Я убил Бессмертного - Том 3

Глава 12

Был ли я доволен своим эпохальным «интервью»?

Пожалуй, что да и нет одновременно. Да — потому что, как ни крути, я поставил Крейну подножку, обойти которую будет непросто. Запись выходила напрямую в эфир, минуя всякие задержки, и уже наверняка облетела весь город. Даже при полном отсутствии доказательств, сидящая в кадре Эмбер Кросс заставит людей задумываться и строить теории заговора, и слухи о случившемся не смолкнут ещё очень долго.

А нет — потому что сказать можно было и больше. Но… чёрт побери, я не спал почти двое суток!

Конечно, там, у Виссариона, я учился всякому. В том числе — вполне был способен обходиться без сна несколько дней подряд. Но такое состояние, зависшее между сном и бодрствованием, годилось для механических действий — ходьбы, слежки, драки, монотонной и однообразной работы. Никак не для творчества и импровизации.

И всё-таки я сказал немало. Я прошёлся и по личности Крейна, и жирно намекнул на его коррупцию и «связи с теневым миром», и даже смерть Анны упомянул — мол, она стала итогом межмировых исследований.

Сделать из иных миров жупел было несложно; куда труднее сделать так, чтобы этот жупел воспринимали всерьёз… Но игра только начиналась.

—…и помните, что подобный эксклюзивный контент вы можете получить только на моём канале. С вас — лайк, подписка, комментарий, с меня — новые сенсации в прямом эфире! — Стася Сатива отсалютовала зрителям. Мне показалось, или, попадая в кадр, она специально начинала двигаться так, чтобы грудь побольше колыхалась?

Как бы там ни было, точка была поставлена. Последние улыбки в камеру; огонёк гаснет, и вот трансляция наконец-то завершена. Я долго, сладко зевнул и отодвинул от себя остатки суши. Честно говоря… реклама продукции «Рамен-Дракона» получилась так себе. С другой стороны, я честно дважды упомянул, где мы находимся, так что наплыв клиентов ушлому азиату обеспечен.

Эмбер продолжала сидеть на том же месте, совершенно неподвижно, и смотреть на меня — вот только улыбки на её лице теперь не было; она исчезла в тот же миг, как в ней отпала необходимость.

— И зачем это было нужно? — Эмбер, до того говорившая на сносном русском, перешла на английский. — Всё это… шоу?

— Шоу мост го он, — заметил я. — Крейну будет трудно что-то возразить после того, как половина города услышала наш разговор, не так ли?

И с этими словами, не глядя на Эмбер, я поднялся с места.

— Господа, — вежливый кивок в сторону Сативы, оператора и подобострастно глядящего на меня Пенг Тая, — мне было чертовски приятно работать с вами, возможно, ещё пересечёмся.

Разумеется, не прошло и секунды, как Эмбер поднялась следом.

— Готфрид, — бросила она мне, не обращая никакого внимания на остальных. — Ты не можешь так просто взять и уйти после этого.

— И почему это не могу? — удивился я. — Очень даже могу. Я тоже живой человек, я хочу выспаться, например…

— После того, что было ночью…

— То, что было ночью — навсегда остаётся под покровом ночи, — несмешно пошутил я. — Конечно, мы ещё увидимся и поговорим. Когда я отдохну.

К моему удивлению, Эмбер смолчала. Впрочем, мне совершенно не понравились ни её взгляд, ни её выражение лица. Ха!.. Конечно. После того, как я уже один раз ускользнул от американцев, они не захотят отпускать меня вторично.

Но лететь в Америку я по-прежнему не собирался.

— Пенг Тай, — обернулся я на владельца заведения, — могу я рассчитывать на то, что вы вызовете мне такси?

Наглеть так наглеть; в конце концов, в случае отказа я ничего не теряю. Впрочем, китает закивал ещё сильнее, словно фарфоровый болванчик, и тут же кинулся выполнять мою просьбу. Приятно, когда тебя так ценят.

На самом деле, такси было нужно мне из самых что ни на есть практических целей. Если после ночной аферы с бургерами моё лицо знала добрая половина Питера, то теперь, по завершении самого скандального интервью года, меня узнал бы весь Питер целиком. Рассекать по улице пешком сейчас значило бы привлечь слишком много внимания.

Назвав таксисту (тот косился на меня с большим любопытством, но ничего не говорил) адрес пентхауса Флетчера, я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Люк, тоже усталый, сидел рядом. Его, правда, утомляло больше то, что он таскался за мной, совершенно не понимая смысла происходящего.

— И куда теперь? — прогудел он, стараясь говорить не очень громко.

— Обратно, — сообщил я ему. — В тот особняк. Хочу поглядеть на лицо Августова отца.

Снова прикрыв глаза, я попытался расслабиться…

…и не смог. Ощущение того, что что-то не так, свербило в моей голове так явно, что я невольно привстал и заозирался.

Подсознание человека, особенно тренированное, быстрее сознания. Оно подмечает мелкие детали. Мозг ещё не успевает толком их осознать, расшифровать и облечь в форму смысла — а подсознание уже бьёт тревогу. Мне понадобилось секунд пять, чтобы сообразить, в чём дело.

За нами ехали.

Казалось бы, движение в городе посреди рабочего дня и так будет достаточно живым… Но нет, моё подсознание почему-то выхватывало из сплошного потока ровно одну машину, что ехала на некотором отдалении от меня.

Чёрная машина, которая подвозила американцев к отелю «Люксор». Вот, значит, что — решили проследить за мной? Ну, ребята, скрывать слежку вы не умеете, уж простите.

— Приятель, — хлопнул я водителя по плечу, — как насчёт небольшого приключения?

— А? — не понял тот, обернувшись.

— Ты давно работаешь таксистом? — уточнил я. — Движение в городе знаешь?

— Конечно! — закивал тот. — Что за вопросы…

— Видишь во-о-он ту чёрную машину? — указал я на тёмное пятнышко в зеркале заднего вида. — Можешь сделать так, чтобы мы уехали вперёд, а она застряла в пробке?

Водитель почесал в затылке.

— Я не уверен…

— А говорил, знаешь движение, — хмыкнул я. — Просто заведи их в ближайшую пробку, а сам сверни вбок.

…на то, чтобы провернуть нужный манёвр, ушло около четверти часа. Нужно отдать водителю должное, он и правда хорошо знал своё дело. В какой-то момент я сомневался, сможет ли он сделать то, о чём я сказал, или завязнет в какой-нибудь пробке сам, вместе со мной… Но вот, наконец, чёрная машина, неотступно следовавшая за нами всё это время, завязла в дорожном потоке — а мы, свернув за угол, быстро направились к конечной цели.

— Как в боевиках… — выдохнул чуть вспотевший водитель. — А кто это был?..

— Герои боевиков, — отозвался я. — Точнее, злодеи.

Спустя недолгое время мы уже притормозили у ворот пентхауса. Разумеется, те и не думали открываться перед безымянным такси… Что же, я не гордый — дойду от ворот до дома пешком.

— Никуда не уезжай, — велел я таксисту. — Как закончу здесь — поедем дальше. К тому же, они ещё должны тебе чаевые за отличное вождение в стиле гонконгского боевика. Люк, на выход.

Подойдя к воротам, я долго, протяжно, позвонил.

— Кто там? — тут же отозвался недовольный мужской голос.

— Не «кто там», а дверь открывайте, — парировал я. После сегодняшнего утреннего визита сюда я планировал действовать так, чтобы больше никакие Илоны и Тиграны не смогли коситься на меня с пренебрежением, не говоря уже об их подчинённых.

— Чего?! — в голосе охранника промелькнуло раздражение.

— Что слышал.

— Вон пошли…

— О, это я могу, — хмыкнул я. — Только тогда ты сам доложишь своему хозяину, что приезжал Артур Готфрид, а ты развернул его.

Пауза; кажется, охранник, вытаращив глаза, уже звонил Флетчеру, выясняя насчёт меня.

Строго говоря, этот парень не был виноват — он просто выполнял свои обязанности и спросил, кто там. Но… меня это не слишком волновало.

Ещё секунд двадцать — и вот ворота уже распахнулись.

— Господин Флетчер ждёт вас у себя, господин Готфрид! — выпалил охранник.

— Отлично, — улыбнулся я прямо в висящую над воротами камеру. — И будьте так любезны, позаботьтесь о щедрых чаевых для таксиста. Он это заслужил.

На этот раз и Люк, и Сенат поднимались наверх вместе со мной. Люк вглядывался в огромное зеркало, рассматривая собственное изображение…

— Придворные портреты были лучше, — наконец, отозвался он, когда мы доехали до шестого этажа. — Там я выглядел героичнее.

— Ха, — хмыкнул Сенат, неслышно для сопровождающего нас лакея. — Деревня! Это стиль лакшери. В этом пентхаусе выйдут отличные фотографии для аккаунта в Инстаграме…

«Сенат», — иронично заметил я, — «а ты не слишком увлёкся?»

— Мы получили огромное удовольствие, — не в струю ответило существо.

«От чего?» — не сразу понял я.

— От этого интервью, — я буквально увидел, как Сенат широко ухмыляется всеми пастями. — От того, как грамотно ты его вёл. По всем законам маркетинга!

Я чуть не поперхнулся воздухом и не нашёлся, что ответить Сенату. Маркетолог хренов нашёлся! Понабрался каких-то однодневных курсов из Интернета — и уже считает себя спецом… спецами. Ладно, пусть творит что хочет, пока это не идёт вразрез с моими планами.

Дверь лифта распахнулась, и я бодро вышел наружу. Люк шагал за мной, держась чуть позади, как и положено верному и почтительному ученику. Что ж… на этот раз я не просто так взял его с собой, а не оставил в беседке распивать ледяные домашние чаи и фотографироваться на аватарку.

Как я уже говорил — пора было поставить Флетчера на место; дать ему понять, в каком ключе будет проходить наше дальнейшее общение. Один раз я выполнил его условие — выполнил по-своему, так, как посчитал нужным. Дальше такого не будет. Или разумное сотрудничество — или попросту ультиматум с моей стороны.

Дверь кабинета распахнулась; войдя внутрь, я огляделся. На этот раз сидящий за столом Вульф Флетчер был совершенно один.

— А вашей милой подружки не будет, господин Флетчер? — весело бросил я. — Жаль. Мне хотелось… взглянуть на её лицо.

— Ладно, — Флетчер поднялся с места и направился ко мне. — Злорадствуйте, играйте на публику, которой здесь нет. Вы имеете на это право, Готфрид.

— О, — поднял я бровь, — теперь вы так считаете?

— Я видел это интервью, — со вздохом признал Флетчер. — Немного упустил начало, но…

Он замер на месте, будто собираясь с мыслями — а затем поглядел на меня, и теперь в его взгляде читалась нетипичная для уверенного в себе, серьёзного миллионера растерянность.

— Что это вообще было? — уже гораздо более тихим голосом спросил он. — Я не задаю вопрос — как, я лишь спрашиваю — что?

— Акция, — не стал я ходить вокруг да около. — Акция… скажем там, протеста против действий Майкла Крейна. Но, насколько мне рассказывал о вас Август… вы вряд ли будете что-то иметь против этого?

— Крейн мой конкурент, — признал Флетчер, — и, пожалуй, самый серьёзный. Но мы ведём борьбу честно, и…

— Ой ли? — сощурился я. — А как же поглощение, которое с каждым месяцев всё неотвратимее? Никогда не поверю, что Крейн действует только честными методами, одобренными антимонопольным комитетом — слишком давно знаю его.

Задумчивый и растерянный взгляд Флетчера снова пробежался по мне; видимо, он никак не мог взять в толк, откуда молодой парень (каковым я был в его глазах) вообще знает Крейна, да ещё и «давно». Я же, пользуясь произведённым эффектом, спокойно прошёл к удобному креслу, стоящему возле панорамного окна, и уселся в него.

— Какой кадр!!! — немедленно взвыл Сенат. — Артур Готфрид, а можно, Мы…

«Нельзя», — отрезал я. — «Когда будет можно, я сам скажу».

— Ладно, — Флетчер с усталым видом вернулся на стол и сел, повернувшись ко мне. Было похоже на то, что ему хочется расслабиться, закрыть глаза и помассировать веки — но он не хочет давать слабину при мне. — Ладно, я признаю, что… ошибался.

Я улыбнулся. Звучит приятно, господин Флетчер, продолжайте.

— Я по-прежнему понятия не имею, кто вы, откуда взялись и что из себя представляете, — продолжал он, — но то, что вы не простой охотник за дешёвой популярностью, вы… доказали.

— О, — улыбнулся я ещё сильнее, — господин Флетчер, я — охотник за очень, очень дорогой популярностью.

Тот чуть раздражённо дёрнул щекой. Кажется, его бесила моя нарочитая фамильярность и развязность — но, не зная обо мне ничего, он никак не мог сообразить, как ему действовать.

— Господин Готфрид, — наконец, осторожно определился он, — могу я задать вам вопрос?

— Да, разумеется, — кивнул я.

Последовала короткая пауза, после чего Флетчер уставился на меня в упор.

— Что связывает вас с Крейном? — наконец, спросил он.

О. Вот как мы заговорили. Я развёл руками в стороны.

— Господин Флетчер… вы же, по-моему, знаете историю моей семьи. Семьи Готфрид.

Новая пауза; Флетчер продолжал изучать меня, соображая, где я говорю правду, а где придуриваюсь или лгу.

— Насколько мне известно, — наконец, заметил он, — те Готфриды давно мертвы. Последний выживший, Валентин Готфрид, работал на Крейна…

— И был убит недели три назад, сразу после убийства Гюнтера Крейна и незадолго до убийства Анны Крейн, — ещё шире улыбнулся я. — Какое совпадение, верно?

— Это могло бы сойти за признание, — Флетчер поднял бровь.

— Суд не принял бы таких доказательств, — парировал я.

— А речь и не о суде. Речь о репутации.

— Моя репутация — человек, возникший из ниоткуда, говорящий загадочные вещи и поедающий бургеры, — я дерзко смотрел в ответ. — Полагаете, разрушить её так же просто, как уничтожить, скажем, славу серьёзного и преуспевающего бизнесмена?

Мы глядели глаза в глаза; Люк тихонько стоял у двери и рассматривал что-то в окне. Наконец, Флетчер нарушил молчание.

— С одной стороны, господин Готфрид, — заговорил он, — я чертовски не люблю тех, кто убивает женщин и детей.

Я молчал, давая ему закончить фразу. В памяти всплыли слова Августа о том, как погибла жена Вульфа. А он не такой уж простой богатенький сноб, каким показался мне вначале. В нём есть и… принципиальная жилка.

— С другой, — продолжил он, — мы ведь просто разговариваем, так? И вы ни в чём не признались…

— Ну, — пожал я плечами, — вы-то кое в чём всё-таки признались.

— Да? — он поднял бровь. — И в чём же, господин Готфрид?

— В том, что не любите тех, кто убивает женщин и детей, — обезоруживающе улыбнулся я. — А следовательно, ваша нелюбовь к Майклу Крейну — не простая деловая конкуренция.

Я смотрел Флетчеру прямо в глаза, ловил изменения в его задумчивом взгляде. Кажется, несмотря на неудачное первое знакомство, мы с ним всё-таки сработаемся.