Война всех против всех

Глава 9 Здесь происходит сплошная, хотя и важная болтология

Цинна низко поклонился и без лишних слов поспешил к выходу, выполняя мое пожелание освободить помещение от лишних ушей. Вы не подумайте, что он стал таким шелковым и послушным после того, как я изгнал его покровителя, моего дядю, из города. Нет, даже после этого Цинна, обладавший строптивым характером, продолжал оказывать мне сопротивление.

Укротить его помог Донатина. Мы и раньше восхищались невероятной работоспособностью магистра оффиций, способного работать над государственными делами двое-трое суток подряд.

Мой советник быстро разобрался, в чем дело. Оказывается, Цинна был тайным поклонником выварки горькой полыни под названием «абсинтум», возбуждающей деятельность головного мозга и дающей возможность бодрствовать несколько дней подряд.

Минусом было то, что тот, кто употреблял эту адскую смесь, расплачивался затем сильными головными болями и неконтролируемыми галлюцинациями. Во время одного из таких видений достойный Цинна, кстати, случайно убил человека во дворце, а потом спрятал тело, выкинув его в канал.

Из-за специфического темно-зеленого цвета этот наркотик еще называли «Зеленая ведьма». Мне, кстати, тоже кто-то предлагал его попробовать, кажется, Лакома, но я отказался, потому что с давних пор, со времен еще прошлой жизни являлся носителем нулевой терпимости к нейростимуляторам.

Благодаря же информации Донатины насчет Цинны и поговорив с ним, я теперь крепко держал его на крючке. Видя теперь, как он обращается с моими братьями и сестрами, я вдруг понял теперь, каким придурком оказался, поручив воспитание детей человеку, который подсел на наркотики.

Надо же было устроить такую глупость, единственным оправданием было то, что Цинна всегда проявлял лояльность к нашей семье, кроме меня, и в целом был безвреден для людей. Однако, конечно же, рисковать было нельзя. Я собрался сегодня же отстранить его от дальнейших занятий.

— Ну, как проходит обучение? — спросил я у своих родичей, стараясь выглядеть приветливым, но это получалось с трудом.

Братья при виде меня нахмурились еще больше, а сестры отвернулись. Насколько я понял из разговора с ними сразу после гибели матери, они считали меня виновным в ее гибели и смерти Ульпия, другого моего братишки. Поэтому они не желали меня видеть.

Кроме того, они осуждали меня за то, что я поссорился с дядей, всегда относящегося к ним с уважением и подарившего многочисленные подарки. Ну, и само собой, за то, что я не подчинился воле отца, все еще находящегося далеко на севере и занятого войной с испанскими варварами.

По большому счету, это было действительно так, я был виноват в том, что перехитрил убийцу, покушавшегося затем на меня и случайно убившего моих родственников. Вот из-за этого происшествия я и старался сейчас измениться на все сто процентов и стать совершенно другой личностью. Но пока что это удавалось с трудом.

— Ну, чтобы молчите? — продолжал допрашивать я, усевшись за стол наставника. — Как вы считаете, хорошо ли Цинна проводит занятия? Я хочу сменить его, чтобы он не кричал на вас и не угрожал избить, слышите?

— Цинна никогда бы нас не избил, — глухо ответил один из братьев, достав из-под стола искусно вырезанную из дерева колесницу и принявшись играться с нею в гонки колесниц. Игрушечный возница был одет, между прочим, в одежды зеленого цвета, то есть относился к прасинам. — А вот от тебя всего ожидать можно.

— И что же вы предлагаете, оставить его на месте наставника? — спросил я. — Проклятье, он же очень неуравновешенный тип, может избить на ровном месте, а даже и убить.

— Зачем ты рассказываешь всякие лживые байки про преданных друзей отца? — спросила Церера, самая старшая сестра. Она враждебно глядела на меня, будто это я вонзил нож в сердце нашей матери. — Ты что же, хочешь избавить нас даже от такого общения с ним? Глядя на Цинну, мы вспоминаем отца, неужели это непонятно?

— Это понятно, но я же говорю, что Цинна опасен и никто не может знать, что он вытворит в следующее мгновение, — ответил я, легонько раздражаясь. — Поэтому я и вынужден с сегодняшнего дня отдалить его от вас, чтобы обеспечить вашу безопасность.

Мальчики нахмурились еще больше, а девочки промолчали.

— Делай, что хочешь, Моммилус, ты все равно сделаешь так, как ты задумал, а не так, как хотим мы, — сказала другая сестра, Церера Младшая. — Это все, что ты хотел сказать нам? Или есть что-то еще? Если все, то уходи отсюда.

— Послушайте, но зачем вы так? — спросил я. — А чего хотите вы?

— Мы хотим, чтобы ты вернул маму из царства мертвых или загробного мира, как говорит священник, чтобы, в общем, она снова оказалась с нами! — закричала другая сестренка. — Ты можешь сделать это? Если нет, то тогда тебе нечего делать с нами!

Двое самых младших братишек достали фигурки легионеров с мечами и щитами и принялись сражаться друг с другом. Еще один вдруг очутился на полу, он играл с четверкой мышей, запряженных в повозку. Животные были дрессированные и легко везли повозку туда, куда нужно и при этом не старались разбежаться.

— Послушайте, я тоже хотел бы вернуть маму, но я не в силах сделать этого, — сказал я, но дети не обращали на меня внимания. — Эй, подождите, я пришел еще поговорить о том, что решил организовать праздник Розалии. Знаете, что это?

— Да, — сказала Церера. — Это когда украшают розами гробницы мертвых. Ты хочешь сделать это для мамы и Ульпия?

— Да, — ответил я. — И это важно для меня, чтобы вы тоже смогли пойти со мной и подарить им розы. Что вы скажете на это?

— Хорошая идея, — согласилась девочка. — Мама любит розы.

Я не стал ее поправлять, говоря, что она любила розы. Пусть уж будет в настоящем времени.

— Хорошо, тогда я зайду потом и мы обсудим процедуру, — сказал я. — А теперь прощайте, мне надо идти.

Все мои братья и сестры проигнорировали мои слова и продолжили заниматься своими делами. Я помолчал, подождал ответа, не дождался и вышел из комнаты.

Пройдя немного, я остановился и прислушался. Марикк ушел вперед, потому что он не любил детей и не желал иметь с ними ничего общего, а тем более лицезреть их.

— Он ушел? — спросил кто-то из малышей.

— Да.

— Ну наконец-то! — закричали другие и принялись обсуждать что-то насчет питания. — Почему вы не сказали ему насчет чечевичного супа? Сколько можно кормить нас одним и тем же? Когда нам дадут больше сладостей и меда?

— Я забыла, — виновато сказала Церера.

— А голову свою не забыла, мерзкая ты девчонка? — весело закричал кто-то и малыши беззаботно засмеялись.

Да уж, при мне они не вели себя так непосредственно и свободно. Я вздохнул и отправился дальше. Кажется, я и в самом деле мог назначить любую процедуру для праздника, они примут самую разную, для них важен просто сам факт почитания погибшей мамы и братика.

Идя к себе наверх, я задумался о том, что будет, если варвары или другие партии одержат надо мной вверх в этих бесконечных играх, что разыгрывались в городе каждый божий день. Конечно же, ничего хорошего.

Меня убьют и тоже самое сделают с этими беззаботным детишками. Мальчиков перережут, а девчонок возьмут в наложницы или сделают рабынями. Так что, я все делаю правильно, если только какой-нибудь умный и хитрый игрок не сможет меня переиграть. Пока что до этого у врагов уже было несколько возможностей сделать это, но я, к счастью, каждый раз ускользал из их лап.

Единственное, что еще тревожило меня, так это позиция отца. Он никак не отреагировал на смерть матери и продолжал стоять во главе армии на северо-западе. Что, неужели там настолько шаткие позиции, что требуется его постоянное присутствие?

Неужели нельзя оставить армию на попечение верных генералов и приехать сюда, в Равенну, хотя бы на несколько дней? У меня было много тем, которые следовало обсудить с ним.

Ладно, пока что я буду исходить из того, что он тоже мне враг и никогда не простит моего самовольства, строившего жизни матери и братика. Поднявшись в свои покои, я дождался, пока Марикк проверит помещения и доложит, что все в порядке. Моя личная сокровищница по-прежнему находилась здесь, вместе со мной на одном этаже.

Теперь ее оборудовали гораздо лучше, установили толстую железную дверь, причем даже не одну, построили непробиваемые стены, рядом круглосуточно стояла охрана из четырех палатинов из разных центурий. Кто они будут, не знал никто, я называл имена в последний миг, чтобы выбрать случайных людей.

Точно также, кстати, я выбирал себе дежурных телохранителей, каждый день из троих называя нового, чтобы никто не знал, кто выходит на дежурство до последнего момента. Лаэлия в последнее время была полностью занята командованием над остготским легионом и поэтому уже не была моей охранницей. Жаль, я так и не успел соблазнить ее и занять любовью.

При мысли о любви я вспомнил Аэбуту и направился в спальню. Войдя, я увидел спящую девушку, поскольку уже за всеми хлопотами настала ночь и большинство обитателей дворца легли спать. Я, к сожалению, не входил в их число, для меня трудовая жизнь только начиналась.

Проверив девушку и отметив, что у нее все в порядке, я направился было в тому, чтобы смыть с себя грязь и заботы прошедшего дня, но не дошел до бани. В таблинуме меня ждали, оказывается, многочисленные помощники и советники, целая толпа народу.

Лакома хотел переговорить насчет снабжения палатинов, Евмен должен согласовать проведение Розалий и санитарных мер в инсулах, затем здесь находились Лаэлия, Гордий, Алетий, Аул Миний Лукреций и имперский казначей Ариний Баэбий Беллатор, высокий худощавый мужчина, умеющий мгновенно складывать в уме трехзначные цифры и обладавший фотографической памятью.

Я покорил этого работника курии, когда рассказал про арабские цифры, в том числе про возможности, которые они открывают при подсчете. Беллатор и не думал, что можно проделать с цифрами такие трюки, особенно ему понравилось использование процентов не только для торговых и денежных сделок, но и простое употребление при вычислении финансовых и бюджетных сводок.

— В войсках бродит смута, — сказала Лаэлия. — Они требуют выполнения обещания твоего отца о предоставлении им бесплатных земельных наделов. Если ты этого не сделаешь, они могут восстать.

— Если обещал мой отец, то пусть он и выполняет, — ответил я. — Причем здесь его сын?

Лаэлия покачала головой:

— Ты играешь с огнем, император.

Я улыбнулся и сказал:

— Ладно, ты знаешь, что существует такой способ, как подобное уничтожать подобным? Позови ко мне Эрнака и Тукара, мы обсудим с вами, что делать дальше.

В общем, с помощниками и советниками я сидел, не поднимая головы от восковых табличек с расчетами, а когда они ушли, обнаружил, что уже начало светать. Принимать баню уже не было сил, я вернулся в спальню и рухнул на клинию. Рядом лежала Аэбута и я хотел обнять ее, поцеловать и заняться любовью, но уснул, едва только успев подумать об этом.

Долго поспать мне не дали, в конце концов, уже начался новый день. Вскоре явились слуги, а именно Герений и начал тихонько будить меня, поскольку ему было дано строгое указание поднимать меня, несмотря ни на что, даже угрозу убийства.

Поскольку я не просыпался и безмятежно храпел, инструкции позволяли Герению действовать радикальным образом. Он взял кувшин с ледяной водой и вылил мне на лицо. Результат превзошел все ожидания, я тут же вскочил и забыл про любой сон на свете.

Поначалу я хотел убить преданного слугу, как, впрочем и каждый раз после такого пробуждения, но вовремя опомнился. Тогда я приказал подать еще воды для умывания и тащить завтрак.

К тому времени проснулась и Аэбута, на которую тоже попала вода.

— Тебя всегда будят таким образом? — спросила она. — Это же так ужасно, особенно зимой. Я бы могла разбудить тебя гораздо нежнее и лучше.

— Было бы отлично, но ты тоже спала в это время, — сказал я, вытираясь. — Так что нет, ты бы не успела встать так рано, как мне надо. Что будешь делать сегодня?

— Я вызову отца во дворец, — сказала девушка, усаживаясь в постели. Туника сползла у нее с плеча и почти обнажила грудь. — Пусть приезжает, ты же хотел поговорить с ним насчет книг.

— Да, конечно, а ты что будешь делать? — спросил я и подтащил столик с завтраком поближе к ней. — Отец заберет тебя, чтобы снова выдать замуж?

— А разве ты не хочешь жениться на мне? — спросила Аэбута, пробуя оливку. — Что ты так уставился на меня, будто впервые увидел? Или ты за свободную любовь?

— Хм, а ты согласна и на свободную любовь? — тут же спросил я. — Говорят, у вас, среди дочерей знатных патрициев, в последнее время это является мощным течением.

— Не надо путать меня, хитрец, — улыбнулась моя очаровательная гостья. — Ни одна девушка никогда не откажется от замужества в пользу свободной любви, кроме, разве что, куртизанки. Но и та в глубине души мечтает об этом с любимым. Поэтому тебе будет трудно от меня отделаться. Я хочу, чтобы ты женился на мне прямо сегодня.

— Ну что же, я обязательно подумаю об этом, а вот что ты скажешь о том, чтобы снова сходить в библиотеку? — спросил я. — Я хочу предложить тебе место вивика библиотеки при дворце, а если все получится, то и прокуратора книгохранилищ по всему городу. Ты будешь следить за тем, чтобы свитки находились в чистоте и порядке?

Аэбута смотрела на меня круглыми от удивления глазами.

— Ну, что ты скажешь? — спросил я. — Если не хочешь, так и скажи, только я не знаю другого человека, кто так любил бы библиотеки и свитки. А я обычно стараюсь назначать человека по его склонностям к определенному роду деятельности.

— Это было бы прекрасно, Ромул, — ответила Аэбута. — Я даже и мечтать о таком не смела. Неужели я каждый день буду находиться в библиотеке да еще и получать за это деньги? Ты можешь даже не жениться на мне, этого подарка мне хватит. Хотя нет, жениться все равно надо.

— Мы обсудим это потом, — поспешно сказал я и поднялся из-за стола, потому что чувствовал, что если останусь, меня обязательно поженят на девушке. — А сейчас мне надо идти, не скучай и скорее отправляйся в библиотеку.

Идти мне и в самом деле надо было скорее, потому что меня ждала важная встреча с одним гениальным человеком. Он с недавнего времени жил в подвалах дворца, причем я переселил его сюда почти насильно, потому что он не желал съезжать со своего места. Его звали Атий Калияс, и он был земляком Филоника, греком из Сиракуз.

Помимо всего прочего, это был человек, на которого я рассчитывал во всех своих начинаниях. Дело в том, что Калияс был великолепным изобретателем, настоящим преемником гения Архимеда и предтечей Леонардо да Винчи. В каждую эпоху на земле рождаются такие самоучки, которые могут видеть сквозь века и делать открытия, опережающие время.

Про Калияса мне рассказал, конечно же, Донатина. Когда мы обсуждали систему вентиляции и водоотведения в храме Венеры, где он раньше служил, советник поведал, что ее сделал и усовершенствовал некий даровитый человек, который способен придумать, что угодно. Я заинтересовался и вскоре поехал к изобретателю инкогнито, потому что тот наотрез отказался ехать во дворец.

Он вообще был со странностями и не любил выходить на улицу и появляться на публике. Что же, для меня это было даже к лучшему. Калияс даже не узнал меня, как императора, а тут же начал рассказывать про свой проект подводной лодки, очень даже разумный и почти не отличающийся от аналогов двадцать первого века. Я дал ему пару советов насчет люков и перископа и тем самым сразу покорил его сердце.

Нужно ли говорить, что создателем арбалета и манубаллисты, а также землеройной машины являлся как раз Калияс? Кроме того, именно от него исходили советы по устройству газопровода. Я уже подкинул ему эскизы и проекты десятков других изобретений, и бедный ученый днем и ночью ломал голову над тем, чтобы воплотить их в жизнь. Когда я предлагал ему взять помощников, он резко отказался от этого, заявив, что всегда работает сам. Я не возражал, но потихоньку приказал Донатине найти еще нескольких таких полоумный изобретателей, чтобы не зависеть только от одного.

И вот сейчас я направился первым делом к нему, потому что мне надо было многое с моим обсудить.

Как только я вошел в подвал, где проживал сейчас Калияс, то сразу остановился, как пораженный громом. То, что я увидел перед собой, повергло меня в шок.