Зеленый фронт

39

Андрей продолжал бежать в полной темноте. Абсолютная чернота, чернильная, она окружала его со всех сторон. Временами, она приобретала просто осязаемую форму, плотно обволакивая его тело.

— Андрюшечка! Сыночек! — лился голос, время от времени прерываясь всхлипами. — Где же ты?! Нету моих сил больше терпеть это?

Столь родной голос словно острый нож вонзался в его сердце. Сильная жалящая боль скручивала его…

— Мама, тута я! — через силу кричал он в ответ. — Здесь! Я иду к тебе!

С каждым его криком вокруг становилось все светлее и светлее. Тьма распадалась на мятые рваные хлопья и медленно истончалась.

— Еще немного, мама. Потерпи немножко, — бормотал он, шаг за шагом отвоевывая себе свое старое тело. — Еще совсем чуть-чуть…

К нему рывками стали возвращаться старые чувства… Сначала он слышал какие-то обрывки из безумной мешанины птичьих трелей, гула ветра и человеческих голосов, потом в его сознании стали возникать какие-то картины. Наконец, Андрей словно провалился в яму: свет, звуки, ощущения разом заполнили его.

— Кровинушка моя, ты меня слышишь? — безумно родной голос, который ему так часто слышался, вновь возник в его сознании. — Вернись ко мне!

В мгновение ока огромный лес был перерыт с самого верха — с тонких едва уловимых раскачивающихся веточек березы — и до глинистой почву, где хозяйничали скользкие корни.

— Мама, мама, — шептал лес каждым листочком, каждой травинкой. — Я здесь мама! Я здесь с тобой!

…Сжимавшая в побелевших пальцах платок, женщина встрепенулась. Ее покрасневшие глаза встревоженно забегали по сторонам. Они в недоумении пробегали с корявой березы на длинноствольную сосну, с раскидистого орешника на раскачивающуюся осину…

Тонкие губы что-то зашептали. Еле слышно слова пробивались через воздух и уносились куда-то в пространство.

— Дева Мария, спаси и сохрани… Дева Мария спаси и сохрани…

Та самая корявая береза, что минуту назад медленно раскачивалась на ветру, осторожно склонилась перед женщиной и обхватила ветками ее лодыжки.

— … Господь есть мой щит, что защитит меня от врага человеческого и лукавого…

Гибкая плеть орешника ласкового коснулась ее головы и осторожно поправила выбившуюся из под платка прядь волос. Онемевшая от страха женщина не могла пошевелить ни рукой ни ногой. Вдруг, ветер, до этого теребивший верхушки деревьев, сник и в наступившей тишине послышался чей-то едва уловимый голос. Казалось, говоривший находился где-то за тысячи километров и его слова донеслись сюда по ветру, касаясь каждого из встречавшихся по пути деревьев.

— О, Боже, сыночек, — ее ноги подкосились и женщина медленно опустилась на траву, аккуратно придерживаемая с боков ветками деревьев. — Ты все-таки нашелся! Сыночек, я верила, что ты жив! Вот те крест, верила, что жива моя кровинушка…

Растущие на пригорке кустарники начали быстро сплетаться ветками между собой, закрывая от любопытных глаз плачущую женщину. Тонкие плети орешника с большими листьями осторожно двигались навстречу друг к другу, выстраивая плетеную стену. Из под мягкого изумрудно-зеленого мха рвались в небо тонюсенькие травинки, начинавшие своей массой укутывать ее обнаженные ноги.

«О, боже, что я натворил?». Андрей начал приходить в себя, отрывками вспоминая недавние события. Куски за кусками они врывались в его сознание, еще более усиливая ужас и стыд…

…Вот сеть змеевидных трещин в земле раскинулась вокруг ног визжавших от страха женщины и девочки. В мгновение ока из едва заметных они вырастали до угрожающих своей глубиной провалов, где с противным шуршанием исчезали кустарники и небольшие деревца. «Но, зачем? Нет! Нет!». Женщина упала на колени и, заламывая над головой руки, обратила свое лицо к небу. «Мама! Что же я с тобой сделал? Нет!». Большие пласты земли рассыпались прямо на глазах, приближаясь все ближе и ближе к людям…

Едва ужас от пережитого начал отпускать его, как старое сменило новое видение… Мощный поток воды непрерывным валом накатывался на метавшихся в панике людей. С громким ревом высокие волны обрушивались на хлипкие шалаши, сметая в единый кучу земляную грязь, тряпки, обломки деревьев, человеческие тела… Со всех сторон раздавались крики, плач. То там то здесь вертелись буруны водоворотов, в одном из которых мелькала какая-то светлая тряпка. «Это же лагерь! Партизаны!». Андрей не мог поверить, что все это было его «рук дело»… Коренастый бородач отбросив в сторону какой-о мешок с хеканьем нырнул в воду. Почти сразу же за ним попытался прыгнуть еще кто-то, но быстро поднимавшийся поток воды не дал этого сделать.

«Это уму непостижимо! Я напал на своих!». Его сознание кипело, пытаясь переварить произошедшее и понять, как же такое могло случиться. «Что же такое со мной было? Я же почти ничего не помню! Совсем ничего не помню!».

А память продолжала подкидывать все новые и новые сюрпризы — удивительные видения, бывшие то ли его недавним прошлым то ли возможным будущем!

«Что это еще? Что это такое?». Все его внимание заполнил какой-то овраг, склоны которого густо обросли мхом и мелкой травой. На самом его дне темнела пасть небольшой пещеры, больше смахивающей на берлогу. «Овраг? Трава? Зачем? Почему?». Возле входа копошилось что-то мелкое, едва различимое со высоты птичьего полета… Мгновение и картина стала гораздо ближе. Вот стали проявляться более мелкие детали. «Что? Боже мой! Это же какие-то птицы и зверьки!». Живым ковром дно оврага устилали едва оперившиеся птенчики, с натугой разевавшие клювики, и извивавшиеся тушки мелких грызунов. «Это какой-то бред! Такого же не может быть! Я просто не мог сотворить такое!». Пещера приблизилась еще немного и уже стало различимо какое-то шевеление в ее глубине, через секунду превратившееся в яростную борьбу. «Что?! Там кто-то есть!».

— Помогите! Прочь от меня! Прочь от меня, дьявольское отродье! — верещал пронзительный женский голос из глубины берлоги. — Помогите!

Яростно мелькали босые женские ноги, сотрясавшие края пещеры. Во все стороны отлетали маленькие уродцы, тем не менее продолжавшие ползти в ее сторону.

— Помогите же мне кто-нибудь! — крик сменился грудным рыданием. — А-а-а-а-а-а!

Андрей очнулся от пелены охвативших его видений. «Она где-то здесь! Я ее отчетливо чувствую! Ей нужна моя помощь! Быстрее, быстрее, быстрее!». В какое-то мгновение лес словно сжался в одну пружину и он оказался сразу же во всех его самых укромных местах одновременно. Раз! Он был везде и нигде! Каждая травинка, кусочек коры и крошечный корешок ощущался им как собственное тело… «Вот она! Вот!». Овраг! Стихавший истошный визг. Еще немного и он бы опоздал.

Земля с шуршанием разлетелась в стороны, осыпав черным дождем окружающие деревья. Глубокие трещины вспороли склон оврага, заставляя целые пласты земли сползать вниз. «Где же она?». Гибкие щупальца растущих недалеко деревьев чуткими щупами начали взрывать землю… «Вот…». Корень коснулся куска ткани, под которым прощупывалось скрюченное тело…

— У-у-у-у-у-у, — откопанная и положенная на мягкий мох женщина тихо скулила, стараясь не открывать глаза. — У-у-у-у-у-у! Не трогайте меня, пожалуйста! Я здесь была случайно… Совершенно случайно!

Пытавшиеся ее вновь коснуться корни бессильно опали.

— Я тебя не трону. Не бойся, — шептал он, внутренне ревя от боли. — Все, все! Все уже позади! Открой глаза! Никого здесь нет… Совсем никого! Тут и твои недалеко. Вон совсем рядышком. За пригорком.

Едва услышав голос, женщина заскулила еще громче. Руками и ногами она начала медленно скрести по земле, стараясь отползти подальше от источника голоса.

— Только не трогайте меня, — верещала она, отползая все дальше и дальше. — Пожалуйста не трогайте меня.

— Тетя Агнешка, тетя Агнешка! — вдруг зазвучал детский голосок откуда-то сверху. — А что вы тут делаете? Моих птичек захотели взять?

На самом верху оврага, точнее его сохранившейся части спокойно стояла маленькая девочка и внимательно на нее смотрела. Появление крохи произвело прямо таки магическое действие. Женщина вскрикнула и, открыв глаза, быстро полезла наверх.

— Деточка, деточка, беги, беги отсюда, — с торчащими во все стороны волосами, в рваном и грязном платье, она схватила в охапку девочку и побежала в сторону лагеря.

Андрей следил за ними некоторое время, незаметно убирая с их пути трухлявые пни с острыми краями, нависшие ветки, упавшие стволы деревьев. И лишь когда серо-грязное платье ворвалось в круг палаток, он вернулся назад.

«Что, в конце концов, здесь происходит?». Вспаханный овраг все никак не выходил из его «головы».