Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг))

Глава десятая Людвиг на учебе

Глава десятая

Людвиг на учебе

Бавария. Ашаффенбург. Замок Йоханнесбург

15 июля 1860 года

Никогда я еще так не уставал, как во время отдыха у деда. Первое — конспирация! Дед мог меня разговорить, ибо несмотря на то, что я оказался в другом времени, работала память тела, кроме того, он действительно вызывал положительные эмоции. Просто как человек. Да, немного взбалмошный, отличающийся несколько оригинальным поведением, но при этом достаточно искренний и добрый. А посему приходилось все время себя контролировать, дабы не ляпнуть чего-то про космические корабли бороздящие просторы Большого театра. Второе — у меня произошла распаковка той информации, которую мне «заложили» перед отправкой. И теперь я перерабатывал полученные знания и думал, что могу приспособить к этому времени и этим же условиям. И пока что меня ждали сплошные разочарования. Например, козырь почти всех попаданцев — знания координат расположения полезных ископаемых на землях Российской империи. И нахрена они мне в Баварии? Мне бы полезные ископаемые Баварских Альп. Так фигвам — народная индейская изба получается! Хотя, конечно, при встрече, например, с российским императором эту карту можно как-то продать… Но сначала надо дожить до этой встречи и еще остаться на троне. Так и многие другие технологии, которые рассчитаны на полувековую временную маржу. То, что подходило для начала двадцатого века не прокатывает в середине девятнадцатого.

Кстати, мне оказалось весьма забавным мнение хроноаборигенов о будущем. Почему-то все они уверены, что двадцатый век будет веком всеобщего счастья и изобилия. А две мировые войны и Третья — ядерная в двадцать первом столетии — не хотите ли? Убедился окончательно, что сей век — век романтизма и пустопорожних фантазий. Кому бы подкинуть нечто вроде правды? Жюль Верну? Пусть хоть что-то о новом мире появится в его романах… А то его литературные потуги сейчас выглядят слишком дилетантски. Читал я его непутевые заметки: «Первые корабли мексиканского флота», «Драма в воздухе», естественно, на французском[1]. Впечатлен не был. Собрался с мыслями и написал ему письмо якобы от имени изобретателя, который собрался строить подводный корабль, но смертельно болен и понимает, что денег на свой проект не найдет. Письмо содержало комплименты его литературному таланту и чувству стиля (тут я несколько льстил автору, пока что это не было заметно) и заканчивалось словами о том, что автор изобретения не сможет воплотить его в жизнь, но надеется, что его детище оживет в произведениях автора. Интересно, об этом письме кто-нибудь из биографов Верна вспомнит? А сам Жюль?

(профессор Фридрих Бенедикт Вильгельм фон Герман)

Сегодня я понял, что к моим словам и нашему разговору бывший король, и по совместительству дед моего нынешнего тела, отнесся с вниманием. Как я это понял? Да по весьма интересному человеку, который приехал навестить Людвига в его нынешнюю резиденцию. Я только примчался с утренней пробежки, когда увидел, что в ворота замка въехал экипаж, но кто прибыл — мне разглядывать оказалось как-то не с руки. А вот за завтраком дедуля познакомил меня с невысоким и весьма болезненного вида пожилым человеком, в уставших глазах которого светилась учительская мудрость и какое-то разочарование, что ли…

— Знакомься, Людвиг, это господин фон Герман. Он известный экономист, я пригласил его для того, чтобы он достаточно популярным языком дал ответ на волнующие тебя вопросы о государственном богатстве. Господин фон Герман профессор Баварского университета, он много сделал в качестве председателя Комитета судей на Всемирной промышленной выставке в Мюнхене. Так что уверен, ваши беседы будут тебе интересны.

Более ничего интересного за завтраком не происходило: профессор делился столичными (мюнхенскими) сплетнями, обсуждали своих общих знакомых по университету. В свое время именно студенческие волнения привели к отставке короля, как я выяснил позже, профессор фон Герман всегда оставался сторонником политики монархов, а потому отношения с прогрессивным студенчеством у него не складывались. Но и попыток устроить профессору обструкции не было: его лекции считались образцовыми и потерять такого преподавателя студиозисы не желали. Время суровой радикализации студенческих протестов пока еще не наступило. Наш разговор состоялся после полудня. Профессор выбрал для него уютное местечко на берегу Майна, в котором жара не так остро чувствовалась, ибо эта беседка была увита плющом, скрывавшим ее от солнца, а небольшой ветерок от реки давал спасительную прохладу.

— Итак, Ваше королевское высочество… — весьма официальным тоном начал беседу профессор.

— Простите, господин профессор, но я буду настаивать… именно настаивать на том, чтобы вы называли меня по имени, и никаких чинов. Ибо тут я в роли вашего ученика и просто человека. И мне будет неудобно весь этот официоз. Он только будет мешать воспринимать ваши слова и мысли. А мне так много нужно узнать!

— Простите… Людвиг. Это несколько непривычно, я все-таки…

— Сейчас вы мой учитель — и поэтому я даю вам ПРАВО называть меня по имени. Но только во время наших с вами бесед. Вы согласны?

— Да, конечно, ваше… (наткнулся на мой осуждающий взгляд, поперхнулся)… Людвиг.

— Итак, элементарное я понимаю: казна Баварии наполняется с налогов. Но откуда берется народное богатство, что в королевстве есть полезного из ископаемых и иных природных ресурсов? Вот что меня интересует на этот момент. Вторым вопросом может стать пути увеличения этих ресурсов, не только финансовых, но их в первую очередь. Я понимаю, что мои интересы весьма обширны, но… в тоже время мне крайне необходимо их уяснить.

Надо сказать, что профессор не выглядел обескураженным, по всей видимости, старый Людвиг в письме его предупредил, в чём будет заключаться его консультации молодого принца. Он чуть скосил свой нос клювиком, как-то недоверчиво покачал головой и произнес:

— Молодой человек, вы хотите, чтобы я в нескольких лекциях изложил вам саму суть политэкономии. Ну что же, не скажу, что это совершенно невозможная задача, но, давайте, сначала, попробуем уяснить круг ваших представлений. Хотя, на первый вопрос я всё-таки вам скажу одну мыль, хотя она и покажется вам несколько парадоксальной.

Он немного пожевал губами, мне кажется, что у него есть привычка грызть перо при письме. Как-то у него именно так получались неосознанные движения, что я сразу представил этого господина профессора с пером, который задумался над рукописью и грызет перо, не понимая, что делает.

— Главное богатство Баварии — это ее предприимчивые подданные.

Увидев мое недоумение, фон Герман немного устало улыбнулся и продолжил:

— Вот видите, мне удалось вас удивить. На самом деле, Бавария не богата природными ресурсами, кроме благословенной природы. У нас плодородные почвы и достаточно много воды. О! Вода важнейший ресурс не только для сельского хозяйства, но и промышленности, да и развивать города при дефиците воды — та еще головная боль! В свое время именно водные колеса и приводы от них позволили создать промышленность Баварии при том, что со своими ископаемыми мы находимся в весьма сложном положении.

— Разве Баварские Альпы не богаты на ископаемые?

— Увы, мой принц, увы! Сейчас наступил век железа и пара, а проще — железа и угля. У нас и того и другого в весьма незначительных для промышленности количествах.

— Ну да, Рур не за нами…

— Это касается и иных металлических руд. Разве что эти горы дают графит, мел, известняк, если не ошибаюсь, гипс и каолин — белую глину, необходимую для производства фарфора.

— А теперь о людях. Именно предприимчивость баварцев стала основой того общественного богатства, которое и дает нашей стране развиваться. Мы имеем весьма неплохое географическое положение. Мы находимся в самом сердце Европы на пересечении многих торговых путей. Это преимущество. И весьма солидное.

— А разве Таможенный союз не уничтожил это преимущество?

— Наоборот, он расширил наши возможности в торговле. Мы зарабатываем на транзите намного больше, чем зарабатывали бы в этих условиях при наличии таможенных постов на внутригерманских границах.

— Почему? Неужели играет роль объем грузов?

— Конечно! Его Величество Людвиг Баварский это понял и потому мы первыми в Германии занялись строительством железной дороги. При наличии столь ценного транспортного пути роль Баварии во внутригерманском обороте постоянно растет. Да, у нас мало сырья, но у нас есть обученные квалифицированные рабочие, развивается промышленность, весьма неплохой уровень образования. И это — косвенные источники народного благосостояния, а из него черпают свои возможности и государственная казна.

Профессор задумался.

— Ну что же… откуда берется состояние Виттельсбахов я вам, молодой человек, рассказать не могу. Сия информация конфиденциальна и я к ней не допущен. Но о государственных финансах и их структуре мы обязательно побеседуем, хотя и не сегодня. Мне надо будет подготовиться к следующей встрече. Может быть, вы захотите, чтобы какой-то вопрос я смог вам осветить особо?

— Да! Какую часть бюджета, по вашему мнению, государство Бавария может тратить на армию в исключительно мирное время?

— О! Весьма неплохой вопрос. Для будущего короля. Завтра в полдень я буду готов ответить на ваши вопросы, мой принц.

Кажется, с учителем экономики мне повезло. Во всяком случае он не собирается давать мне скучную голую теорию, а вот разбирать конкретные вопросы… Это интересное занятие меня достаточно увлекло, тем более что в политэкономии у вашего покорного случи серьезный пробел еще со студенческих времен.

[1] Первые рассказы Жюля Верна были опубликованы в журнале «Musée des familles» в 1851 году, издателем был некто Питр-Шевалье, земляк Жюль Верна из Нанта.