Адвокат Империи 14

Глава 1

Машина проехала пропускной пункт на въезде на территорию университета. Калинский показал свои документы и приглашение от преподавателя, которое позволяло ему получить гостевой пропуск на посещение учебного заведения. Потратив примерно минуту на проверку, охранник разрешил ему проехать.

Лев направился по дороге, чувствуя, как с каждой минутой его всё больше и больше одолевает тёплое чувство ностальгии. Сколько труда и сил он приложил, чтобы попасть сюда. Сколько пота пролил и бессонных ночей выдержал ради возможности получить лучшее образование, которое только могла предложить ему империя.

Свои студенческие годы Лев вспоминал с наслаждением и удовольствием. Он смаковал их. Даже несмотря на тяжёлое детство, Калинский никогда не сдавался ради того, что по праву считал призванием.

И он его добился. Получил диплом. Буквально выгрыз его, вцепившись в данную ему возможность, как злобный и голодный пёс в кусок мяса. И он считал, что имеет полное право собой гордиться. Просто потому, что в то время, как учившиеся вместе с ним детишки аристократов и богачей, у которых золотая ложка застряла в заднице, порой даже усилий не прикладывали, он неустанно двигался вперёд. Потому что он был упорнее. Не имеющий и толики того богатства, которым владели их семьи, он был лучше.

Лучше во всём. Лучшие оценки на проверочных работах. Лучшие рецензии от преподавателей на его рефераты. Лучшие показатели на практике. И ни одного поражения на игровых судах. Он всегда был победителем. Более того — Лев знал это. И потому мог ходить с высоко поднятой головой. Просто потому что он знал.

Он лучше.

Радостное и сладкое ностальгическое чувство, что ласкало его душу, словно мёд, быстро начало превращаться в гадкий и мерзкий щёлок. Стоило только вспомнить, чем всё закончилось. Из-за тупости, пугливой осторожности и недальновидности одного идиота, которому стоило бы подавиться своей золотой ложкой.

Тихо выругавшись себе под нос, Лев припарковал машину на стоянке, вышел на улицу и закрыл за собой дверь автомобиля. Опытный взгляд тут же подметил заинтересованные взгляды группы молодых студенток, что шли по парку в сторону выхода с территории университета.

Впрочем, эти юные курицы мало чем могли его заинтересовать. Время, когда Лев был падок на таких пустышек с ветром в голове, давно прошло.

Взяв поудобнее свой портфель, он направился к хорошо знакомому ему зданию главного корпуса. С высоко поднятой головой прошёл через главный вход, позволив себе на мгновенье вновь погрузиться в воспоминания. Всё-таки студенческая жизнь стала для Калинского именно тем моментом, когда его жизнь очень круто изменилась. Если на первом курсе он едва мог позволить себе купить нормальную новую одежду, то к концу учёбы всё поменялось. После своих, без ложной скромности, выдающихся успехов на практике в одной из лучших фирм столицы он мог с лёгкостью приобрести хорошую спортивную машину, на которой приезжал сюда с ощущением справедливого собственного превосходства.

Правильно говорят — деньги меняют людей. Для Льва это стало шансом наконец вырваться из оков бедности и зажить так, как он хотел.

Более того, так, как он этого заслуживал.

Пройдя через широкие двойные двери, Калинский спокойно поднялся по центральной лестнице, вспоминая, как иногда прямо тут, на этих ступенях, сидел и читал материалы с конспектами, готовясь к экзаменам.

Дойдя до второго этажа, он свернул и направился по коридору в сторону своей бывшей кафедры. Сейчас ещё занятия, так что людей практически не было. Подойдя к двери, он постучал, прекрасно зная, что человек, с которым он должен встретиться, сейчас находится на кафедре и ждёт его.

Разительная перемена. Когда-то именно он стоял у этой двери в ожидании, что его научный руководитель придёт сюда. А теперь тот ждал уже его самого, Льва. Приятное изменение, которое только лишний раз подчёркивало то, как хорошо он прогрессировал…

До недавнего момента.

Вновь сладостные ностальгические воспоминания оказались испорчены мыслями о недавних событиях. Они бесили его настолько, что порой хотелось что-то ударить.

Потому Лев сделал то, что уже не раз помогало ему сохранять уверенность и душевное равновесие. Прежде чем взяться рукой за ручку двери, он глубоко вдохнул и выдохнул. И только после этого постучал.

— Войдите, — раздалось с той стороны.

Открыв дверь, Лев вошёл в помещение кафедры.

— Добрый день, Сергей Модестович, — поздоровался он с сидящим за столом мужчиной.

— И тебе, Лев, — тут же улыбнулся сидящий за столом в центре кафедры преподаватель. — Как добрался? Дороги нынче просто ужас.

— Без проблем, Сергей Модестович. Без особых проблем, — тепло улыбнулся ему Калинский, закрывая за собой дверь. — Как у вас дела?

— Да как обычно, мой дорогой. Кручусь-верчусь.

В ответ на это Лев лишь усмехнулся. Он знал, что его «любимый» научный руководитель находится на, так сказать, особом счету у начальства университета.

Ни для кого имеющего хотя бы достаточный айкью, чтобы самостоятельно завязать себе шнурки, не было секретом, что тогдашний глава кафедры гражданского права был большим энтузиастом. Ну, из тех, кто готов помочь молодым и способным студенткам любыми способами улучшить свою успеваемость.

Разумеется, об этом никто не трубил на каждом углу, но пара прецедентов имелась. Впрочем, для Льва всё это было неважно. В каком-то смысле он даже понимал своего научрука. Смотреть на такой цветник и не думать о том, чтобы познакомиться с одной из этих красоток поближе, мог разве что полный импотент.

Лев знал как минимум двух девушек со своего курса, которые побывали на «дополнительных занятиях». И он никогда даже и не думал сдать своего преподавателя. Хотя бы потому, что прекрасно понимал — хорошее отношение с этим человеком может дать ему очень многое. Уже дало, если по-честному. Ануров всю жизнь занимался делами по защите чести и достоинства, а потому в какой-то момент смог собрать хороший список весьма влиятельных и высокопоставленных знакомых. В том числе и аристократов.

И именно благодаря своим хорошим отношениям с Ануровым и его связям, Калинский смог получить возможность проходить практику в одной из самых престижных адвокатских контор в столице. Именно благодаря ему он всего за полгода вырвался из состояния «экономлю на еде» до «поехать поужинать в один из лучших ресторанов города». Пусть хоть весь поток перетрахает — за это Лев был ему благодарен.

К несчастью для Анурова, четыре года назад всё-таки случился скандал. Как раз когда Лев планомерно шёл к выпуску. К счастью для преподавателя, удалось замять дело, и дальше обсуждения и, скорее всего, осуждения в кабинетных кулуарах дело не пошло. Правда, с должности главы кафедры его сняли. Попросили написать заявление «по собственному желанию».

Как Анурову удалось увернуться от увольнения, Лев не знал до сих пор. Поразительная изворотливость, которой можно было восхищаться.

— Итак, вы узнали? — спросил Калинский, садясь в кресло напротив него за столом.

— Да, — кинул Ануров. — То, что мы с тобой обсуждали, всё-таки подтвердилось. Мой друг, который входит в квалификационную комиссию, сообщил, что неделю назад Голотова начала активно продвигать мысль, чтобы этого Рахманова внесли в список. Хотя мне кажется, что она начала делать это гораздо раньше. Просто именно сейчас стала действовать более открыто.

Фамилию Рахманова, к удовольствию Калинского, Сергей проговорил с явным отвращением.

— И? Как к этому отнеслись? — поинтересовался Лев.

— Как я тебе и говорил, — пожал плечами Ануров, откинувшись на спинку стула. — Без особого энтузиазма. Их можно понять. Эта стерва хочет, чтобы на комиссию допустили человека без соответствующего образования. Без знаний, Лев! Это просто нонсенс! Это позорит всю систему обучения и нас как преподавателей! Сегодня она по блату пропихивает туда этого Рахманова, а завтра туда начнут пускать каждого встречного идиота! Что будет с институтом уважения к преподавателям, если мы будем дозволять подобное!

Эх, эту ядовитую ненависть Лев смаковал как прекрасное и вкусное вино.

— Но ведь они должны были опротестовать это, ведь так? — уточнил Лев. — Отказать ей.

— Конечно, они опротестовали! — вскинулся Ануров и с явным раздражением в голосе продолжил: — Разумеется! Но вот с отказом вышла заминка. После последних событий… В общем, похоже, что кандидатуру этого парня поддержит даже ректор! И это после того как этот поганец выказал мне явное неуважение! Даже обманул!

— Подождите, ректор? За Рахманова вступился даже Аркадий Ростиславович?

— Да! Я сам до сих пор не могу в это поверить! — проворчал преподаватель. — И всё почему! Потому что этот наглец удачно так вписался в случившееся с… с этой, как её…

Сергей наморщил лоб, пытаясь вспомнить фамилию студентки, но так и не смог, а потому просто махнул рукой.

— Подождите, Сергей Модестович, а что случилось? — тут же поинтересовался Лев, заинтригованный услышанным.

— Да ничего особенного, — отмахнулся от него Ануров и поднялся, чтобы налить себе воды. — Там какая-то девица чуть из окна не выбросилась сдуру. Родственник там у нее заболел или еще что. Не помню. Поверить не могу, что все из-за этого так переполошились… Короче, не важно, Лёва. Главное, что теперь из-за этого дурацкого случая ректор поддержал кандидатуру Рахманова.

Подойдя к комоду, Ануров налил себе воды из графина в бокал.

— Но ведь остальные преподаватели обязаны возразить, Сергей Модестович, — напомнил ему Лев, пропустив мимо ушей мерзкое «Лёва». Он никогда не любил, когда его гордое имя склоняли подобным образом. Это ему претило до отвращения. — Они ведь должны…

— Может, и должны, но ты сам знаешь, насколько они бесхребетны, — ответил Сергей. — Так еще и эта стерва Голотова постоянно всем подлизывает, аж отвратительно, фу! Такая мерзкая и назойливая женщина, что меня оторопь берет.

Последние слова он произнес, уже не скрывая омерзения в голосе. Впрочем, Лев знал, что тут его бывший научный руководитель не кривил душой. Если слухи, которые он слышал, имели под собой правдивые основания, то именно Голотова добилась того, чтобы Анурова попросили с его должности.

— То есть, — задумчиво проговорил Лев, глядя на стену за спиной преподавателя, — если Рахманов нигде не ошибется, а его студенты хорошо сдадут сессию, квалификационная комиссия действительно рассмотрит вопрос о его допуске в адвокатскую коллегию. Так?

— Так, — вздохнул Сергей. — К сожалению, похоже, дела обстоят именно так.

Калинский улыбнулся и встал на ноги.

— Прекрасно, спасибо вам, Сергей Модестович, что рассказали мне об этом.

— Ой, да брось, Лёва. — На лице Анурова появилась довольная улыбка. — Я рад, что смог тебе помочь. Ты же один из моих лучших студентов. До сих пор помню, как ты защищал свою дипломную. Ей-богу, лучшей защиты я и не помню. Знал бы ты, как я тобой в тот момент гордился…

— Конечно, Сергей Модестович, — улыбнулся ему в ответ Лев. — Я помню.

А еще Калинский хорошо помнил, как Ануров везде носился с его работой, как курица с золотым яйцом, заявляя, что именно он, великий Сергей Ануров, нашел этот неограненный алмаз и всё в том же духе.

— В любом случае ещё раз спасибо вам, — произнес Лев, протянув Сергею ладонь. — Хорошего вам дня.

— И тебе, Лёва. И тебе тоже.

Выдержав и не поморщившись, Калинский вышел с кафедры и направился в сторону лестницы. Теперь ситуация, как и возможные варианты ее решения, стали ему окончательно ясны. Как он и предполагал в разговоре с Шарфиным, ему даже не придется особенно менять свой план. Лишь немного скорректировать, и всё.

Спускаясь по лестнице, он не сразу обратил внимание на идущую ему навстречу девушку. Она поднималась в его сторону по лестнице, что-то читая с экрана смартфона. Ничего особо выдающегося. Милая, но не более того. Довольно дешевая по нынешним меркам самого Калинского одежда и минимум макияжа. Пожалуй, что сейчас он бы не особо на нее позарился, если бы не…

— Настя?

Этот вопрос вырвался у него сам собой. Почти что против воли, когда он взглянул в лицо девушки, и его накрыло шоком от узнавания.

Лазарева подняла голову. Сначала в ее глазах скользнуло недоумение, а затем загорелся огонек узнавания.

— Лев?

Ее голос прозвучал растерянно, с нотками неожиданности. Понятное дело, она никак не ожидала его тут встретить. Лев это понимал. Но подобное никогда бы не помешало ему получить удовольствие от ее состояния.

Даже более того.

— Господи, — не удержался он от усмешки. — Что с тобой случилось? Выглядишь, как бездомная кошка.

Эти слова моментально сожгли все остатки растерянности в Настиных глазах в пепел. А на место им пришло презрение, смешанное с отвращением.

— Не твое дело, — фыркнула она и направилась мимо него.

Лев никогда не был глупым человеком. А потому ему в голову сразу же пришли возможные варианты ответов на так и не заданные вопросы.

Где-то глубоко-глубоко внутри него все еще оставались чувства к этой девушке. Пусть все и началось с глупого спора. Пусть постепенно оно превратилось в отношения, где Лев использовал Настю как дорогой и престижный аксессуар. А кто бы на его месте поступил иначе? Он, человек, который сделал себя сам. Тот, кто столького добился исключительно собственным тяжелым трудом и мозгами, пока этим богатеньким засранцам все доставалось на блюдечке с голубой каемочкой.

Разумеется, он был счастлив, что может обладать такой девушкой. Каждый из парней завидовал ему точно так же, как они завидовали его дорогой машине.

Но где-то глубоко-глубоко в душе он знал: Анастасия Лазарева нашла место в его сердце. Иначе тот взгляд, который у нее был, когда она говорила ему о Рахманове, и который никогда не появлялся в ее сверкающих от эмоций глазах, когда она была с ним, не ранил бы его так больно.

Это задевало. Терзало его гордость. И потому жутко бесило.

— Что такое? — спросил он, когда Настя решила пройти мимо него. — Неужто это наконец случилось?

Он знал, что этой гордячке слишком любопытно. Она просто не могла не отозваться на подобного рода вызов.

— Что, Лев? Что такого могло случиться, чтобы бы я вновь обратила на тебя свое внимание? — презрительно фыркнула она.

— Что? — Калинский едва не расхохотался. — Посмотри на себя, Настя. Да боже упаси меня теперь даже думать о том, чтобы появиться с тобой на людях, когда ты в таком виде. Что, этот неудачник Рахманов наконец трахнул тебя и забрал от родителей жить в какой-то паршивый клопов…

Это произошло быстрее, чем вспышка молнии. Пощечина была настолько обжигающей и сильной, что эхо от нее еще несколько секунд разносилось вокруг.

— Пасть закрой, — с несвойственной ей и незнакомой Калинскому яростью прошипела она, прижимая к себе ушибленную ладонь. — Ты ничтожество, даже пуговицы от его костюма не стоишь. Как адвокат…

Анастасия окинула его таким взглядом, который, кажется, мог разъесть краску на стене.

— И как мужчина тоже, — закончила она.

После чего развернулась и пошла прочь по лестнице, даже не подумав обернуться в его сторону.

А Калинский еще несколько секунд стоял, все еще пытаясь осмыслить случившееся…

Ну, как я выгляжу?

Я придирчиво осмотрел Руслана перед тем, как вынести вердикт.

— Нормально, если на похороны собрался, — выдал я ему свое мнение. — Ты бы надел что-то повеселее, Рус. А то людей в гроб краше кладут, честное слово.

Ситуация ухудшалась. Вот серьезно. Суд уже завтра, так что я решил подбодрить его. Свозил в магазин, чтобы купить ему костюм. Хороший и опрятный внешний вид в таких делах — штука важная.

Поэтому я отвёл Руслана в неплохой магазин, где не только продавали костюмы хорошей работы, но еще и могли подогнать их сразу после покупки по фигуре. Сделал я это еще и потому, что, когда спросил Руслана о том, есть ли у него костюм, он, что довольно ожидаемо, спросил: «Спортивный?»

В итоге пришел к выводу, что решать проблему нужно кардинальным образом. А пока с Руса снимали мерки для подбора, позвонил Скворцову и… короче, я извинился перед ним за то, как вел себя в последнее время. Хочешь не хочешь, а он мне помогал, хотя, по здравому рассуждению, мог бы этого и вовсе не делать. Так что принести извинения и объяснения я посчитал необходимым.

Но, возвращаясь к моей проблеме, поганого и ухудшающегося вконец настроения Руслана это не исправило. И поганое оно было не в том плане, в каком могло быть у меня. В сложные моменты я становился злым, раздраженным. Бросался на окружающих, превращая агрессию в защитный механизм.

А вот Руслан, кажется, поддался унынию и фатализму. Господи, да если бы наша победа зависела только от его силы воли и готовности защищать себя, то я бы прямо сейчас мог отвезти его в тюрьму.

Дождавшись, когда порхавшая вокруг нас милая девушка наконец забрала его пиджак, чтобы «чуть-чуть подкорректировать в плечах», я решил, что дальше так продолжаться не может.

— Рус, слушай, поговори со мной, — попросил я его. — Что с тобой происходит?

— Саша, ты не поймёшь, — покачал он головой.

— Да мне и не надо понимать, Рус, — отмахнулся я. — Мне нужно знать, в чём дело. Понимаешь?

Заметив, что Рус тупо пялится в какую-то одному ему известную точку на стене напротив, понял, что слова мои цели не достигли.

— Руслан, послушай, предварительный процесс уже завтра. Но он предварительный, понимаешь. Считай, что это необходимая формальность. Никто тебя завтра в тюрьму не посадит. Но если есть что-то, что может…

— Саша, я убил человека.

Он сказал это настолько тусклым и тихим голосом, что в первые секунды мне показалось, что эти слова мне послышались. Видимо, Рус тоже заметил, что я не сразу отреагировал, и наконец оторвал взгляд своих мрачных глаз от стены и посмотрел на меня.

И будь я проклят, если бы хоть раз в жизни видел человека столь слабо готового сражаться за свою судьбу. А если смотреть на его эмоции, то он уже проиграл собственному страху и панике, что властвовали в его душе.

— Что ты сделал? — переспросил я в глупой, почти детской надежде на то, что сказанное окажется не более чем неудачной шуткой.

— Саша, я убил своего лучшего друга.