Возгласы прошлых лет. Часть первая

Дырявая кружка

– Что у вас сегодня на ужин?

– Из горячего – овсяная похлёбка на мясном бульоне и цыплята с фенхелем, а ещё…

Глен махнул дряблой ладонью и даже не посмотрел на хозяина.

– И то и другое. И две кружки эля, – сказал он, утвердительно перебив, не отрывая глаз от толстенного стола. Голова его была преклонена на левый бок. Лицо не проявляло эмоций и было недвижимым настолько, что вряд ли бы он обратил внимание на что-нибудь. Только и смотрел, водя глазами по узорам на дереве, как и мыслями в напряжённой голове. Локрог совсем не подозревал, что могло бы произойти дальше. На его пути появилось ещё больше сомнений и темноты, и теперь любой неожиданный попутчик, случайно свернувший и попавший на тернистую тропу Глена, мог стать весомой опасностью.

– Хорошо, ожидайте. – Худощавый хозяин, с бледной кожей и впалыми щеками уже собрался отходить от стола, за которым сидел Глен, как вдруг резко наклонился.

– Гонец приходил двумя днями ранее. Спрашивал у меня и вынюхивал. Вы, наверное, должны знать, сколько эскулей мне пришлось потребовать, но плата слишком щедра для таких вестей.

Потерянный взгляд Глена стал понемногу собираться, и на услышанное он ответил:

– Сколько?

– Двенадцать. – хозяин отклонился и обернулся на подозвавшего его посетителя.

– Заплачу двадцать, если в вестях будет больше деталей, – в голосе Глена появилась грубость. Взгляд же полностью собрался и будто теперь остро пронзал удивлённые глаза сморщенного хозяина.

– Ближе к полночи, – кивнув, сказал хозяин таверны, находившейся в паре кварталов от сгоревшей гильдии, укрытой под ткацкой мастерской.

Время тянулось, словно затаившись в ожидании чего-то. Либо пыталось отсрочить то, что ожидало всех со дня на день. Глен понимал всю череду событий, но никак не мог за что-нибудь зацепиться. Дорога к королю опасна, как и к ордену паладинов, и теперь точно неизвестно, кто на чьей стороне. Раз гильдия сожжена, а каратели Ильдарии канули во мраке, обернувшись тенями, то положение дел неисправимо. Только конверт и один-единственный каратель, надеющийся, что ближайшие вести будут полезны.

Двери таверны были открыты и впускали уже несвежий воздух. Аромат гари и дыма легко разносился вечерним ветром. И люди стали обращать на это внимание. Сидевшие в таверне несколько простолюдинов разносили слухи достаточно громко и явно негодовали. Глен же внимательно их слушал. Видимо, эти слухи уже ходили по всей столице.

– Говорят, что западные земли, во владении Гардмарского графа полностью сожжены, а тысячи людей идут к столице из Амратских земель. – Патлатый простолюдин в каштановом кафтане был ошарашен. Глаза его бегали, в голосе слышалась тревога, а пот со лба стекал не от горячего блюда перед ним. Двое других, сидевших напротив него, внимательно вкушали его речь и только кивали.

– Нужно забирать семьи и уходить. Столько беженцев тут не поселить, – утверждал второй.

– Согласен. Принесут с собой голод и оставят нас без жилищ! Нельзя здесь оставаться. – Третий погрубел в голосе и ударил кружкой по столу, от чего эль запенился и стал медленно вытекать.

Почти все столы были заняты. Людей в таверне было много, и гул стоял ошеломлённый. Словно за каждым столом обсуждалось будущее каждой семьи и каждого дома. С напором, негодованием и тревогой. Только Глену это было чуждо. Семьи давно нет, своего дома так и подавно. Домом для Глена был любой участок земли Ильдарии, потому и волновала его судьба королевства. Эту землю он клялся защищать. Этих людей обязывался оберегать. Столько рабочих рук и славных умов. Тысячи ремесленников и тружеников. И ещё больше матерей и подрастающих детей. Вокруг него были те люди, которые стали бояться и теперь только молились. В надежде, что времена переменятся, а невзгоды так и не затронут их семьи. Тысячи невинных людей разного пошива ожидала нелёгкая судьба. Но надежда была среди них. Ходила, словно тень, и слушала их завывания и просьбы. Чувствовала тревогу и беспокойство. Слышала всех и проговаривала у себя в голове: «Мой долг, моя жизнь, моя вечность».

– Безумство. Оставить всё, что нажил непосильным трудом. Руки мои никогда не тряслись, как сегодня. Поглядите! Вы видите? Не готов я скитаться с женой и двумя детьми… – расстроенно говорил первый.

– Послушай, Килин. Мы должны идти вместе. Нужно собирать людей! Всех неравнодушных и идти туда, где всё ещё есть покой, – тот, что сидел рядом, сказал не так громко.

– Но где же наш король? Почему Урнер всё ещё молчит? – сидевший спиной к Глену заговорил ещё тише. Люди теперь стали шептаться и оглядываться по сторонам. Будто словно затаивались, как и погода за окном. Лёгкий ветер с дымом предрекал грозную бурю к ночи. Всё-таки теперь в запахе появился аромат свежей, надвигавшейся где-то тучи, нёсшей в себе реки дождя.

– Почему Урнер молчит? – шёпотом проговорил Глен, повторив вопрос знатно выпивавшего мужчины. Действительно, в этом была определённая странность. Король, даже находящийся под подозрением, обязан был выйти к столичному народу и объявить Нареграту о том, что происходит. Но такого не произошло. Иначе бы глашатаи твердили без умолку на площадях столицы, всё зазывая людей послушать, особенно важные вести. Странностей становилось всё больше, но понятно было только одно – магистр Юндар не мог так просто предаться огню. Он точно где-то здесь и, возможно, уже в Облачном замке.

Размышления Глена прервал подошедший хозяин. С момента заказа прошло не менее получаса, но для Глена словно минута. Сначала он оставил на столе плошку с похлёбкой, в которой плавал картофель, овсяная крупа и горсть различных трав. Запах мясного бульона и крупы наполнил нос Глена, от чего все мысли отошли на второй план, а живот радостно проурчал. На вид похлёбка была весьма непривлекательна. Бледно-серая и вязкая, но, как говорил каратель Пирнек, «если будешь с голоду – съешь всё, что видишь, но важно не забывать о рассудке». Оно и верно. Еда так же дурманит, как и обнажённая, страстная женщина. Поэтому любой каратель всегда был начеку и не предавался наслаждениям и соблазнам. Даже когда ел, испражнялся или возлежал с женщиной. Застать врасплох можно было кого угодно, но только не карателей священных гильдий.

После хозяин поднёс широкое блюдце с небольшой тушкой цыплёнка и две кружки эля. Настолько тяжёлых, что его рука тряслась от напряжения.

Где-то позади неожиданно раздалось громкое восклицание:

– Чтоб дети грома не боялись!

А в ответ хором:

– И не срались!

– Сегодня особенный вечер, – улыбаясь, хозяин поставил блюдце и эль у плошки с похлёбкой, а сам не отрывал взгляда от радующихся, пьяных постояльцев.

– Уже месяц меня так щедро не одаривали.

– Люди тревожатся, поэтому и пьют как не в себя, – нерадостно заметил Глен. Он сидел ровно. Не дёргался и не вертелся, а лишь слушал каждый пьяный звук. И позади раздался грохот. Что-то очень тяжёлое упало на пол, а за падением раздался протяжный и громогласный хохот десятка людей.

– Вставай, Дари! Не спать! – еле сдерживая смех, сказал один из постояльцев за столом позади.

– Вряд ли скажешь, что эти люди тревожны, – ухмыльнувшись, добавил хозяин.

– Наливайте им больше, и они насовсем забудут о семьях, детях и о мыслях, посещавших их головы ранее, – без каких-либо эмоций проговорил Глен и принялся вкушать, а хозяин отклонился к пьяницам позади.

Еда была вкусной, но о вкусе Глен не думал. Только и старался быстрее всё прожевать и проглотить. Запив всё двумя кружками эля, Глен снова бросился догонять уже покинувшие его мысли. Дождавшись, пока последний в замаранных домотканых штанах постоялец не покинул таверну, Глен всё-таки закурил, а к его курению присоединился хозяин. Закрыв заведение, которое имело забавное название «Дырявая кружка» и потушив почти все свечи, хозяин присел напротив. К их диалогу приближалась отстающая туча.

– Хольт. Помню тебя. – сухо сказал Глен.

– Локрог ведь? Твои серые глаза сложно забыть. Мне и не нужно было тебя проверять. Твой плащ мне знаком, поэтому я сразу подготовил свой кисет.

– Мне определённо повезло, что ты всё ещё слушаешь для гильдии. Не зря пришёл к тебе.

Суховатое, аккуратное лицо хозяина малость заросло выступившей щетиной. Лукавые глаза ехидно блестели от разыгравшейся радости внутри. Такой же хитрой, как и его улыбка, показавшая желтоватые зубы.

– Представляешь, Глен, мои карманы неожиданно опустели к твоему приходу. Отчётливо вижу, что ты здесь по зову сердца. Но я же – по звону монет.

Глен лишь фыркнул в ответ:

– Знаю. Ты точно слышал, как звенел мой кисет.

Хозяин был в здравом настроении. На нём была бледная рубаха, опоясанная тонким кожаным ремешком, окаймлённая на рукавах незамысловатыми узорами. Длинные и сальные волосы едва прикрывали полуоткрытый, острый рот. Он зажёг свечу на столе, и свет от неё осветил толстый, кривой нос и нахмуренный лоб.

– Так что же ты слышал, Хольт?

– Сначала деньги. Весть слишком ценна, – проговорил он тихо, но несколько зловеще.

– Ты же знаешь, Хольт, если вместо вестей ты продашь ложь, то мне придётся вернуть свои деньги обратно. Голова твоя, кстати, тоже пригодится. Буду пинать её по дороге, пока не пересчитаю все эскули. – пригрозил Глен, но словно равнодушно.

– Чистильщики… – буркнул он под нос недовольно. – Только и умеете пугать.

Глен посмотрел в окно и ворчливым голосом грубо приказал:

– Рассказывай.

После раздавшегося раската грома Глен несколькими затяжками выдул клубы табачного дыма над собой. В этот момент по окнам стали стучать капли ночного дождя, а свет молний на миг осветил двоих за столом.

– Двумя лунами ранее приходил гонец и показал печать. Это был Роза – ваш посыльный из гильдии. Раньше он здесь не появлялся, но печать дала мне понять, что он свой.

Хольт немного пригнулся над столом:

– Приземистый, на гнедой кобыле с золотистой гривой, и у него была весть для меня.

– Весть? – Глен удивился и глубоко затянулся. – Разве ушам рассказывают вести?

– Вот и задумался. Показался он мне странным. Дёрганым и несдержанным. Смотрел ещё по сторонам, оглядывался. А весть была ещё страннее. С ходу он представился: «Я посыльный из городка, что под ткацким домом. Колкая Роза должен передать вам послание.»

– Ничего не понимаю. Это даже не удивительно, а глупо…

– Не спеши, Глен. Он продолжил: «Если нити вдруг загорятся, то передайте послание любому, кто захочет порыться в пепле. Там нет воды и нет камней, но только истинный знает, что там был вход». Он протянул руку и дал двенадцать эскулей, а после просто ускакал. Представляешь?

– Интересно… – Глен выдул дыма и неспешно поднял голову, в которой уже созрел правильный ответ на загадку. Хольт точно об этом не должен был знать, поэтому послание передали именно так. Значит, в городе есть шпионы и к Хольту присмотрелись.

– Ты не замечал каких-нибудь странных людей после этого? Может, кого-нибудь подозрительного? – освещённый после очередной вспышки молнии Хольт, бросил взгляд вниз и тяжело задумался. Губы его стали поджиматься то к левой, то к правой спайке.

– Нет. Точно нет. Ко мне заходят одни и те же лица. Не было тут кого-нибудь подозрительного.

– Кто приходил до пожара?

Дым повис в воздухе над головами, которые были изрядно напряжены. После ещё нескольких свечений Хольт заговорил:

– Половину, – сказал он твёрдо.

Глен молча достал из внутреннего кармана кафтана кисет с золотыми и кинул на стол перед Хольтом.

– Пересчитаешь сам. У нас мало времени.

– Да тут ровно двадцатка! – удивлённо ответил Хольт, перебирая золотые монеты с отчеканенным королём Урнером Вельданом. – Ты отдаёшь всё?

– Мне они больше не пригодятся. Ни сегодня, ни завтра.

– Ясно. До пожара приходил Юндар и спрашивал про королевских гостей. С неделю назад наш король принимал некую свиту из состава ниарской знати, но даже дураки бы поняли, что это не ниарцы.

– Великанов среди них не было?

– Именно так, но об этом никто не знает. Кроме Хольта, разумеется. Потому что только Хольт знает всё! – хрипловато воскликнул хозяин Дырявой кружки, пересчитав все монеты и засучив их за поясок.

– Ещё Хольт. – Глен посмотрел на него пронзающим взглядом.

– Их принимал принц Арнесс, но не король. И странно только одно. Сие тщательно укрывалось от любого взгляда, но мои глаза глядели сквозь стены.

– А что после?

– После было затишье. Слышимость пропала, пока ткацкая не загорелась алым пламенем. Его тушили слишком долго и потушили только вчера вечером. От трупов остался только пепел. А сегодня ко мне прибыл ты. Больше нечего сказать, даже если бы у тебя были ещё деньги. Разве, что стражу усилили по столице воинами и ополчением.

– К чему бы это?

– К тому, что уже завтра начнутся празднества шестьдесят седьмых именин Урнера и будут идти несколько лун.

Глен неважно выдохнул и снова затянулся:

– А свита всё ещё не уехала.

Глаза Хольта забегали:

– Кажется, что-то назревает, Глен?

– Уже давно назрело. Не смотрел сегодня на небо? Не чувствовал запаха дыма? Юг и запад уже сгорели, – слишком раздражённо выпалил Глен.

– За это я не беспокоюсь. Ты же сам знаешь, чем больше людей в городе, тем больше посетителей в моей таверне, а вернуться они всегда успеют, – с острой улыбкой на лице сказал Хольт.

Молнии снова сверкнули за окном, осветив подёргивающиеся руки Хольта. Глен это заметил. Раскаты грома сменились на глубокие, да такие, что окна таверны затряслись, а дождь полил ещё сильнее. Возможно, слишком рано. Слишком.

«Там нет воды, там нет камней, но только каратели знают, что там был вход», – проговорил он у себя в голове. Глен знал, что это за место, но странно, что его не сменили ввиду сложившейся обстановки. Магистр Катель Юндар всегда всё продумывал наперёд, но в этот раз словно был слеп. Глену не оставалось ничего, как пойти и проверить одно из убежищ карателей. Теперь он имел стойкое понимание того, где стоит рыскать. Убежищ по Нареграту было несколько, и каждое могло быть под надзором. Теперь в этом не было сомнений.

– У меня всё, Локрог. Надеюсь, что твои карманы будут полны к следующему приходу в Дырявую кружку! – радостно прохрипел хозяин.

– Твой рот такой же дырявый, Хольт, как и название твоего заведения, – ехидно прыснул Глен.

– Славной ночи тебе. И пусть наша щедрость позволит проснуться нам утром.

Равнодушно проговорив, Хольт встал из-за стола и нахмурено добавил:

– Только выходи в северную дверь.

Глен затянулся в последний раз и, всучив трубку под поясок, тоже встал, и, не сказав ни слова, ушёл к двери.

Хольт только и стоял снова, освещённый светом, словно ждал ответа.

Глену следовало сказать, что столицу нужно спешно покидать, но Хольт совсем не внушал доверия. Он мог и лгать по принуждению. Хоть и был ушами гильдии довольно давно, беря весомую плату за сведения, и только несколько человек могли эту цену перебить.

Затворив за собой двери «Дырявой кружки», вывеска которой поскрипывала на козырьке, Глен вышел под проливной дождь, и его синий плащ мгновенно промок, а сапоги тут же набрали воду. Хлюпая, Глен отправился вниз по улице. Шаг его был быстрым, но размеренным. Под удары молний где-то над Облачным замком, который возвышался над остальной частью города, осветились его лазурные, остроконечные башни. Флаги, что развевались на тонких шестах, показали тёмную лазурь с трепещущим червлёным соколом.

Под стенами проливного дождя на улицах не было никого. От квартала к кварталу, от проулка к проулку Глен шагал слишком быстро во мраке. Только иногда попадались фонари, висевшие под навесами и освещающие крыльца, но для Глена попасть под свет было слишком опасно. Ночью столица спит, но только не тени во мраке. Там в темноте, достаточно глаз, выслеживающих мелькавшего Глена и ему подобных. В этом не было сомнений. Даже враньё Хольта было предостережением, нежели ловушкой. Он точно хотел помочь, и Глен это понимал.

Теперь он ступал осторожно, выглядывая за каждый угол, внимательно следя за хвостом и изредка поглядывая на крыши домов. Спускаясь дальше вниз, Глен всё отдалялся от Резвой, которая могла пригодиться в любой момент.

Воды на нём было больше, чем в сточных канавах столицы. Сапоги, как и одежда, ощущались тяжёлыми, громоздкими и плотно прилегавшими к телу, но Глен даже и не думал об этом. Шустро пробежав по лужам и прижавшись к стене с характерным, стальным звуком скользнувшего по камню навершия, каратель рискнул быть замеченным. Благо никого не было поблизости. В этом мраке, завешенным нескончаемыми стенами дождя, невозможно было что-либо услышать или разглядеть. Если только не попасть на освещённую улицу, которая как раз вела к тому месту. Света от фонарей было не так много, но достаточно, чтобы увидеть городскую стражу. Пятеро в кольчугах и черепниках, а на грудинах – трепещущие червлёные соколы на лазурных сюрко. В руках – по алебарде на красных древках и грозный вид. Они шли по улице в сторону выглядывавшего из-за угла Глена и проверяли закоулки. Звук разбивавшихся капель о стальные шлемы слышался уже совсем рядом, стражники развернулись и пошли на спуск по улице. Это была единственная дорога к тому самому месту. Там нет воды и нет камней, но там всегда был вход. Возможно, сейчас воды там поднабралось, но войти туда не составило бы труда. Глен всё ещё помнил улицы Нареграта, но даже в таком мраке их было сложно различать. Обогнуть эту улицу было бы слишком долго, поэтому он уверенно решил идти за ними.

Напор напряжённых ног подходил к рукам пульсами, словно с ударами молотка о сталь. Руки наливались кровью неспешно, но были готовы. Глен всучил руку под плащ и обхватил рукоять арбалета. Его вряд ли можно было бы заметить, но вот меч… Теперь рукоять его торчала с другого бока, и о скрытности можно было позабыть.

Глен быстро шагал и вот-вот был в нескольких метров от стражников. Его они не заметили, но пройти дальше незамеченным было невозможно.

– Эй! Стража! – крикнул он им в спины.

– Эй! Не слышите! У Дырявой кружки напали на конюха и украли всех лошадей. Вам стоило бы сходить туда.

Неторопливо развернувшись, стражники уставились на мужчину в плаще. Правая нога его была выставлена так, будто он встречал гостей. Но, видимо, гостей они не ждали.

– Обозначься! – крикнул тот, что стоял горой, а с его тёмной бороды дождь стекал пеной.

– Хольт! Хозяин заведения рядом с произошедшим, чудовищным событием! Понимаете, среди всех лошадей была и моя. Может, вы ещё успеете поймать того, кто их украл? – уже не так мастерски играл Глен, стараясь хрипеть и язвить как Хольт.

– Знаем кружку. Пили там! Это правда, Хольт? – один из стражников, видимо, повёлся и подошёл ближе. Глен только и успел убрать руку с рукояти и резко припрятать выступивший меч.

– Не стал бы никогда врать своим посетителям. Слыхал несдержанные крики и проглядывал в окне нескольких людей, тащащих бушевавших коней под уздцы. Поторопитесь! Даю слово щедро вас наградить бесплатным ужином и выпивкой. Да хоть и завтраком! – на последнем Глен слишком рискнул. Хольт хоть и мог расщедриться, но точно не до такой степени. Да и завтракали ли стражники, если были в карауле с ночи?

– Точно ты, Хольт! Побежали парни! Найдём засранцев! – приказал подошедший стражник, и они побежали, как рохли, под тяжёлыми каплями дождя. Никто и не подумал окинуть Глена подозрительным взглядом, да и улицу, ведущую к входу, они не охраняли. Значит, оказались тут по чистой случайности. Он так и стоял на месте замерший, поглядывая в спины на червлёных соколов. И глубоко выдохнул только после того, как перестал слышать стальной стук капель.

Мощёная дорога была свободна. Хорошо сложенные камни почти полностью были покрыты водой, которая стекала вниз по улице к сточным канавам. Глен резво рванул вниз, да так быстро, что огоньки фонарей уже мелькали где-то позади на невысоких домах и заведениях. Над горами засверкало несколько молний, и снова послышались раскаты грома. Снова и снова. Удар за ударом. Лужи расплёскивались под бежавшим Гленом, и вот он оказался здесь. Там, где когда-то текла река и был сложен каменный мост, но вход, определённо, ещё был. Дорога здесь кончилась, а перед Гленом было иссохшее русло, которое теперь являлось канавой. Мост всегда был знаком для карателей, но у моста никогда не было входа. Здесь улица разделялась на две, по дороге, что вела вправо и влево. Глен медленно и спокойно дошёл к первому же дому на правой стороне улицы. Дома здесь уже были не такими приветливыми, как по улицам выше.

Зайдя под навес над крыльцом, сложенным из досок, скрипевших под ногами, Глен взялся за дверной молоток и стукнул под начало пароля в первый раз:

– Там нет воды, – он проговорил, выждал и стукнул снова:

– Там нет камней.

– Но только истинный знает, что там был вход. – Он снова прождал, договорил и стукнул в последний раз, но дверь никто не открыл. Даже звуков не было слышно за ней.

Глен попытался снова, но всё напрасно. Дверь не отворялась с обратной стороны, и он принялся её срывать с щеколды. Хоть он уже и не был так силён, дверь под его напором всё-таки отворилась и показала беспросветный мрак. Но за спиной Глена на миг сверкнула молния и осветила что-то, забившееся в дальнем углу хижины. Что-то тёмное и издающее истерзанные звуки тревоги.