Зомби-Киев

Глава 51

Склон Бусовой горы был крут как стена, однако на нем каким-то макаром умудрялись расти здоровенные клены и валялся щедро рассыпанный человеческой рукой мусор. В одном месте, на уступе, хлама нанесли так много и тщательно, что казалось — это музей ненужных вещей под открытым небом.

Небо, впрочем, заслоняли собой темно-зеленые листья. Лёха пыхтел, хватаясь для вспоможения за тонкие деревца молодой поросли. Мила поднималась явно легче.

— Я давно тут не лазал, — признался Лёха. Пивной живот его под давней футболкой с Сепултурой надувался.

— Сколько?

— Да лет двадцать! Может наверху уже и прохода нет… Там всё дворцами застроили…

Однако, проход за гаражами был, и Лёха с Милой выскочили из перегороженного цепью переулка на сходящую по Бусовой горе улицу Зверинецкую, некогда тихий частный сектор с хатами и лестничками, а ныне район высотных ЖК и личных крепостей, между которыми кое-где впрочем сохранились, в зелени садов, маленькие домики.

Липы и каштаны бросали на тротуар тень. Стоял синий двойной, на столбике, почтовый ящик о множестве дверок, большей частью уже бесхозных.

— Мне Жека рассказывал, что когда-то тут ходил трамвай, — сказал Лёха, оглядываясь.

На улице никого не было.

— Позвоним в чью-нибудь усадьбу? — спросила Мила.

— Да тут зимой льда не допросишься, — Лёха продолжил идти вверх. Слева, за кустами вишни на пригорке, схоронился старый дом, к его забору вел ржавый металлический трап.

— Может всё же попробуем? — Мила стала подниматься по нему.

— Аттракцион невиданной отзывчивости! — Лёха остановился в ожидании.

Мила нажала черную кнопку звонка. Где-то далеко, в доме, раздался сигнал. Она подождала, позвонила снова. Но никто не вышел на зов.

— Зря тратишь время, пошли, — сказал Лёха.

Мила спустилась и они продолжили путь. В сторону отходила улица совсем элитных особняков. На углу было посольство — Мила не могла распознать флаг, а возвращаться к воротам с табличкой не хотелось.

— Ты говорил, тут может ходить транспорт, — напомнила Лёхе.

— Не здесь, выше. На Бастионной. А это Зверинецкая. По ней в лучшие времена раньше ходил маленький такой автобус. Изредка. Так она больше пешеходная, а параллельно ей, у ботсада, почти такая же Тимирязевская. Ни городского транспорта, ни магазинов. На Зверинецкой хотя внизу есть магаз.

Он подскочил к мощным воротам очередного особняка и начал лупить по ним ногами:

— Буржуи, открывайте! Я вестник Апокалипсиса!

На него с ограды повернулась видеокамера. Лёха отошел:

— Сейчас на меня еще какая-нить пулеметная турель нацелится.

Дорога стала круче, вправо ныряли узкие, со старых времен оставшиеся, проулки, помнящие, как по ним осенью год за годом катились упавшие груши. Показался церковный купол, но без креста.

— Вон, — указал Лёха, — Институт проблем прочности. Церковь теперь один из корпусов. Там было Братское кладбище, потом на его месте построили институт. У жителей улицы Подвысоцкого погреба в горе — как раз на месте террас кладбища. Прикол, да? И никто об этом не знает.

Мысли Милы были не здесь. Около Лысой горы бродил мертвый Дима.

— А почему мы не пошли на метро Выдубичи? — спросила она, — Туда ведь вроде быстрее?

— Метро штука коварная, — начал рассказывать Лёха, — Учитывая сложившуюся ситуацию, туда скорее всего поступил так называемый сигнал АТОМ или подобный. Знаешь, что это значит?

— Нет.

— Все станции метро имеют гермодвери. По сигналу АТОМ, они закрываются. Охрана станции получает право стрелять по паникерам и тем, кто будет пытаться прорваться внутрь и вырваться наружу.

— Капец.

— Эскалаторы включаются только на спуск. Станции отделяются одна от другой тоже гермозатворами. Временно. Вентиляционная система начинает фильтровать воздух. Силовые подстанции отключаются от внешней электросети и переходят на автономное обеспечение. В метро есть склады с консервами, противогазами, лекарствами. Дежурные по станции становятся медсестрами. Контактный рельс отключается, к рельсам спускают лестнички, чтобы люди могли туда сойти. Пассажиров с платформ направляют в тоннели. Открывается доступ к туалетам, вход туда из тоннелей, по сорок посадочных мест.

— Я и не знала…

— Да, считается, что людям может приспичить только в случае атомной войны.

— Выходит, метро — самое безопасное место? Тогда почему же мы туда не пошли? — Мила остановилась.

— А прикинь, если на такой изолированной от всего станции будет зараженный или зомби? Всё, никто оттуда живым не выберется.

— У меня подруга в метро работает, сидит в будочке на Майдане. Что сейчас там происходит?

— А черт знает…

Они вышли на обширный пустой перекресток. Зверинецкая раздваивалась, обтекая небольшой зеленый пригорок, на коем за оградой и деревьями проглядывали сооружения института. Ворота дополнительной проходной были заперты. Неподалеку, в траве стоял деревянный крест.

Лёха указал на корпус на фоне неба. Ветер уже нагонял облака.

— Раньше в институте какую-то установку по вечерам запускали, вся округа слышала.

Они свернули направо, в сторону этого корпуса. Здание скрылось за нависавшими над оградой липами да ясенями. Через узкую дорогу гордились капитальные терема. Улица свернула около хрущовки на уступе.

— В этом доме, — показал Лёха, — Жил ирландский волкодав!

Мила шла молча. За хрущовкой, в конце Зверинецкой, за угол мыса, наискось вдоль ботсадовского забора спускалась Тимирязевская улица. Позади увитого виноградом и хмелем забора дыбился зеленый холм.

— Тут идем медленнее, — Лёха чуть не пригнулся, — Я думал, будет людно, а никого тоже нет. Плохой признак.

— Да.

— Немного поднимемся, ближе ко входу в боташу. Если там мертвецы — валим по Тимирязевской вниз.

Дорога круто восходила между двух выложенных крупными камнями опорных стен — институтской и ботсадовской, сменившей собой забор из стальных прутьев. Лёха прикинул — можно ли забраться, цепляясь за выемки?

Вдоль тротуаров стояли машины, мешая обзору, что же творится на разворотной площадке около входа в ботанический сад. Лёха размышлял вслух:

— Теперь любая огражденная территория служит крепостью против зомби. Если в боташе закрыть все входы-выходы, это будет настоящая цитадель.

Они почти поравнялись с основной проходной института, приземистой и обложенной тем же камнем. На другой стороне, за раскидистым кленом, выглядывала будка кассы, с крышей как огромная шляпка гриба. В дальней стороне площади покоился троллейбус с опущенными штангами. Опорная стена заслоняла ступени, ведущие ко входу в ботсад, но там явно кучковалась большая толпа. Они непонятно, неумело галдели заплетающимися языками.

Лёха зашел чуть левее, выглядывая.

— Всё, идем отсюда!

— Что там?

Обое быстро зашагали вниз. Лёха пояснил:

— Около входа толпа зомби. Они или понемногу просачиваются в ботсад, или там закрыто и они не могут, но ломятся туда. Дай подумать.

Через некоторое время сказал:

— Внизу есть хоздвор боташи, с отдельным входом. Если нам повезет туда пройти, или где-то по пути перелезем через забор, то есть шанс что внутри безопасно, по крайней мере сможем переждать весь этот конец света.

Он оглянулся на разворотное кольцо:

— Я понимаю, что это киношный штамп, но у нас компания.

Верх улицы заполнялся судорожно идущими покойниками.