Война всех против всех

Глава 17 Прогулка в монастырь, но отнюдь не за благочестием

Как ни странно, сначала я подумал, что это союзники. Мои ветренные остготы, которых привела Лаэлия. Но нет, почти сразу я понял свою ошибку.

Это были вовсе не остготы, а разбойники или даже конный отряд варварских племен, коими сейчас кишели дороги Италии, даже здесь, в горах. Те от других не очень отличались, поэтому я посчитал их грабителями.

Они высыпали на дорогу двумя крупными отрядами, загородив проходы спереди и сзади. Несколько десятков человек остановились на обочинах с обеих сторон, полностью зажав нас в кольцо.

— Ну вот, — проворчал Лакома, вытаскивая меч. — Не хватало нам еще веселья, чтобы развлечься по дороге. Откуда их такая огромная шайка взялась?

— Можешь с ними разобраться? — спросил я, оглядываясь. — Необязательно ведь проливать кровь, можно и договориться. Мы будем отчаянно сопротивляться, зачем им лишние жертвы?

Наши войска уже встали в круговую оборону, прикрываясь щитами. В центре остался я, другие командиры и арбалетчики. Число налетчиков превышало нас вдвое, непонятно, зачем им нападать такими слабыми силами на нас, ведь мы не мирные торговцы, везущие обозы с грузами, на которых можно отлично заработать, нет, мы войско, с которого особо много не возьмешь, разве что снять доспехи и оружие с убитых и раненых.

Хотя для этого еще надо нас привести в такое беспомощное и жалкое состояние, а мы, не желая этого, будем очень сильно противодействовать. Другое дело, что они могли напасть на нас по ошибке, приняв за караван торговцев, но тогда почему не развернулись и не отправились куда подальше, искать удачи в другом месте? Почему они, наоборот, продолжали приближаться к нам с самым угрожающим видом, будто мы украли у них всех лошадей и сожгли жилища?

— Попробую, но они какие-то безбашенные бандиты, — проворчал Лакома, осматривая нападающих. — Совсем на голову двинутые. Не обещаю, но попробую их уговорить уехать.

Он выехал из нашего строя и двинулся вперед по дороге, навстречу группе всадников, один из которых, бородатый здоровяк, был завернут в плащ с позолотой, а на голове носил медный обруч с тускло блестящим ониксом. Ну конечно, явно же местный король, глава горных разбойников. Остальные, тоже одетые крикливо, толпились позади него.

— Ты чего вылез, не видишь, что ли, кто едет? — закричал Лакома. — Быстро освободи дорогу императору, тупая скотина.

Я чуть не схватился за голову от огорчения. Из всех возможных вариантов объяснения, кто едет по дороге, самым наихудшим был конечно же, вариант с указанием на правителя Рима. Не хватало еще, если они поверят, что я и в самом деле важная птица и решат захватить меня в заложники.

Предводитель разбойников усмехнулся горячему крикуну и приказал напасть на нас:

— Отрежьте этим бездельникам головы, чтобы не портили своим видом наши прекрасные горы. Каждому второму, а каждого первого отправьте в рабство.

Линия всадников вокруг нас пришла было в движение и тронулась на нас, так что мы приготовились вскоре встретиться с создателем и благополучно попасть на небеса. Лакома снова принялся ругаться, а я поднял руку и крикнул:

— Подожди, уважаемый, что же ты так торопишься. Даже поговорить не хочешь. Может, мы чего выгодное хотим предложить.

Главарь поднял руку и конник остановились. По большому счету, я видел, что мы могли бы если и не выиграть у них, то хотя бы нанести большой ущерб, но их вожаку, судя по всему, было совсем наплевать на жизнь и здоровье своих подчиненных, в отличие от меня.

Что же, по уже привычному сценарию я решил попробовать предложить им службу в имперской гвардии, променяв голодную и опасную долю разбойника на почетную и хорошо оплачиваемую должность.

— Что ты там такое болтаешь, малыш? — спросил главарь, поглядев на меня, когда я подъехал поближе. Впрочем, он еще скользнул якобы безразличным взглядом по Родерику, следующему за мною и наверняка учел, что у нас есть кое-какие силенки. — Только не отнимай у меня много времени, лучше просто отдай меч и не сопротивляйся.

— Как тебя звать? — спросил я первым делом, подключая свое знаменитое обаяние и стараясь, чтобы собеседник проникся ко мне доверием.

Черные узкие глаза главаря равнодушно уставились на меня.

— Меня зовут Йори, — пробурчал он. Хорошо, очень хорошо, хоть какой-то контакт установлен.

— Отлично, Йори, меня зовут Ромул. Давай поговорим, как разумные люди, хорошо, Йори?

Он молчал и продолжал выжидающе глядеть на меня. Отлично, он заинтересовался, теперь надо ковать железо, пока оно горячо.

— Мы с тобой прекрасно знаем, Йори, что если сейчас начнем сражаться, то половина наших воинов погибнет в схватке, а оставшиеся подохнут через пару недель от ран и болезней. Оно тебе надо? У нас примерно равные силы и я предлагаю тебе кое-что получше, например, объединить их. Я хочу предложить тебе возможность встать под мои знамена, перестать бегать по горам, как голодные шакалы, жить в городе, получать достойную плату за свою службу и получить истинный смысл и опору в этой ненадежной жизни.

По мере того, как я говорил, глаза Йори расширились и я понял, что он не на шутку увлечен раскрывшимися перед ним грандиозными перспективами. Великолепно, значит у меня скоро будет новое войско и новый центурион.

— Если ты согласен, то мы можем прямо сейчас объединить наши знамена, — предложил я. — Из твоих людей мы сделаем две центурии, а ты станешь их командиром вместе со своим заместителем. Что ты скажешь о такой перспективе?

Главарь сморщил физиономию, сплюнул на землю густую бурую слюну и ответил, скривившись:

— Когда ты говоришь, такое впечатление, что из твоего рта падает дерьмо, — пробурчал он, а его соратники громко расхохотались.

Мда, кажется новый отряд не появится у меня так скоро, как я рассчитывал. Но я еще пытался предотвратить столкновение и воскликнул:

— Сотня солидов каждому воину за первый год службы, а командирам по двести! Доспехи и корм для коней за счет империи.

Йори деланно зажал нос толстыми пальцами и загундосил:

— Ребята, сделайте что-нибудь, а то я не могу дышать из-за его вонючей пасти. Заткнись уже, а? Пожалуйста, прошу тебя!

Его товарищи расхохотались еще громче, а один воскликнул:

— Эй, у меня есть старая обоссаная туника, давай ею заткнем рот мальчишке!

Ну что же, видит Бог, что я изо всех сил пытался предотвратить кровопролитие. Но с этими безбашенными лиходеями, видимо, никак нельзя по-другому, кроме как железом и кровью, другого языка они не понимают.

Я развернул коня обратно к строю, а Родерик загородил меня от смеющихся разбойников.

Как только за мной сомкнулись ряды, пропуская меня внутрь нашего строя, разбойники снова приготовились к бою, а Йори оглушительно засвистел, видимо, это у него был сигнал к атаке.

Мои арбалетчики тоже собрались стрелять, но это не понадобилось.

Сверху с дороги послышался протяжный звук труб и из-за поворота показались другие войска. О нет, только не это, еще одни враги. Судя по всему, дорога к монастырю заколдована, нам точно до него не добраться. В мозгу у меня пронеслись сотни и тысячи мыслей, как бы теперь выкрутиться из этой ситуации, а самым желательным исходом было бы натравить эти войска друг на друга.

Кроме того, сразу было видно, что новых войск гораздо больше, чем наших вместе взятых, а значит мне в любом случае надо постараться синими договориться, если я хочу убрать отсюда свою задницу и задницы своих воинов целыми и невредимыми.

Впрочем, вглядевшись, я перестал верить своим глазам.

— Священные нимфы и фавны, это же наши люди! — сказал радостно Лакома. — Эй, глядите, сейчас все боги спустятся с Олимпа и трахнут в задницу этих ублюдков, что хотели напасть на нас. Потому что это наши люди!

Я и сам уже видел стройные ряды остготов, размеренно шедшие по дороге рядами по семь человек в шеренге. Впереди ехала Лаэлия, скупо усмехающаяся, готовая к бою, из-под шлема выбивались непокорные темные каштановые локоны.

От того, что эта девушка, которая и так оставалась для меня необычайно желанной, теперь еще и появилась так вовремя и спасла наши жалкие задницы, я испытал по отношению к ней безумную признательность. Остготы тоже заслуживали награды, несмотря на то, что их соратники предали меня недавно в Равенне и пытались свергнуть с престола.

Эти же, как мне докладывал Донатина, вели себя достойно и пока что показали себя верными и дисциплинированными. Хотя, может быть, это происходило опять-таки благодаря Лаэлии, которая постоянно наказывала строптивцев и ломала непокорных солдат, пытающихся показать скверный характер.

Как бы то ни было, сейчас мои войска появились очень вовремя. Йори уже больше не плевался и не кричал о том, что ему тошно нюхать дурной запах из моего рта, нет, наоборот, он подъехал к строю наших палатинов, замахал мне толстой и волосатой ручищей и заорал:

— Эй, император, я прошу прощения! Мы вели себя очень недостойно и теперь хотим принести свои извинения!

Конечно, его теперь можно было понять, и я еще не решил окончательно, что с ними делать, казнить всех поголовно, продать в рабство или отпустить подобру-поздорову. Хотя нет, третий вариант однозначно отпадает, я не могу позволить двум сотням отъявленных мерзавцев разгуливать по землям моей империи и грабить честных путников. Значит, я могу только предложить им присоединиться к нам, если они хотят сохранить свои жизни и здоровье.

— Да что ты говоришь, мне кажется у тебя скверно пахнет изо рта! — напомнил я и тоже сплюнул на дорогу.

Мои солдаты усмехнулись, а Йори побледнел.

— Эй, император, ну что ты ведешь себя, как ребенок! — закричал он.

В это время передние ряды остготов как раз подъехали к нам и начали теснить его растерянных всадников назад с дороги. Лаэлия толкнула одного противника, и тот упал с лошади на дорогу.

Когда мои остготы только появились, у разбойников еще была возможность убежать, но теперь они и их главари уже находились под прицелом арбалетов и не могли уйти без напрасных потерь. Впрочем, несколько десятков, не дожидаясь моего решения относительно их участи, то есть те, что находились ниже нас на дороге и дальше всех от остготов, действительно подумали, что надо делать ноги и поскакали от нас вниз по склону. Мои арбалетчики тут же послали им вдогонку несколько выстрелов и сумели выбить из седла около десятка человек.

Видя это, Йори, загнанный в ловушку, закричал еще отчаяннее:

— Я согласен, согласен решить дело миром! Говори свои условия, мы принимаем их!

Я поглядел на него и ответил:

— Вы становитесь моими солдатами, приносите присягу на верность и беспрекословно подчиняетесь мне. Те, кто нарушит присягу, будут тут же казнены на месте.

Говоря это, я внимательно смотрел на Йори и других его соратников, их осталось примерно чуть больше сотни человек. Если они сейчас согласятся на мои условия, насколько долго их хватит? Наверняка сбегут при первом же удобном случае. Чтобы этого не случилось, придется принять меры предосторожности.

Например, лишить их коней, поставить других командиров, а личный состав смешать с моими центуриями. Кроме того, их придется постоянно проверять на верность. Ну, и кроме того, если они так и не оставят попыток обмануть меня и убежать, я всегда могу использовать их, как пушечное мясо. Пусть отправляются в самые отчаянные вылазки, в самое пекло боя и сложат свои головы, и принесут хоть какую-то пользу, чем убегут от меня.

Но теперь, конечно же, Йори был согласен на все, лишь бы спасти свою шкуру. Поминутно оглядываясь на моих солдат, главарь отчаянно закивал головой.

— Я согласен! Я принесу клятву верности! Все мои солдаты принесут ее!

— Ну и отлично, — ответил я.

Я услышал как сзади Лакома спрятал меч в ножны и проворчал:

— Зачем ты веришь этим слизнякам, император? Раздавил бы их и пошел дальше. Или, в крайнем случае, продал бы в рабство.

— Ты забыл, кем сам был до того, как встретился со мной, — заметил я.

— Я — это другое дело, — продолжал бурчать Лакома. — Я никогда не был таким отмороженным дьяволенком, как эти членососы. Они же мать родную продадут за деньги.

Йори услышал его и на мгновение злобно сверкнул глазами, но затем понял, что сейчас не в его интересах пререкаться с Лакомой и тут же сказал:

— Благодарю тебя, император, мы готовы стоять на коленях передо мной и принять твои милости.

— Хорошо, пока что сдайте лошадей и идите пешком посреди моего строя, — приказал я. — На первом же привале мы распределим вас по отрядам и назначим командиров.

Йори снова благоразумно промолчал, а я поехал поздороваться с Лаэлией. Когда я подъехал, девушка сказала:

— Ну что Моммилус, сегодня я спасла твою задницу, как обычно?

— Все верно, дукс Лаэлия, — ответил я. — Ты опять показала, что являешься лучшим командиром в нашем войске. Я благодарю тебя от всей души.

— Да ладно, не стоит благодарностей, — отмахнулась девушка. — Я просто выполняла свой долг.

— Сегодня ночью приходи ко мне, мы будем пить вино и я буду тебя благодарить, — продолжил я. — Я хочу, чтобы ты стала самой счастливой девушкой в нашем войске.

— Откуси свой член, Моммилус и полегче на поворотах, — тут же окрысилась Лаэлия. — Можешь любить своих шлюх, а ко мне не прикасайся, понял?

— Спасибо, я тебя тоже очень люблю, — ответил я.

Командиры быстро перестроили войска и мы отправились дальше к монастырю. Дело уже шло к обеду, скоро уже настало время для привала и во время отдыха мы быстро перекусили, реорганизовали воинство Йори, распихав их среди моих остготов и поехали дальше.

Евсений показывал дорогу, а я ехал на коне и демонстрировал счастливый вид. Рядом ехали Родерик, Лакома и Лаэлия, а мне пришлось показывать, будто я люблю кататься на лошадях и натирать себе мозоли на ягодицах. Йори я тоже позвал к себе в свиту, желая получше приглядеться к нему и пока что бывший главарь разбойников ехал с сердитым лицом, явно недовольный тем, что я забрал его людей и распределил их по отрядам. Впрочем, когда я спрашивал его, как у него дела, у Йори хватило ума ответить, что он чувствует себя прекрасно, просто у него немного болит живот после нашего обеда.

Мы продолжали идти в горы, а Евсений показывал дорогу. Теперь дорога была тяжкая, шла под уклон вверх, и даже мне на лошади приходилось нелегко. Представьте теперь, каково было моим пешим солдатам, носившим на себе еще и солидное снаряжение с оружием.

Когда дело уже начало клониться к вечеру, поскольку в горах солнце быстро прячется за вершины, мы свернули с основной дороги на узенькую тропинку. Я никогда бы не подумал, что здесь может быть монастырь, поскольку к нему вела небольшая дорожка.

К тому времени к нам уже присоединился Парсаний, который разведал обстановку вокруг монастыря и сообщали, что там никого нет, кроме монахов и нам нечего бояться. Некоторое время я колебался, стоит ли рисковать, потом решился и отправился к святой обители только со своими центуриями под предводительством Лакомы. Дукса Лаэлию я оставил с остготами, потому что лучше нее с ними никто не мог совладать.

Мы добрались до небольшого монастыря между скал, а еще вокруг стояли ветхие кельи, в таких в Равенне отказались бы жить даже бродяги. Как и сказал Парсаний, здесь действительно было тихо и спокойно, даже монахи почти не виднелись.

Мы проехали узкой тропой к монастырю и я вошел в церковь вместе с несколькими соратниками. Вход был украшен венками из лилий, привезенных сюда с болот Равенны и тщательно выращиваемых монахами в течение года, поскольку это были символы святого Урсицина. В самой церкви было темно, на стенах горели маленькие светильники, монахи ходили с факелами. Некоторое время я осматривался, стараясь решить, где здесь отец спрятал имперскую казну и затем решил спросить настоятеля.

Первый же монах ответил, что настоятеля сейчас нет, прежний умер, а нового еще не назначили.

— Вы что же, тоже за имперскими деньгами? — спросил он, оглядывая нас легкой усмешкой.

— Да, нам нужно знать, где они спрятаны, — ответил я. — Наверное, где-нибудь в подвалах? И что значит «тоже»? Кто-то еще интересовался ими?

Монах кивнул.

— Не только интересовался, но и уже забрал их. Так что вы опоздали. Имперской казны в монастыре нет.