуйста. Считай, что это моя благодарность тебе за рекомендацию.

— О, узнал таки! Знал бы я, что у тебя такие расценки, написал бы раньше.

— М-м-м… — задумчиво протянул я, разворачивая собственную, острую. — Что, работы много?

— Что-то вроде того, — отозвался Рома, откусив кусок и начав жевать.

— М-м-м, — снова протянул я, жуя шаверму. Дожевав, проглотил и спросил. — Как Артур?

После моего вопроса жевать Рома перестал.

— Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь, — мрачно проговорил он, а затем, судя по всему, и сам всё понял. — А, да. Точно. Князь?

— Ага, — кивнул я. — Князь. Как Артур?

— Плохо, — вздохнул Роман и отложил шаверму в сторону на скамейку. Судя по всему, аппетит у него пропал. — Живой, но плохо. Мы ждём, когда его стабилизируют, чтобы доставить его сюда.

— Распутин?

— Да. Мы уже договорились, — подтвердил он мою догадку. — Он будет ждать, как только Артура доставят сюда.

— А почему просто не отправить его в Германию? — предложил я.

— Нельзя, — покачал головой Рома. — Поверь, если бы так можно было бы сделать, то мы уже послали бы его туда первым классом, Саша. Нет, Распутину запрещено покидать границы Империи.

А вот теперь я искренне удивился.

— Почему? Он же…

И замолчал. Блин, Сань, ну всё же и так логично. Ну подумай ты, прежде чем говорить, а? Тут дело даже не в Елене. У Распутина ведь нет детей. Учитывая, какую ценность он представляет для Империи, не удивлюсь, что запрет отдан приказом свыше.

Судя по всему, выражение у меня на лице носило довольно красноречивый характер.

— Вижу, что догадался, — хмыкнул Роман, тоскливо посмотрел на лежащую рядом с ним остывающую шаверму и всё-таки вернулся к трапезе. Хочешь не хочешь, а питаться всё-таки надо. Пусть даже и так.

— Да, — кивнул я. — Догадался. И это, по поводу брата. Надеюсь, что всё будет хорошо.

— Будет, — с железной уверенностью проговорил Роман. — Обязательно будет. Поверь мне. Мы найдём того, кто это сделал…

Угу. В этом-то я не сомневался. С теми ресурсами, которые есть у Лазаревых, не думаю, что это долго будет оставаться тайной.

А это ставило меня в довольно сложную ситуацию. Кто другой мог бы взять и рассказать разом всё, что знал. Предупредить обо всём. Но я… я просто не мог этого сделать, не имея понимания того, что может последовать за подобными предупреждениями.

Скажи я сейчас Роману, что, с большой долей вероятности, мой рехнувшийся брат охотится на него и всю его семью в попытке отомстить за смерть отца, то он сразу же расскажет об этом своему отцу. И будет полностью прав. Я его тут даже осудить не смогу.

Только вот к каким именно последствиям это потом может привести? Это уже куда более важный и хороший вопрос, да? А что, если папаша Лазарев вспомнит о том, что они оставили в живых Князя? Поймёт, что раз он скрыл одного отпрыска Ильи Разумовского, то вполне мог сделать это и с другим. И? Что тогда он будет делать дальше? Не подставлю ли я Князя таким делом? Да чёрт его знает на самом деле. Мыслей у меня было много, и каждая новая хуже предыдущей.

Но и просто так сидеть и ничего не делать я тоже не мог. Рома, Настя, Распутины… Господи боже, да даже тот же Уваров не были мне безразличны. И просто так сидеть в стороне и ничего не делать я тоже не мог.

— Слушай, Ром, — негромко произнёс я. — Твой отец рассказывал тебе о том, как прошёл наш с ним разговор?

Роман повернул голову и посмотрел на меня.

— К чему ты спрашиваешь? — нахмурился он.

— К тому, что я бы посоветовал тебе убедиться, что все, кто хоть как-то связаны с вами, в особенности ваши собственные люди, носят амулеты, которые не позволят повторить то, чем я угрожал твоему отцу.

Сказал я это негромко. Почти тихо. Но он меня услышал. И, судя по его лицу, понял меня абсолютно правильно.

— Ты что-то знаешь, да? — так же тихо спросил он.

— Что-то вроде того, — кивнул я. — Потому и предупреждаю тебя…

— Саша, в чём дело? — тут же требовательно спросил Роман.

И? Как ему сказать?

— Между нами? — спросил я, на что получил весьма ожидаемый ответ.

— Нет, — покачал он головой. — Если это касается моей семьи, то я не могу держать это в секрете от отца. Прости, Саша, но ты и сам должен это понимать.

— Понимаю, — не стал я спорить и задумался. — Тогда просто представь, что бы было, если бы я решил вас убить. Вот от этого и отталкивайся.

Роман посмотрел на меня с таким лицом, что я… нет, не испугался. Скорее занервничал. Потому что это было лицо человека, готового без раздумий броситься в бой и даже убивать ради того, чтобы защитить дорогих ему людей.

— Саша…

— Ром, ты меня слышал, — повторил я. — Я серьёзно. Позаботьтесь о такой защите. И особенно прикройте Настю. В отличие от вас с отцом она лёгкая добыча. Сам знаешь почему. И про маму вашу не забудьте.

Знает. Потому что моя сила не действует на людей, у которых есть Реликвия. Так что Павел, Роман и остальные аристократы с даром будут невосприимчивы к силе Андрея. У нас ведь с ним один дар на двоих.

Роман ответил не сразу. Видно было, что он обдумывает то, что я ему сказал.

— Ты можешь сказать что-то ещё? — спросил он.

— Если бы мог, то сказал, — пожал я плечами, и это была практически правда.

— Понятно, — вздохнул Лазарев и посмотрел на недоеденную шаверму в своей руке. — Знаешь, я сейчас подумал о том, как хорошо было, когда единственные проблемы, которые мы с тобой тут обсуждали — были дела фирмы. И можно было спокойно посидеть и просто поесть.

— Ага, — не стал я спорить.

Я тоже скучаю по таким временам.