Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг))

Глава девятнадцатая Логово короля

Глава девятнадцатая

Логово короля

Королевство Бавария. Замок Хоэншвангау

24 декабря 1860 года

На Рождество я был отозван в резиденцию короля. И Его Величество, Максимиллиан II Баварский мне весьма и весьма не понравился. Вот, несутся мысли вскачь, неправильно это. Буду, хотя и кратко, но повествовать по порядку.

Как всё интересно закрутилось с бандой контрабандистов, которые оказались, на самом-то деле бандой фальшивомонетчиков. Но! Тут был весьма и весьма серьезный нюанс! В моей бедной родине не были в ходу бумажные деньги! Только монеты! Наиболее ходовыми — серебряные номиналом в один и два гульдена, а также разменная монета — пфенниги.

(так выглядела монета в 2 гульдена, 1855 года с изображением отца Людвига, короля Максимиллиана)

Бавария начала чеканить монеты в гульден (приблизительно 9,5 гр. серебра) после создания Южно-Германского монетного союза. В августе 1837 года с целью денежной системы целого ряда германских государств, был составлен так называемый Мюнхенский договор, который и определил параметры денежных единиц на землях будущего Рейха. И да, это заслуга (во многом) моего нынешнего дела, короля в отставке Людвига I Баварского.

Но! В караване находились матрицы печатных денег, точнее, кредитных билетов королевства Бавария! Черт подери! Вроде бы королевство не собиралось выпускать бумажные деньги? Или нет? И если да, то как они могли оказаться в руках фальшивомонетчиков и контрабандистов? Учитывая, что полевой допрос почти ничего не дал, то выводы вообще делать было сложно.

А потом появилась кавалерия…

Знаете, когда в плохом голливудском боевике появляется кавалерия? Когда индейцы окружают группу белых людей и у них заканчиваются патроны. И те прощаются друг с другом фразами типа: «Это была честь сражаться вместе с тобой, Кривой Глаз!». И именно в этот момент из-за ближайшего холма с развернутыми знаменами вываливается толпа всадников. Увы, в жизни подмога появляется тогда, когда бой уже отгремел и все герои убиты. Во время битвы при Литл-Бигхорне генерал Джордж Кастер так и не дождался подхода кавалерии из-за холмов[1] и был наголову разбит индейцами, а практически весь его отряд вырезан. Нам тоже помощь пришла, когда все было закончено. Тем не менее: капитан фон Штауффенберг привел всю нашу группу горных егерей (рядовой состав только набирали и их на базе еще не было). Заночевали мы в пещере, потому что надо было обследовать логово фальшивомонетчиков. Вот там мы и поняли, что эти ребята собирались обосноваться тут всерьез и надолго. Потому как оборудования там было на хорошую типографию. Очень может быть, что собирались тут печатать не только деньги — еще и какие-то прокламации, например, потому что кроме весьма дорогой бумаги, которую можно использовать для печати кредитных билетов, была еще и бумага подешевле и не такая прочная и довольно посредственной белизны. Главным ее достоинством оказывалась дешевизна.

(кредитный билет королевства Баварии в 50 гульденов, 1866 года, печатали уже при Леопольде II )

Правда, появилась одна ниточка, которую неожиданно дал нам раненый лесник. Дело в том, когда мы достали убитого им фальшивомонетчика, который шёл в тыловом дозоре, а посему не попал мне на мушку, Шварц криво так улыбнулся и сказал:

— Я знаю этого человека, служили вместе в прусской армии. Он тоже из егерей. Теперь понятно, кто у них был проводником и следопытом. Это он меня выследил, больше тут некому. Его звали поручик Вильгельм Беккер.

Именно на него, как на Гюнтера, указывал единственный пленный. А Шварц вспомнил, что поручик Беккер, когда вышел в отставку хвалился, что его берут лесником в хозяйство какого-то австрийского барона.

Ну, хоть минимальная-то зацепка у нас имеется! У лже-Гюнтера нашелся весьма солидный кошель с британскими золотыми соверенами, поскольку обнаружили мы его до появления «кавалерии из-за холма», то по обоюдному согласию передали раненому леснику, дабы были средства поправить здоровье. Да и кормить семью ему надолго хватит. А у меня сразу возник вопрос: неужели это попытка отвлечь внимание от настоящей проблемы? Скомпрометировать островитян, хотя к этой афере они вряд ли имеют к ней отношение. Слишком явно пытаются на них вывести. Впрочем, эти выводы предстоит делать другим людям.

А через три дня из Мюнхена прибыла по высочайшему поведению созданная следственная комиссия, которую возглавлял специалист из министерства финансов! Вот уж неожиданность. Они сразу развили бурную деятельность, проводили опросы и допросы. И все расследование стало сразу же засекреченным. Вот только я эту загадку так просто оставить в покое не мог. Я даже нанял ловкого человека, типа частного детектива, который должен был выяснить, кому служил отставной поручик Беккер. Ибо слишком уж он казался мелкой фигурой совсем не того масштаба, чтобы организовать такое сложное дело. А еще я спрятал у себя один из оттисков кредитного билета, который можно было получить при помощи матрицы. И там явно значилось, что это билет моего королевства и даже стоял 1861 год и значился город Мюнхен. И я, по скудоумию своему, написал отцу и спросил, собирался ли он разрешить хождение бумажных денег в следующем году.

И вот в декабре пришло ответное письмо от отца. По моему вопросу не было ни слова. Зато написано, что я должен провести Рождественские праздники в Хоэншвангау. Но лучше бы я сломал себе ногу и никуда не поехал! Но нам не дано предугадать, что за скандал нас ожидает. И вот — по приезду в замок… а местность тут зимой просто сказочная — снег в горах искрится, полозья саней приятно скользят, потрескивают на не самом крепком морозе наст, а прозрачность воздуха уровня хрусталя. Кажется, что воздух отливает легким перезвоном колокольчиков, в котором мне вспоминалась настоящая русская зима… нет, не эта, которая сейчас, непонятно какая под действием потепления, а такая, как из моего детства, когда щеки на морозе белеют и если их не растереть — обморожение гарантировано!

(бумажные патроны к винтовке Шасспо)

И вот я в замке (не могу сказать, что дома). Встречал меня только Карл, который проводил в выделенную мне комнату, ту же самую, в которой я жил до отъезда к деду. Ему пришлось вернуться в Хоэншвангау, как только я отбыл в егерскую роту. К этому времени рядовой состав был уже набран. Рота получилась у нас весьма своеобразная: три взвода по сорок человек, разбитых на три десятка и две пятерки разведчиков, пятерка управления и пятерка ротной разведки. Плюс два десятка обслуживающего персонала, без которого ни в одном подразделении не обойтись. Общее число полторы сотни человек, из которых сто тридцать — боевой состав. К этому времени мы получили достаточное количество винтовок Шасспо. Больше всего меня расстроили бумажные патроны к ним. Почему-то я был уверен, что новые казнозарядные винтовки обязательно будут использовать металлические патроны. А как же! Получился фигвам — народная индейская изба. и буквально неделю назад появились револьверы Кольта, в количестве полусотни штук — из них два десятка кавалерийских. На всех не хватило, но выход нашелся — французы предложили купить у них некоторое количество первой модели револьвера Лефоше, тем более что армия начала закупать вторую, более совершенную модель, а эту сбывали по доступным ценам. Экономия оказалась весьма кстати. Ибо каждому горному егерю мы решили закупить хронометр и компас. Сначала планировали только командиру пятерки, но наши похождения в окрестностях Оберзальцберга убедили даже капитана фон Штауффенберга, настроенного на максимально возможную экономию, поддержать это предложение. Наручные часы были еще большой редкостью и стоили весьма прилично, поэтому обошлись жилеточными хронометрами, сделанными мюнхенскими часовщиками, в это время не уступавшим по мастерству швейцарским коллегам. На ужин меня ожидал стакан молока и кусок чуть подсохшего хлеба. Мне явно указывали на мой статус, напоминали, что ТУТ я все еще маменькин сынок и никто более. Нет, на пиво с воблой я не рассчитывал, но… чтобы настолько! Кажется, меня ждёт веселенькое Рождество!

И вот ранним утром я вышел на прогулку, дабы встретить маман с младшим братом, оставшимся под ее неусыпным контролем. Но первым, на кого я натолкнулся, оказался отец. Выглядел он откровенно плоховато, а еще был во взвинченном настроении и наш разговор начался с крика:

— Я запрещаю тебе совать нос в эту историю с фальшивыми ассигнациями! Слышишь! Запрещаю!

— Доброе утро, Ваше величество! Может быть, мы поговорим в более приличествующей обстановке, хотя бы в моей комнате или в вашем кабинете? — я с трудом сдерживался, такого приема никак не ожидал.

— Твоя комната! Быстрее! У меня не так много времени! — тон отца ни на четверть тона не снизился.

Как говориться, утро перестает быть томным!

[1] Вообще-то, чисто для справедливости, отряд Кастера и был той самой кавалерией, а подойти к месту сражения должна была как раз пехота. Но не сложилось… Слишком авантюрно действовал американский генерал, недооценивший силу противника. Одно из самых обидных поражений американцев в борьбе с индейцами.