Золочёные латунные кости

2

Не поверите, но всё началось посреди ночи с ошеломляюще-рыжей красотки, не приемлющей иного взгляда на вещи, кроме собственного. Она пырнула меня в бок остро заточенным ногтем:

— Вставай, Кобеллино.

— Опять? Что, пытаешься поставить новый рекорд?

— Над этим мы поработаем завтра ночью, а сейчас дело не в этом: внизу кто-то есть.

Мы обитали в двухэтажном флигеле, отделив для себя четверть практически не используемой части пристройки Комбината. Что-то ниже громыхнуло, сопровождаемое неясным, раздражённым проклятием.

Я окончательно проснулся. Голову распирало от тем, которые я хотел бы обсудить, как только мы покончим, с чем бы это ни было. Например, что сейчас не оказались бы в таком положении, свей мы своё гнёздышко в моём доме.

Подобно жидкости я тихонько стёк с кровати, даже не булькнул и вооружился дубовой битой, расстаться с которой никакие жалобы и стенания меня не заставили.

И как раз вовремя.

Со слабым скрипом начала открываться дверь нашей спальни. Я притаился за ней. Вошедший негодяй держал пониже притушенный фонарь, который давал ровно столько света, сколько необходимо для глаз, приспособившихся к сумеркам. Лучи осветили Тинни, притворившуюся спящей, лежащую раскрытой и практически обнажённой. Честно должен признать, открывавшаяся картина завораживала.

К счастью, я на всё это уже насмотрелся настолько, чтобы не отвлекаться. Точнее сказать — отвлекаться, но не очень сильно.

— Что-то здесь не так, Буч, — прошептавший это довольно сильно нагнулся, подставляя тем самым затылок своей лысины.

Не теряя времени даром, я врезал ему по маковке. Он рухнул. Я развернулся вокруг края двери и упёрся в острый, как бритва, кусок стали двенадцати фунтов весом. Не представляю, кто мог бы выковать такой здоровенный меч. Глаза позади этого чудища смотрели немилосердно и даже не вполне вменяемо.

Тинни раскрыла прелести, нагло демонстрируя, как повезло Гаррету. Не знававшие милосердия глаза чудо оценили.

Дзынь! Отлетело в сторону лезвие. Тюк! Крепкий удар по кумполу. Убедившись за полминуты, что негодяи не очнутся, я заявил:

— Распутница!

— Как ты, крепыш? — она уже чего-то нацепила и теперь выглядела, как намёк на истину, а не голая правда.

— Я и сам бы справился.

— Конечно, я просто подстраховала.

— Будет, что потом внукам рассказывать.

— Гаррет, что, чёрт возьми, происходит? Ты во что-то ввязался? Ты же обещал. Куда ты влип?

— Ни во что. Да и когда бы? — один из минусов моногамии. У меня нет личной жизни, которая не включала бы Тинни, и я даже не смею подумать о таковой. Так Тинни представляет себе единобрачие.

Тинни — натуральная рыжулька: куча эмоций и толика рассудительности. Но всё же она помнит, что наш уговор не оставляет мне времени на приключения, которыми я раньше увлекался.

— Думаю, что ты врёшь, но вопреки всему я тебе поверю.

— Слава богу. У меня превосходная идея. Вместо того чтобы давать волю твоему воображению и затевать споры, давай спросим наших гостей, что привело их сюда?

— Хммм.

Она бывает рассудительной, только случается это не так уж часто.