Заключенный на воле

Глава 13 ▼▼▼

Лэннет стоял чуть впереди Джарки и Сула и наблюдал за бойцами, которые, выстроившись в две шеренги, отрабатывали блоки и удары. На самом деле — с некоторым сожалением подумал капитан, — он был всего лишь рядом с этими двумя, а не вместе с ними. Он бросил через плечо:

— Вы говорили, что ваши медики — из Люмина, и назвали их новообращенными. Почему?

Сул с головой ушел в созерцание тренировки.

— Бойцы сопротивления верят во Взыскующего. Наш главный враг — советник Уллас. Наш социальный враг, если угодно, — это государственная религия, которая отказывает нам в свободе вероисповедания, навязывает нам культуру и даже пытается диктовать, что нам делать и чего не делать в сфере образования.

Лэннету до боли хотелось спросить о Нэн. Но человек по имени Вэл Борди не мог ничего знать о ней. И потому Лэннет не смел выдать, что они знакомы.

— Что же получается, вы говорите о другой теократии, которая должна заменить нынешнюю? И насколько давно вы знакомы с этими медиками? Насколько они хороши?

— Вон та женщина. — Сул кивком указал на одну из тренирующихся. — Одна из самых близких к нам людей. Она руководила младшим медперсоналом в самой большой больнице Лискерты. Наш врач — человек пожилой. Он сейчас внизу, в медпункте. Но мы не фанатики. Наше правительство будет оценивать людей по их заслугам, а не по привилегиям.

— С врачом я поговорю попозже. Сейчас мне нужно работать.

Лэннет постарался увести разговор в сторону, поскольку беседа на религиозные темы явно заставляла Сула чувствовать себя неудобно. Капитан задумался: а не превратится ли вскоре вопрос верований в трудноразрешимую проблему? Похоже, подобное происходило при каждом мятеже. Если в истории галактики Гомера и наличествовала какая-то закономерность, то она заключалась в том, что дети революции всегда заканчивали истреблением своих отцов. Но даже если религия для хайренцев — черная дыра, в которой отсутствует свобода выбора, его это не касается.

Повысив голос, Лэннет прервал беспорядочный лязг, каким сопровождалась проходившая без особого энтузиазма тренировка. Когда внимание всех присутствующих обратилось на капитана, Лэннет произнес:

— Вы грохочете, как джазовый оркестр из «Дома для Бестолкового». С этого момента извольте тренироваться с мечом добросовестно. Вы нащупываете друг друга, как влюбленные в темноте, — мне прямо неудобно на вас смотреть. До тех пор, пока мы не раздобудем для вас тупое оружие и доспехи с поддоспешниками, будем заниматься рукопашным боем. Вот вы — вы первая, — Лэннет указал на невысокую женщину и спросил, как ее зовут.

Глаза женщины расширились, и она выпалила:

— Трей. Я техник-связист. Я не умею…

Лэннет прервал ее протест.

— Положите меч и щит и выйдите из строя. Все остальные — подойдите поближе и смотрите.

Медленно и угрюмо повстанцы подтянулись к нему. Встав лицом к Трей, едва достававшей ему до плеча, Лэннет обратился через ее голову к стоящим полукругом зрителям:

— Первым делом запомните вот что: бой выигрывает умение мыслить. Сила вторична.

Капитан отступил на шаг, встал в боевую стойку и обратился к женщине:

— Вот ситуация — мы оба остались без оружия. Мы бежим навстречу друг другу. Я вижу, что вы безоружная женщина, и колеблюсь.

Чей-то приглушенный голос саркастично протянул:

— Вы? Как же, как же…

Трей, не в силах сдержать улыбку, отвернулась, а Лэннет стиснул зубы и продолжил, сделав вид, что он ничего не слышал:

— Вам нужно либо атаковать, либо ждать, что сделаю я. Что вы будете делать?

Не колеблясь ни мгновения, Трей прыгнула на него. Лэннет быстро присел, уклоняясь от удара, и ушел вправо. Прежде чем женщина восстановила равновесие, Лэннет уже принял прежнюю стойку.

— Удар кулаком, — сказал он. — Бейте прямо перед собой. Вкладывайте в удар силу всего тела. Если вы будете молотить руками так же, как сейчас, у вас появятся проблемы. Попробуйте еще раз. Если вы не слишком устали.

Трей снова метнулась вперед, ударив Лэннета правой рукой. Попутно она на удивление быстро пнула капитана в пах. Лэннет отступил, заблокировав удар предплечьем. Но все-таки отчасти пинок достиг своей цели, и внутренности капитана скрутила боль. Лэннет лишь надеялся, что он не скривился.

Трей явно отличалась находчивостью. Не осознав до конца, что ее пинок оказался недостаточно эффективным, она попыталась нанести еще один размашистый удар справа. Но поскольку в этот момент женщина нетвердо держалась на ногах, удар вышел слабеньким. Лэннет снова отбил его. От этого движения капитана снова пронзила боль, но это его не остановило — боевые навыки Лэннета были отточены почти до инстинктивного уровня. К тому моменту, как капитан вернулся в прежнюю стойку, боль уже утихла. И, тем не менее, Лэннет решил устроить короткий перерыв. Он сказал:

— Очень хорошо. Вы ухватили самую суть. Скорость так же важна, как сила, если не больше. Она позволяет добиться непредсказуемости. И что самое важное, вы думаете о том, как победить. Хотите попробовать еще раз?

Вытянув руки и согнув пальцы наподобие когтей, Трей с криком налетела на него. Лэннет вскинул руки на уровень лица, так, чтобы предплечья располагались параллельно телу и друг другу. Капитан подождал, пока Трей почти коснется его. А потом он резко развернулся вправо, отводя вытянутые руки женщины, но не уменьшая ее скорости, и пропустил Трей мимо себя. Со стороны их действия напоминали быстрый танец, где изящество было помножено на ярость. Прежде чем Трей успела затормозить, Лэннет уже оказался у нее за спиной и обхватил женщину за шею. Одновременно он крепко вцепился свободной рукой в ее запястье.

— Не дергайтесь, — сказал Лэннет. Он произнес это спокойно и негромко, но в голосе его звенела угроза. Глаза миниатюрной связистки расширились. Трей не выказывала страха, но оказалась не в состоянии совладать с потрясением и неуверенностью. Женщина застыла.

Кое-кто из повстанцев недовольно заворчал. Лэннет медленно повернулся, одновременно с этим передвинув Трей. Оказавшись лицом к группе, капитан снова заговорил с Трей. Его губы находились всего в нескольких дюймах от уха женщины; посторонний наблюдатель мог бы принять их позу за страстные объятия. Но интонации Лэннета разбивали это предположение вдребезги.

— Это удушающий захват. Если я на несколько секунд надавлю посильнее, вы потеряете сознание; еще несколько секунд, и вы умрете. Попытайтесь сопротивляться, и ваша шея будет сломана. Соотношение наших сил в данном случае роли не играет. Ясно?

— Да.

В голосе Трей смешались гнев и покорность. Впрочем, Лэннет был бы рад услышать и открытое неповиновение. Капитан отпустил Трей и быстро обошел ее. Оказавшись спиной к женщине, Лэннет опустился на колени и обратился к ней через плечо:

— Предположим, что ваш пинок достиг цели. Я чувствую себя примерно подобным образом. Но боль уже начинает униматься. Как только я опомнюсь, я двинусь на вас, — и я очень зол. Обхватите меня правой рукой за шею.

Трей не двинулась с места. Лэннет прикрикнул на нее:

— Ну! Или вы хотите постоянно быть жертвой?

Заново обозленная Трей, ничего не отвечая, наклонилась и обхватила капитана за шею, как он велел. Лэннет тем временем объяснял ей, что главная цель этого приема — перекрыть не доступ воздуха, а приток крови к головному мозгу. На мгновение Лэннету сделалось не по себе: ему показалось, что женщина может и вправду попытаться отключить его. Трей не стала этого делать, но когда она ослабила захват и отступила, капитан был уверен, что на лице ее написана зловредная задумчивость.

Лэннет обратился к группе:

— То, что вы видели, — это метафора. Слабый может победить сильного, но лишь в том случае, если он умеет думать — и если он правильно обучен. Захват, который мы продемонстрировали, — это именно то, что нам следует сделать с советником Улласом; мы отделим его голову от тела. Мы сделаем это так же, как слабый побеждает сильного. Для этого нам потребуется проворство, и умственное, и физическое. Когда на нас будут нападать, мы станем уклоняться от боя или отступать. Когда мы увидим брешь в доспехах противника, мы будем нападать, постоянно выискивая возможность отделить голову от тела. Пусть вас не беспокоит тот факт, что Трей не смогла причинить мне серьезного вреда. Поверьте: через несколько недель она сможет победить почти каждого мужчину, с которым встретится в бою.

— А как насчет нас? — подал голос тот самый высокий, худощавый мужчина, который во время собрания, выражая свое недовольство, пытался апеллировать к Сулу.

— Я не знаю, насколько хороша ваша подготовка. Но могу обещать, что она станет лучше.

— Дело не в этом. Мы видели, как вы помыкали Трей. А как насчет человека ваших габаритов? Есть ли у вас в запасе какой-нибудь прием на этот случай, чтобы продемонстрировать его нам?

Усмехнувшись, Лэннет развел руками.

— Я вовсе не помыкал ею. Я просто пытался объяснить ей суть дела.

Высокий, гибкий мужчина сделал несколько шагов вперед, отделившись от остальных.

— Это я и имел в виду. Вы должны объяснить суть дела и всем остальным.

Он сцепил пальцы, хрустнув костяшками.

Продолжая улыбаться, Лэннет произнес:

— Я не уверен, что по расписанию у нас еще осталось время на это. Чего конкретно вы хотите?

— Еще каких-нибудь приемов. Вы что, плохо слышите? Я не думал, что вы такой тугодум.

Теперь мужчина усмехался почти так же, как сам Лэннет. Большинство повстанцев тоже заулыбались, наслаждаясь этой стычкой и плохо скрываемой неохотой Лэннета. Мужчина сказал:

— Если это я наброшусь на вас, вы сможете объяснить нам, что я делаю неправильно?

— У нас действительно не хватает для этого ни времени, ни места. Я же говорил вам: учебное расписание — это очень важно.

— Ничего, это не займет много времени.

Лэннет знал, что этот человек проворен — это было заметно по тому, как тот двигался. Он был высоким и худощавым и обдумывал каждое свое действие, отчего казался неуклюжим и медлительным. Фактически он относился к тому типу людей, которые всегда напоминали Лэннету тяжелые машины, скопление рычагов и поршней. То, что на первый взгляд казалось тяжеловесностью, на самом деле было полным контролем собственной силы.

Более того, это был человек тренированный. Первое, что пришлось сделать Лэннету, это поднырнуть под его руку, уходя от удара в голову. Почти присев на корточки, капитан качнулся вперед, пытаясь врезаться плечом в приближающийся корпус. Но противник опередил его. Он остановился прежде, чем Лэннет осознал это, и первым знаком для капитана, свидетельствующим, что дело неладно, оказалось колено, впечатавшееся ему в скулу, а потом — в плечо. Удар развернул Лэннета, и капитан с силой врезался в ствол дерева. Как ни странно, это помогло Лэннету взять себя в руки.

Противник продолжал приближаться, спокойно и расчетливо. Он нанес мощный круговой удар ногой, который Лэннету едва удалось заблокировать, и сразу вслед за ним — прямой удар рукой в голову. Уже выбитый из колеи, Лэннет содрогнулся, и новая боль породила в нем вспышку яростной энергии. Это мгновение словно сосредоточило в себе все его неудачи, все рухнувшие надежды, и худощавый повстанец оказался самой удобной мишенью.

Подшагнув под удар ребром ладони, последовавший за прямым ударом, Лэннет всадил колено в пах противника. Сдавлено хрюкнув и побелев, повстанец отступил на шаг, — продолжая, однако, держать руки наизготовку. Лэннет притворился, будто намеревается пнуть противника в ногу, заставив того уклониться. В результате голова мужчины оказалась повернута, и кулак Лэннета врезался в незащищенную челюсть. Повстанец зашатался и отступил, Лэннет последовал за ним. Пока мужчина пытался восстановить равновесие, Лэннет сказал:

— Вы знаете кой-какие приемы, но совершенно не умеете их совмещать. После вашего удара коленом вам следовало тут же бить меня в основание шеи.

Словно желая продемонстрировать свое утверждение на деле, Лэннет нанес левой рукой обманный удар сверху вниз. А когда повстанец вскинул руки, пытаясь поставить блок, врезал ему в солнечное сплетение. Пока противник, шатаясь, хватал ртом воздух, Лэннет продолжал:

— Вы могли прикончить меня тем ударом. Вы промахнулись, потому что были слишком нетерпеливы. Вы действуете, не думая.

Горя гневом, Лэннет перенес вес на левую ногу и приготовился нанести круговой удар в нижний уровень — он наверняка сбил бы повстанца с ног.

Разбитая скула Лэннета горела. По лицу капитана текла кровь, и липкой неприятной лужицей скапливалась между воротником и шеей. От разворота изготовившейся для удара ноги снова заболели брюшные мышцы, пострадавшие от удара Трей. Внезапно гнев капитана переключился на другую мишень. В сознании его замелькали обрывки мыслей.

«Изгой. Поддельное имя, поддельная жизнь. Меня подставили.

Нэн.

Эти придурки. Безмозглые, не видавшие испытаний. Раздувшиеся от гордости. Смеются надо мной. Смеются. Боль. Хотят видеть, как меня унизят. Они хотели урок? Они его получат».

Бой был закончен. Точнее, должен был вот-вот закончиться. Но ярость все еще кипела в жилах Лэннета. Капитану так отчаянно хотелось отделать как следует стоящего перед ним человека, что у него звенело в ушах.

«Ошибка. Неверно».

Капитан слегка изменил направление удара, так, чтобы он лишь скользнул по ноге повстанца. Продолжая движение, Лэннет развернулся на месте и в завершение, не глядя, ударил локтем назад. Его противник застыл на месте — губы сжаты, глаза плотно зажмурены. Он открыл глаза лишь после того, как Лэннет взял его под локоть, помогая выпрямиться.

— Вы — очень опасный человек, друг мой, — сказал Лэннет. — Упорный. С обманчивой внешностью. Вы заставили меня до самого дна перетряхнуть мою котомку с запасом приемов. В следующий раз, работая с вами, я буду начеку. Как вас зовут?

— Реталла. В следующий раз я вас сделаю.

Это заявление прозвучало несколько неразборчиво, и, словно чтобы объяснить причины этого, Реталла сплюнул кровь изо рта.

Лэннет покачал головой.

— Нет, не сделаете. Когда-нибудь потом — может быть, если вы усвоите то, чему я могу вас научить. Но не в следующий раз. И даже еще через раз — вряд ли. Для этого вам придется потренироваться подольше.

Капитан улыбнулся и протянул руку.

— Может, будет лучше, если мы прибережем эти навыки для Помощников и не станем выяснять, кто из нас круче?

Реталла обдумал этот жест. Прежде чем он успел сформулировать ответ, рядом с ним оказалась женщина, которую звали Трей. Она встала между мужчинами, спиной к Лэннету, промокнула разбитые губы Реталлы носовым платком и негромко произнесла:

— Пусть будет так. Учись у него. Твоя очередь еще придет. А сейчас нам нужно работать вместе.

Лишь после того, как Трей замолчала, Реталла неохотно перевел взгляд с невозмутимого лица Лэннета на обеспокоенную женщину. Его черты тут же расслабились; ярость и боль растворились в более сильных чувствах. Наконец он снова взглянул на Лэннета. Скривившись, он пожал протянутую руку.

— А вы, случаем, не знаете какого-нибудь трюка, позволяющего убрать фонарь из-под глаза? А то вы скоро будете редким красавцем.

И он снова сплюнул кровь.

Трей незаметно передвинулась поближе к Реталле. Лэннет с трудом сдерживал смех: до чего же ловко она заставила своего друга отступить, еще и обставив все это таким образом, будто это его собственная идея.

Интересно, он хоть когда-нибудь поймет этих людей?

Трей и Реталла присоединились к своим товарищам. Лэннет отметил про себя, что повстанцы хмурятся, но в целом вроде бы готовы повиноваться. Капитан сказал:

— Через тридцать минут — марш-бросок. С полной выкладкой. Сбор здесь. Разойдись!

Когда повстанцы ушли, Джарка сказал:

— Вы бы чем-нибудь обработали ссадину.

Лэннет осторожно потрогал скулу.

— Да просто пропотею как следует, пока буду носиться по этим холмам, да и все.

Сул же беспокоился не о Лэннете.

— Вы довольно круто обошлись с Реталлой.

— Я позволил ему верить в то, во что он хотел верить. Честно говоря, я не думал, что он так быстро что-нибудь предпримет.

Сул ухитрился одновременно разинуть рот и гневно сверкнуть глазами.

— Так вы ожидали этого… этого цирка! Вы его спровоцировали!

Лэннет повернулся к Сулу, попутно скользнув холодным взглядом по Джарке.

— Он желал выяснить, кто тут будет командовать. Я знал, что он попытается справиться со мной — знал с той самой минуты, когда услышал, как требовательно он обращается к вам. А у нас здесь не парламент. Если мне пришлось набить ему морду, чтобы до него это дошло, — его проблемы. В чем, собственно, дело, господа? Вы похитили у меня право распоряжаться собственной жизнью, вручили мне сорок человек и сказали, что теперь я за них отвечаю. И вы что, всерьез полагаете, что я не пущу кровь из носа любому, кто даст мне для этого повод? Да запросто!

Во время этой беседы они стояли у входа в подземное жилище. Капитан поднял закамуфлированный люк, снабженный кустом, и немного задержался, прежде чем спуститься по лестнице.

— Сул, я совершенно серьезно говорил, что всех этих людей нужно тщательно проверить. Отправьте посланца к Бетаку и скажите, чтобы он немедленно принимался за это. И выясните, ведется ли на базе перехват радиопередач.

— У нас всего три комма, и все они хранятся у меня. И стереокарты, которые к ним прилагаются, тоже. И никакой нужды в дотошной проверке нет. Здесь собрались порядочные люди, патриоты Хайре; у каждого кто-то из родственников попал в лаборатории Этасалоу. Они рвались в бой еще задолго до того, как ваши жуткие истории коснулись их слуха. Вы понимаете, как больно им будет узнать…

— Скажите Бетаку, что я требую, чтобы радиоперехват велся постоянно, — оборвал Сула Лэннет. — И проверьте ваших людей. Если они чисты, никакого вреда это им не принесет.

Капитан спустился вниз и закрыл за собой люк.

Кипящий от злости Сул гневно посмотрел вслед Лэннету, потом стукнул себя кулаком по ладони.

— Черт побери, Джарка, мы совершаем ужасную ошибку! Мне не нравится этот человек! Бетаку следует об этом знать.

Джарка хмыкнул.

— Знаешь, что сказал Бетак о нашем уважаемом специалисте? «Что за неприятный человек! Он натолкнул меня на такие мысли о нашей революции, каких я до сих пор избегал. Никогда ему этого не прощу». Потом он посмотрел на меня, улыбнулся, как человек, которому вгоняют иголки под ногти, и добавил: «Я никогда не понимал, насколько сильно мы в нем нуждаемся».

Джарка подмигнул Сулу и развернулся.

— Пора идти. Я не хочу опоздать на построение.