А не как Лёнька!

3

Поднявшись на знакомую лестничную клетку третьего этажа, остановились перед своей дверью и переглянулись. Я ободряюще улыбнулась Лёне, а он одарил меня хмурым взглядом из-под сурово сведённых бровей. Это смотрелось скорее забавно, чем строго, и я рассмеялась.

Вообще, настроение моё стало прекрасным с того самого момента, как незнакомец ответил мне, помахав рукой. Было в этом простом жесте что-то доброе, милое и дружелюбное, отчего сразу верилось: этот парень — не враг.

Воскресив в памяти картинку, где он стоит у окна и машет мне, я улыбнулась шире и решительно шагнула в квартиру, тут же услышав позади себя обречённый вздох Лёньки.

Воспользовалась своим положением и пересекла стену, что разделала комнату и коридор. Решила этим удивить незнакомого парня, и это мне удалось.

Мы застали его всё также стоящим у окна, только спиной к нему. Парень был босым, а из одежды на нём красовались лишь серые боксеры. Я видела, как длинные пальцы сжимают выступающий крайподоконника и как грудь парня часто вздымается, а на скулах играют желваки не то от злости, не то от нервов.

Он показался мне ужасно милым и напуганным. Я понимала его: не часто к обычному человеку заявляются бестелесные духи. На его месте любой бы опешил, так что этот ещё держался молодцом.

Нервно сглотнув, он спросил то же, что уже спрашивал:

— Кто вы?

А я опять не знала, что ответить.

Меня «выручил» Лёнька, заявивший:

— Это Дарина — моя девушка.

Я поперхнулась воздухом от негодования и посмотрела на белобрысого наглеца с такой яростью, что он тут же прикусил язык и добавил:

— Хотя она пока это отрицает…

Хотелось прибить его чем-нибудь или, как минимум, стукнуть каким-то тяжёлым предметом, но единственное, чем я могла ему сейчас врезать, была моя рука. Так что пришлось замахнуться на Лёньку, но он, благо не первый день знает меня, ловко отпрыгнул сквозь стену в коридор, оставив меня с незнакомцем в комнате наедине.

— Меня Дарина зовут… — мило улыбнулась я, делая осторожные шаги к вжимающемуся в подоконник парню и нерешительно протягивая ему руку, на которую он смотрел, как на нечто ужасное и вселяющее желание сбежать, а не пожать. — Не бойся, я всё сейчас объясню…

Отойдя от оцепенения, он посмотрел мне в глаза, и я остановилась, залюбовавшись глубиной зелёных омутов. И засмотрелась так, что даже вздрогнула, когда моя ладонь оказалась в тёплой руке незнакомца.

— Саша, — представился парень, и я улыбнулась ему, радуясь, что разговор начался.

Он пожал мою руку и собирался отпустить, но я сжала её всвоей, желая продлить минуты, когда можно ощущать чьё-то тепло и бархатистость кожи.

— А я — Лёня, — не упустил возможности испортить момент друг.

И нагло протянул Саше руку для типа пожатия. На самом деле, я точно знаю, он протянул её, чтобы только прервать наш контакт с парнем. Пришлось выпустить его руку и воззриться на Лёньку негодующе.

— Скажи, Саша, — обратился к нему с вопросом Лёня, чей тон был скорее деловой, чем дружелюбный. — А ты — живой?

Тот посмотрел на него с недоумением и подозрением, но Лёня не собирался давать пояснений к своему вопросу, и пришлось брать дело в свои руки.

Переманив внимание на себя и оттеснив Лёньку, встала перед Сашей и мило поинтересовалась:

— Ну, с тобой ничего странного не происходило в последние дни? Недели? — парень растерянно качнул головой, явно не припоминая ничего необычного. — Ну, вот например, нас двоих угробил вот этот вот белобрысый гоблин, — ласково принялась рассказывать я. — И мы как бы не умерли, но почти. Мы в коме, а наши души бродят по миру, нас никто не видит, не слышит и не чувствует… Ну, кроме тебя… Вот мы и подумали: может, ты тоже того…

Он смотрел на меня, как на ненормальную, и я прекрасно его понимала. Да, всё, что я говорила, могло походить на бред, но ведь мы только что на глазах этого парня ходили сквозь стены, так что всё-таки у него были причины поверить мне на слово.

Мы глядели друг другу в глаза, а Лёнька недовольно пыхтел мне над ухом, не зная, как вклиниться в разговор и как отдалить меня от парня, не применяя физическую силу. Он знал, что потеснить меня сложно, если я не желаю двигаться с места.

И тут зазвонил мобильник. Мы все вздрогнули и переглянулись.

— Ответь, — обрадовался прекрасной возможности Лёнька, кивая в сторону кровати, от которой шёл звук.

Я тоже обрадовалась звонку, потому что он был не только прекрасной возможностью для Лёни убрать от меня Сашу, но и отличным шансом для нас узнать, материален ли этот парень.

Саша в несколько шагов добрался до кровати и схватил телефон нетвёрдой рукой.

— Да, малышка, привет, — начал он и, бросив на нас косой взгляд, вышел на кухню. — Да, обещал. Помню. Вот как раз хотел тебе позвонить…

Наивный. Что нам стены, когда мы духи!

— Видишь, у него девушка есть, — заметил Лёня, не скрывая радости от этого открытия.

— Может, это сестра его или подруга, — ответила я, расправляя плечи и передёргивая ими: да, неприятно узнать, что Саша не свободен, но, в конце концов, я же не влюбилась, верно?

— Ага, успокаивай себя, — хмыкнув, отозвался Лёнька и отправился внутрь шкафа — проверять, где его вещи. — Ты ж глянь, он все мои рубашки куда-то дел!

— Ясно куда — на помойку, где им самое место, — ответила я, направляясь к своему комоду, который я прикупила с рук всё у той же повзрослевшей девочки-подростка, которая явно в детстве любила нежно-розовый цвет.

Сунула голову в комод и осмотрелась, привыкая к странным ощущениям. Необычно так… В комоде оказалось темно, но хорошо, что направляющие были так плохо отрегулированы, что ящики прилегали к корпусу неплотно, оставались щели. Так что рассмотреть вещи я могла лишь через узкую полосу света, но и этого хватило, чтобы узнать их. Кроме того, почувствовала аромат своего ополаскивателя для белья. Хотя, наверняка, Саша пользовался им и сам, не пропадать же недавно початой упаковки.

Кажется, с тем, что мы многое утратили, у нас обострился слух и обоняние… И прикасаться к чужой коже мне никогда не было столь приятно, как сегодня к Саше… Это дело в нём или всё же в обострившихся ощущениях?

— А мои — не выбросил, — гордо заметила я, обращаясь к Лёньке, который продолжал обшаривать комнату с самым деловым видом. Словно его вещи ему могли ещё понадобиться, и словно он сейчас мог хоть что-то предпринять ради их спасения.

— Вот гад, — выдохнул Лёнька, не обнаружив на своём законном месте гитару.

Да, мой друг умел играть. Но не стоит думать, что это круто и ошибаться, как это делал он. Игра на гитаре от Лёньки — это то, что навсегда может изменить мнение об этом навыке. У меня вот давно изменило, так что теперь, если кто-то из девчонок говорил томно о каком-то красавчике «а ещё он на гитаре играет», я сразу вспоминала Лёню, и мне переставало казаться, что музыкальный инструмент — это спутник романтичного героя. Иногда это спутник редкостного зануды.

— Да ладно тебе, — решив проявить участие, подошла я к другу и положила руку ему на плечо. — сам бы тоже весь хлам повыбросил, если б заселился в квартиру, откуда прежние жильцы ничего не вывезли.

Лёнька вздохнул, выпуская с этим вздохом всю обиду и злость. И, отпустив всё это, стал прислушиваться к разговору на кухне. Пока мы обшаривали комнату, разговор перестал быть тихим, Саша перешёл на повышенные тона, и теперь можно было даже не соваться через стену, чтобы всё прекрасно расслышать.