А не как Лёнька!

19

— Ну охренеть! — это было первое, что услышала я поутру. Голос принадлежал Лёньке, так что перед тем, как распахнуть глаза, я успела подумать о двух вещах: если мы всё же умерли, то очень плохо, что я до сих пор с Сыроежкиным; если мы не умерли и всё ещё в палатах, то чего этот тип опять разорался?

Лениво открыла глаза и узрела на фоне знакомой стены в егоровой квартире сердитого возмущённого Лёньку, который стоял, скрестив руки на груди и глядя на меня с укором:

— Охренеть! — повторил он и принялся возмущаться, добавляя хоть какие-то подробности, чтобы я смогла понять, что вообще его так возмущает: — В моей постели с другим парнем! Это просто… это охренеть просто, Дарин!

Я перевернулась на спину и посмотрела на Сашу, что лежал рядом и даже продолжал приобнимать меня, положив руку на талию. Вообще, парень ещё не до конца проснулся, и потому его жест не был направлен на раздражение Лёньки, но Сыроежкин от этого раздражался ещё сильнее.

— Блин, призраки, дайте поспать, — промычал Саша, при этом сонным движением притягивая меня к себе и сильнее прижимая.

Я посмотрела на Лёньку и невинно пожала плечами, мол, я тут не причём, сам видишь.

— Вы совсем, что ли? — продолжил он уже громче. — На минуту Даринку одну оставил — и всё! Уже с левым чуваком в койке, нормально вообще?

Ну, левым Сашку я уже не считала давно… Примерно с того момента, как впервые заглянула в его зелёные глаза недавним утром и поняла, что прекрасней этого парня в жизни не встречала.

Но, в целом, претензии Лёньки я понимала. Тот начал уже размахивать руками, пытаясь гневной жестикуляцией помочь мыслям собраться в предложения и обвинения.

— Хорошо, что я не твоя девушка, правда? — ответила я, лениво потягиваясь. — Блин, Лёнька, чего ты голосишь? Мне приятней ночевать дома, а не в больнице!

— Ты могла бы хоть предупредить меня! — продолжал гневно размахивать руками мой возмущённый друг. — Ты посмотри, — он указал на себя. — Я всю ночь места себе не находил, не зная, что с тобой, а ты тут… с этим…

Он посмотрел на Сашу брезгливо, словно видел перед собой нечто поистине гадкое и отвратительное. Майский пока не открывал глаз, но явно уже начал просыпаться, поскольку спать под Лёнькины вопли было невозможно.

— Ничего не было, — спокойно сообщил Саша сонным ленивым голосом, сочтя, что это важная деталь. И даже убрал от меня руку, опомнившись.

Я хмыкнула, показывая своё отношение к тому, как быстро Майский отрекается от наших «отношений».

— Вы идиоты? Было — не было! — в ответ поинтересовался обычно сдержанный на слова Лёнька. — Я не про это сейчас вообще говорю! Вы хоть понимаете, что сейчас у меня есть только вы двое. Я отношусь к вам по-разному, но всё же из всех людей сейчас фактически для меня остались только вы. И то, что Даринка запросто бросила меня в больнице и слиняла к тебе, не предупредив даже — это свинство!

Вот ведь зануда! И переврёт вечно всё! Я даже села на кровати, охотно демонстрируя, что вся одежда на мне, но Лёнька не обратил на это должного внимания: кажется, ему и правда уже было не важно, было у меня с Сашей что-то этой ночью или нет.

— Я не слиняла! — возмутилась я. — Это ты меня бросил с этим Истоминым! — Я даже пальцем показала на Лёньку, тыкая в него сердито и эмоционально, чтобы было понятно, что возмущаться здесь должна я, а не он. — И Истомин этот на меня пялился, как на тебя в палате, помнишь? Это жутко, знаешь ли!

И меня передёрнуло от воспоминаний о пронизывающего взгляда завотделением.

Лёнька потерял дар речи от подобной новости, а Саша заинтересовался. Он тоже сел на кровати, глядя поочерёдно то на меня, но на Сыроежкина, но, не получив внятного пояснения ни от одного из нас, спросил сам:

— Вас ещё кто-то видит? — поразился он.

Мы с ответом медлили. Сами не были уверены в том, что нас видят.

Молчание затягивалось, и Майский поднялся с постели, намереваясь перебраться в кухню. Он встал и кивком пригласил нас пойти с ним и продолжить разговор там.

Я бросила взгляд на часы: времени много, мы проспали чуть ли не полдня. Неудивительно, что Саша намерен перекусить или просто попить чаю.

Я вздохнула, вставая и проходя напрямую через стену, тем самым обгоняя Сашу и занимая мой любимый стул напротив окна.

Лёнька прошёл, как человек, через коридор, и, когда все собрались на кухне, Саша повторил вопрос:

— Так что? Я не один такой? Вас ещё кто-то видит?

Он спросил об этом спокойно, но мне теперь, когда я знала о его одиночестве и причинах этого одиночества, показалось, что он спросил тревожно: не хотелось ему разделять с кем-то такую сомнительную, но всё же уникальную способность, как видеть нас с Лёнькой.

— Не уверена, — честно призналась я, переглянувшись с Сыроежкиным, который, как мне сперва показалось, тоже понятия не имел, как на этот вопрос можно ответить.

Но позже выяснилось, что ответ Лёнька знал. Правильный или нет, но знал.

Майский включил чайник, и вода в нём подсветилась синим цветом, что было отлично видно через стеклянный прозрачный корпус. Этот чайник выбирала я. Исключительно из-за этой подсветки, уж больно мне нравится наблюдать за тем, как бурлит подсвеченная вода и как всплывают словно светящиеся изнутри пузырьки.

— Истомин нас видел бы, не будь он врачом, — уверенно ответил Лёня, усаживаясь на подоконник, тем самым любезно оставляя второй стул для живого обитателя квартиры. При этом парень продолжал рассуждать о враче и его странной способности распознавать наше местоположение: — Он должен отрицать наше присутствие, и потому даже если у него и есть способность нас видеть, он её блокирует, сам того не осознавая.

— Фига ты умный! — поразилась его познаниям я. — А Саша, то есть, не блокирует ничего у себя в голове, и потому нас видит. Грубо говоря, видит, потому что не только может, но и хочет, так?

Это вполне соответствовало моему восприятию ситуации: мы все одиноки. Мы с Лёней по причине своей бестелесности, а Саша — по своим личным. Поэтому нас тянет друг к другу. И поэтому он нас видит. Но только ли поэтому? Ведь в мире наверняка полно одиноких людей, неужели мы ни одного из них не встретили на улице или на той же Василисиной свадьбе?

— Именно. — Уверенно ответил Сыроежкин. — Не только может, но и хочет. Эти условия работают только совместно.

Боги, мой друг сейчас походил на молодого профессора, преподавателя какой-нибудь философии в каком-нибудь ВУЗе. Современный такой препод, который во время лекции вполне может позволить себе расположиться на подоконнике и вещать оттуда.

Ему шёл этот образ. С его внешностью посещаемость женской части потока была бы стопроцентная!

— И откуда ж ты это всё узнал, мудрейший? — поинтересовалась я, усмехаясь и переводя взгляд на Сашку, который готовил себе бутерброды, но разговор слушал, так что встретился со мной взглядами и подарил улыбку, одобряя вопрос.

— Действительно, откуда знаешь? — поинтересовался Саша. — Интересовался этим ещё при… жизни?

Майский так тщательно выбирал выражения, и теперь я подмечала это, ловила его на том, что он старается не обидеть и не потерять тех, кто ему интересен и… дорог? Неужели мы, два неадекватных призрака, стали ему действительно дороги?

— Пфффф, — ответила я за Лёньку. — Да никогда! Он же скептик тот ещё! Ничем таким не интересовался!

— Тогда ещё интереснее, — заваривая себе чай, продолжил рассуждать Майский. — Книги вы явно читать сейчас не можете — страницу не перевернуть, а сунуться в книгу, как в гору моих шмотоктоже не выйдет. Интернет — отпадает. Остаются интересные версии. Случайности всякие: типа кто-то как раз читал журнал на тему призраков, и ты тоже ознакомился по случаю?

Сыроежкин посмотрел в окно и устало вздохнул, покачав головой:

— И потом говорят, что я зануда… Всё просто: Истомин обсуждал со своим коллегой с другого отделения. Если б Даринка не свалила, вместе бы прослушали лекцию о паранормальном.

Саша закончил приготовления и сел завтракать.

Мы пожелали ему приятного аппетита и молчали всё то время, пока он потреблял наспех сделанные бутерброды и запивал горячим чаем. Даже не разбавил холодной водой, как мы с Лёнькой всегда делаем, а пил действительно горячий напиток. Всегда поражалась, как у людей так получается!

Мы переглядывались, но никто не начинал больше разговоров. Это было приятное ненавязчивое молчание, как в компании старых друзей.

После завтрака Саша отправился чистить зубы, а мы с Лёней остались одни в кухне, и друг тут же метнулся ко мне, садясь на освободившийся стул и наклоняясь ко мне, чуть ли не ложась на стол.

— Даринка, я вообще-то не ругаться пришёл, — шепнул он мне заговорчески. — Я по делу.

Настораживающее начало. Ещё и произнесено так, что аж мурашки пошли.

— По какому ещё делу? — ох, знала я этот его взгляд и тон. Если он обращался ко мне так, это означало лишь одно: ему надо что-то, чего простой просьбой можно и не добиться.

— Ты хотела сегодня узнать, о чём Маша с Богданом поговорят… — напомнил он словно между прочим.

Точно! Да, хотела, но это было так давно, что успело померкнуть на фоне вчерашнего общения с Сашей, танца с ним и ночи с ним, хоть и в смысле «просто ночи с ним».

Но да, с Богданом и Машей следовало разобраться и поскорее, а, значит, сегодняшнюю возможность упускать нельзя!

Наверно, мои глаза выдавали бурю эмоций и мыслей, но всё же я постаралась сохранить спокойствие и деловой тон, чтобы Лёнька не подумал, что всё это реально очень-очень важно для меня.

— Тебе ж вроде это не интересно? — хитро прищурилась и уставилась прямо в голубые глаза.

— А теперь интересно. — Пожал плечами друг. — Я тебе помогу разобраться с ними, а ты поможешь мне с Ирой, как только я придумаю, что вообще с ней делать. И не будешь мешать.

Хм… Разумно.

Он поможет мне, а я — ему. Хотя, я бы и так помогла ему с Ирой. Неужели Лёнька и впрямь считал, что у нас какие-то отношения, помимо дружеских, и потому теперь я взревную? Нет уж, мешать ему с Ирой я точно не стану!

— Ладно, где они там собирались встретиться? Ты вроде знаешь, как в тот парк добраться? — спросила я, бросая взгляд на настенные часы: времени ещё полно, можно не спешить.

Если ребята не передоговорятся, то всё будет отлично. Стала рассуждать вслух:

— Так, у Богдана скоро начнётся фотосессия в парке. Во время неё Маша не станет приходить и мешать ему. Потом он отправится домой делать фотографии — она тоже не станет мешать, потому что это как бы для Василисы, и сделать надо поскорее… Так что много времени их общение не займёт, — высказала свои предположения я. — Разговор у них должен быть кратким и ёмким — такое точно надо услышать!

Мои ожидания были довольно плохо аргументированы, но всё же я пребывала в уверенности, что всё пройдёт именно так, как я предсказала.

— Саш! — крикнула я ему через дверь, не заходя в ванную. — Нам надо кое-что проверить. Мы уходим!

— Хорошо, — отозвался он, но дверь тут же открылась, и я порадовалась, что мы с Лёней духи, иначе бы сейчас схлопотали в лоб. — Вернётесь ещё? — оглядев нас, поинтересовался парень с зубной щёткой во рту.

— Обязательно, — ответил Лёнька без иронии, с самым серьёзным видом.

Отныне мы все были связаны, и никто из нас не собирался этого отрицать.