Золочёные латунные кости

19

На этот раз Морли проснулся, когда женщины прислуживали ему. Я стал свидетелем ещё одной из тех захватывающих и необъяснимо противных вещей, которые обычно происходят вокруг него.

Две профессиональных блудницы покраснели от смущения, когда он открыл глаза.

Я просто прислонился к стене, чтобы не путаться под ногами, и восхищался. Не-ве-ро-ят-но!

Диди была в доброжелательном настроении. Или хотела преодолеть свою застенчивость, переключив внимание на безопасную цель.

— Вчера вечером опять было неспокойно.

Я почти убедил себя, что мне это приснилось.

— Надеюсь, всё не так смертельно, как в прошлый раз.

— Думаю, было препогано. Вам стоит поговорить об этом с мисс Ти.

— Жду с нетерпением. Мгновения с Майк ценнее жемчугов.

Диди никогда не станет поклонницей моего специфичного юмора. Она посмотрела на меня безучастно, даже не заинтересовавшись, шучу я или нет.

Однако Страсть закатила глаза и наградила меня усмешкой, говорящей, что она поняла меня, и что шутка была так себе.

Морли издавал звуки, похожие на те, что принадлежали к семейству вопросов, наиболее часто задаваемых после пробуждения при странных обстоятельствах.

Я поведал ему:

— Мы скрываемся на втором этаже публичного дома «Огонь и лёд», дочернего заведения семейного предприятия Контагью. Мы здесь по воле Белинды. Она считает, что безопаснее подержать тебя тут, пока ты не поправишься настолько, что тебя можно будет перевести к ней. Твоих прекрасных служанок зовут Диди и её дочь Исчадие Ада. Они ухаживали за тобой с тех пор, как ты оказался здесь. Сколько, дня четыре назад? Дамы?

Диди посчитала на пальцах:

— Ага. Четыре, — потом она сделала настоящий реверанс.

Страсть закатила глаза.

Морли помычал. Я перевёл:

— Он говорит, что рад знакомству и благодарит вас за всю заботу, которую вы расточали на него.

— По мне, так звучит не похоже, — сказала Страсть.

По мне тоже.

— Он, возможно, выразился чуть менее изящно. Люди с глубокими ножевыми ранениями склонны к резкостям и грубостям, когда они только что проснулись, и боль возвращается. Но это были те глубокие чувства, которые он хотел передать. Чувства, лежащие глубоко в сердце души.

— Блин, да из вас так и прёт, — сказала Страсть.

— За это меня больше всего любят.

Она фыркнула.

— Я стану настоящим большим милым плюшевым мишкой, как только ты узнаешь меня.

Она ещё фыркнула, пренебрежительно, но без насмешки.

— Это вряд ли. Домино дала точные распоряжения всему дому. Даже Диди не настолько беспросветна, чтобы перепутать их, — она взглянула на мать. Та продолжала выглядеть как счастливая младшая сестра Страсти. — А даже если и так, то она уже запала на плохиша.

— В другое время, в другом месте, при других обстоятельствах мы могли бы отлично подружиться. Мне нравится ход твоих мыслей.

Это лишило ее дара речи. Я позволил себе ехидную усмешку, для которой давно не выпадало случая. Затем, как и положено опытному сыщику, я сделал наблюдение.

— Девчата, вы сегодня без завтрака пришли.

— Он был не готов, — сказала мне Диди. — На кухне были проблемы из-за того, что кто-то из обслуги опоздал.

Во мне насторожился параноик-телохранитель.

Напрасно. Диди пояснила:

— По большей части они опоздали, потому что надо было пробраться через свистунов и всё такое снаружи. А ещё кто-то с похмелья или вроде того. Вчера вечером дочка шеф-повара вышла замуж, и этот идиот потом заказал всем халявную выпивку. Еды будет столько, сколько съедите, как только они раскачаются.

Страсть снова закатила глаза, на сей раз без всякой видимой причины.

Морли лежал тихо. Он слушал и рисовал в воображении картины.

— Мне нужна будет одна из вас, чтобы помочь покормить его, когда еда, наконец, появится, — сказал я.

— Это к Страсти. Она справляется лучше меня, — Диди меня поразила.

Страсть помотала головой. Она не хотела браться за работу, от которой отказывалась мать.

— Может нам стоит позволить мисс Ти решать, — высказался я, потому что почтеннейшая как раз явилась. За ней тянулся шлейф дивной смеси ароматов завтрака. Ранее незнакомая мне молодая особа установила поднос на тумбочке. В комнате становилось тесновато. Будь мне между двенадцатью и двадцатью девятью, я был бы на небесах. Но я уже большой мальчик, и мне больше нельзя думать об этом. Да и дух от бекона полностью отвлекал.

— Диди, ступай со Страстью вниз и помоги обслуживать, — сказала мисс Ти. — Я покормлю мистера Дотса, пока буду разговаривать с мистером Гарретом.

— Обслуживать? — спросила Страсть.

— Я открыла большую гостиную для гражданских гвардейцев. Им подают чай и рулетики. Жест доброй воли.

— Никогда не помешает быть в хороших отношениях с местными красными фуражками.

— Так и есть. Пошевеливайтесь, дамы. Гаррет, перед тем, как начнете обжираться, подайте мне вон тот стакан и длинную ложку.

«Вон тот стакан» содержал зеленоватую муть, сделанную из чего-то, чем побрезговала бы и умирающая с голоду свинья, но что могло быть полезно парню с комплектом ножевых ран. Мисс Ти сказала:

— И ещё немного воды.

Это все попадало в Морли через соломинку: мисс Ти захватывала ею небольшое количество, держа большой палец на верхнем конце соломинки, а затем выпускала струйку в рот Морли. Лучше всего получалось, когда тот не спал.

Он очень хотел пить.

Мисс Ти кормила его терпеливо, небольшими кусочками.

— Вчера вечером опять было неспокойно.

— Я уже слышал. Окрестности наводнили красные фуражки.

— Они повсюду. Половина моих людей не может добраться на работу. Я тут пытаюсь устроить свистунов, покуда они тратят своё время впустую. И моё.

— Что случилось?

— Вернулся ночной визитёр. У Домино был специалист наготове. И у директора Шустера тоже была команда Спецов в этом районе.

— Мне показалось, что я слышал взрыв, но ничего не увидел, когда выглянул в окно.

— Взрыв был. Почему бы вам не сходить и не посмотреть самому, пока я тут занята?

— Звучит, как план.

— Вот, — она вытащила полоску пергамента из ложбинки между грудей. Он был тёплым и слегка пах духами.

— Что это?

— Пропуск для сотрудников. Он поможет вам входит и выходить, если придётся иметь дело с людьми, которые вас не знают.

— Спасибо. Это должно пригодиться, — на мгновение я пожалел, что не могу похвастать своим знакомым. У меня было письменное подтверждение того, что я самый настоящий служащий высококлассного борделя.

По размышлении, однако, я пришёл к выводу, что лучше держать это при себе. Иначе я наслушаюсь всевозможных плохих шуток от людей, полных решимости подорвать мое достоинство. Самым ласковым прозвищем, которое я услышу, будет разносчик полотенец.