Выбор стратегии

Глава 18

Новость, которой огорошила меня Женевьева, несколько выбила из колеи. Нет, я не подвергал ее слова сомнениям в том, кто именно является отцом ребенка; в тот единственный раз, когда мы с ней в оранжерее… в общем, понятно, она произвела на меня впечатление женщины, изголодавшейся по любви в самом низменном, плотском ее воплощение. А потом Генрих впал в кому, ну а следом и вообще позволил себя убить, так из комы и не выйдя, так что… Но, все демоны бездны, она моя теща! А это значит, что у нее не может быть дитя ни от кого другого, только от законного на момент зачатия мужа, то бишь короля Генриха. И хотя сейчас весь двор шептался, обсуждая вопрос недели, плод чьего семени носит королева, внешне все было пристойно, ну забеременела королева пока муж был еще в силах что-то предпринять, так ведь это радость-то какая. Меня к счастью никто не подозревал, а то я не знаю даже, что мог сделать, потому что сорвался бы, как пить дать. А так я ходил по дворцу и криво улыбался в ответ на поздравления, высказанные со слащавыми улыбочками. Самое смешное заключалось в том, почему меня никто не заподозрил — не в моей отвратительной репутации самого распутного бл… бабника в обоих королевствах, это как раз заставило бы кое-кого призадуматься на мой счет, а то, что мне рождение этого ребенка не выгодно. Вот так вот. Королева носит наследника или наследницу, а моя женушка со свистом высвистнулась из очереди на престол, так как замужем, а есть более достойный кандидат, правда пока не рожденный. Угу, мой сын, ну или дочь, мне как-то непринципиально.

Во дворце я ошивался последние три дня по нескольким причинам: первое, и самое важное, Совет призвал меня как его члена, чтобы объявить о том, что коронация и объявление короля или королева откладывается вплоть до рождения ребенка. Посовещавшись, мы приняли решение назначить Женевьеву регентом при собственном еще не рожденном ребенке. Положа руку на сердце, мне стоило больших усилий, чтобы отказаться от соблазна самому стать этим самым регентом. Но регентство предполагало длительное время оставаться в столице, чтобы руководить насущными делами, а я очень скоро собирался уезжать, и откладывать поездку был не намерен. Так что я сам предложил королеву под изумленными взглядами остальных членов Совета, которые представить себе не могли, что такое вообще возможно, взять и отказаться от практически короны. Но зато под этот шумок мне удалось пропихнуть те жуткие сметы, которые у меня вызывали одновременно колики и предынфарктное состояние, стоило мне на них взглянуть. Но тут такое дело, не построишь крепость, не подготовишься как следует к войне, проиграешь войну — и тебе будет на казну наплевать, потому что она отойдет длинноухим, а тебя, скорее всего, просто убьют. Так что ни у Совета, ни у королевы просто выбора другого не было, кроме как обеспечить все мои, в общем-то, здравые начинания.

Вторая причина, по которой я оставался во дворце, заключалось в том, что я стал своеобразным буфером между Олией и ее матерью. Как я понимаю, моя дражайшая супруга уже отошла от потери брата и отца, и на полном серьезе рассчитывала занять трон. Но не получилось, а все по тому, что маменька понесла, то, что от меня ей знать было необязательно, и так напряжение складывалось, как в пороховом погребе. Олия трепала нервы матери в открытую называя ту шлюхой и другими нехорошими словами. Мол, она-то знает, что отец в последнее время охладел к жене, и поэтому она нашла себе кого-то для ночных забав. Ну, что тут сказать, в целом она, конечно, права, правда забавы были не ночные, вот тут Олия ошиблась, но, с кем не бывает. Вот только, это не ее дело, с кем и как развлекалась ее мать. Сама она рассматривалась в качестве будущей королевы только по одной причине — не было альтернатив. Но Олия никак не может понять, что ее вычеркнули из этой гонки. Все, она Клифанг, а трон Вигараса должен принадлежать Небоджиа. Вот мне и приходилось вставать между двумя фуриями, а беременность весьма положительно сказалась в этом плане на Женевьеве, чтобы они не покалечили друг друга.

Характер королевы портился прямо на глазах, но и тут все понятно: если раньше она была защищена от всего мужем и его короной, то теперь ей предстояло защищать своего ребенка в одиночестве. И вот когда она это поняла, то в ней совершенно неожиданно для всех проснулась львица и когда один за другим трое придворных отправились в свои дальние имения готовить дружину для предстоящей войны, а в том, что она будет уже никто не сомневался, и это им еще повезло, что рядом с королевой в тот момент, когда они рискнули пробурчать что-то про ублюдков, садящихся на трон, оказался я. Мне удалось отговорить ее величество заменить немедленную казнь ссылкой, но, признаюсь, это стоило определенных усилий.

Третьей причиной, по которой я оставался во дворце и даже ночевал в отведенных мне еще в тот самый мой первый визит покоях, было то, что мы совместно с фельдмаршалом Отвером проводили инспекцию дворцового гарнизона, и квартирующего недалеко от дворца столичного. Уже завтра мы отправляемся в крепости, и тут наши планы слегка подкорректировались — начнем мы все же с Центральной крепости, как с самой проблемной и самой вероятной целью противника. Нужно было как можно быстрее донести до руководства крепости, что именно им предстоит сделать в самый ближайший срок. А так как сделать нужно было очень много, то нам предстоит с фельдмаршалом побыть некоторое время в крепости, чтобы убедиться, что нас поняли правильно. Ну и заодно проверить подготовку гарнизона и приписанных к крепости воинских частей.

Та проверка, которую мы провели в столице, привела Отвера в состояние бешенства. Он орал, брызжа слюной так, что даже мне стало не слишком удобно и захотелось отвести глаза, осматривая интерьер комнаты, в которой мы сейчас стояли, и насвистывать нечто фривольное.

— Какого долбанутого со всей силой да об стенку храма совершенно спятившего демона у вас, генерал Кауст, такая хреновая дисциплина?! Вам рассказать, как именно приветствовал меня часовой, когда мы с его высочеством прошли на территорию вверенной вам части?! Нет, я даже не смогу озвучить эту мерзость, но скажу только, что не был приглашен дежурный маг, который обязан был проверить нас на личины, часовой вообще не удосужился проверить, кто мы такие! А будь на нашем месте эльфийские лазутчики?! Мне что сейчас нужно было в срочном порядке искать некроманта, чтобы получить от ваших мертвых тел информацию, а какого лысого эльфийского Лорда здесь вообще произошло?!

— Ваша милость, ваше высочество, то будет исправлено немедленно, это уже исправляется… — лепетал генерал, нервно сглатывая, и стоя перед нами, вытянувшись во фрунт.

— Отлично, в таком случае, мы вернемся послезавтра и выясним, действительно ли все исправлено, или вы лучше будете справляться со своими обязанностями, будучи капитаном в этом же гарнизоне!

И на этой высокой ноте мы покинули кабинет потеющего генерала. Во дворцовом гарнизоне подобных проблем не наблюдалось. Здесь всех рыцарей, а гвардейцами могли быть только рыцари и в основной своей массе дворяне, держал в железном кулаке местный капитан, мне постоянно хотелось назвать его Гастингс, и я каждый раз запинался об его имя, а как выяснилось немного позже, так его и не запомнил. Рыцари все были прекрасно обучены. Они тренировались ежедневно и пребывали в прекрасной форме. Так что наш визит без предупреждения не вызвал сильного ажиотажа в казарме, тем более, что нас ждали. Ну нельзя находиться во дворце и нести караул и не знать, что тебя ждет в ближайшем будущем. Так что получив незабываемое удовольствие от созерцания гвардейцев, я на мгновение позволил себе помечтать, что вся армия будет вот такая.

Ага, счас. С проблемой дисциплины за отведенное ему время генерал Кауст худо-бедно справился. На воротах сейчас даже маг дежурил, который провел с нами все необходимые манипуляции. На этот раз моя идентификация не вызвала слишком больших затруднений. Я так полагаю, что в прошлые разы все дело было в браслете, который сейчас лежит в сейфе в моем кабинете. Так что через ворота мы прошли по всем правилам. Чуть в отдаление нас ждал сам генерал Кауст, снова потеющий, который вытер пот со лба в тот самый момент, когда понял, что на этом этапе все более-менее нормально. Но вот дальше для него начались очередные неприятности. Фельдмаршал, заложив руки за спину, подозреваю для того, чтобы не двинуть кулаком по морде саботировавшему указы месячной давности о приведении армии в режим готовности к немедленному выступлению генералу. Я не знал об этом указе и мог только поздравить ныне покойного канцлера Лафау с тем, что он не ошибся в выборе главнокомандующего. Кауст был назначен королем. Скорее всего, по чьей-то великой просьбе. Подозреваю, что Отвер толком и не знал этого генерала, непонятно за какие заслуги вообще ставшего генералом.

Я в эти разборки не лез, выполняя роль статиста и позволяя Отверу утверждать свою власть. Так же, как и в случае с регентством, я не знал, смогу ли быть с армией долгое время, поэтому не рискнул взваливать себе на плечи эту немаленькую ответственность. Так что, когда Отвер подошел к Каусту, я благоразумно отошел чуть в сторону, с интересом наблюдая за тем, что сейчас произойдет.

Вообще я согласился на столь явные проверки только потому, что был практически уверен в том, что шпион, которого до сих пор не высчитали, сейчас окончательно лишен средств связи. Сомневаюсь, что у эльфов где-то здесь есть неисчерпаемый запас подготовленных связных, которых можно хоть каждый день в Вигарас отправлять.

Пока я рассуждал о насущном — то есть о шпионах, Отвер успел дойти до генерала столичного гарнизона.

— Ну что же, генерал, вижу, вы решили последовать моим дружеским рекомендациям. А теперь давайте-ка проверим, как вы выполнили распоряжение о приведение войск к готовности. Насколько я знаю, в уставе гарнизона сбор всех солдат и офицеров за исключением увеченных и больных, находящихся у лекарей, и наказанных, помещенных в карцер и на гауптвахту, должно составлять восемь минут при постоянном режиме готовности к выступлению. Я ничего не путаю? — я перевел взгляд с Отвера на генерала. — Сомневаюсь, что фельдмаршал что-то перепутал, ну а вдруг? И Кауст его сейчас как поправит. Но, чуда не произошло. Кауст побледнел еще больше и закивал головой как болванчик. — Отлично. Солдат! — Отвер повернулся к стоящему неподалеку воину с длинной трубой в руках. Ему было явно скучно, и он не привык вот так стоять, ожидая непонятно чего, но генерал утром грозил такими карами, что демоны бездны аплодировали ему стоя, дивясь богатой фантазии конта Кауста, а солдаты и офицеры решили от греха подальше выполнить его требования. И вот теперь грозный фельдмаршал приказывал ему подойти. Солдат на мгновение заколебался, но он не был желторотым юнцом и еще помнил те времена, когда от быстроты выполнения команд конта Отвера, тогда еще бывшего генералом, зависело очень многое, например, будешь ли ты ночевать в казарме, или на гауптвахте — и это в лучшем случае. Поэтому. Колебался он всего лишь одно мгновение, а во второе уже стоял, вытянувшись перед контом Отвером. — Труби общий сбор.

После того, как замерли последние ноты довольно бодренькой мелодии, Отвер очень демонстративно вытащил часовой артефакт и активировал его. Прямо в воздухе начали падать искорки секунд, исчезавшие, не долетев до земли, и собирающиеся в минуты.

Надо ли говорить, что сборы длились гораздо дольше положенных восьми минут. Когда толпа, а по-другому назвать это плохо организованное сборище было трудно, собралась на плацу, от лица фельдмаршала Отвера только пар не валил.

— Мы находимся накануне войны, которая может поставить крест на нашем существовании как расы, а вы позволяете себе такое? — он не орал, но во внезапно наступившей тишине его голос слышал каждый. — Ничем иным кроме как саботаж и предательство я это разгильдяйство назвать не могу. Всего год прошел с тех пор, как вы все демонстрировали мне пример для подражания любому солдату, и что я вижу теперь? — Он повернулся к сопровождающим нас гвардейцам, ну а что, кто-то мог подумать, что мы попремся в гарнизон, полный вооруженных людей, для того, чтобы устроить разнос без группы поддержки? — У всех офицеров забрать лично оружие и препроводить на гауптвахту. Судьба каждого из них будет решаться индивидуально. Солдат запереть в казармах до особого распоряжения. Выполнять!

Нельзя сказать, что они не возмущались. Еще как возмущались. Пара рот даже попыталась организовать довольно грамотное сопротивление. Вот только пара десятков гвардейцев вроде тех, кто начал выполнять приказ, сумели пробиться через полыхающий, захваченный врагами город, а потом пройти через всю страну к границе, а здесь таких вот гвардейцев было гораздо больше. Так что шансов на спонтанный бунт у расслабившегося гарнизона не было. Покачав головой, я вышел из тени.

— Конт Отвер, думаю, что вы здесь и без меня разберетесь, так что я пойду готовиться к нашей поездке, все-таки до моего поместья от дворца далековато, — тихо проговорил я, не глядя на Отвера, а наблюдая, как у бледных офицеров отбирают перевязи с оружием и ведут на губу. Некоторые выглядели испуганно — от этих ничего хорошего мы точно не получим, но были и те, кто шел, высоко подняв голову, а в их глазах сверкал гнев, вперемешку с яростью, которая была направлено отнюдь не на Отвера. Вот эти, скорее всего, чего-то стоят. Для себя я уже определился. Возьму этот гарнизон для атаки Гроумена. Так мы оттянем некоторую часть войск длинноухих на себя, и дадим время Отверу как следует приготовиться. Этих, по крайней мере, не слишком жалко, если даже нас разобьют в первый же день после пересечения границы. — Предлагаю вам позаботиться о том, чтобы генерала Кауста завтра утром доставить на плановое заседание Совета, и предоставить Совету и ее величеству королеве Женевьеве решать его судьбу.

— Как прикажите, ваше высочество, — Отвер поклонился, при этом глядя мне в глаза. — Судьбу остальных офицеров вы оставляете мне?

— Да, не вижу причин, чтобы этого не сделать. Только, конт Отвер, не увлекайтесь слишком сильно. Вы сами намекнули на войну, в которой нам понадобится каждый мужчина, способной поднять меч. — Отвер рассеянно кивнул, показывая, что все понял и не надо ему постоянно об этом напоминать.

Оставив военных решать свои проблемы, я поспешил к ожидавшей меня карете, чтобы вернуться во дворец.

Как только я перешагнул порог своих апартаментов, Хеллена меланхолично поднялась из-за стола.

— Королева ожидает вас, ваше высочество, в своих покоях. — спокойно произнесла она, и протянула мне исписанный лист. — Подпишите.

— Что это? — я принялся быстро просматривать исписанный мелким почерком явно юридический документ.

— Это ответ на запрос стряпчего покойного канцлера о том, что вы не отказались от вступления в наследство, — я уже прочитал, что там было написано, поэтому быстрым шагом подошел к столу и поставил подпись. После этого я пристально посмотрел на Хеллену. Она молча приняла лист, посыпала его песком и свернула в трубочку, приложив печать к расплавленному сургучу. Вроде бы все правильно, но вот только, куда делись ее живость, ее острый язык и стремление во что бы то ни стало заботится обо мне? Я все понимаю, у нее горе, но Хейна уже не вернуть… Не закончив обдумывать эту мысль, которая в последнее время начала посещать, стоило моему взгляду остановиться на предельно сосредоточенном секретаре. Хел поймала мой взгляд и решительно тряхнула головой. — Вас ожидает ее величество.

— Ну и что? Она же не знает, когда я вернулся, — Хеллена поморщилась, но ничего не сказала, вернувшись к своим делам. Я же, решив дать Хел еще пару дней для того, чтобы попрощаться, а потом все же попытаться растормошить. Приняв решение, я развернулся и направился к двери, чтобы узнать у Женевьевы, что ей от меня нужно.

Королева переодевалась к обеду. Так как правилами этикета позволялось сидеть на стуле и отвечать на вопросы, раздающиеся из-за массивной ширмы из плотного непроницаемого шелка, я так и поступил: сел в кресло, вытянув ноги и пытаясь представить себе, что происходит там за ширмой.

— Вы хотели меня видеть, ваше величество, я могу узнать зачем? — воцарилось молчание, исчез даже шорох ткани, долетавший до этого момента до меня. Молчание затягивалось, и когда я уже хотел нарушить его чем-то вроде того, что мне некогда отвлекаться на женские закидоны, раздался тихий голос королевы.

— Оставьте нас, у нас с моим зятем конфиденциальный разговор.

— Но, ваше величество… — кто-то из присутствующей рядом с королевой прислуги решил повыступать.

— Я сказала — вон! Вернетесь ровно через пятнадцать минут.

Я проводил взглядом прошмыгнувшую мимо меня девушку. Надо же, оказывается, у королевы всего одна наверняка любимая служанка.

— Это было весьма неосмотрительно с вашей стороны, — немного растягивая слова проговорил я, даже не пытаясь подняться со своего кресла. — Могут пойти весьма и весьма неприятные разговоры.

— Весьма неприятные разговоры и так бродят по дворцу, и касаются они вас, Бертран, и моей дочери, — прервал меня голос королевы.

— И что же эти злые языки говорят? — я принялся рассматривать свои ногти. Мне был неинтересен предмет нашего разговора.

— Эти злые языки утверждают, что принц Бертран уже не тот, кем он был у себя на родине, и что, возможно, во время своих жутких скитаний, он мог приобрести не слишком здоровые привычки.

— То есть, — я поддался вперед, чувствуя, что мои глаза сузились.

— Вы не посещаете спальни своей жены, а ночи проводите в своих комнатах, где, кроме вас ночует только ваш мальчик-секретарь, — сухо ответила королева.

— Что?! — я сам не понял, как вскочил на ноги. То, что Хел многие недоумки принимают за молоденького мальчика — это не было для меня секретом, но я считал, что так даже лучше, ведь, если бы в соседней комнате спала молоденькая девушка, которую сделал секретарем, вот это было бы намного скандальнее. Какой же я идиот. Предел человеческой глупости не в состоянии измерить никто, так почему же я решил, что мне это удастся? Подойдя к ширме, я решительно обогнул ее. — Значит, вы, как и все остальные решили, что я увлекся мальчишками, поэтому вам нечего опасаться за свою репутацию, оставаясь со мной наедине? — И тут до меня дошло, что Женевьева стоит передо мной практически обнаженная. Я медленно окинул ее тяжелым взглядом, отметив про себя, что беременность еще пока никак не повлияла на ее роскошное тело. Мой взгляд остановился на едва прикрытой какой-то шифоновой занавеской груди, которую она попыталась инстинктивным жестом прикрыть.

— Что вы делаете? — королева смотрела на меня и я не мог понять, чего в ее взгляде больше испуга или некоего предвкушения. Ах вот как. Даже, если соблазнение не предполагалось, она совершенно не против повторить то, что произошло месяц назад. А уж как я не против. Не ответив, я подошел вплотную, обхватил ее за талию и посадил на стоящий здесь за ширмой стол.

— Вам не кажется, что это становится весьма нездоровой традицией, — прошептал я ей в губы, одновременно расстегивая ремень. — Всегда столы. Но сейчас хотя бы на вас не так много надето.

Не могу сказать, что я слишком горжусь собой, но мы успели за отведенное служанке время. Я даже помог Женевьеве немного привести себя в порядок, чтобы ничто не указывало на то, что здесь только что произошло. Ровно через пятнадцать минут дверь распахнулась настежь и все желающие смогли убедиться, что я сижу в кресле, совершенно одетый и поигрываю одним из кинжалов. Служанка снова прошмыгнула мимо меня и скрылась за ширмой. Я же поднялся и уже направляясь к двери на мгновение повернулся к ширме.

— Надеюсь, все ваши вопросы по поводу слухов о моих сомнительных наклонностях развеяны? — после чего, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.